Глава 8

Этнический ресторан быстрого питания «КАНАТ», дунганская кухня.

Бахтин и Кузнецов проходят за отдельно стоящий стол в дальнем углу, отделённый от остальной части зала живым газоном с большим фикусом.

— Вообще-то, рабочие разговоры на оперативные темы в общественных местах вести запрещено, — роняет Кузнецов, выдвигая ближний к себе стул.

— Опа, так ты сам сюда пригласил! — удивляется Бахтин. — И потом, это вам там запрещено, а не нам тут. Да и ты уже не там, где запрещено, — веселится Бахтин.

— О, гляжу, тебя отпустило, — с интересном замечает Кузнецов, глядя на Бахтина поверх раскрытого меню. — а то был что ночью, что три минуты назад — как из концлагеря, с креста снятый.

— Ещё скажи — без повода, — огрызается Бахтин, сразу прекращая смеяться.

— У-у-ха-ха, теперь моя очередь, — смеётся Кузнецов, показывая пальцем на вытянувшееся лицо Бахтина. — А если серьезно — то да, без повода. Нет повода беспокоиться, Олег. Специально землю рыл с ночи, как расстались. Вот чтоб внести ясность — спать сегодня еще не ложился.

— Откуда такой энтузиазм? — подозрительно спрашивает Бахтин. — И зачем ты этот обед затеял вообще?

— Ну, во-первых, хотел на твоего протеже после паузы посмотреть. Чтоб понимать: чего лично мне ждать в будущем от еще одного человека, осведомлённого о нашем с тобой участии в таком деликатном вопросе, — поднимает одну бровь Кузнецов. — Во-вторых, лично я делаю качественно всё, за что берусь. Последние полсуток я очень напрягся, поработав на тему: где что могло всплыть и чего в будущем надо опасаться — мало ли…

Бахтин, как будто внутренне на что-то решившись, кивает и открывает своё меню.

— Вот смотри, что нарыл. — продолжает Кузнецов. — Сразу говорю: расслабься. Опасаться точно нечего. Просто единственное, что есть по теме. На перекрёстке у памятника есть полицейская камера, — говорит Кузнецов, параллельно наливая себе воды из графина, подающегося на стол бесплатно. — Там чего-то намудрили при установке, скорее всего, штатной камеры под рукой не оказалось. И при монтаже воткнули широкофокусную. Она «видит» шире, чем должна, но ниже качеством изображения. Для идентификации номеров машин на перекрёстке этого, в принципе, хватает. Но в правом нижнем секторе она частично цепляет этот ваш спортгородок, правда, совсем уж с дикой дистанции. Идентифицировать по изображению никого не получится — разрешающей способности не хватает. Но составить впечатление о порядке событий можно вполне.

С этими словами Кузнецов достаёт то ли маленький планшет, то ли большой смартфон и, после недолгих манипуляций с паролем и отпечатком пальца, ставит на воспроизводство маленький ролик.

Бахтин несколько раз самостоятельно просматривает ролик, забрав планшет у Кузнецова, подолгу всматриваясь в какие-то детали, и в итоге выдаёт вердикт:

— Видно только, что они действительно первыми начали. Не то чтоб я сомневался в Александре, но приятно… Спасибо… Какие-то детали — вообще не уловить. Типа лиц или иных идентификационных признаков.

— Бахтин, ты заметил, что я ни полслова не задаю тебе вопросов, какого чёрта ты меня втравил в историю с фигурантом, которого, оказывается, не до конца знаешь? — иронично бросает Кузнецов взгляд на Бахтина.

Бахтин обречёно кивает, не отрывая глаз от своей тарелки.

— Вот и я о том же, — потирает ладони Кузнецов. — Ладно. Проехали… Во-первых, все вопросы на личном уровне к Александру сняты, — Кузнецов спокойно смотрит на Бахтина, так и не поднявшего взгляд. — Я в теме; не жалею, что вписался; работаем. Хотя этого — работать — как раз уже и не требуется… во-вторых, вот эта непригодная для идентификации запись с «кривой» камеры — чёткое доказательство его самообороны. На всякий случай.

— На какой случай? — хмурится Бахтин, явно напрягаясь.

