Книга: Второй раз в первый класс
Назад: Открытые уроки, или «Лучше этого не видеть»
Дальше: Новый год в почти школьной форме, или Отметить, как в последний раз

Запись в первый класс, или Что случится, если мать ошибется дверью

В декабре в нашем клубе для приготовишек мамы непривычно галдели, оторвавшись от вязания и вышивки. Оказалось, 15-го числа начинается запись в школу. На сайте госуслуг. И нужно непременно зарегистрироваться в первый же день, чтобы не опоздать. Иначе все. Что «все» – понятно не было, но звучало страшно и угрожающе. Все!!!

Я еле дождалась возвращения Василия из школы, поскольку только у сына был пароль и доступ к госуслугам. Я даже его электронный журнал с оценками не могла посмотреть. Конечно, он иногда разрешал мне туда заглянуть, но нечасто.

– Вася, нужно срочно зарегистрировать Симу, – попросила я.

Сын, тяжело вздохнув, открыл сайт. Оказалось, что все оформлено на мужа – его имя, отчество, адрес электронной почты, телефон. Вася, проворно стуча по клавишам, начал записывать сестру в первый класс. В графе «родители» указал мать. Систему не смутило, что Андрей Владимирович у нас мать. Заявку так и отправили. Вскоре пришел ответ: «Андрей Владимирович будет приглашена в гимназию…»

На сайте гимназии я выяснила, что собрание для родителей будущих первоклассников мы все же пропустили – оно было в начале декабря. Я впала в ступор: что делать? К кому записываться? Раньше на таких собраниях выступали учителя, можно было послушать каждого и записаться к тому, к кому хочешь попасть в класс. Я помню, как записала сына к Светлане Александровне. Она выступала последней. Сказала следующее: «Здравствуйте, будем рады, до свидания». И сбежала со сцены. Мне очень понравилось, как она сбегала, и я записалась к ней.

На следующий день я в панике побежала в школу – мой план дал сбой. В канцелярии велели взять копию свидетельства о рождении, оригинал, выписку из домовой книги, СНИЛС, медкарту и ждать, когда вызовут. Собеседования отменили. А к кому мы попадем? Туда, где будут места. «По мере заполняемости классов». В прошлом году набирали даже первый «Е», в этом, возможно, остановятся на «Д». Мне почему-то не хотелось, чтобы Сима училась в первом «Е» или в первом «Д». Это еще из советского прошлого. Нужно непременно попасть в «А» класс. Он ведь самый лучший. Это ведь так прекрасно – смотреть на линейке, как сын или дочка стоят рядом с табличкой «1А».

– Вы можете написать свои пожелания, но учтите, это только пожелания, – сказала секретарь.

Я не могла написать пожелания, потому что не знала, какую учительницу желать. На сайте я рассматривала фотографии учителей и пыталась угадать, у кого добрее взгляд и кому я смогу доверить нашу Жизель, трепетную лань и счастье всей жизни. Вася был мальчиком, и меня такие вопросы волновали в меньшей степени. А теперь я даже спать перестала. И глаза были на мокром месте. Я, как приходила в школу, начинала хлюпать носом и тереть глаза. Мне кажется, в учительской я ни разу не появилась в нормальном виде – все время с растекшейся тушью. Собирала справки, все время что-то забывала. Пыталась спросить, какая учительница лучше, но мямлила и пыталась сдержать слезы. Опять все делала не так идеально, как планировала.



Я пошла сдавать документы. Ноги сами понесли не в канцелярию, налево, а в бывший Васин класс, направо. Охранник меня еще окликнул – не туда пошли, мол. Но я кивнула и упорно протопала по коридору, растирая по щекам тушь, – еще совсем недавно здесь бегал Вася, а сейчас он совсем взрослый. И Сима так быстро выросла… В вестибюле все изменилось – стоял новый диван, шкафчик задорного зеленого цвета, на стене были нарисованы цветы. Новый ковер, куча игрушек. Светлана Александровна, редко закрывавшая дверь в класс, рассказывала про прилагательные так, что слышали все три этажа. Я стояла и ловила каждое слово. Опять подступили слезы. Как же она рассказывала про прилагательные! Это просто песня! Я решила, что поздороваюсь – ведь невежливо появиться в школе и не поздороваться. Заодно спрошу, к кому попроситься в класс. Прозвенел звонок. Из кабинета высыпали первоклашки. Очень милые и очень разные. Толстый мальчик сел на диван и принялся жевать булку. Девочка играла с плюшевой собачкой. Еще одна девочка строила глазки мальчику. Тот скакал, дрыгал ногами, пока не шмякнулся на ковер.

