Бернхард Хеннен
Хроники Азура. Огненная сага

Хроники Азура. Огненная сага: роман / Бернхард Хеннен; пер. с нем. А. Марченко. – Харьков: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2019. – 544 с.

Відтоді як перший з роду Тормено спалив моє місто, я нікуди не зник. Мій погляд не потьмянів, а кігті не затупилися. Я прийшов з Арбори і поклявся вічно мститися всім Тормено. Але тривалий час я був лише дитячою лякачкою зі старовинних казок. Крадій срібла та неслухняних дітлахів. Доти, доки Мілан Тормено, аби подратувати батька, зі своєї глупоти не відживив мене… Юнак навіть не знав, що має такий сильний дар. Дар, який згубить його і всіх, хто йому дорогий. І тепер я мчу на крилах люті й помсти. І нема в цьому світі того, хто може стати до бою із кошмаром, таким самим давнім, як цей світ, – з Людиною-вороном…

Переведено по изданию:

Hennen B. Die Chroniken von Azuhr. Der Verfluchte: A Novel / Bernhard Hennen. – Frankfurt am Main: FISCHER Tor, 2017. – 572 p.

Перевод с немецкого Александра Марченко

© S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main, 2018

© DepositPhotos.com / palinchak, Maugli, fotomaximum, leedsn, обложка, 2019

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2019

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2019

Переливающиеся перья светились в лучах заходящего солнца. Капли крови искрились, словно рубины вокруг откушенной головы павлина.

– Като!

Это был не крик, а скорее тяжелый вздох.

Кровавые отпечатки лап на плитах из песчаника выдавали убийцу павлина, который убежал за колодец и утащил за собой труп птицы.

Люцио вышел из узкого прохода сзади атриума. Буквально минуту назад он был в приподнятом настроении, так как на вечернее служение пришло почти в два раза больше верующих, чем обычно. Люцио рассказал им легенду о Человеке-вороне, замечательную историю о том, как в конце концов справедливость всегда побеждает зло, царящее в мире.

Разумеется, он понимал, что большинство посетителей храма просто скрывалось от томительной вечерней жары в прохладном куполообразном здании октагона. Но это не имело значения: у него было семнадцать слушателей – такое количество людей уже давно не приходило в храм. Слишком уж много соблазнов предлагала Арбора. В других городах ходили слухи, что даже у попрошаек в Арборе было достаточно денег, чтобы посещать бордель.

Люцио ограничивал себя. Он был верховным священником и женатым человеком. С тех пор как его жена Сибелла вместе с их сыном Нандусом уехала в поместье своего брата в горах, Люцио довольно часто размышлял о соблазнах публичного дома. Но он ни разу не поддался искушению, так как слишком хорошо знал – из признаний исполненных раскаяния верующих, – чем впоследствии могли обернуться сладкие подарки ночи.

Люцио вышел во внутренний дворик и поднял голову павлина. Роскошные кобальтовые перья окружали мертвые глаза цвета обсидиана.

Люцио подумал, что после возвращения Сибеллы ему будет невесело. Его жена любила дерзкого павлина и подкармливала его виноградом и мелко порезанными кусочками яблок. При этом Люцио она уже давно не приносила порезанных фруктов…

– Като?

Коту лучше было не попадаться на глаза Сибелле, в противном случае одноухий охотник рисковал превратиться в начинку для пирожков, предназначенных для следующего кормления бездомных. Люцио решил, что нужно поймать кота и отдать его на пару месяцев в крепость рыцарей.

– Като? А ну-ка покажись, негодяй!

Люцио обошел колодец, посмотрел на жалкие останки павлина и с горечью подумал, что роскошные хвостовые перья больше никогда не раскроются в форме веера. Полость живота была разорвана и выпотрошена. Очевидно, Люцио прервал праздничный ужин Като. Старый кот знал, что вскоре его ждет наказание.

Кровавые отпечатки лап вели к беседке, вокруг которой росли розы, а за беседкой, в бывшей крепостной стене, находилась небольшая решетчатая дверь, преграждающая проход людям, но не котам. По ту сторону полуразрушенной стены, за пределами которой уже давно разросся город, находился переулок, где жили красильщики.

Люцио хотел было вернуться – погоня за котом по ночным улицам казалась ему смехотворной; он решил засунуть труп павлина в мешок с камнями и утопить его в порту, – но внезапно его внимание привлекли тихие хрипящие звуки, доносившиеся с обратной стороны решетчатой двери. Может, это какой-то пьяница? Люцио подошел поближе к решетке.

Мужчина, больше похожий на тень, чем на реального человека, сидел, скорчившись, в проходе. Своим видом он напоминал чудовище из сказок, восставшее, чтобы пугать детей.

Люцио невольно нащупал сбоку меч, который служил символом его звания.

Бородатый незнакомец с загорелым, обветренным лицом повернулся и посмотрел вверх на Люцио. Из глотки мужчины раздался сиплый хрип.

Верховный священник нерешительно приоткрыл дверцу и вошел в сводчатый проход, где воняло краской и мочой. Во взгляде незнакомца он увидел что-то знакомое – мольбу о прощении, которую Люцио часто замечал на лице грешников, идущих на плаху. Но за что мог просить прощения мужчина?

Незнакомец был крупного телосложения, его руки были покрыты татуировками. Моряк. Его жизнь наверняка была полна резвости и силы, но что-то лишило его обоих качеств. Это был не просто пьяница. Внезапно у священника появилось предчувствие приближающейся беды.

– Я… Я…

Люцио наклонился в надежде расслышать невнятные слова.

Лицо мужчины исказилось от невыразимой боли.

– Избавьте меня от мучений, – с трудом произнес он. Его взгляд остановился на мече священника. – Умоляю…

Леденящий ужас охватил Люцио. Он наклонился еще ниже и пощупал левую подмышку незнакомца. Сквозь грубую ткань пропитанной потом рубашки он ощутил припухлость.

Его прикосновение заставило моряка вздрогнуть от боли.

У Люцио зачесалась рука. Затем он увидел прыгающие темные точки. Блохи!

– Эрнандо! Мануэло! – позвал он единственных двух слуг, которых не забрала с собой его жена. – Принесите паланкин госпожи!

В эту летнюю ночь в Арбору пришла смерть, и она могла собрать богатый урожай.

Элиза ожидала удар, но он оказался настолько сильным, что у нее подкосились ноги.

– Это мое сообщение твоему патрону Терцио, – прошипел Джакомо Форнио. Лицо тучного торговца покраснело от дневного зноя, двойной подбородок покачивался вверх-вниз, а темные запавшие глаза выглядывали из-под лохматых бровей. Но, несмотря на свою полноту, Джакомо был на удивление сильным. – Вставай! Я хочу еще кое-что добавить.

– Может, уже хватит? – попробовал успокоить торговца его зять, Джулио Коста.

Элиза знала седого патриция всю свою жизнь. Он женился на старшей дочери дома Форнио и регулярно посещал крупные поместья, которые на основании заключенных торговых договоров были должны семье Форнио большую часть своего урожая.

– Не вмешивайся, у тебя слишком мягкое сердце. Этот подонок обманывает нас каждый раз, когда появляется такая возможность. Жестокость – единственный язык, который понимают люди вроде него. – Он пнул женщину ногой в бок. – Давай, поднимайся! Или ты ждешь, что я буду наклоняться к тебе, немытая девка?

Элиза увидела слезы в глазах обеих дочерей. К счастью, Виола и Арианна были достаточно умными и знали, что лучше промолчать.

Металлический привкус крови наполнил рот молодой женщины. Элиза стиснула зубы, поднялась на ноги и мысленно приготовилась ко второму удару. Она надеялась, что Джакомо хотя бы не сломает ей нос.

Он ударил ее в лицо тыльной стороной руки. Его тяжелые золотые перстни поцарапали ей щеку.

– Оставь ее в покое! Нам еще нужно переодеться для пира, который устраивает Маттео, – вновь вмешался Джулио. – Сколько ни бей ее, это ничего не даст. – Невысокий, одетый в черное мужчина поднял руки, будто умоляя Джакомо.

– Ты же знаешь, что в ближайшие недели цена на зерно будет падать каждый день.

От очередной мощной оплеухи голова Элизы дернулась в сторону и женщина услышала пронзительный звон в левом ухе.