— Да ни на какой! Просто как запасной вариант! — почему-то раздражается Кузнецов. — Олег! Уймись! Не вибрируй! — И далее абсолютно спокойно продолжает, — нечего опасаться. Блин, как же с тобой сложно, дитя регламентов! Это — стопроцентный неловленый мизер, но должен же у нас в любой ситуации быть резерв? Вот эта запись — такой резерв. Просто резерв! Без какого-то скрытого смысла, Олег!

— А кто ещё, кроме тебя, в курсе этой камеры?

— А никто… — загадочно улыбается Кузнецов. — Она с нарушением техзадания установлена: её заявленные параметры не совпадают с реальными. А при любом удаленном поиске, с ВэЦэ ориентируются на зарегистрированные характеристики, а не на реальные. Потому что откуда на ВэЦэ реальные характеристики знать? Ещё и с той горбатой установкой, которая тогда была… Мы у ментов ещё начальника тыла тогда посадили, не знаю, помнишь или нет…

Бахтин сосредоточенно кивает, старательно втягивая длинную лапшу лагмана и стараясь при этом не издавать никаких звуков на весь ресторан.

Кузнецов откровенно веселится, наблюдая за Бахтиным, и не скрывая веселья, продолжает:

— Я на её широкий фокус случайно наткнулся, и то только потому, что знал, где искать. Я раньше, по предыдущей службе, именно с этой камерой уже сталкивался.

— Подробности — секрет? — любопытствует Бахтин.

— Подробности не обсуждаются. — разом теряет хорошее настроение Кузнецов. — Бах, тебе чужая инфа под грифами нужна? Так у меня ещё сроки о неразглашении не вышли, если что… Или — будем о нашем вопросе?

— Не-не-не! — поднимает обе руки Бахтин, продолжая сжимать ложку. — Пардон! Бес попутал! В смысле, любопытство. Извини! Так давай развивайся, что дальше?

— Я на её широкий фокус случайно наткнулся только потому, что времени не пожалел. А так — неловленый мизер. И лиц не разобрать. Так что — спим спокойно. — подводит итог Кузнецов. — Это максимум того, что можно нарыть по ситуации. Если не знать ничего из альтернативных источников. То есть от нас троих. Ну и, не для печати: есть информация от бывших источников, что ментам есть внутренняя команда от начальника следствия закрыть конкретно эту тему, как тёрки между собой.

…

В «КАНАТ» прибываю с опозданием на десять минут, не смотря на все усилия. Бахтина и Кузнецова обнаруживаю в дальнем углу под фикусом. Видимо, они там расположились специально, чтоб нашу беседу никто не мог слышать.

— Здравствуйте, извините за опоздание, по работе задержался, — почти падаю на свободный стул.

— Садись, мы и на тебя заказали, у Игоря времени не много, — кивает Бахтин на Кузнецова.

— Вначале о деле. — подключается Кузнецов. — Александр, это единственный ролик…

Не скажу, что у меня прямо всё холодеет внутри при этих словах, но слегка напрягло. Далее Кузнецов передает мне небольшой планшет, на котором с дистанции чуть не в пару сотен метров снимались все наши телодвижения. Не разобрать не то что лиц, а порой и силуэтов. Уже молчу о том, что инфракрасный режим контрастности не добавляет.

— Вместо лиц и силуэтов — размытые пятна. Можно разобрать только порядок движения. — честно озвучиваю, что вижу. — Что это нам даёт?

— Это нам даёт подтверждение того, что они напали первыми, — отвечает Кузнецов. — Извини, Саша, лично я должен был убедиться.

— Я вам очень благодарен, не нужно извиняться. — Чётко и откровенно обозначаю свою позицию. — Я прекрасно отдаю себе отчёт, в какое время и в каком месте живу. Я тоже читаю интернет и знаю, что, например, некто Усанов вышел через сорок суток после убийства. И совершил второе. Самого Усанова я ни в глаза не видел, ни о существовании его не подозревал. Но вся страна благодаря интернету знает, что можно убить — и выйти через сорок дней. Это во всех соцссетях есть. А тот парень, которого десантники на остановке пинали, сел на десять лет. Когда попросил их сначала не бить бутылки, а потом защищался. — Смотрю на своих спутников и вижу, что они, не мигая, смотрят на скатерть. Что-то я не то сказал, видимо. — Я вам обоим очень благодарен. Вам не за что извиняться, — повторяю «зависшему» Кузнецову.

— М-да, не всё ещё ладно в королевстве датском, — хлопает ладонями по крышке стола Бахтин и обращается к Кузнецову. — Продолжай.

