Глава 6
— Давай тогда заново. — говорит Бахтин. — Цель твоей встречи со мной сейчас?
— Вызвать помощь девочке. Не привлекая внимания к себе. — откровенно обозначаю свои «шкурные» мотивы.
— Это всё? — удивляется Бахтин.
— Да, а что ещё? — настаёт моя очередь удивляться.
— Допустим, ты каким-то образом вычислил либо знаешь мою систему ценностей. — начинает рассуждать вслух Бахтин. — Вполне реально, кстати. И знаний психологии никто не отменял, а я — личность достаточно открытая. И от других ты мог многое узнать, хоть и от Новикова. Допустим, ты грамотно вычислил, что я скорее промолчу, чем буду поднимать шум. Допустим. Ты что, действительно звал меня только за тем, чтоб я вызвал ей скорую?
— Вы сейчас сознательно упрощаете и стараетесь казаться глупее, — морщусь. — Первое. Непосредственная опасность ей, давайте скажем, санирована… Но остался вопрос реабилитации. Ей нужна медицинская помощь как минимум по сотрясению мозга. Два: я не мог вызвать никого, чтоб не светиться. Три: моя личная система ценностей очень отличается от прецедентной практики нашего государства.
— У нас прецедент не является источником правовой нормы… но я тебя понял… Продолжай.
— На спортплощадке я сделал только то, что надо. Доказать, что они собирались её убивать, я не смогу. Если только нет аппаратуры, определяющей достоверность того, что я говорю, — вопросительно смотрю на Бахтина.
— Доказательством в суде не является и как доказательств в суде не принимается. — отрезает Бахтин.
— Зачем тогда нужна такая аппаратура, — бормочу.
— Для внутренних и служебных расследований. В организациях, где двух подозрений достаточно, чтоб устранить живого человека. Даже без доказательств. — в упор смотрит на меня Бахтин. — Продолжай.
— Задача номер один — оказание помощи девочке. Номер два — по возможности, моё неучастие в развитии событий. Что смог — я сделал. А награждать меня болезнями общества за исполнение гражданского долга —… Скажем, я как минимум постараюсь не страдать. От болезней общества. Если смогу. — откровенно смотрю в глаза Бахтину.
— Болезнь общества — это что в данном контексте? — хмуро спрашивает Бахтин.
— Болезнь общества — это когда три мужика, собирающихся убить девчонку, потенциально рискуют меньше, чем тот, кто её от них защитит. — продолжаю смотреть в глаза Бахтину. — Есть такое понятие: социальный рефлекс. Для общества он важен так же, как для организма — физиологический. В обществе, в котором мы находимся сейчас, социальные рефлексы отсутствуют как явление. Но это не отменяет социальной ответственности отдельных людей.
— Например, тебя? — вопросительно заканчивает Бахтин.
— Или Вас. — парирую. — Олег Николаевич, мы говорим уже пять минут. Семь минут я сюда бежал. Пятнадцать вы ехали. Пожалуйста, давайте решать. И решаться. Как вызвать скорую?
— Принимается, — бурчит Бахтин и выуживает из нагрудного кармана джинсовой рубахи телефон.
— Ало? — после второго гудка отвечает его абонент. Телефон стоит на громкой связи, потому всё слышу и я.
— Кузнец, ты мне срочно нужен. — бурчит Бахтин. — Можешь приехать прямо сейчас? Вот в эту минуту?
— Ты где находишься? — не удивляется его абонент.
— НОВАЯ КЛИНИКА, у Нового Моста, вход в акушерское отделение. Лавочка перед входом.
— Жди. Я в машине. Три минуты.
Через три минуты из потрёпанной, но бодрой старенькой «субару», затормозившей возле нас, выходит сорокалетний мужчина и быстро подходит к нам.
— Знакомьтесь, — хмурясь, кивает Бахтин. — Хотя вы заочно знакомы и даже по телефону разговаривали. Майор Кузнецов — Александр Стесев.
Кузнецов протягивает руку. Жму.
— Неожиданно. — Кузнецов выглядит озадаченно. — Что стряслось?
— Для меня — ещё более неожиданный поворот. — присоединяюсь к Кузнецову. — Олег Николаевич, не поясните? Мне трудно быть до конца откровенным, пока я не понимаю подоплёки.
— Кузнец — единственный из моих более-менее близких знакомых, который сечёт в розыске. — начинает объяснять Бахтин, повернувшись ко мне. Кузнецов с интересом слушает. — И умеет при этом держать язык за зубами. Который дух Закона уважает больше буквы. Что в данном случае полезно. Ну и, твой случай — у него не первый. Однажды мы пересекались при аналогичных обстоятельствах. Когда дух закона противоречил букве.