Слезы навернулись ей на глаза, и, хотя Элиза ничего не видела, она осознавала, что докеры, слонявшиеся вдоль набережной, матросы и одноногий попрошайка наблюдают за происходящим, будто это был веселый спектакль.

– Я себя лучше чувствую, когда бью ее! – Джакомо с трудом переводил дыхание. Элиза в очередной раз ощутила удар чужой руки, и ее рот наполнился кровью. Она скорчилась от боли и сплюнула на брусчатку.

– Хватит!

Женщина с удивлением подняла взгляд. Мужчина в белом рыцарском мундире встал перед торговцем.

– Разве избивать даму не ниже вашего достоинства?

– Даму? Разумеется. Но я вижу перед собой только дешевую шлюху.

– Мне жаль, что у вас настолько плохо со зрением, господин.

Джакомо открывал и закрывал рот, словно форель, которую вытащили из воды. Он ошеломленно уставился на рыцаря, светловолосого воина с загорелым носом, который, скорее всего, недавно приехал из далекого Вестермарка.

– Ее патрон должен знать, чего ожидать, когда я приеду в поместье. Она здесь для того, чтобы передать мое послание своему хозяину. – Джакомо снова поднял руку.

Рыцарь схватил его за руку:

– Я думаю, ваше послание оказалось достаточно понятным. И разве не будет более справедливым наказать того, кто послужил причиной вашего гнева, а не невинную посланницу?

– Оставьте его в покое, – вновь вмешался Джулио, – возможно, вам неизвестно об этом, но вы стоите перед одним из наиболее влиятельных патрициев в городе.

Рыцарь ослабил хватку. Джакомо вырвался одним движением.

– Ты недавно на Цилии, не так ли? – Торговец отошел на шаг назад и оценивающе посмотрел на противника. – Как тебя зовут? Я пожалуюсь на тебя твоему комтуру.

Элиза опустилась на колени. Она жалела, что незнакомец встал на ее защиту, так как слишком хорошо знала о том, чем мог обернуться для человека гнев Форнио. Она безропотно поднесла край отделанного мехом кафтана торговца к губам и поцеловала его.

– Пожалуйста, господин, не делайте этого. Лучше ударьте меня. Он иностранец и не знаком с нашими обычаями.

Джакомо посмотрел на нее как на паршивую собаку:

– Ты знаешь, что нужно передать своему патрону. Его зерно должно было быть на рынке сегодня. Каждый день просрочки стоит мне небольшого состояния. – Торговец посмотрел на корабль, который стоял на якоре и был едва заметен в лучах заходящего за горизонт солнца. Затем он резко повернулся к воину: – А теперь разберемся с тобой, благородный витязь. Как тебя зовут?

– Илья.

– Я поговорю с твоим комтуром.

После этого торговец отвернулся и быстрым шагом пошел вдоль причала, у которого когда-то швартовались корабли, везущие шелк. Джулио с сожалением взглянул на Элизу, а затем последовал за своим родственником.

Молодой воин опустился на колени перед женщиной:

– Как вы себя чувствуете, моя госпожа?

Элиза пристыженно опустила глаза.

– Какая же из меня госпожа, – тихо произнесла она. Разве он не видел, что на ней была убогая, заплатанная одежда?

– Благородную даму можно узнать по улыбке и поведению, – серьезно ответил он. – Судя по тому, насколько милостиво вы обращались с этим неотесанным мужланом, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы действительно дама. Вы продемонстрировали необычайное великодушие по отношению к обычному варвару.

– А я тоже дама? – спросила с беззубой улыбкой Виола, меньшая из дочерей.

– Не приставай к нему! – ткнула сестру локтем в бок Арианна.

– Моя госпожа?

Он мягко поднял подбородок Элизы и посмотрел на нее. У него были голубые, словно летнее небо, глаза. Она еще никогда не видела таких глаз.

– Все в порядке, – пробормотала Элиза и встала на ноги.

– А ты настоящий рыцарь? – не унималась Виола.

– Тихо, – попросила Элиза. – Не приставайте к нашему рыцарю!

– Ничего страшного. Я, признаться, не рыцарь, но вместе с рыцарями езжу на битвы и охраняю их покой, пока они совершают геройские поступки.

Виола взглянула на него широко раскрытыми глазами:

– У тебя есть конь? Ты, наверное, богатый!

Илья засмеялся:

– Конь не принадлежит мне. Я получил его в распоряжение от ордена Черного Орла.

– Но рыцари помогают, когда приходят чудовища…

– Так они и должны поступать.

– Значит, ты все-таки рыцарь! – уверенно заявила Виола. – Ты прогнал жирного торговца и…

– Чудовища бывают только в сказках, – прервала ее Арианна.

– По крайней мере, этот Джакомо ведет себя как чудовище, – ответил Илья с нарочитой серьезностью.

Мимолетная улыбка показалась на лице Арианны, и Элиза почувствовала тепло в груди. С тех пор как Арианна стала свидетельницей смерти ее отца под колесами повозки, доверху нагруженной зерном, девочка больше не улыбалась.

– Вы очень вежливый мужчина.

Элиза осознавала, насколько неуклюже она отвечает. Эта молодая женщина могла безропотно работать от восхода до заката, но красиво говорить ей было не дано.

– Я перед вами в долгу, моя госпожа. Мне стоило вмешаться раньше, чтобы этот мужлан не смог поднять на вас руку и…

– Чудовище! – громко исправила его Виола.

Элиза боязливо посмотрела вслед Джакомо и Джулио. Услышали ли они это? При следующей встрече с Джакомо рядом не будет благородного рыцаря, который защитит ее от гнева торговца. Им пора было вернуться к своему патрону. В усадьбу до наступления темноты они уже не попадут, а вот дойти до Кровавого моста вполне могут успеть.

– Идем!

– Но…

На глаза Арианны навернулись слезы. Она прикусила губу и больше ничего не сказала. Девочка была достаточно взрослой, чтобы понять, что произошло.

– Я вас обидел, моя госпожа?

– Нам пора уходить…

– Она рыдает, потому что не получит рыбного хлеба, а мы не…

– Виола! – Элиза готова была провалиться со стыда под землю.

Воин растерянно посмотрел на женщину:

– Из-за того, что я вмешался, вы не получили вознаграждение.

Теперь он понял, что Элиза была настолько нищей, что у нее не было ни копейки. Женщина схватила Виолу за руку:

– Нам пора…

– Пожалуйста, позвольте мне возместить ущерб, который я причинил своими действиями.

Потеряв самообладание, Элиза уставилась на воина. Он что, издевается над ней?

– Пожалуйста, мама, – тихо произнесла Арианна.

Элиза задумалась. Она знала, чем все закончится. С тех пор как умер Рикардо, ее патрон Терцио осмелел и начал лезть ей под юбку даже на глазах у девочек. Очевидно, рыцари вели себя так же. Что ж, хуже стать уже не могло.

– Мы поделим хлеб на троих.

– Об этом не может быть и речи! Моя честь требует полного возмещения моей вины. Я знаю одно заведение, где готовят замечательный…

– Хочу тунца! – заявила Виола. – С жареным луком и чесночным соусом. И все это в лаваше.

– Кажется, юная дама точно знает, куда нам лучше сходить, чтобы вкусно поесть.

– Да!

Элиза посмотрела на небо. До наступления ночи и закрытия Лунных ворот оставался как минимум час. У них было достаточно времени.

Люцио ударил по металлическим воротам дверным молотком в виде львиной головы, и раздался грохот.

– Открывайте ворота! Я – Люцио Тормено, верховный священник Арборы, и я требую немедленно поговорить с капитаном порта!

Он осознавал, что на него смотрели лентяи, прогуливающиеся по набережной перед домом капитана порта, который, скорее, напоминал крепость. На самом деле Люцио хотел привлечь как можно меньше внимания, поэтому стучался в дворовые ворота, а не в роскошный главный портал здания, по бокам которого располагались колонны. Но теперь он потерял терпение.

На брусчатке за воротами раздались шаги. Тяжелый засов отодвинулся в сторону, но при этом в воротах по-прежнему не было даже небольшой щели, сквозь которую можно было бы увидеть, кто стоял на улице. Люцио подумал, что его слова наконец-то подействовали.

– Поднимите паланкин, – приказал он Эрнандо и Мануэло.

Его слуги вспотели, мокрые пряди волос свисали у них со лба. В этот день наступление ночи не сопровождалось ветром с моря. На улице по-прежнему стоял зной. Жара вцепилась зубами в Арбору и не отпускала ее. Казалось, что весь город объят горячкой.