— В техгруппе сделали, что могли, вот итог, — продолжает Кузнецов. — Это — максимальное увеличение и разрешение на картинку. Вернее, приближение. Лучше не получится. Ни у кого. Кроме нас троих предлагаю больше ни с кем тему не обсуждать. А нам троим — прямо сейчас её забыть.

— Тогда есть ещё капитан Саматов, — добавляю хмуро. И пересказываю утренний разговор.

— Можешь забыть, — отмахиваясь рукой, отрезает Кузнецов, едва дослушав до конца. — Не буду объяснять тебе ни причин, ни кто такой Саматов, ни его отношения с полицией. Тем более если он сам тебе открытым текстом… Просто забудь. Да, Олег?

Бахтин молча подтверждает кивком, отправляя в рот кусок мяса.

— В общем, считаем, что отделались лёгким испугом. Все дружно всё забываем и расходимся. — хлопает ладонями по столу Кузнецов.

За столом продолжает висеть какая-то недосказанность. Понимаю, что надо высказаться. Тем более, что я-то старше их обоих. Просто не могу им этого сказать.

— Господа офицеры, разрешите и я выскажусь, — начинаю, чтоб привлечь их внимание. — Единственный момент. Я очень благодарен вам за помощь. Но мне бы не хотелось, чтоб этот вопиющий и, я надеюсь, случайный в жизни эпизод ещё кого-либо держал в напряжении дальше. Особенно вас, Олег Николаевич, — пристально гляжу на Бахтина. — Я же вижу, что вы не можете расслабиться до сих пор. В отличие от Игоря, — киваю на Кузнецова, — или даже меня. Хотя, по логике, это мне полагается биться в истерике. Согласны?

Кузнецов едва кивает, с интересом глядя на меня, а Бахтин начинает тереть затылок, явно не зная, что ответить.

— Я вас убедил, что я могу быть достаточно взрослым, когда это требуется? Без всяких скидок на возраст? Извините за откровенность, даже если говорить о чисто технической стороне проблемы? — киваю на планшет Кузнецова.

— Нет слов, — с интересом подключается Кузнецов. — Твоё счастье, что Бахтин меня турнул с предыдущего места работы. Если бы я до сих пор был в Управлении — я бы лично с тобой обязательно обсудил все детали. Включая, как ты говоришь, технические подробности. После этого ролика.

— А что изменилось сейчас? — спрашиваю. — На ваше чувство долга и социальной ответственности как-то повлияла смена стула под… гхм… Вами?

— Не-а, — лениво отмахивается Кузнецов. — Просто в Управлении я весьма своеобразно понимал свой долг. Это потом Бахтин мне объяснил, что… впрочем, это не может быть темой нашего разговора, сконфуженно закругляется Кузнецов под веселеющий взгляд Бахтина.

— Я что сказать-то хотел, — снова привлекаю их внимание. — Давайте поговорим, как взрослые мужики на серьёзную тему. — В этом месте они оба начинают улыбаться и переглядываться. — Ну хотите, ещё раз ролик поглядим? Чтоб вы меня всерьёз воспринимали?

— Мда… Не надо. Считается, — кивает Кузнецов. Следом за ним кивает и Бахтин.

— Вот вы такие взрослые. Неглупые. Личности со стержнем. С одной стороны. — внимательно смотрю на них по очереди, добиваясь их внимания. — В одном месте, не буду уточнять где, говорили: человек должен быть чист перед Богом, Людьми и Законом. Это — в идеале. К сожалению, в нашем обществе иногда одно противоречит другому. Вы согласны?

И Бахтин, и Кузнецов с интересом кивают.

— Мне, к сожалению, просто пришлось выбирать. В неудачный момент, в условиях острой нехватки времени на взвешенное принятие решения. Выбирать — перед кем остаться чистым? Или перед чем. Перед Законом? Тогда мне надо было бежать оттуда и кричать «Караул! Полиция!». Не важно, что они за это время сделали бы с девчонкой.

Кажется, до Бахтина с Кузнецовым что-то начинает доходить. Их лица неуловимо начинают меняться.

Слава богу. Значит, ещё могу кое-что…

— А лично вы двое мне бы после этого руку подали? — обвожу взглядом их обоих. — Если б знали, что я там был — и, вместо того, чтоб помочь девчонке, свинтил бы оттуда разыскивать органы охраны правопорядка? В соответствие с вашими, Олег Николаевич, регламентами?