– Светлана Александровна, здравствуйте, я вот Симу… пришла сдавать… документы вот, а собеседование отменили, к кому идти, не знаю, посоветуйте, пожалуйста, я все пропустила, опоздала, но мы зарегистрировались, хотела сделать как положено… – скороговоркой оттарабанила я.

Учительница меня не понимала. Куда отдавать? Кому отдавать? На подготовишку? Нет? В первый класс? На следующий год? Почему на следующий? Тебе первый класс нужен? В исполнении Светланы Александровны все эти вопросы слились в одном:

– Что ты хочешь?

– Мы по возрасту не проходили, я бы вам отдала, но еще с логопедом занимаемся, ходим на подготовку, очень хорошую подготовку, только все равно страшно, животных не можем выучить, а кто набирает – непонятно, а она такая нежная, – продолжала лепетать я.

– Отдай мне ребенка! – строго сказала Светлана Александровна.

– Куда? – Я в панике начала плакать.

– Сюда! – ответила учительница, на лету поймав двух мальчишек, которые едва не столкнулись лбами.

– Когда? – У меня правда случилось помутнение рассудка.

– Да хоть завтра. Нет, завтра не надо. Лучше после новогодних праздников. – Светлана Александровна, поймав девчушку, быстро заплела ей косу, которая висела не сзади, а спереди, на лице.

– Так мы же уже зарегистрировались… а система не пропускает, если по году рождения и месяцу не соответствуешь.

– Ну и что? – не поняла проблемы учительница.

– Так зима же вроде бы. Снег. Скоро Новый год, – сказала я.

Светлана Александровна посмотрела на меня как на полоумную.

– Ну, с наступающим. И что?

– Так дети же осенью в школу идут… линейка… первое сентября. А после праздников будет одиннадцатое января.

– Миша! Перестань бегать! Рубашку заправь! – закричала Светлана Александровна. – Подойди ко мне, я тебя заправлю! Так, дети, идем в столовую! А ты – отдай мне ребенка! Все! Пошли!

– А как же система? Мы же не проходим! – Я потопала строем, взяв за руку девочку, которой не хватило пары.

– Хорошо, что напомнила. Так, дети, быстро – в столовую, а я – к завучу!

И мы пошли – я домой, дети на завтрак. Когда я выходила, то уже слышала крик Светланы Александровны из учительской: «Я забираю ребенка!»

Удивительно, что она меня не отправила есть кашу вместе с детьми.



Домой я пришла, тяжело волоча ноги, с новостью, что первое сентября у нас, кажется, переносится на одиннадцатое января, поэтому за время новогодних каникул мы должны пройти программу половины первого класса. Так уж случайно получилось, я не виновата. Просто дверью, можно сказать, ошиблась.

– Ты даже в школу нормально сходить не можешь, – сказал муж, выслушав мое подробное, но маловнятное сообщение, и немедленно впал в панику. Ведь полгода мы жили спокойно, по графику, по расписанию, как все.

Сима вообще ничего не поняла про школу, потому что я ее начала убалтывать, как убалтывают девочек: мы тебе купим настоящий школьный рюкзак, мешок для сменки, а еще новую юбку, новые туфли и бантики.

– Хорошо, – спокойно ответила Сима, – а зачем?

– Симочка, ты пойдешь в школу! – торжественно объявила я и залилась слезами. То ли от счастья, то ли от горя.

– Конечно, пойду, – ответила дочь.

– Сима, ты пойдешь туда не первого сентября, а уже скоро. Через две недели.

– А так все делают? – уточнила Сима.

– Нет, так только наша мама делает, – ответил за меня муж, – ну ничего, может, нас еще и не возьмут. А если возьмут и тебе будет сложно, то мы уйдем и пойдем как все, первого сентября.