– Давайте, поднимайте! – повторил Люцио, как только открылись ворота.

Внутренний дворик, в который занесли паланкин, освещался тремя факелами. Желтый свет разрезал тень крытой галереи, которая окружала весь дворик. В галерее складывали конфискованный товар: бочки и сундуки, рулоны ткани и мешки с зерном. Целое состояние! После продажи этих товаров выручка подлежала передаче рыцарям ордена Черного Орла, но Томмасо Галли, капитан порта, не торопился расставаться с имуществом.

Во дворе стояли несколько дружинников, которые недоверчиво разглядывали Люцио. Звание верховного священника делало его неприкосновенным и одним из наиболее высокопоставленных лиц Цилии. Во взглядах воинов Люцио прочел упрямство и вину. Они знали, что их повелитель что-то скрывал.

– Где Томмасо?

– Я здесь!

В дверном проходе показалась небольшая фигура. Томмасо вышел во двор в сопровождении двух слуг с фонарями. На нем были невероятно облегающие штаны, которые вошли в моду у патрициев и богатых торговцев. Штаны были настолько узкими, что детородный орган капитана порта отчетливо просматривался под тканью. Как будто этого было мало, штаны оказались еще и непристойно красного цвета.

– Что вывело вас из себя, мой друг? Вы ворвались сюда, будто перед стенами нашего города стоит дикая орда, – сказал Томмасо, торопливо подходя к священнику.

– Нам лучше поговорить наедине!

Капитан порта удивленно поднял брови. Его белая шелковая рубашка с золотыми пуговицами была не застегнута, а на щеках были видны остатки вытертой в спешке пены для бритья. Его узкие усики были идеально подстрижены.

– А как быть с дамой? – Томмасо кивнул на паланкин.

– Дама остается! – грубо ответил Люцио.

– Зачем все так усложнять? Мы можем поговорить при всех. Признаться, я немного тороплюсь. Купец Маттео Канали устраивает сегодня роскошный пир, и на нем ожидают моего присутствия, ведь это входит в мои должностные обязанности. – Он посмотрел на Люцио с самодовольной ухмылкой и начал застегивать рубашку. – Может, вас не пригласили?

Люцио сдержался, подумав, что если все пойдет по плану, то этот надутый сноб уже через несколько часов может сложить голову на плахе.

– Поверьте, вы не хотите, чтобы другие услышали то, что я собираюсь сказать вам.

Томмасо насупил брови, затем лениво кивнул своим дружинникам:

– Идите в дом. Нам нужно обсудить решения высокого совета.

«С какой же легкостью ему удается лгать», – с отвращением подумал Люцио.

– Идите к воротам и подождите меня там, – приказал он Эрнандо и Мануэло.

– Ну и?.. – Томмасо с нарочитой невозмутимостью поднял руки, как будто решил обнять священника. – Какую тайну вы хотите поведать мне?

Люцио сделал шаг вперед, схватил ошарашенного капитана порта за короткие волосы и силой заставил его стать на колени. Затем он засунул голову Томмасо сквозь занавески паланкина. Свеча в стакане освещала его внутреннее пространство, где на льняной простыне, скорчившись, лежал моряк, которого Люцио нашел в стенном проходе за беседкой. Обнаженный торс моряка блестел от пота.

– Ну что, Томмасо, теперь вы догадываетесь, чего я от вас хочу?

– Я… я не знаю, кто это!

Капитан порта попытался приподняться, но Люцио явно превосходил его по силам и продолжал держать голову Томмасо внутри паланкина.

– Кто подкупил вас? Какому кораблю вы разрешили зайти в порт, несмотря на то что на его борту были больные?

– Вы не имеете права…

– Могу с вами поспорить, Томмасо.

Умирающий смотрел на обоих мужчин стеклянным взглядом и время от времени вздрагивал. Припухлость у него под мышкой приобрела темный цвет.

С тех пор как в Вестермарке началась эпидемия чумы, в обязанности капитана порта входило осматривать еще в открытом море каждый корабль, который хотел стать на якорь в Арборе. При обнаружении на борту больных тяжелую цепь, преграждавшую вход в гавань, не опускали. Этим летом в якорной стоянке было отказано уже трем коггам. Чума бушевала на территории всей империи, но Цилию она до сего времени обходила стороной.

– На каком корабле он прибыл? – продолжил допрос Люцио. Он опустил голову Томмасо еще ниже, так что расстояние между его губами и чумным бубоном под мышкой у моряка сократилось до ширины ладони. – Я заставлю вас поцеловать этот нарыв, если вы не заговорите. Возможно, тогда вы поймете, что впустили в этот город!

– Я не могу…

Люцио нагнул голову Томмасо еще ниже. Капитан порта в отчаянии закричал и отвернулся. Иностранный моряк застонал. Казалось, малейшее прикосновение к бубону причиняло ему ужасную боль.

Из паланкина поднялось зловоние. Крик испуганного Томмасо превратился в хрип. С нечеловеческой силой он вырвался из хватки священника. Его губы и усы были запачканы кровью и гноем. Томмасо вытер рот краем рубашки.

Бубон лопнул. Томмасо затошнило и вырвало.

Люцио слышал, что достаточно было вдохнуть воздух, которым дышал больной, чтобы заразиться. Теперь смерть положила свою холодную руку и на его плечо.

– Какой корабль?

Томмасо стошнило в паланкин.

– Клянусь именем Господа, что заставлю вас еще раз поцеловать эту гнойную рану, если вы не…

– «Магдалена», – выдавил из себя Томмасо и снова стал блевать. – Это штурман. Он приплыл со мной на берег. Только он. Больше никто.

Мысли в голове Люцио хаотично сменялись. Если Томмасо сказал правду, то быстрых и решительных действий все еще могло оказаться достаточно.

– Отпустите меня, – заскулил капитан порта.

Люцио взглянул на жалкую фигуру в разорванной шелковой рубашке.

– Я не могу этого сделать. Вы поцеловали больного чумой, – спокойно произнес он и вытащил меч.

– Тебе пора уходить, уже очень поздно, – настаивала Элиза, но в то же время не отпускала руки Ильи.

Дружинник рыцарского ордена удивил ее. За весь вечер он не притронулся к ней и даже не сделал ни одного неприличного намека. Через какое-то время она с ужасом подумала, что он считает ее отвратительной, но его глаза говорили об обратном.

Он рассмешил девочек и побаловал их рыбным хлебом и сладким яблочным компотом. Время, проведенное с Ильей, пролетело на удивление быстро.

Теперь Элиза не могла заставить себя попрощаться с ним, ее спасителем, который так внезапно появился в ее жизни, благородным рыцарем, в приход которого она уже давно не верила.

Он так хорошо выглядел! Мужчина с золотыми волосами, прибывший из Вестермарка. Он был одет в тяжелый мундир, в котором под тканью были скрыты железные пластины, наложенные друг на друга подобно чешуе. На белой ткани сверкал черный орел – гербовая фигура рыцарского ордена.

Илью перевели из Вестермарка в Цилию лишь месяц назад, и теперь он изнемогал от жары солнечного острова. Правда, Илья не жаловался, но она чувствовала, как сильно он скучал по Вестермарку, несмотря на все те ужасы, которые поджидали там человека, как, например, набеги воинов ханства и черная смерть, прилетевшая вслед за рыцарями из широких степей далекого запада.

– Тебе пора уходить, – вновь повторила Элиза и отпустила его руки, хотя ей очень не хотелось этого делать. Молодая женщина знала, что орден строго наказывал даже за незначительные проступки, а Илья должен был явиться в портовую крепость еще до наступления темноты.

– Ты придешь еще к нам? – спросила Виола. Малышка настолько устала, что еле держалась на ногах.

– Пожалуйста! – присоединилась к ней Арианна.

– Иногда комтур отправляет нескольких рыцарей в дозор на опушку Швертвальда. Я уверен, что по пути туда мы пройдем мимо вашего поместья.

– На опушку Швертвальда, где живут злые лучники? – обеспокоенно спросила Арианна.

Илья похлопал ладонью по своему мундиру.

– Железо хорошо защищает от стрел. А если мы поймаем одного из лучников, то отрубим ему указательный и средний пальцы, чтобы он больше никогда не смог натянуть тетиву и прекратил воевать.