— Было дело, — чему-то рассеянно улыбается Кузнецов. — Так что у вас стряслось?
Бахтин в пятнадцать секунд вываливает Кузнецову ситуацию. Тот ни секунды не раздумывает:
— Обстановку уяснил. Первое. Задачи. Бах, какая самая первая?
Бахтин молча показывает указательным пальцем на меня.
— Девочка на спортплощадке. — говорю. — Оказать помощь.
— Сколько времени прошло?
— Около сорока минут в сумме.
Кузнецов кивает и набирает какой-то номер:
— Коля, ты на тумбочке?
…
— Можешь мне полицейскую сводку по городу и области качнуть прямо сейчас, сюда?
— …
— Спасибо.
Бахтин звучно хлопает себя ладонью по лбу.
— Та-ак… Ну вот. Звонок на центральный пульт…м-м-м…чуть меньше получаса назад. — сообщает Кузнецов, листая что-то на экране. — Анонимно, хе-хе. Запись голоса есть, но не факт, что установят: на ВЦ у ментов техника давно этого не решает, сталкивался… Полиция была на месте через три минуты и вызвала скорую. Скорая прибыла двенадцать минут назад, пострадавшая увезена в ЦГКБ. Со жмурами сейчас работают.
— Кажется, помощь девушке неактуальна, — смущённо тру шею. — Ну давайте теперь со мной разбираться. Что и как правильно.
— Снова тот же вопрос: какая стоит задача? — спрашивает Кузнецов, глядя на Бахтина.
— Проверить, правду ли он говорит, — бурчит Бахтин.
— Проверили. Правду. — говорит Кузнецов, не отводя взгляд от Бахтина.
— Шутишь? — подымает бровь Бахтин.
Вместо ответа, Кузнецов подносит экран телефона к глазам Бахтина. Я тоже заглядываю через руку. На экране — фотографии крупным планом этих троих, с рисунками, выполненными синими чернилами на глубоких слоях кожи. На руках, груди, спине. Они одеты в майки, потому фрагменты рисунков чётко видны на фотографии.
— Бахтин, фото и видео отчёты всеми патрулями уже давно качаются на ВЦ. — сообщает Кузнецов. — Уже месяца три как. Это ты просто от уголовного процесса далеко — и не пересекался.
Бахтин долго рассматривает экран телефона Кузнецова, потом говорит:
— И правда, колоритные персонажи.
— Ну. Теперь ты мне скажи: будут его искать? — Кузнецов тычет пальцем в меня.
Виснет секундная пауза, Бахтин качает головой, как гравитационная игрушка.
— Девочка всё опишет. Их опознает. Ну, в морге опознает… — поправляется Кузнецов. — Если он — тычок пальцев в меня — сейчас врёт и изнасилования не было, ты ж его через три часа снова встретишь! Только он не врёт…
— Да вряд ли чтоб его искать сломя голову кинулись, — продолжает качать головой Бахтин.
— Вот и я о чём. Теперь ты мне скажи, — поворачивается Кузнецов ко мне. — По какой дороге ты в этот парк шёл?
— Через ботанический сад. А в ботанический сад — по Космонавтов.
— Всё. Не «выводится». — кивает головой теперь Кузнецов. — Камер на маршруте нет. Лицо его нигде на маршруте не светилось. Свидетели были? — снова поворачивается он ко мне.
— Девочка без сознания. Людей в радиусе пятидесяти метров точно не было, а дальше я не чувствую… — отвечаю откровенно.
— А дальше и не надо. Ты попробуй опиши человека с тридцати метров среди ночи… — продолжает что-то листать в телефоне Кузнецов. — Если разглядишь… Стопроцентный «висяк». Ну, ментам «висяк». Как именно ты их…?
— Одного — виском об трубу.
— Рука где была?
— На противоположном виске. Гематом не было, если вы об этом…
— Какой образованный мальчик, — сверлит меня взглядом Кузнецов. — Дальше?
— Второго — в кадык. Отёк. Асфиксия.
Кузнецов медленно хлопает два раза в ладоши:
— Про третьего даже спрашивать боюсь.
— У третьего какое-то шило из отвёртки сделано было. Третий себе это шило в глаз вогнал. Вы поняли, — смотрю Кузнецову в глаза.
Кузнецов хихикает, потом морщится, потом поворачивается к Бахтину:
— Бахтин, даю девяносто процентов, дальше будет так: сейчас пройдутся по записям камер в радиусе километра. Никого не найдут. Потому что он там не ходил. Потом — опросят, кто что видел. На двух или трёх крупных улицах по соседству. Но тоже не найдут, потому что он через ботанический сад шёл, а там ни камер, ни народа ночью. А потом менты «раскопают» «обоюдку». И закроют всё по факту гибели фигурантов.
