Глава 35
Котлинский тоже оказывается на своей машине. Внутрь их с Леной запустили пешком, а машины за ограду загонять не дали (на это нужно какое-то отдельное разрешение).
— Завтра как обычно? — как ни в чём не бывало, спрашивает Котлинский, протягивая мне руку перед своей машиной.
— Да, конечно. — Киваю в ответ.
Они с Леной кивают друг другу. Я по Котлинскому вижу, что он вполне в нормальном настроении, в отличие от Лены. Которая необычно задумчива и слегка подавлена.
Мы ещё рассаживаемся в машине, перекладывая на заднее сиденье сумочки Лены, какой-то кардиган (зачем он нужен летом?) и ещё какую-то мелочёвку.
Лена трогается с места, молча проезжает около полукилометра, паркуется на обочине, глушит двигатель, поворачивается ко мне и, притянув меня к себе, не отпускает несколько минут, сопя мне в макушку.
— Мелкий, ты мудак. Дурак ты, Мелкий. — Бормочет она.
— Какое странное сочетание слов и действий, — смеюсь я, — особенно когда ты меня носом утыкаешь в… м-м-м… детали анатомии.
— Молчи, — говорит она, продолжая прижимать меня к себе всё крепче. — Не представляешь, что передумала, пока сюда ехала.
— Так вроде всё же в порядке? Я жив-здоров, ребята прикрыли сразу. Теперь понятно, что даже реальной опасности для жизни не было, так, поболтать хотели… Хотя и козлы, не спорю.
— Дурак ты, Мелкий, — повторяет Лена.
После чего нажимает что-то на моём сидении и оно откидывается назад почти как кровать. Лена прижимается ко мне, вжимая меня в спинку и не давая пошевелиться.
Аккуратно кладу руки ей на талию и раз за разом бросаю частоту спокойствия, за минуту приводя её в нормальное состояние.
— А ты, говорят, большое начальство ХОСа какими-то африканскими наёмниками пугала, страшный человек? — говорю, чтоб как-то разрядить обстановку.
— Можно сказать, что не пугала. Обещала, — бормочет Лена, не двигаясь с меня. — Я и сейчас в раздумьях.
— Боюсь спросить, на какую тему, — смеюсь, аккуратно сдвигая Лену с себя и возвращая спинку сиденья в вертикальное положение. — Лен, погнали? Бедный бассейн меня и сегодня не дождался, давай хоть к Сергеевичу успеем? Ты же умеешь ездить быстро?
— Хм… ладно, — почти приходит в себя Лена. — Быстрая езда — лучшая терапия. Только я сегодня везде с тобой. И это, Мелкий… после Сергеевича едем к моему Бате. Хорошо?
— Без проблем, — киваю, понимая, что сейчас лучше не спорить. Да и смысл, возможно, в этом есть. — А зачем?
— Я батю никогда ни о чём не прошу, думаю, ты заметил. Но сейчас как никогда нуждаюсь в его профессиональном участии. Не как банкира, — поясняет Лена, выруливая с обочины на трассу и утапливая педаль газа до самого пола.
К Сергеевичу, кажется, успеваем. Даже с запасом.
— Поясни? Саматов с Арабом вроде бы не считают опасность серьёзной?
— Мелкий, у меня нет от тебя секретов. Но ты уверен, что хочешь ответа?
— Разумеется, — кладу руку на её правое бедро. — Если не скажешь — как раз будет секрет.
— Я ещё пятнадцать минут назад искренне собиралась сделать так, чтоб этого территориального представителя достали и дома. — Признаётся Лена.
— В соседней стране? — широко открываю глаза. — Серьёзно?
— Более чем, — кивает Лена. — И сейчас ещё не уверена, что остыла.
— Тебе не кажется, что это перебор? — свожу брови вместе. — Сегодня и так двое человек погибли. Третий, вероятно, надолго сядет…
— Я не эгоистка. И даже более того, каторгой и фигнёй в реанимации могла бы вообще не страдать, уж ты-то знаешь. Но тут другое, — как-то необычно сосредоточенно объясняет Лена. — Это какой-то мой женский псих. Я понимаю, что он неконструктивен, но именно сейчас ничего не могу с собой поделать. Мелкий, те инъекторы, там ведь разные варианты возможны были. Я не стала спорить на базе, но те ребята с Котлинским не реаниматологи ни разу. А паралитик есть паралитик! И тот, кто готов использовать такое… должен быть готов к аналогичным ответным действиям. — Заканчивает она, со свистом обгоняя по встречке какую-то фуру.