Элиза не думала, что снова увидит его, несмотря на то что он наверняка верил в свое обещание детям. В знак благодарности за прекрасный час, который он подарил ей, Элиза стала на цыпочки и поцеловала Илью в щеку. Затем она отпрянула, испугавшись собственной храбрости.

– Я вернусь к вам, – сказал он уверенно и посмотрел на Элизу. Потом он еще раз погладил девочек по голове и поспешил в порт по дороге, проходящей вдоль кольцевой стены.

Элиза с дочерьми нашла место под одной из телег, стоявших перед запертыми воротами. Виола забралась на руки к матери, прижалась к ней и тут же уснула.

Элиза посмотрела на небо. Между спицами колеса был виден свет первых звезд, загоревшихся в бархатной синеве.

– Он тебе нравится так же, как и папа? – спросила Арианна.

– С твоим отцом было по-другому, – тихо ответила Элиза. – Он был моим мужем.

Больше сказать она не решилась. Элиза разлюбила Рикардо задолго до его смерти. Их любовь была подобна костру из соломы. Было время, когда Рикардо заботился о ней. Каждое утро он оставлял полевые цветы на пороге ее хижины или незаметно подкладывал ей небольшие подарки – яблоко, горшочек меда или даже красивый платок, которым она могла прикрыть волосы от пыли во время работы в поле. До этого никто не проявлял к ней такого внимания. Элиза поверила, что он действительно любит ее. В то время ей было всего шестнадцать лет и она была слишком наивной, чтобы понять, что это была не любовь, а соревнование за то, кто первым лишит невинности самую красивую девушку в поместье – старый патрон, один из работников или же Рикардо, который, как она узнала намного позже, поспорил с дюжиной парней, что заполучит ее первым.

Наконец, вопреки совету родителей, она отдалась Рикардо. После первой же ночи его ухаживания резко прекратились. Но когда через несколько недель оказалось, что Элиза забеременела, ему пришлось жениться на ней, так как он уже успел похвастаться, с гордостью рассказав всем о ночи, проведенной на сеновале.

От мужчины, которым она его считала, не осталось и следа. Рикардо стал угрюмым, начал больше выпивать и строить глазки другим девушкам в поместье. Другие работники были не лучше… Элиза смирилась с тем, что такова уж была ее жизнь, что подарком к рождению ребенка были побои и что доблестные рыцари, которые спасают девиц в беде, существуют только в сказках.

Но теперь, когда она уже прекратила верить в чудо, сказка стала реальностью. Она все-таки встретила рыцаря, о котором давно мечтала.

Такой жизнерадостной и счастливой Элиза не чувствовала себя с детства. После встречи с Ильей молодой женщине казалось, что даже звезды на ночном небе светили ярче.

Она давно уже похоронила всяческую надежду на счастье и воспринимала такую ситуацию как данность. Но теперь она больше не станет так делать. Она постарается удержать ощущение этого вечера. Это было тайное сокровище Элизы, и никто не мог забрать его у нее.

Сильная усталость охватила Камиллу. При этом ночь только началась, а с полудня у нее было только три клиента – недостаточно, чтобы оплатить еду и ночлег в «Черной мачте».

– Эй ты! – Тощий лысый старик показал на Раису, девушку слева от Камиллы. – Моему господину не нравятся худышки вроде тебя.

– Почему же он взял тебя на работу? – с насмешкой спросила ее подруга, но тут же отскочила назад, так как гофмейстер угрожающе поднял свой церемониальный жезл.

Камилла выпрямила спину и задержала дыхание, чтобы ее убогие округлости казались крупнее, и при этом одарила гофмейстера своей роскошной фальшивой улыбкой.

Старик схватил ее за грудь и презрительно фыркнул:

– Передо мной можешь не притворяться. У меня уже выработалось чутье на вас, шлюх, и я знаю все ваши хитрости. Но тебе повезло – Маттео Канали нравятся невысокие девушки вроде тебя. Если он заплатит тебе за ночь, знай, что с утра ты должна будешь отплатить мне.

Камилла опустила взгляд:

– В таком случае я с удовольствием погашу свой долг перед тобой.

Гофмейстер грубо схватил ее за подбородок и заставил поднять голову. Камилла посмотрела в черные глаза старика.

– Не неси чепуху! Мы оба знаем, что ты не будешь делать это с удовольствием, но свой долг ты точно погасишь. Я буду следить за тобой. – Он отпустил ее и указал на заднюю дверь, от которой отслаивалась зеленая краска.

Изо рта гофмейстера воняло гнилыми зубами. Он наверняка ожидал, что Камилла поцелует его.

Она посмотрела вслед Раисе, которая уже почти дошла до конца переулка. Прошлым летом клиент сломал ее подруге нос, и с тех пор она больше не чувствовала никаких запахов. В их профессии это было словно подарок с небес.

Камилла открыла облезлую дверь и вошла в темный коридор. Где-то внутри здания играла музыка, в воздухе стоял запах жареного мяса.

– Сюда!

Ее позвали в комнату, в которой стоял большой деревянный ушат. В нем сидели две девушки и терлись грубыми мочалками.

– Раздевайся! – заорала на Камиллу старая ведьма, в ушах которой были сережки размером с талер. С дюжину тонких серебряных браслетов звенели на каждом запястье. Камилла бросила оценивающий взгляд на старуху с кричащей внешностью. Как ей удалось стать богатой? Красавицей она точно не была…

– Ты, должно быть, что-то особенное, – сказала хозяйка холодным тоном, как будто прочитав мысли девушки. – Это остается. Красота увядает. Теперь раздевайся!

Камилла послушно расшнуровала свое легкое платье и сбросила его на пол.

– Мойся! – приказала старуха. – Прежде всего между ногами. Если хочешь понравиться богатому господину, от тебя не должно вонять так, будто ты засунула себе туда пару тухлых рыбьих голов. – Она заблеяла, как коза, и подтолкнула Камиллу к ушату.

Вода оказалась ледяной, но в жаркую ночь прохлада была даже приятной. Пышная блондинка передала Камилле мочалку, которой только что помылась сама.

Камилла протерла под мышками, затем последовала совету старухи.

После того как она, дрожа, вылезла из ушата, старуха вручила ей надбитый глиняный кубок.

– На, выпей, тогда твои щеки покраснеют. А если выпьешь до дна, то гости будут казаться приятнее.

Камилла спросила себя, не принадлежала ли в свое время старуха к тем, кто заходил в дом через заднюю дверь, чтобы помыться в ушате. Девушка лишь пригубила вино, так как уже чувствовала себя нетрезвой. Если она собиралась заманивать в свои сети городских богачей, то лучше было сохранять ясную голову. Эта ночь могла изменить ее жизнь…

Старуха забрала у Камиллы почти полный кубок.

– Тебе лучше знать. – В ее голосе чувствовалось разочарование. Затем она указала девушке на проход за ушатом. – Иди туда.

Камилла забыла вновь надеть свои босоножки. Пол был влажным и прохладным. Она пошла навстречу золотому свету и миновала несколько подвальных помещений, в которых громоздились амфоры и бочки с запасами.

Внимание девушки привлек смех. Камилла увидела блондинку из ушата. Та теперь была одета в пурпурное платье, которое, казалось, было создано, чтобы подчеркивать все ее преимущества, и едва ли что-то скрывало.

– Вон там есть еще много похожих платьев, малышка. – Она указала на темный угол. – Удачи! – После этого блондинка засмеялась, и Камилла поняла, что она уже была навеселе.

В углу стояло несколько сундуков, заполненных платьями. Камилла подняла одно из них и понюхала его. Платье воняло потом и дешевыми духами. Дорогую белую ткань портило пятно от красного вина, похожее на засохшую кровь. Очевидно, эти вещи носили все шлюхи, которые приходили во дворец, но выстирать их никому не приходило в голову.

«Сегодня ночью я найду свое счастье», – прошептала Камилла, будто эти слова могли стать реальностью, как только она их произнесла.

Девушка задумчиво посмотрела на сундуки. Если бы ей удалось стать возлюбленной торговца или патриция на несколько месяцев, то ей не пришлось бы больше возвращаться в «Черную мачту». Положение Камиллы улучшилось бы, даже несмотря на то, что тощий гофмейстер наверняка потребовал бы свою долю. Но старик дал ей ценный совет. Теперь она знала, что нравилось Маттео Канали, оставалось лишь привлечь его внимание к себе.