— Думаешь? — задумчиво трёт лоб Бахтин.
— Девяносто процентов, — кивает Кузнецов. — Последний вопрос: самый первый человек, с кем ты после этого контактировал, кто? Бахтина сюда кто вытянул?
— Капитан Саматов, — киваю на дверь акушерского отделения. — Я добежал сюда, в микрофон попросил Саматова вызвать Бахтина.
— Бах, это какой Саматов? «Стрелок» что ли?
— Он, — хмуро кивает Бахтин.
— Телефона с собой нет? — поворачивается Кузнецов ко мне.
— Нет. Из дома не брал. — отрицательно качаю головой.
— Ва-ха-ха, ну тогда девяносто процентов превращаются в девяносто девять. — начинает не понятно для меня, но искренне (я это вижу) веселиться Кузнецов. — Саматов — это не утечка. Тем более — от него к ментам.
— Ты что, тоже в курсе? — задаёт не понятный для меня вопрос Бахтин.
— Бах, об этом все в курсе! Такое дерби! Бах, я могу ему — кивок в мою сторону — кое что откровенно сказать? При тебе?
— Валяй, — устало и безразлично кивает Бахтин.
— Александр. Два момента. Первый: забудь всё, что было. И помни, что ты — несовершеннолетний. У тебя тогда по телефону хорошо получилось меня достать… Второй момент: Снова таки, забудь. Это Бахтин у нас — большой государственный человек, который сводок по городу не то что не читает, а даже не знает, где их брать. Включая фотоматериалы с места происшествий в сетке. А я тебе компетентно говорю: нарисуют там обоюдку и взаимные разборки между этой тройкой. И всё. Никому «висяк» в конце месяца не нужен… И лично моё мнение: я не знаю, что ты за человек. Но в данном случае не слушай Бахтина. У него вообще кличка «Маразм». Всё ты правильно сделал. Хоть я тебе этого говорить и не должен… Мужик. — Кузнецов толкает меня кулаком в плечо и поворачивается к Бахтину, — Бахтин, можно тебя на секунду?
Они отходят, но не далеко. Я всё равно слышу, о чём они говорят.
— Бахтин, я тогда бесился, а сейчас спасибо. Место нормальное, живая работа. С людьми — не с компом. Вчера вот таможенников на Дружбе брали… Реальная жизнь, одним словом! А не высасывание из пальца… Я не в обиде. Спасибо!
— Да я так и думал… Ну, бывай… Спасибо, что подъехал…
Они жмут друг другу руки и Кузнецов, не прощаясь со мной, садится в машину и уезжает.
Бахтин возвращается ко мне и снова садится рядом на лавочку. Молча о чём-то долго размышляет минут пять.
— Олег Николаевич, вы сейчас пытаетесь понять, как относиться к тому, что формально нарушаете закон вместе со мной? Идя на поводу у меня? — задаю прямой вопрос через несколько минут обоюдного молчания.
Бахтин молча кивает головой, глядя на носки своих туфель.
— Олег Николаевич, давайте так. Я не знаю, как вас успокоить, но скажу, что думаю. Если б мне надо было даже жизнью рисковать в той ситуации — я б не задумывался. Потому что социальные рефлексы. Но я жизнью не рисковал. Не тот случай. А эти разрисованные клоуны — они действительно девчонку убивать собирались. Уже молчу, что они сделали… Я понимаю, что подключил вас, находясь в панике. Мне не так много лет. Я знаю, что делать правильно. Но такого никогда не делал.
Бахтин постепенно оттаивает и начинает прислушиваться более внимательно.
— Это — исключительный случай. И мы с вами никогда к нему не вернёмся, если такие вот события, как с этой девочкой, никогда нас с вами лично касаться не будут. Скажите честно: если б её надо было защищать, рискую жизнью, лично вы бы отсиделись? Или вступились бы?
— Вступился бы, — хмуро кивает Бахтин.
— А если бы её вместе со мной — нас двоих — пинали?
— Вступился бы.
— Так вот вы сейчас за нас с ней обоих и вступились. За неё и таких, как она — чтоб у меня ещё кому-то помочь был шанс. Тьфу три раза. А за меня — что правильно девчонку заколоть не дал.
— Считается, — хмуро говорит Бахтин. — Но давай всё же без ретроспектив. И без возвратов к таким ситуациям.
На прощание, бросаю на Бахтина частоту «спокойствия». Почему-то именно на него она «садится», как родная. Видимо, у него нет внутреннего желания нервничать дальше.
