Глава 10
Несколько мгновений с Лизы можно было лепить жену Лота. Шахматова, эта змеюка подколодная, подмешала ей что-то в вино – не зря в голову словно песка насыпали, – а когда Лиза заснула, обыскала ее и отобрала пуговицу, и, значит, прикосновения к груди, ощущавшиеся сквозь сон, ей не примерещились.
С отрезвляюще ужасной ясностью, обрушившейся на нее подобно ушату ледяной воды, Лиза сообразила, что Бондаренко покушался на Левандовского не в одиночку. Зинаида была с ним заодно. Теперь понятно, почему она на нее, Лизу, так вылупилась при встрече в холле! Была уверена, что дело на мази, а тут – нате пожалуйста! – собственноручно убедилась в постигшем их фиаско. Но какая же она гадина оказалась! Пропеллер этот на самое видное место выставила, а сама-то!..
И зачем этой компании понадобилось убивать репортера, тоже можно догадаться – у того на них наверняка имелся какой-то компромат. Может быть, все дело в связи Зинаиды с Барсовым – хотя вряд ли, вроде та эту связь и не слишком скрывала. Нет, если тут вправду замешан пресловутый наследник престола, то речь наверняка идет о политике. А это штука такая, что лучше держаться от нее подальше – съедят за здорово живешь и не подавятся…
Лиза, еще не до конца поверив в то, что она не навыдумывала все это со сна, была готова стянуть платье, содрать с себя и вытряхнуть бюстгальтер, ощупать тело – вдруг пуговица просто выпала из своего укромного убежища? – но эти намерения пресек скрип поворачиваемого в замке ключа.
Вернулась Зинаида? Или раздобыли ключ те, кто давеча ломился в дверь? Вдруг это Бондаренко, узнав о ее местонахождении, снова прислал за ней Тараса или еще кого-нибудь? Лиза не собиралась это выяснять. Окинув номер затравленным взглядом, она увидела единственный путь, обещавший надежду на спасение, и в мгновение ока выскочила на балкон.
Тот от соседнего балкона отделяла высокая решетка, из которой еще и торчали длинные штыри. Какая-нибудь акробатка, может, и одолела бы эту преграду, но для Лизы она была неприступной. И пожарной лестницы никакой нет в пределах досягаемости. Может, надо было залезть под кровать? Уже не успеть, да и найдут ее там… Оставалось замереть, вжавшись в угол, и одним глазом посматривать сквозь стекло внутрь номера, а другим – вниз, в сторону бассейна. Поведут ли там ухом, если закричать «Помогите!», поспешат ли к ней на выручку и сможет ли такой крик спугнуть пришельцев, если они задумали против Лизы что-то недоброе?
– Нету никого… – услышала она сквозь неприкрытую балконную дверь голос, который не спутала бы ни с каким на свете. Лидка!
Лиза влетела с балкона в номер, тут же оказавшись в объятиях Скромновой. Та – как всегда сияющая, круглолицая, с очаровательными ямочками на пухлых щечках, одетая в платьице с якорями и с кокетливым узелком шнурка на шее, бросилась тискать и тормошить Лизу со всем пылом нерастраченной дружбы.
– Лилька! Живая, здоровая! Ты одна тут, что ли?
– А ты откуда взялась? – спросила в ответ Лиза, заметив между делом, что Скромнова не одна – ее сопровождала маленькая рыжекудрая барышня с лукавым взглядом. – И дверь как открыла?
– А ты сама чего не открываешь?! – напустилась на нее Лидия. – Мы стучали-стучали, все кулаки отбили! Потом я спустилась к портье, упросила, чтобы он нам ключ дал…
– Так это вы в дверь ломились?! Ну надо же! – Лиза едва сдерживала смех. – А я-то думала…
– Может, ты все-таки объяснишь, что ты здесь делаешь?! – потребовала Скромнова.
– Потом расскажу. Идемте отсюда, девочки, – сказала Лиза, торопясь убраться из отеля, пока в самом деле не нагрянули подручные Бондаренко.
– Куда ты нас тащишь? – осведомилась Скромнова уже в вестибюле, после того как Лиза не пожелала идти к ней в номер.
– Не знаю. Посидим в каком-нибудь тихом месте, там и поговорим. Только угощать, Лидка, ты будешь. У меня на пароходе сумочку срезали.
– Господи, еще и сумочку у нее срезали! Лилька, ты меня так до инфаркта доведешь! Хочешь, чтобы я в клинику для нервных больных попала – лечиться психоанализом по Фрейду? Ты вообще в курсе, что про тебя рассказывают? Будто вы с Левандовским…
– В курсе, в курсе, – прервала ее Лиза, не скрывая досады.
– В курсе она, как же! Сама прохлаждается, а там все с ума сходят, тебя хоронят! Мы у Ильменского на яхте катались, приходим… Ах да, – спохватилась Скромнова, – вы же поди незнакомы! Это моя тезка, Лидка Грановская.
Та чуть застенчиво улыбнулась Лизе, как давняя, но не очень близкая знакомая.