Камилла вспомнила о моряке, которого приняла незадолго до захода солнца. Рослый, мускулистый парень с рыжими волосами. Пока она лежала под ним, он потел, как животное, и смотрел на нее неподвижным взглядом, словно в мыслях витал где-то далеко. Моряк произвел на Камиллу жуткое впечатление, и она решила, что больше не будет раздвигать ноги перед такими, как он.

Девушка решительно подошла к самому дальнему сундуку и начала рыться в нем. Камилла не хотела надевать ни одно из платьев, лежащих сверху. Она решила отыскать наряд, который развратные гости этих пиров уже давно не видели.

Под горами из шелка и тончайшего льна Камилла нашла бесшовную юбку с бахромой, которая переливалась всеми цветами радуги, и корсаж с глубоким вырезом, который оставлял ее маленькую грудь неприкрытой. Камилла была знакома с подобными нарядами из рассказов одного художника, иногда к ней наведывающегося. Раньше так одевались знатные дамы, теперь же богачи рисовали портреты этих дам и вывешивали в спальнях своих загородных домов.

Тем временем в комнату вошли еще две проститутки. Они пренебрежительно смотрели на Камиллу и рылись в сундуках, пытаясь найти что-то, что сделало бы их похожими на благородных дам. Камилле такое старание показалось забавным. Разумеется, эти девушки были намного моложе, чем большинство жен патрициев, но это еще не гарантировало им успех.

Камилла оторвала широкие полосы от красной шали и заплела их в свои черные волосы, так чтобы ее голую грудь прикрывали две тяжелые косы, а затем отправилась навстречу музыке.

Длинная розга опустилась на богатырскую спину блондина, который был привязан к столбу, установленному посреди башни.

Комтур Кароль Каваллин решил собственноручно выпороть дружинника. Люцио знал, что бесполезно просить его прервать наказание, даже если время поджимало. Кароль был вспыльчивым человеком, и не стоило злить его перед тем, как попросить о помощи. По статусу верховный священник был выше, чем комтур, но Люцио боялся, что, если он напомнит об этом Каролю, тот разозлится и вообще откажется разговаривать.

Раз за разом розга с шумом опускалась вниз. Помимо тихих стонов осужденный не издавал никаких звуков. Люцио почувствовал уважение к мужчине и задался вопросом, какое из правил ордена мог нарушить храбрый воин.

Наконец комтур отступил от измученного дружинника.

– Я надеюсь, что впредь ничья юбка не отвлечет тебя от того, чтобы вовремя заступить на вахту. До сегодняшнего вечера я возлагал на тебя большие надежды. Ты глубоко разочаровал меня, Илья.

Двое дружинников развязали воина и хотели поддержать его, но он отказался от их помощи.

– Возможно, ты снова вырастешь в моих глазах, если отправишься на вахту, несмотря на наказание. Но, разумеется, ты можешь пойти в больницу и отлежаться там.

Превозмогая боль, воин повернулся к комтуру, расправил плечи и ответил уверенно:

– Для меня будет честью выполнить свой долг и отправиться на вахту.

«Мое уважение ты точно заслужил», – подумал Люцио и задался вопросом, где ордену удавалось находить таких мужчин.

Комтур отвернулся от дружинника и подошел к Люцио.

– Верховный священник, что привело вас сюда в столь поздний час? – спросил Кароль и нахмурил брови. Он выглядел здоровым как бык, но десятилетия в тяжелых рыцарских доспехах согнули его спину. Кароль был суровым, аскетичным человеком, и его назначение на должность комтура пришлось не по душе городским торговцам. Они считали, что он не подходил для службы в Арборе, которая, как никакой другой город на Цилии, славилась своим богатством и великолепием.

Люцио кивком отозвал его в сторону, чтобы рыцари и дружинники, наблюдавшие за поркой, не могли подслушать их разговор.

– Я хочу разобраться с одной проблемой, и для этого мне необходимо взять несколько воинов и команду гребцов для шлюпки.

Складка на лбу комтура исчезла.

– Я не думаю, что это входит в обязанности ордена, – грубо ответил он. – Лучше попросите о помощи капитана порта.

– Проблема, о которой я говорю, как раз связана с недостойными делами со стороны капитана порта. Если я доверюсь его людям, то окажусь на дне моря в мешке, полном камней. Поверьте, я не стал бы беспокоить вас без уважительной причины. Арбора находится в большей опасности, чем если бы перед городскими воротами стояло войско орды.

Комтур прищурился. На его лице читались недоверие и осторожность.

– Вы получите людей и шлюпку, а я буду сопровождать вас. – Он повернулся и громко крикнул: – Гребцы, приготовьтесь к отплытию! Десять человек из ночной вахты отправятся со мной!

– Где же вахта?

Кароль взглянул на Люцио. Он уже трижды позвал вахту, но огромный когг не подавал признаков жизни. Конечно, могло случиться так, что шайка вооруженных до зубов ублюдков попросту затаилась на палубе. Кароль посмотрел на своих людей, которые втянули весла длинной сторожевой шлюпки и приготовились к сражению.

Он поднял руку, как обычно делал на поле битвы, чтобы отдать рыцарям приказ атаковать, и показал на поручни когга. Три завозных якоря стремительно взлетели вверх.

Тормено взялся за перекладину выпуклого борта.

Кароль схватил верховного священника за запястье. Комтуру нравился Люцио, так как он не был похож на изнеженного краснобая, как остальные городские священники, но он не планировал пускать его первым на борт.

– С вашего позволения, моя голова менее важна, чем ваша, поэтому я поднимусь первым.

На мгновение показалось, что Тормено хотел возразить, но Кароль попросту протиснулся вперед. Он начал подниматься наверх и с каждой ступенькой все больше чувствовал себя дураком, так как его старые кости с трудом выдерживали вес тяжелых доспехов.

Еще до того как Кароль добрался до поручней, он опустил забрало на шлеме. Жизненный опыт научил его избегать легкомысленных поступков.

Кароль вооружился, затем переступил через поручень, мысленно приготовившись к тому, что его может встретить удар меча.

Ничего не произошло. В шлеме комтур слышал лишь свое громкое дыхание.

Трое его дружинников стояли наготове на палубе, вооружившись мечами. И взбираясь по канату, и поднимаясь по лестнице, молодые ребята действовали быстрее своего командира. Кароль подумал, что он не создан для старости, а потому ему лучше было бы умереть от удара копья на поле битвы.

– Под румпелем на корме лежит мужчина, – доложил Илья. – Больше на палубе никого нет.

– Я вижу, – мрачно ответил Кароль, поднял забрало, которое сужало окружающий мир до двух щелей, и посмотрел на грузовой люк посреди палубы. Может, команда скрывалась внутри? Тормено рассказал ему о том, что произошло, но остальные ничего не знали. Воины комтура не имели представления о том, что их ожидало на корабле. Они рассчитывали встретить контрабандистов или прочих нарушителей закона, но их подстерегала намного более коварная смерть…

Кароль нервно сглотнул. Он не мог забыть то, что видел в Вестермарке. И на проклятом острове. Возможно, им повезло. Возможно, тот моряк действительно был единственным, кто заболел… Он вновь посмотрел на неподвижную фигуру на корме. Кого он пытался обмануть? Больных точно было больше.

Верховный священник забрался на палубу и стал рядом с Каролем, а затем направился к открытому возвышению на корме, которое представляло собой обычную платформу, укрепленную оловом. Под платформой находился штурман, который, видимо, решил укрыться от непогоды.

Комтур последовал за Тормено. Священник стал на колени перед мужчиной, лежащим в луже собственной крови.

Лишь после того как Илья принес фонарь, комтур увидел, что, несмотря на многочисленные колотые раны, грудь моряка все еще поднималась с каждым вдохом.

– Поищите внизу других членов команды, – приказал он Илье, забрав из рук дружинника фонарь.

Тормено склонился над умирающим и прошептал ему что-то на ухо.

Комтур не разобрал ни слова. С годами он стал глуховатым. Возможно, это было связано с многочисленными ударами по шлему.

Губы моряка зашевелились. В его черной бороде с первыми седыми волосками были видны крупные мясистые вздутия. Вокруг глаз мужчины темнели глубокие морщины, появившиеся из-за того, что ему постоянно приходилось прищуриваться от яркого света над морем.