Кузнецов кивает и как-то иначе начинает на меня смотреть. На лице Бахтина отражается нешуточная работа мысли.

— Или надо было быть чистым перед людьми? Так тогда надо было этим троим позволить всё, что они хотели? Или — людей надо других было слушать? Например, девочку? Которая вообще без сознания была?

Бахтин начинает барабанить пальцами по столу. Кузнецов с интересом продолжает изучающе смотреть на меня.

— Бог вообще субстанция абстрактная и эфемерная. Есть мнение, что он у каждого свой. — Отпиваю из чашки с чаем. — Думаю, мои ссылки на Бога точно не найдут понимания ни в каком варианте. — С толикой удовлетворения отмечаю просветлевшие лица у обоих.

Кузнецов, кажется, вообще готов рассмеяться. И не делает этого только из-за правил приличия.

— Вот теперь вы мне скажите, двое взрослых мужчин. Шестнадцатилетнему пацану. Свои мысли я вам изложил.

Ещё раз обвожу их взглядом и после паузы продолжаю:

— Что мне надо было делать там, чтоб вы сейчас не морщились, не нервничали, не колебались и с внутренней гордостью приняли то, что становитесь на мою поддержку, чего бы вам это ни стоило?

— Да не агитируй, — с досадой начинает смущаться Бахтин. — Я сам "за советскую власть". Правильно ты всё сделал… Наверное, это во мне беспокойство за собственную шкуру в подсознании бесится. Если честно.

— Мне проще, — поднимает подбородок Кузнецов. — В отличие от Олега, у меня нет пока жены-детей, я относительно свободен в выборе, выбирая риски. Но присоединяюсь: такого действия, чтоб мы все не нервничали, в твоей ситуации не было. Вернее, было: ты правильно назвал, сбежать. Но на руки наши точно после этого мог бы не рассчитывать.

Бахтин обреченно кивает, соглашаясь.

— Ну и чего тогда вы сейчас хотите? — улыбаюсь. — Предлагаю считать: если нужно выбирать из списка — перед Богом, перед Людьми или перед Законом — я лично слушаюсь совести. И, как говорится, Святого Писания. Хотя лично мне ближе Ветхий Завет, чем новый.

Кузнецов наливает всем троим морс из кувшина, отпивает из своего стакана и говорит:

— Молоток. Снимаю шляпу.

— Ну. Аргументация на пять, — в тон ему кивает Бахтин.

— Да бог с вами, я не оперирую такими понятиями… Я за социальную ответственность и за здоровые социальные рефлексы. — Серьёзно говорю им обоим. — Защитить ребёнка — в моей системе ценностей норма. Если норме препятствуют Закон либо аналогичное — я буду искать способы всё же соблюсти норму. А вы?

Кладу открытую ладонь на середину стола. Первым, абсолютно без паузы, её припечатывает Кузнецов. Его руку сверху накрывает лопатообразная ладонь Бахтина.

— Спасибо, — говорю, обращаясь к ним обоим. — Если это важно, то сегодняшний обед с вами обоими мне стоил больше нервов, чем этот ролик в спортгородке. — указываю на планшет Кузнецова. — Последний вопрос: за обед заплачу?

— Да сиди, бога ради, — отмахивается Кузнецов. — У нас запрещено даже в таком виде принимать скрытые подарки либо финансовые вливания. Даже деньги на представительские расходы специально выделяют. Представляешь, Бахтин?

— Оно логично, но разве это раньше на верхних уровнях — не того…? не ага…? — Бахтин делает движения руками, как будто плывёт брассом.

— Неа, — отмахивается, доставая пластиковую банковскую карту Кузнецов. — В управлении было — вот там было. На негласный аппарат порой… Ладно, ты понял… А тут — как ни смешно, всё до копейки доходит.

Бахтин удивлённо качает головой и громко говорит в сторону проходящей по соседнему проходу официантке:

— Рассчитайте наш стол, пожалуйста! — И далее, обращаясь к Кузнецову, — Не ожидал. Прикольно.

Официантка отвечает с той стороны прохода, что будет через минуту.

Кстати, — говорит Бахтин, вставая и подавая Кузнецову руку, — У меня в конце недели прибавление в семье ожидается, считай что приглашен. Отказ не принимается.