– Лида, да я вас знаю! – сказала Лиза. – Вы ведь тоже у Протазанова снимались! В какой-то комедии про подростков, только название я не припомню…
– «Тот самый возраст», – напомнила Грановская, с девчачьей энергичностью пожимая Лизину руку.
– …Так вот, – продолжила Скромнова, – приходим мы, а на нас тут такое вываливают! Но я сразу не поверила, – заявила она, – потому что ты ведь с Левандовским незнакома. И точно, портье говорит – была, мол, хотела что-то передать, а потом ее Шахматова к себе утащила. Тогда мы прямиком к ней в номер. Слушай, а куда же она сама делась?
– Бог ее знает! Напоила меня, а потом куда-то сбежала.
– То-то ты нам не открывала… И верно, вид у тебя смурной какой-то. Надо тебе проветриться. Идем-ка посидим у моря, я знаю тут одно место…
В кафешантане над набережной, куда актрисы завернули по указке Скромновой, по эстраде прохаживался комедиант в котелке, мешковатых штанах и огромных башмаках, с нелепыми ужимками распевая на узнаваемый мотив: «На палубе матросы курили папиросы, а бедный Чарли Чаплин окурки подбирал…» В другой раз Лиза поморщилась бы от такого фиглярства, но сейчас ее одолевали совсем другие заботы. Тем временем Скромнова переглянулась с Грановской, подмигнула ей и, едва Лиза выбрала себе место, обе Лиды плюхнулись слева и справа от нее и гаркнули ей прямо в уши:
– Загадывай желание! Загадывай желание!
Лиза, ошарашенная сюрпризом, не успела ничего придумать, а в сознание откуда-то влетело нечто настолько невероятное и ни в какие ворота не лезущее, что она вцепилась в край стола, сама ошарашенная тем сюрпризом, который ей преподнесли глубины собственной души.
– Что с тобой, Лилька?! – изумилась Скромнова, искательно заглянув ей в глаза, но увидев в них совсем не то, что ожидала.
У Лизы перехватило горло. Она выдавила осипшим голосом:
– Ничего, девочки, ничего… Это я от неожиданности. Слушай, Лидка, купи мне газету, – попросила она, оборачиваясь на мальчишку, который несся по другую сторону живой самшитовой ограды с пачкой газет под мышкой, вопя во всю глотку: «Последние новости! Таинственная смерть репортера! Известный репортер найден мертвым в Симеизе! Читайте в „Крымском вестнике”! Экстренный выпуск!»
Превозмогая сердечный трепет, Лиза выхватила газету из рук подруги и сразу же увидела снимок мертвого Костанжогло на полполосы. Далее шел большой репортаж, автор которого вволю порезвился, мешая немногочисленные факты со слухами и собственными фантазиями. Все это было вполне ожидаемо, и не затем она покупала этот бульварный листок. Конечно, если бы здесь было напечатано то известие, которое Лиза боялась увидеть, мальчишка кричал бы совсем другое. Но Лиза не успокоилась, пока не просмотрела газету до конца.
По правде говоря, паника, овладевшая ею после того, как обнаружилась пропажа пуговицы, уже улеглась, и мир предстал ее взору в чуть более светлых тонах. Кто знает, вдруг не она сама была нужна Бондаренко и компании, а только пуговица? А теперь, заполучив ее, они с Зинаидой и от Левандовского отстанут – ведь убрать такого человека как-никак дело нешуточное! И едва все это пришло Лизе в голову, у нее слабым огоньком затеплилась надежда.
– Да что такое?! – не выдержала наконец Скромнова, заглядывая ей через плечо. – Газет никогда не читала? По родной прессе изголодалась? Кто он тебе, этот Костанжогло – брат, сват, жених?!
– Смотрю, не пишут ли про нас чего-нибудь, – ответила Лиза и, предвкушая ее реакцию, объяснила: – И авария была, и с Левандовским мы знакомы.
– Авария бы… – промямлила Скромнова. – Держите меня, – тихо сказала она и, картинно изобразив, как у нее закатываются глаза, повалилась Лизе на руки.
Лиза, вернув Скромнову в сидячее положение, всунула ей в руки стакан с крем-содой. Похоже, Лидию вторая часть сообщения потрясла даже больше, чем известие об аварии. Она возмутилась:
– И ты мне ничего не говорила?! Тоже мне, подруга называется! С каких это пор вы с ним знакомы?!
– С девяти утра. Вот, – Лиза чуть ли не с гордостью ткнула пальцем в снимок знакомого лица с застывшими глазами, – это мы его нашли!
– Значит, познакомились, и тут же на труп наткнулись? – Скромнова смотрела на нее с осуждением, совсем как тетя Клава, будто Лиза учинила что-то непристойное. – Или, может, он как раз покойника душил, когда вы с ним встретились?
– Ну и шуточки у тебя, Лидия! – выдохнула Лиза, у которой потемнело перед глазами, едва она представила себе такую картину.
– Да ты сама хороша! – воскликнула Скромнова. – Я-то думала – проведу тихий день, отдохну, а тут ты с такими вестями! Все, сейчас напьюсь, а потом пойдем на маскарад. Тебе, кстати, приглашение не присылали?