Верховный священник взял умирающего за руку. Лицо моряка выражало крайнее отчаяние. Его глаза расширились от ужаса, словно он мог видеть другой мир, который лежал по ту сторону реальности. Он пытался найти слова, но постоянно запинался. Затем его тело обмякло.

Когда Тормено поднял взгляд, его лицо побледнело.

– Мы прокляты! – воскликнул он. – Жадность, которая принесла Арборе богатство, теперь погубит нас всех.

Комтур посмотрел на моряка. Его смерть явно наступила от ран.

– Что вы имеете в виду?

– Этот корабль вез шелк из Левенбурга.

У Кароля по спине побежал холодный пот, и тот самый холод, который после ста дней на проклятом острове поселился у него в костях, теперь распространился по всему телу.

Он наклонился к мертвецу и пощупал левую подмышку. Его пальцы ощутили опухоль. «Магдалена» привезла в Арбору чуму. И не только сами моряки, груз тоже был заражен. Алчные идиоты!

– Почему корабль не остался в открытом море? О чем думал капитан порта…

Тормено едва заметно кивнул:

– Его подкупили. Шелк прибыл из контор Левенбурга, его нужно было сразу же сжечь. Дом Канали купил его за гроши. С тех пор как началась война с ханством и торговые пути на запад оказались закрыты, стоимость шелка в империи выросла в пять раз. Груз этого корабля сделал бы дом Канали богатейшим семейством Цилии.

Кароль сжал кулаки:

– Мы сейчас же вытащим этих мерзавцев из дворца и повесим их на башне. Эти…

Его снова заполонили воспоминания. Он был комтуром в Креенфельде, одном из первых городов Вестермарка, который посетила чума. Всех жителей свезли на один крошечный остров и пообещали через сто дней забрать тех, кто останется в живых.

– Комтур? – Верховный священник вопрошающе посмотрел на него. Очевидно, Тормено разговаривал с ним, но Кароль только сейчас это понял.

– Что нам делать? – продолжил священник. – Вы пережили чуму. Что…

– Комтур? – Илья забрался на палубу через грузовой люк. – Мы обнаружили внизу бочки с трупами. Что происходит?

Кароль жестом приказал дружиннику держать дистанцию.

– Верховный священник благословляет умершего. Не мешай нам! Возьми своих товарищей и отправляйся вместе с ними на нос корабля. Я сейчас подойду. – С этими словами он вновь повернулся к Тормено: – Напомните, когда корабль вошел в гавань?

– Ближе к вечеру. Капитан попытался не дать своим людям сойти на берег, но они его поранили. Это было вскоре после захода солнца. Он сказал, что все семнадцать моряков, которые выжили до сегодняшнего дня, скорее всего, находятся в городе. Комтур, вы уже пережили одну эпидемию. Что нас ожидает?

Кароль ощутил бесконечную усталость. После того как его перевели в Арбору, он надеялся пожить еще хотя бы пару лет в спокойствии, подальше от всех ужасов.

– Я был комтуром в Креенфельде, быстро развивающемся портовом городе, где было чуть больше трех тысяч жителей. После того как началась чума, нас всех – как больных, так и тех, кто не имел признаков болезни, – свезли на остров неподалеку и оставили там на сто дней. – Пока он говорил, у него перед глазами опять восстали воспоминания. – Я и мои рыцари следили за тем, чтобы никто не сбежал, а издалека за нами наблюдали стрелки с арбалетами. На остров прибыло почти две тысячи человек. Мы взяли с собой все, что могли, из припасов и надеялись, что нам хватит на пропитание. Но мы забыли о дровах, о палатках. Мы уничтожили лодки, на которых прибыли на остров, ведь нам пообещали вернуться через сто дней и забрать с собой выживших. Спустя какое-то время оказалось, что нас некому было забирать. Под конец на острове осталось всего лишь пятьсот семьдесят три человека.

Кароль никогда не рассказывал о том, что они пережили. После того как начался голод и была утрачена всякая надежда, люди потеряли человеческий облик.

– Правда ли, что чума может убить за один день?

Ужас на лице священника сменился суровым выражением, которое комтур видел раньше лишь на лицах отцов, съевших от голода собственных детей.

– Иногда смерть наступает через день, иногда через несколько часов. Некоторые больные держатся целую неделю, но в конце концов чума берет верх. Некоторые люди остаются здоровыми по неведомым нам причинам. Но я не пойму, как капитан порта мог…

– Очевидно, они создали видимость того, что на корабле все было в порядке. – Тормено сжал губы. – Больные и мертвые находились под палубой, а моряков на палубе Томмасо пристально не рассматривал. Тот, кого он взял с собой на берег, был доверенным лицом семейства Канали. Он должен быть сделать отчет и вернуться на корабль, но не сдержал своего слова. Когда я встретился с ним, от него несло вином и борделем. – Голос верховного священника был на удивление спокойным. – А затем и остальные моряки сошли на берег. Боюсь, город нам уже не спасти.

Кароль медленно кивнул:

– Если честно, даже один больной на город – это уже слишком много…

Он посмотрел на своих людей, находившихся на носу корабля и еще не осознавших характер и масштаб катастрофы.

– Каковы запасы жидкого огня в городе?

Ошарашенный, Кароль снова повернулся к верховному священнику.

– Вы не можете этого сделать.

– То есть вы откажетесь выполнять приказ? – спросил Тормено вскользь, как будто спрашивал о погоде.

Кароль за всю свою жизнь не отказался выполнить ни одного приказа и гордился этим. Но в том, на что намекал Тормено, ему участвовать не хотелось.

– Сколько рыцарей в вашем подчинении?

– Одиннадцать.

– А дружинников?

– Сто семнадцать.

Верховный священник задумчиво кивнул:

– Этого должно хватить. Займите все башни городской стены и ворота, разумеется, тоже. А еще башню на входе в порт напротив крепости вашего ордена. Затем снабдите все башни запасами жидкого огня.

– Гарнизоны башен назначает городская стража, они мне не подчиняются. Что, если они окажут сопротивление?

– Придумайте что-нибудь, комтур. Для вас было бы лучше, если бы вы не стояли на стене. Вы пережили эпидемию и знаете, сколько ужаса и горя может принести распространившаяся в Арборе эпидемия. Я уверен, что вы справитесь со своей задачей. Ожидаю, что к четвертому часу ночи вы займете все башни, не привлекая при этом лишнего внимания.

– А как быть с «Магдаленой»?

– Когг останется в порту, а другим кораблям будет запрещено покидать гавань. Нам сейчас нужно думать масштабно.

Люцио посмотрел на краткое послание, которое выцарапал кинжалом на мраморной плите. Отправить почтового голубя он не решился, так как все живые существа в городе могли уже быть заражены чумой. Этой каменной плиты должно было хватить, ибо кто-то должен был найти ее.

Люцио еще раз пробежался глазами по тексту. В сообщении он упомянул вину капитана порта и семьи Канали, однако взял на себя полную ответственность за свое решение. Он знал, какое бремя взваливал на Сибеллу и своего сына. Отныне фамилия Тормено была проклята навеки.

Шорох прервал его размышления. В дверном проеме стоял Эрнандо и самодовольно ухмылялся:

– Работа, которую вы мне поручили, выполнена, господин.

Люцио отложил кинжал в сторону, затем взял чернильницу, капнул немного красной жидкости на каменную плиту и втер ее тряпкой в царапины, пока надпись не стала отчетливо видна.

– А жаровню и затычку ты приготовил?

Ухмылка сошла с лица Эрнандо.

– Да, господин.

– Хорошо.

Люцио вышел из кабинета и спустился в небольшую приемную своего палаццо. Его слуга молча последовал за ним.

На мозаичном полу помещения был изображен серебристый лунный диск на фоне темного звездного неба. Работа была выполнена просто и в то же время очень красиво. Свет и тьма, черное и белое. Как часто он рассказывал об этом в своих проповедях, но жизнь редко была такой простой. Люцио знал, что нужно было сделать, и не колебался в своем решении. Однако что будут думать о нем будущие поколения? Будет ли он для них героем или убийцей?

Впрочем, это не имело значения. Здесь и сейчас он был единственным, кто обладал достаточным мужеством, чтобы поступить правильно.

Посередине лунного диска стоял стул, на котором, связанный, сидел Томмасо Галли, капитан порта. От удара Люцио рукоятью меча на его лбу вздулся синяк.

– Я не могу этого сделать, – залепетал Томмасо. – Вы не знаете, на что способны Канали.