— Араб тоже врач, военно-медицинская академия.
— Ты смотри, а ведь подумала ещё, — качает два раза головой Лена. — Но спросить постеснялась.
— Я не постеснялся, — смеюсь. — Психиатр, говорит.
— Ну видишь, не реаниматолог же. Он с этими спецпрепаратами имел дело только в теории и, скорее всего, только в рамках учебного спецкурса. Теоретического. А я… Это яд, Мелкий. Яд, блокирующий работу дыхания, сердечной мышцы, в общем, разные варианты. Антидот антидотом, но тебе только шестнадцать. — Лена смахивает что-то из уголка глаза. Я тактично стараюсь этого не замечать.
— Хорошо. Едем к Роберту Сергеевичу после тренировки, — киваю, чтоб не углубляться. — Давай с ним советоваться.
Интересно, а где-то есть в мире люди, которые спокойно могут отстоять свою точку зрения, когда их вторая половина плачет? Ни о чем не просит. Ни на чем не настаивает. Только молча роняет слёзы, ничего не прося.
Я уже сам готов придушить этого территориального представителя.
Продолжаю бросать на Лену частоту покоя до самого спорткомплекса. Кажется, её эта история зацепила больше, чем всех остальных вместе взятых.
…
Сергеевич, мазнув взглядом по Лене у входа, отводит меня в сторону:
— Спортивная форма есть?
— Конечно, — поднимаю в воздух пакет, с удивлением глядя на него.
— Не у тебя. Для неё форма есть?
— Да, в багажнике. — Поясняю, — в теннис ездим играть, плюс у неё свой зал, есть во что переодеться.
— Скажи ей, пусть возьмёт форму из машины, переоденется в женской раздевалке и идёт сюда.
Через пятнадцать минут, когда остатки абонементной группы расходятся, в зале остаются только те, кто идёт на соревнования. Тренировку с нами ведёт сам Володин, который мой тёзка. Впрочем, рисунок тренировки с ним не сильно отличается от обычного, разве что в ринге он мелькает гораздо больше Сергеевича. Кстати, через полчаса мне кажется, что как тренер Володин послабее.
А Сергеевич, полностью махнув рукой на наш тренировочный процесс, в углу с Леной лично заставляет её прыгать «квадрат», потом бросать кулаки перед зеркалом в учебной стойке, в общем, выжимает три пота из неё. С удивлением вижу, что вся эта физкультура идёт ей только на пользу, если говорить об эмоциях. Как боксёр она, конечно, выглядит смешно.
Мы уже заканчиваем, идём в душ, взвешиваемся, а Сергеевич с Леной ещё упражняются.
— … Саня, а почему так? — спрашивает Игорь, тяж, указывая на весы. Обращается к Володину, не ко мне.
— Так душ же, — разводит руками Володин. — На мелких весах не видно, а у тяжей часто так. У тебя ещё ладно, сто граммов. А вот на кубке, помню, лет несколько назад… В тяжах тогда Гога был, гоняли его, чтоб в девяносто один втиснулся. Отпахали два режима за тренировку, Гога тогда ещё в озэка тренировался, взвешивается сразу после тренировки. Девяносто с половиной. Он радостный такой, сегодня пожру, говорит, кефирчика бахну. Ещё же семьсот грамм за ночь во время сна слетает.
Володин делает паузу, его начинают торопить:
— Нууу?!!
— А потом Гога идёт в душ. Парится там с криками «ААА! ЫЫЫ!», довольный такой выходит в одном полотенце, — смеётся Володин, заражая настроением и нас. — А Сергеевич ему говорит: «Я тебе говорил под горячим душем не париться? Сполоснуться только холодным? Встань-ка на весы, родимый».
Володин снова делает паузу, пережидая напор окружающих:
— Ну!.. А дальше?!
— А дальше становится Гога на весы. Девяносто один двести. — Смеётся Володин. — А Сергеевич подходит сзади, хлопает его по плечу и ехидно говорит: «Вот и попил кефирчика».
Зал взрывается смехом, а Сева-легковес дёргает за рукав Володина:
— Как это возможно?
— У вас может и никак, а у тяжей, когда сильно вес гоняют, обезвоживание на другие объёмы идёт. Да с полутяжей начиная, пожалуй. Вот организм даже через поры кожи, оказывается, какое-то количество воды впитать и способен. Сто грамм у Игорюни — это ещё мелочи. — Володин поворачивается к Игорю. — До семисот грамм сегодня жрёшь и пьёшь смело, у тебя хорошо за ночь слетит.