– Нет… – сказала Лиза. – Что еще за маскарад?
– Вот, полюбуйся.
На столик перед Лизой лег билет на белой веленевой бумаге. Оттиснутый изящным шрифтом текст с вписанным от руки именем получательницы гласил: «Господин Бондаренко имеет честь пригласить госпожу Лидию Скромнову на благотворительный бал-маскарад в пользу беженцев из оккупированной Югославии».
– Бондаренко?! – только и сумела вымолвить Лиза. Точно, это судьба! Положительно, было что-то мистическое в том, каким образом этот человек, о котором вчера она еще ведать не ведала, сегодня напоминает о себе на каждом шагу!
– Ну да, – подтвердила Скромнова, не догадываясь об эффекте своих слов. – Ты про его балы слыхала? Говорят, год или два назад он тоже маскарад устраивал, только в тот раз деньги собирал для испанцев… А может, для китайцев, кто их разберет… И вот ровно в полночь погасили свет, а когда он зажегся снова, на гостях не было ничего, кроме масок! Так все потом и разъезжались по домам, как в добром старом Париже. Как тебе такое разоблачение, а? – И Скромнова заразительно расхохоталась. – Вот Лидка боится, а я-то пойду обязательно! Забирай у нее билет и отправимся вместе!
– Кое-кому устроить разоблачение не помешало бы… – пробормотала Лиза.
Отступившее было напряжение вновь нахлынуло с полной силой. Почему обеим Лидам приглашение прислали, а ей почему-то не удосужились? Неужели знали заранее, что она на этот бал не попадет?! Да нет, чепуха! Просто приглашения, конечно, рассылали заранее, а так как еще три дня назад ее не было в Крыму, то она и не попала в список. А может, и было приглашение, да только тетя Клава, с ее отношением к Бондаренко, немедленно отправила билет в мусорную корзину.
– Тебе явно надо развеяться, – уговаривала Лизу Скромнова, – после всех твоих приключений. Что ты вдруг скисла? Или… Ну конечно! – промолвила она. – Лилька, сколько раз я тебе говорила, что с мужчинами строже надо? Их вот так в кулаке нужно держать! Который год тебя учу, а ты все на те же грабли наступаешь! Забыла уже свой роман со Львовым? А этот твой кутюрье, как его там – Олег? Каждый раз вся так распахиваешься навстречу, а они только того и ждут!
– Не ты ли сама у меня на плече рыдала после размолвок с Задунайским? – пыталась возразить Лиза, ненавидевшая, когда ей читали нотации, но Скромнова, не слушая ее, продолжала:
– Ты тут распереживалась, а твой Левандовский, чуть тебя не угробив, уже с другой гуляет! Ну, точно, когда мы сюда шли, я видела его на набережной. Он с какой-то брюнеткой в дамский магазин заходил. Верно, Лидка? Там еще в витрине висело такое платье из черного гипюра… Постой-ка! А уж не была ли эта твоя Шахматова?..
Но еще раньше, чем она произнесла это имя, Лиза уже стояла на ногах.
– Что ж ты мне раньше не сказала! – воскликнула она. – Где это было?
– Лилька, не сходи с ума! – пробовала урезонить ее Скромнова. – Скандал при всем народе хочешь устроить?! Да и нет их там давно, мы их встретили уже с час тому, если не больше!
Лиза упрямо выпятила подбородок, став похожа на злую обезьянку.
– Идем, покажешь, где это было, – приказала она, и ее спутницам осталось только подчиниться.
Значит, ничего еще не кончилось, и все расчеты на то, что, добыв пуговицу, эта шайка отвяжется от Евгения, были безосновательными. Отрадно знать, что он жив, но опасность, нависшая над его головой, никуда не делась! Вероятно, считают, что летчик все равно опасен, раз видел пуговицу и держал ее в руках. Оставалась жалкая надежда, что удастся напасть на его с Зинаидой след и настигнуть их, пока не случилось непоправимое, – и Лиза этот шанс не собиралась упускать.
Впрочем, она сама бы не могла сказать, в какой мере ею движет это стремление, а в какой – желание узнать, чего ради Левандовский опять с негодяйкой Шахматовой шуры-муры заводит. Почему, оказавшись в Ялте, не позаботился найти ее саму, Лизу? Ведь это было совсем несложно – зашел бы в «Ореанду», его любой рассыльный тут же бы просветил. Может, и нечего из-за него переживать, а она после съемок у Тичкока навыдумывала бог знает чего, вообразила нового знакомца одиноким волком, которому нужна помощь доброй женщины, а на самом деле вовсе он этой помощи не заслуживает? Может, снова она раньше времени понадеялась, что на этот-то раз все сложится, и никак не желает признавать, что опять жестоко обманулась? Но, продолжая идти дальше, Лиза внушала себе, что старается вовсе не ради летчика, а ради себя самой: ну и пусть он не стоит того, чтобы его спасали, – все равно она докажет свое бескорыстие.