Тут муж, конечно, понял, что допустил страшную ошибку. Потому что мне ни в коем случае нельзя говорить, что у меня не получится. А Симе ни при каких обстоятельствах нельзя говорить, что ей будет сложно. Мы обе грозно посмотрели на отца семейства и надулись. Вопрос со школой для нас был решен окончательно и бесповоротно.

– У нас даже нет материалов для подготовки! – сделал еще одну попытку образумить нас муж.

– Будут. Мы всех догоним и перегоним. Вот увидишь, – объявила я.

– Мы записаны на следующий год, стоим в системе, есть ведь еще завуч, директор… как вы с Александрой Светлановной будете объяснять госуслугам, что вам вдруг приспичило пойти в школу? Нет, это невозможно. Есть же какие-то правила. Мы же решили, все обсудили, логопед тоже считала, что к новому учебному году успеет нагнать с Симой темы… как ты вообще себе это представляешь… дети не идут в первый класс в январе… – Муж бурчал и бурчал.

Наконец из школы пришел Вася.

– Вася, открой сайт с рюкзаками, пусть Сима выберет, какой ей нравится. Пожалуйста, – попросила я.

– Что случилось? Все нормально? – уточнил сын.

– Нет, у нас все ненормально. Только вот начнет казаться, что все нормально, только начинаешь к этому привыкать, как тут на тебе… и опять все ненормально. Потому что твоя мать… – зашел на новый круг муж.

– Сима пойдет в школу после новогодних праздников, – объяснила я.

– Отлично. Экскурсия для будущих первоклашек? – пожал плечами Вася.

– Нет. Она пойдет в школу по-настоящему. В первый класс. И ей нужен рюкзак. Школьный. Тоже настоящий.

Вася с жалостью и даже нежностью посмотрел на сестру и открыл сайт. Сима выбирала рюкзак. Я пошла рыдать в комнату, наконец поняв, что натворила. Опять сделала все не так, не как правильно. Даже хуже, чем было с Васей.

На следующий день я побежала в школу просить материалы для подготовки. Охранник понял, что если он меня попытается остановить, то я смету все ограждения.

– Что купить? – набросилась я на Светлану Александровну.

– Что купить? – шарахнулась от меня учительница.

– Какие нужны книги, прописи, учебники?

– Ну купи пенал, – подумав, ответила она. – Лучше пойдем, я тебе что-то покажу.

Она потащила меня в класс и с гордостью показала парту, втиснутую около ее стола – подготовленную специально для Симы. Парта стояла наискосок, не так, как все остальные. Я вообще впервые видела, чтобы парты так стояли.

– Вот! Красота? Тридцать человек в классе! – радовалась Светлана Александровна.

– Спасибо. Дайте мне хоть что-нибудь. Вы же знаете Андрея, он меня домой без материалов для подготовки не пустит, – промямлила я.

Светлана Александровна нехотя выдала мне прописи и учебник по математике. Чтение не нашла. Про окружающий мир забыла.

– А какие тетрадки? Какого цвета? В какую именно линеечку?

– Да дам я ей тетрадки! Уйди уже!

Но это еще не все. Поскольку это был едва ли не первый случай в истории школы, когда ребенок шел в первый класс одиннадцатого января, то все в канцелярии опешили и никто ничего не понимал. Тем более что по документам и госуслугам Сима спокойно шла в школу на следующий год без всяких проблем. Мы со Светланой Александровной представляли комическое зрелище. Заслуженный учитель, педагогический стаж миллион лет, и рыдающая неуравновешенная мамаша. Со Светланой Александровной, которая объявила всем и сразу: «это моя девочка», никто бы не посмел спорить. А со мной вообще никто не собирался даже связываться. Потому что я начинала рассказывать про старшего сына, который отличник и физик, про то, что муж в нас не верит, что рюкзак уже выбрали, с олененком, хотя я бы выбрала с балериной или кошечкой.

– А вы из какой школы переводитесь? А почему? – спрашивала секретарь канцелярии.

Я лихорадочно соображала, что ответить. Не могла же я ей сказать правду – шла, двери перепутала, а потом…

– Понимаете, мы были… не здесь… но потом вернулись и… надо же дать ребенку образование… ведь сын здесь учился… а потом перешел… но он учился у Светланы Александровны… и вот… отличник, – пыталась объясниться я, все равно переходя на оленят на портфеле и на мужа, который… – но материалы взяли.