– Думаю, я могу себе это представить. – Люцио наклонился над чашей с раскаленными углями. – Твоя же проблема заключается в том, что ты не можешь себе представить, на что способен я.

Он посмотрел на работу Эрнандо. Его слуга надел на капитана порта плотно облегающие штаны из белого шелка и отрезал золотые пуговицы на рубашке. Теперь рубашка была зашита впереди и прилегала к телу Томмасо, будто вторая кожа. На шелке весьма искусно был нарисован черный скелет. Когда-то Эрнандо был восходящей звездой, пока соперники из другой художественной школы не переломали ему все пальцы. С тех пор он ни разу не прикоснулся к кисти. До сегодняшнего дня.

– Ты действительно превзошел себя. Последний элемент тоже готов?

– Краска на маске еще не высохла, господин. Но уже скоро я смогу надеть ее ему на голову.

Люцио махнул рукой:

– Сначала нужно засунуть ему в рот затычку.

– Я не могу этого сделать…

Капитан порта пытался вырваться из пут. Ножки стула ерзали по серебряной поверхности мозаики. Одна нога теперь стояла на темном ночном небе.

– Я могу раздеть твою жену и привязать ее к позорному столбу или же кастрировать твоего сына и отправить его в мальчишеский хор большого октагона в Рейхсшильде. Твоя дочь может оказаться в гареме одного из полководцев хана. Возможно, я придумаю что-то еще хуже. Ты боялся Канали? Думаю, это была самая серьезная ошибка, которую ты совершил в своей жизни. Я поднялся до пятого круга. Я испытал ужасы, которые тебе даже не снились. Хочешь, чтобы твоя семья тоже испытала эти ужасы? Томмасо, ты обречен, но что произойдет с твоей семьей, все еще в твоих руках.

– Я сделаю это! – воскликнул он. – Я сделаю это! Какое послание передать Маттео Канали?

– Ты и есть послание. Я хочу, чтобы он понял, что произойдет этой ночью и почему. – Люцио щелкнул пальцами. – Эрнандо, затычку.

Слуга передал ему железное кольцо с регулировочным винтом, и священник засунул его Томмасо в рот.

Илья держался вплотную к комтуру. Старый рыцарь ордена поднял руку в защитной перчатке и снова громко постучал в обитую железом дверь.

– Открывайте!

Узкая смотровая щель приоткрылась.

– Подними фонарь повыше, чтобы этот болван узнал меня в лицо.

Илья тут же повиновался.

– Я – комтур крепости ордена, и я требую, чтобы вы сдали башню моим воинам.

Дверь открылась. Небритый мужчина с мечом в руке, одетый в одну лишь рубашку, удивленно смотрел на комтура.

– Что…

– Железная орда высадилась на берег в пяти милях отсюда. К рассвету она окажется уже у городских стен. Отряды, охраняющие стену, должны собраться на рыбном рынке. Орден берет на себя командование всеми башнями города.

– Но…

– Что непонятного? Ты ведь командир этой башни? Или ты в сговоре с ханством? Разве в твои обязанности входит препятствовать защите города? Как тебя зовут?

– Джулио, господин. Я верно служу империи. Я…

– Тогда докажи это! Собирай своих людей и отправляйся на рыбный рынок, да побыстрее!

Спустя несколько мгновений гарнизон покинул башню. Илья в очередной раз был впечатлен тем, как комтуру удавалось влиять на окружающих. Никто не решался задавать ему вопросы. Это была уже четвертая башня, которую они заняли.

– Хартманн! – Старик подозвал к себе одного из рыцарей ордена. – Ты будешь охранять эту башню. Выбери десятерых дружинников, остальные пойдут со мной.

– Могу ли я остаться здесь? – решился спросить Илья.

Комтур повернулся и бросил на него пронзительный взгляд.

– Моя спина… – пробормотал Илья.

Старик кивнул.

– Ты хорошо показал себя этой ночью. Хартманн, я передаю этого дружинника в твое звено. – Затем Кароль кивнул остальным: – За мной! Идемте к следующей башне.

Они пересекли надвратную башню и отправились дальше вдоль городской стены.

– Помогите поднять ящик наверх! – приказал Хартманн. Рыцарь был в полных доспехах, а сверху на нем был мундир ордена с черным орлом на белом фоне.

Все воины вооружились так, словно собрались на войну. Но за городскими стенами не было никакой Железной орды, в этом Илья был абсолютно уверен.

– А ты чего ждешь? – набросился на него Хартманн.

– Моя спина, – Илья скривился в гримасе. – Старик сильнее, чем кажется. Будет нехорошо, если я оступлюсь на ступеньках и уроню ящик.

– Тогда какой из тебя толк? – Рыцарь пренебрежительно посмотрел на него.

На самом деле Хартманн всегда нравился Илье, потому что он не походил на других рыцарей. У него имелась поэтическая жилка – время от времени он зачитывал собственные стихи, в которых высмеивал окружающий мир. Но в этот вечер Хартманну было не до шуток.

– Я могу стоять на вахте внизу, у ворот, и следить за тем, чтобы извозчики не смотрели, что тут происходит. Я видел их с зубцов стены. Как минимум один из них наблюдал за нами.

– Здесь тебе в любом случае нечего делать, – согласился Хартманн. – Пройдись мимо повозок, успокой кучеров, скажи им, что это просто смена караула. А затем быстро возвращайся!

Внезапно раздался шум, и рыцарь испуганно повернулся. Один из дружинников, широко расставив ноги, стоял перед деревянным барабаном, обмотанным толстой цепью, которая была предназначена для поднятия решетки ворот.

– Идиот, веди себя потише. Насади одно звено и размотай цепь, этого будет достаточно, чтобы ворота оставались закрытыми.

Илья спустился вниз по винтовой лестнице и открыл ворота высотой в человеческий рост, которые вели из надвратной башни в город. Он не увидел ни одного извозчика, который бы глазел на зубцы башни. В воздухе витало зло, связанное с кораблем, на который они поднялись ранее. После возвращения в крепость ордена комтур позвал всех рыцарей в часовню. После недолгого разговора рыцари вышли из часовни с окаменевшими лицами, облачились в доспехи и приказали дружинникам приготовиться к сражению.

Этой ночью могла пролиться кровь, и нужно было вывести Элизу и ее дочерей из города, прежде чем их настигнет пришедшая в Арбору беда.

– Какое у тебя необычное платье, моя красавица.

Маттео с интересом смотрел на проститутку, чей лиф с глубоким вырезом выставлял ее небольшую грудь на всеобщее обозрение. Ее губы и соски были раскрашены ярко-красным цветом. Девушка выглядела так же, как одна из дам на фресках, которые весной нарисовали в красном зале.

– Спасибо, мой князь.

Очевидно, она не узнала его. Но ведь на нем не было маски…

– Мне не полагается такое звание. Я не князь, а всего лишь торговец.

– Для меня князем является любой, кто живет в таком палаццо и устраивает такие пиры.

«А она еще та штучка», – подумал он и снова посмотрел на ее грудь. Она была именно такая, как ему нравилось: небольшая, но упругая, с сосками длиной почти с верхнюю часть его мизинца. Маттео поласкал ее левый сосок кончиками пальцев, увидел, что тот быстро отвердел, и выпрямился в полный рост.

Проститутка не отпрянула, а, наоборот, одарила его чувственной улыбкой.

– Вам нравится то, что вы видите, мой князь?

Он слегка наклонился к ней и понюхал ее губы. Он не переносил баб, у которых воняло изо рта, но от этой пахло лишь вином. Маттео поцеловал ее. Его язык протиснулся к ней в рот. Она ответила на поцелуй, а ее рука поползла вверх по внутренней поверхности его бедер.

Он отодвинулся от нее и улыбнулся:

– Маленькая шлюшка.

– Разве это не то, что вы ищете, мой князь? – ответила она сладким голосом.

– Я сужу о блюдах лишь после того, как их испробую.

– В таком случае я постараюсь стать вашим любимым лакомством.

Маттео засмеялся. Таких, как она, он еще не встречал. Обычно проститутки слишком старались угодить ему, раболепствовали и не проявляли остроумия.

Маттео осознавал, что за ним наблюдают. Он стоял посреди желтого зала, в котором горели сотни свечей. На пир собрались скульпторы и художники, торговцы и крупные землевладельцы, повидавшие мир капитаны и предводители трех наемных армий. Они должны были получить настоящее удовольствие от сегодняшнего празднества, чтобы позднее захотеть вернуться на пир так сильно, что не смогут отказать ему в небольшом одолжении.