…
Все уже разошлись. Вовик спросил Сергеевича, везти ли его сегодня, получил отказ и укатил домой. С ним мы сегодня ещё увидимся.
А Сергеевич с Леной ещё что-то обсуждают в углу. Лена стоит с красным лицом, тяжело дышит. Сергеевич наоборот лучится каким-то олимпийским спокойствием и умиротворённостью. Подхожу к ним:
— Коллеги, вас ждать? — вежливо интересуюсь, потому что ни на какие подобные события не рассчитывал. С другой стороны, спасибо Сергеевичу. Эмоции Лены теперь как небо и земля, если сравнить с тем, что было в машине до тренировки.
— Ждать, — кивает Лена.
— Да мы уже закончили. — Добавляет Сергеевич. — Сейчас только в шахматишки перекинемся…
— Мелкий, дай своё полотенце, — просит Лена. — У меня форма была, полотенца нет.
Отдаю Лене свои шлёпанцы и полотенце с мылом, и она исчезает в другом конце спорткомплекса. Женская душевая у нас в другом крыле.
— Спасибо большое, — говорю, проигрывая Сергеевичу вторую партию. — На неё сегодня что-то как волной накатило. Не знал, что делать. Вроде и психолог по образованию… А я не знал, как её успокоить.
— Хорошо, что сюда зашла, — говорит Лена, появляясь в дверях с мокрыми волосами. Её, впрочем, это не портит. — Сергей Сергеевич, спасибо огромное. Как заново родилась.
— У нас свои методы терапии, — хмыкает Сергеевич. — Все эмоции выходят с потом. Давно до нас известно. Ну и, лично мой совет. Ходи к нам, можешь вместе с Сашей в одно время. Тебе и для мироощущения полезно будет.
— Да я вот уже задумалась, — кивает Лена, садясь на мой стул и сдвигая меня попой со стула. — Мелкий, дай я сыграю. Ты всё равно проиграешь…
Через полчаса игр в шахматы, Сергеевич предлагает куда-то заехать поесть вместе.
— Только платите вы. — Подмигивает он.
— Конечно! — синхронно выпаливаем мы с Леной и Лена везёт нас в «ХАЧАПУРИ».
После первого, второго и салата её настроение вообще похоже на эйфорию.
Сергеевич молодец. Снимаю шляпу.
За ужином мы только что рассказали ему о причинах сегодняшнего такого состояния Лены.
После паузы, он говорит в ответ:
— В жизни всякое бывает. Главное — не давайте психике победить мозг. Тебя, Лена, для этого жду в зале на регулярной основе. Можешь ходить вместе с Сашей, но две тысячи в кассу. Зато заниматься тобой буду почти что индивидуально.
Лена сосредоточенно кивает, а Сергеевич продолжает:
— А по этому конкретно случаю… У вас, конечно, свои ресурсы. Они вам пропасть не дадут. Но вот моё мнение старого человека: бог никогда не даёт человеку испытаний, которые он не мог бы преодолеть. По крайней мере, в наше время. Я не знаю, как у Саши дела в школе, на плавании, на работе. Но вижу, что справиться с любыми проблемами он в состоянии. Иногда нужно просто шагать по дороге. — Пожимает плечами Сергеевич. — В смысле, по жизни. Неприятности были, есть и будут. Но есть кто-то, кто и с огромными проблемами ощущает себя счастливым человеком. А есть те, кто, катаясь как сыр в масле, всё равно чем-то не довольны из разряда «Богатые тоже плачут».
Лена улыбается, явно вспоминая что-то своё.
— Не могу никак доказать, просто чувствую, — продолжает Сергеевич. — Ничего смертельно опасного не происходит. Ну да, затык. Но это жизнь. Ты успокоилась, Лена?
— Да-а-а, спасибо, — расправляет плечи Лена, опрокидывая в рот остатки чая из чашки. — Спасибо огромное! Как заново родилась!
— У нас своя терапия, — хмыкает Сергеевич.
Мы довозим его до дома и Лена хлопает по рулю:
— Я в порядке, всем спасибо… Теперь к бате!
— Ты ещё не оставила в покое свои кровожадные намерения? — смеюсь. — Мне казалось, Сергеевич тебе помог.
— Ещё как помог! — авторитетно кивает Лена. — Но тут вопрос уже не психики. Ты разве не видишь, что я в ресурсе?
— Вижу.
Ну во-о-от. Это уже не каприз. А осознанное решение. Зарядил — стреляй. Я фигурально! — торопится добавить она, глядя на моё перекосившееся лицо.