С чего-то все решили, что мы жили за границей, а потом вернулись, чтобы дать младшей дочери российское образование. А старший сын там, за границей, был звездой школы.

– А семья у вас… полная? – скорее с любопытством, чем для проверки, уточнила секретарь.

– Полная, полная, еще какая полная!

Тут я скорее напоминала героиню фильма «Москва слезам не верит»: «А она аккуратная?» – «Очень, очень аккуратная!»

В доказательство я привела мужа – он очень хорошо действует на женщин. Пришел, помолчал, пока я лепетала и тараторила, кивнул и ушел.

Для порядка нас отправили на собеседование к психологу. Почему-то я была уверена, что мы его не пройдем. Вася, как известно, не прошел психолога, а он был более психологически подкован, чем Сима.

– А мне с ней можно? – спросила я, вспомнив, что где-то читала про родителей, имеющих право присутствовать на тестированиях, собеседованиях и прочих психологических опытах над детьми.

– В классе вы тоже рядом сидеть будете? – отшила меня психолог. Симу она увела. Мы с мужем ждали в учительской сорок пять минут. Муж накануне хорошо выпил и теперь с тоской смотрел на бойлер. Утром я его, конечно, чуть не убила – у нас собеседование, а он! Чтобы не уснуть на стуле и не захрапеть, муж мерил шагами кабинет, за что я готова была его убить еще раз. Наконец он не выдержал и, спросив разрешения, подошел и налил себе водички из бойлера. Муж и так говорит тихо, едва слышно, а тут, чтобы не дышать парами, он и вовсе почти шептал. Мне кажется, что у него даже глаза слезились, но не от волнения, а от недосыпа и жажды.

– Ох, как папа нервничает, – посочувствовала секретарь.

То, что я нервничала, никто, естественно, не заметил.

– Да не переживайте вы так! Все будет хорошо! Может, кофейку? – предложила еще одна учительница.

Нет, ну как у него это получается? Ему уже кофе предлагают!

Муж с мученическим выражением лица отказался.

– Может, валерьяночки или валокординчика? – забеспокоилась секретарь, поскольку муж приткнулся к стене в неравной схватке с похмельем.

Если бы я не заверила всех, что у нас самая полная, просто наиполнейшая семья на планете, мужа бы я все-таки убила. Но ради дочки сдержалась.

Хотя чему я удивляюсь? Он имеет власть над женщинами. Я – редкое исключение.



Впрочем, муж мой человек уникальный, с годами он не перестает меня удивлять. Есть, например, люди, которые не умеют добираться из пункта А в пункт Б нормально, как все. С ними обязательно что-нибудь происходит. Мой муж – яркое тому доказательство.

Вот недавно он улетел в командировку. Я его собрала, проводила и надумала помыть полы. Но сначала позвонила маме, узнать, как у нее дела.

– У нас все в порядке, Андрей улетел, я собираюсь полы мыть, – отчиталась я.

– Не мой полы! – проорала мама.

– Почему?

– Пусть долетит сначала.

Я ушам своим не поверила: моя мама не верит ни в какие приметы, а уж тем более в мытье полов на дорогу! Верит в хороший коньяк, сигареты, новый детектив и в то, что она лучше всех знает, как воспитывать внуков. Ну, и что все их таланты – от нее. И вдруг она начала рассказывать мне, что если я помою полы, то обязательно что-нибудь случится. А уж чтобы она начала беспокоиться о зяте – это вообще странно. Но как в воду глядела.



Муж прислал эсэмэску, что он благополучно долетел до столицы скандинавского государства и уже едет в такси в какую-то там экономическую школу, где должен выступить с лекцией.

Тут я со спокойной душой вооружилась тряпкой и начала намывать полы.

И что случилось через час? Муж позвонил и сообщил, что такси доставило его вместо школы экономики в школу медсестер. Во всяком случае, он оказался за пределами города в большом здании, где все ходили в белых халатах. Муж был почти в истерике. И надо же такому случиться, что он оставил дома телефон, который знали организаторы поездки, а листок, где значились название гостиницы и график пребывания, потерял. Обычно супруг складывает все документы в конверт, конверт кладет в папку, а папку засовывает во внутренний карман пиджака, не доверяя сумке. Потому что сумку он панически боится потерять. Но сумку он прижал к груди, а пиджак, снятый по причине жары, оставил на заднем сиденье такси, которое уехало.

Я бросила тряпку, нашла его телефон и начала обзванивать организаторов.

В школе медсестер тем временем ему предложили успокоительные капли, таблетку от сердца, поскольку муж хватался за этот орган, и прочую медицинскую помощь. Видимо, выглядел он совсем плохо.

В ожидании вызволения он пошел искать туалет и вышел в соседнее крыло. После чего пришла его эсэмэска: «Сообщи организаторам, что я в школе для будущих мам! Я в толпе беременных женщин! Меня куда-то ведут!»

Через полчаса я получила отчет, что моего мужа буквально занесли в класс в качестве пособия: других мужчин под рукой не оказалось. Преподавательница хотела продемонстрировать будущим мамам на живом примере, как нужно приучать мужа к ребенку. И ребенка – к мужу. Ну чтобы будущие мамы поняли, что муж и ребенок – в принципе, одно и то же и не нужно требовать от них невозможного. И тут случился прокол: муж, как многодетный отец, выполнил все задания – надел памперс на резинового пупса, покачал его на плече, изображая отрыжку после кормления, похлопал по спине так, что чуть не проломил пупсу электронные внутренности, и под занавес спел колыбельную «Мы красные кавалеристы, и про нас…» и еще что-то из Дунаевского. Будущие мамы, рыдая, разразились громкими продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. На бис муж исполнил пупсу по-русски «За печкою поет сверчок, усни, угомонись, не плачь, сынок», чем почти довел будущих мам до преждевременных родов. Еще через пять минут он получил предложение от преподавательницы о проведении мастер-классов в их школе матерей и два предложения о признании отцовства от собственно будущих матерей. Муж кивал и соглашался на все. Такого общественного признания талантов ему не доводилось получать никогда.

В это время я не оставляла в покое организаторов, которые отправили за мужем другое такси и разыскивали первое с пиджаком. Второй таксист искал «профессора». Если бы он искал нервного отца-сердечника, который владеет искусством жесткого пеленания, о котором даже преподавательница только слышала, но никогда не видела воочию, медсестры сразу же показали бы, куда идти. Но «профессора» они в своем госте никак не опознали.

Преподавательница отогнала будущих мамочек и расспрашивала моего мужа о других секретах выращивания младенцев. Муж на пупсе показывал, как укачивать, как бороться с коликами – для этого ему пришлось лечь на парту и положить резинового младенца себе на живот. Он рассказывал, как дырявить соски иглой, как заваривать ромашку, как купать ребенка в череде и марганцовке (тут уже понадобился словарь, поскольку таких сложных терминов преподавательница не знала, а муж не знал, как это перевести). Он вошел в раж и ударился в воспоминания о собственном детстве – как его поили козьим молоком, давили яичную скорлупу, чтобы ребенок получил кальций, и силился объяснить, что такое «молочная кухня». Про пеленки вместо памперсов, которые нужно проглаживать непременно с двух сторон, баки белья, где эти пеленки кипятились круглосуточно, и традицию в год брить наголо ребенка, чтобы волосы росли густыми, он рассказывал с упоением.

Преподавательница уже даже говорить не могла, а только мычала и кивала. А уж после того, как он перешел на «по кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам», задорно подбрасывая пупса на коленке и спел «ладушки, где были – у бабушки», она зарыдала и тут же предложила ему свою руку, сердце и политическое убежище в придачу. Но муж на этом не остановился – он решил показать, как делать массаж груди, чтобы расцедить молодую мамочку. Даже предположить не могу, что еще он хотел показать преподавательнице.

– Вы доктор? – спросила она, покачиваясь от культурологического шока.

– Нет, я просто отец. Обычный русский отец.

Тут уже я позвонила мужу (поскольку таксист в отчаянии дозвонился до меня) и рассказала ему, что «господина профессора» ждет по возвращении домой, если он немедленно не положит пупса на место и не покинет помещение. И на развод я приду в костюме медсестры, если ему так будет приятнее. Как простая русская женщина-мать.



Сима благодаря занятиям балетом научилась держать улыбку, терпеть до последнего, но, когда все заканчивалось – выступление, репетиция или растяжка на шпагат, – могла разрыдаться. Когда она вернулась с собеседования, я быстро отправила их с папой домой, а сама осталась выслушивать вердикт. Сима выходила из кабинета с натянутой спиной и застывшей улыбкой, как ее учили. Значит, все совсем плохо.

Психолог тянула театральную паузу. Она повела меня на третий этаж – я пока дошла, чуть не описалась от страха. Сима не сдала тесты. Перелетных птиц назвала, зимующих тоже, а вот на шапку, шляпу и кепку сказала «головные шапки», а не «уборы». И не нашла лишнее в ограде, заборе и парке. Я тоже не нашла от волнения.

– Скажите, а вы работаете? – нежно спросила психолог.

– А что? – еще больше перепугалась я.

– Если вы работаете и ездите в командировки, то я вам не советую отдавать ребенка в школу. Ей нужен благоприятный микроклимат в семье.

Пришлось заверить, что я домохозяйка и только и делаю, что создаю микроклимат. Причем исключительно благоприятный.

Психолог что-то говорила шепотом нашей учительнице – наверное, про ограду и забор, но та отмахнулась и на весь коридоре объявила: «Я забираю ребенка!»

И мы начали готовиться. Учили хвосты животных и птиц. Сима упорно говорила, что у петуха хвост петуховый, петушистный, петухин. Но никак не петушиный.

Я снова проходила схемы предложений и пыталась в рекордные сроки впихнуть в дочку знания за половину первого класса – отрезки, лучи, прямые, ломаные, задачи, йотированные звуки, фонетический разбор и так далее.

Канцелярия тем временем не знала, как в системе госуслуг вытащить Симу из одного места – «на следующий год» – и запихнуть в другое место – в «год текущий». Звонили куда-то и искали специалиста типа хакера. Это оказалось самым сложным – обойти систему. Наконец 27 декабря я написала заявление, и нас «вставили» в систему текущего года.

В последних числах декабря я бегала по магазинам и, пока все покупали бальные платья, елки и новогодние подарки, искала школьную форму синего цвета, мешок для сменки, пенал и скупала канцелярские принадлежности. На меня все смотрели как на сумасшедшую. Впрочем, именно такое впечатление я и производила. В одном из магазинов я вляпалась в стеклянную дверь всем лицом. Так только в мультфильмах бывает. Сработала сигнализация. У меня немедленно выросла шишка на лбу. Тоже как в мультиках. Когда продавщица заботливо спросила, что у меня случилось, я призналась:

– Дочка в школу идет после новогодних каникул. В первый класс.

– Муж – гастарбайтер? – посочувствовала продавщица.

Но до этого я всю неделю бегала в школу, научившись вставать ко второму уроку.

Я даже пыталась репетировать – ложилась спать в десять вечера. Моя близкая подруга много лет ложится спать в десять и встает в пять тридцать утра. В шесть тридцать она уже в тренажерном зале. В восемь выезжает на работу. Я тоже думала, что буду ложиться в десять, вставать, совершать пробежку, готовить завтрак на всю семью и заплетать дочке красивые косы. И что же? Несколько дней подряд я ложилась в десять вечера и спала до десяти утра. Двенадцать часов. Если бы было можно, я бы спала и дольше.

Все знакомые, которым я осторожно говорила, что Сима идет в первый класс одиннадцатого января, советовали купить георгины и хохотали. Одна подруга предложила принести колокольчик и звонить, пока Сима идет к классу. Муж втайне надеялся, что все рассосется и мы никуда не пойдем. Еще все вокруг говорили, что я сошла с ума. На наших «Курсах подготовки к школе» я объявила, что мы уже все, подготовились и пойдем в школу. Спасибо всем огромное! Там тоже ничего не поняли. Мамы застыли с иглами-спицами и сбились со счета петель и стежков. Никто не верил в то, что первый раз в первый класс можно пойти в школу одиннадцатого января. Просто потому, что мать ошиблась дверью.

– Мы с вами авантюристки, – сказала я Светлане Александровне, поздравляя ее с Новым годом.

– Да, я такая, – обрадовалась она. – Иначе скучно жить!

– Сима не справится. В нас никто не верит, – пожаловалась я.

– Зато я верю! Ты помнишь, какой Вася был ранимый? А сейчас? Титан!

Теперь я Васю обзываю титаном. Александре Светлановне принадлежит еще одно крылатое выражение, которое прижилось в нашей семье. Когда Вася заходил в класс, учительница объявляла:

– Элегантен, как рояль!

Когда муж спрашивает, как он выглядит, я отвечаю именно так.

Нет, я даже себе не признавалась в том, что я – эгоистка. Дикая эгоистка. Я знала, что мое сердце останется спокойным, если Сима будет сидеть перед Светланой Александровной. Если именно наша Александра Светлановна будет ей рассказывать про подлежащее и заставлять считать в уме. Я знала, что если Сима получит «пять», то это будет железобетонная пятерка. Светлана Александровна выучила моего сына. Мой материнский инстинкт кричал, что я все делаю правильно.



– Вася, а где у вас в началке туалет? – спросила я.

– Мама, я знаю, где мужской туалет! – ответил сын.

Странно, мне казалось, что мальчики всегда знают, где женский туалет.

Пока все поздравлялись с наступающим Новым годом, я мучилась вопросами: что носить на технологию и что сейчас называется технологией? Вроде бы раньше вышивали, но это третий класс, стежки, помню, были, за сына я шила регулярно. Пуговицы пришивали, но тоже позже. Аппликации? Вряд ли. Может, сейчас детей учат скрапбукингу или валянию? Моя знакомая рассказывала, что у них в школе даже квиллинг есть. Это когда полоски бумаги скручиваешь, и картина получается. А на рисовании? Они рисуют красками или карандашами? В альбомах или на отдельных листах? Формата А3 или А4? А кисточки – из белки или норки? Или пастель? Точно помню, у сына была пастель. И акварельные краски. «Ленинградские», непременно.

Кого из писателей Симины одноклассники уже прошли? Бианки? Пушкина? Кого срочно нужно читать? Или русские народные сказки? Былины! Точно, былины!

Как общаться с родительским комитетом? Я же никого не знаю. Надо хоть с кем-то подружиться, чтобы узнавать новости. Я мучилась бессонницей – долго не могла забыться, подскакивала в пять утра, потом проваливалась в дурной сон до семи. И целыми днями ходила, как вареная колбаса. Мне снился Пушкин, который занимался квиллингом.

– Мам, из-за меня ты так не нервничала, – сказал Василий. Наверное, он хотел меня успокоить, а прозвучало ревниво.

– Ты не шел в школу одиннадцатого января!

На том и согласились.

На следующее утро, раз уж я все равно не спала, я встала, пожарила Васе яичницу, гренки, сварила мужу кофе и порезала колбасы.

Муж и сын долго топтались в коридоре, боясь заходить на кухню – к моим завтракам они не привыкли. Точнее, они их вообще никогда не видели. Я готовлю завтраки с вечера – им остается только подогреть. Если они хотят мясо средней прожарки или торт «Наполеон», то вечером я им все что угодно сделаю. Даже борщ сварю. Но завтраки – нет, никогда. Есть женщины, которые готовят завтраки, но не готовят ужины. Я готовлю обеды и ужины, но не встаю к завтраку. Муж с сыном со мной до обеда вообще не разговаривают.

– Все нормально, – пригласила я их к столу, но они, конечно, не поверили. – Я что, не могу приготовить завтрак?

– Не можешь, – дружно заверили меня муж и сын.

В один из вечеров муж начал планировать график подъема. Нас четверо. Кто первый идет в ванную, кто второй. Муж встает первым, потом Сима, которая долго чистит зубы, потом Вася.

– Можно я раньше? – попросил сын.

Он, как подросток, подолгу разглядывает себя в зеркале, забрал мой фен и что-то там делает с челкой.

– Я могу выходить в школу раньше. На физике посижу, заодно диктант физический перепишу, – объяснил Василий.

Муж в записях переместил Васю на «пораньше». Я в график вообще никак не помещалась.

– Ты можешь принимать душ после школы, – объявил наконец муж.

– Не могу. Иначе я вообще не проснусь, – попыталась возразить я.

– Тогда ты встаешь в семь десять.

– Почему я не вставала с Васей? – удивилась я.

– Его не нужно было заплетать.

Точно. Васе не нужно было плести косы, причем разнообразные.

Назад: Открытые уроки, или «Лучше этого не видеть»
Дальше: Новый год в почти школьной форме, или Отметить, как в последний раз