– Пошли в более укромное место.

Целую неделю он мучил прислугу и небольшую армию художников и рабочих, рассказывая им свои идеи касательно пира. Это был день, в который его семья должна была увеличить свое состояние почти в два раза. Шелк наконец-то прибыл. Уже завтра его должны были погрузить на небольшие корабли, которые бы распределили драгоценный груз по всем портам Лунного моря, а затем отправились бы в самые отдаленные уголки империи.

Тканей для пира Маттео не пожалел. Семь соседних залов на первом этаже были украшены для ночного празднества. Каждый из залов был оформлен в другом цвете, для этого фрески на потолках и стенах завесили сукном. Гостиная была увешана белоснежной тканью, которую освещали бесчисленные свечи, что создавало эффект залитого светом пространства. Следующий зал, посвященный морю, был ярко-синего цвета. Внимание всех присутствующих привлекал бассейн с рыбами всех цветов радуги, привезенными из водных садов ханства. Дальше шли помещения цвета весенней зелени, цвета золотистой летней соломы, цвета мака, цвета ночного неба, а самый маленький зал был темно-пурпурным. Фонари, цвет стекла в которых соответствовал цвету зала, излучали приглушенный свет. Напитки и яства, представленные во всем своем великолепии на длинных столах, тоже сочетались с цветом и настроением помещений. Музыканты и певцы, жонглеры и пожиратели огня, а также около сотни проституток обоих полов развлекали гостей. Этот вечер должен был быть безудержным, не знающим границ и удовлетворяющим все чувства и прихоти посетителей. Лишь жара, которая не хотела отступать и еще больше усиливалась из-за тепла бесчисленных свечей, портила настроение Маттео. Хотя он, как и большинство участников пира, был легко одет, пот ручьями стекал по его телу, а на лицах его гостей уже давно потек макияж. Многие выглядели так, как будто рыдали черными слезами, но вино и музыка помогали поддерживать хорошее настроение.

Он посмотрел на невысокую девушку, которая явно старалась понравиться ему.

– Как тебя зовут?

– Камилла, – сказала она, кокетливо посмотрев на него.

Его взгляд вновь опустился на ее грудь. Действительно ли ее так звали? Многие проститутки скрывали свое настоящее имя. Возможно, чтобы сохранить для себя хоть что-то, раз уж им приходилось показывать все остальное.

– Идем!

Он повел ее из летнего зала с музыкантами и кружащимися в диком танце парами в соседний, более уединенный зал. Красный свет создавал в помещении возбуждающую, чувственную атмосферу. Несколько пар, находившихся здесь, отдались безудержной страсти. Краем глаза Маттео увидел Джулио Коста с двумя мальчиками на ложе из подушек. Тощий ворчун любил взывать к ценностям прошлых поколений, но в этот момент, казалось, напрочь забыл о них.

Маттео с наслаждением погладил бедра Камиллы. Ему нравились именно такие женщины – стройные, похожие на юношу. Его рука скользнула выше и остановилась на обнаженном участке кожи между юбкой и лифом. Тело Камиллы пылало. В небольших чашах дымились курения, распространяя аромат сандалового дерева, который так нравился Маттео.

Он засунул руку под юбку Камиллы. Маттео тоже планировал насладиться этим вечером. Он решительно привлек девушку к себе, наклонился и поцеловал ее. Она неуверенно ответила на поцелуй. Ее язык проник в его рот, но при этом у Маттео не возникло ощущения, что она занимается этим каждый день. Камилла была мастером своего дела.

Когда их уста разомкнулись, она тихонько вздохнула. Маттео улыбнулся. Она подарит ему страстную ночь, уж в этом он был уверен…

В этот момент что-то потревожило его. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что именно изменилось. Это была музыка – инструмент за инструментом умолкал, как будто музыкантов по очереди поглощал медленно наступающий потоп. Одновременно с музыкой затихли и голоса людей. Не было слышно ни постоянного бормотания, ни пронзительного хохота проституток. Затем Маттео услышал тяжелые шаги, пересекающие зал.

Он невольно взглянул на раскрытую дверь. Одинокая фигура двигалась между застывшими от ужаса танцорами. Худой мужчина среднего роста, одетый полностью в белое и черное, торопливо шел вперед, затем останавливался на миг, пристально рассматривал гостей и шел дальше.

Внезапно странный гость посмотрел в сторону Маттео, издал нечленораздельный крик, замахал руками и широким шагом направился к нему.

В это мгновение Маттео понял, почему в летнем зале все притихли. На белом шелковом наряде незнакомца был нарисован черный скелет. Его маска напоминала ухмыляющийся череп. Черная смерть пришла на пир к Маттео в качестве гостя.

– Схватите его! – в гневе закричал Маттео, и окружающие словно очнулись от оцепенения. Двое слуг схватили незнакомца в маске.

– Как можно позволить себе такую жестокую шутку? – Камилла взяла его за руку. Ее пальцы были холодными как лед. Она дрожала.

– Прежде всего я хочу знать личность нашего шутника. – Маттео разжал пальцы девушки и направился к незнакомцу. Только сейчас он заметил, что с шелковых перчаток мужчины на каменный пол капала кровь.

Теперь Маттео стоял вплотную перед незваным гостем. Глаза гостей уставились на них.

Маттео поднял руку, чтобы сорвать маску с лица бесстыдника, но внезапно остановился и задумался. Что, если незнакомец хотел, чтобы с него сорвали маску на глазах у всех? Что, если это было частью его гнусного плана? То, что сейчас происходило на глазах собравшихся здесь, не было похоже на обычную плохую шутку.

– Уберите его отсюда! Уведите его в людскую возле зеленого зала! – приказал Маттео слугам. Затем он хлопнул в ладоши. – Музыканты, сыграйте что-нибудь веселое! – Он повернулся к стоящим рядом гостям, облаченным в мерцающие костюмы и маски из павлиньих перьев: – Развлекайтесь, наслаждайтесь этой ночью! Это мой подарок для вас!

Он взял Камиллу за руку и провел губами по нежной коже.

– Красавица, подожди меня пару минут. Можешь пока подумать, как удовлетворить мой аппетит!

Маттео последовал за слугами, мимоходом извиняясь перед шепчущимися ротозеями. Ярость росла в нем с каждым шагом. Его праздник был испорчен! Теперь все только и будут говорить, что о незваном госте.

Когда за Маттео захлопнулась скрытая от посторонних глаз дверь людской, он испытал облегчение. В этой комнате находились только стол с кувшином воды, два стула и две узкие лежанки. Под потолком висел ряд колокольчиков, от которых в самые важные комнаты дворца были протянуты веревки. И днем, и ночью двое слуг должны были выполнять все пожелания жителей палаццо.

– Посадите его на стул!

Незнакомец снова издал невнятные звуки. Когда его усадили на стул, он не оказал сопротивления.

Маттео подошел к нему и приподнял маску. То, что он увидел, повергло его в шок.

– Томмасо? Что… – Нельзя было допустить, чтобы кто-то еще это увидел. – Ступайте прочь! – крикнул он слугам, в то время как Томмасо издавал жалобные хрипы.

Когда они остались наедине, капитан порта широко открыл рот, в котором отсутствовал язык. Уголок рта сочился от ожога. Очевидно, кто-то засунул ему в глотку раскаленную кочергу.

– Кто? Кто это сделал?

Несмотря на ночную жару, Маттео бросило в холод. Это было четкое послание: он, Маттео Канали, был следующим, кому грозила подобная участь.

– Напиши имя! Кто это был?

Томмасо в отчаянии поднял руки. Только теперь Маттео заметил, что пальцы в окровавленных перчатках торчали под странным углом. Палачи раздробили руки Томмасо. Он никогда больше не смог бы удержать в пальцах перо и, следовательно, не сумел бы написать имя своего мучителя.

– Соберись, черт возьми! Я перечислю своих врагов, а ты кивни, когда я назову правильное имя. Это были контрабандисты из ханства? Они, наверное, хотят помешать торговле шелком, чтобы снова взвинтить цены на собственный товар?

Маттео осознавал данную опасность. В открытом море многочисленные банды контрабандистов втайне обменивались товаром с коггами из империи, несмотря на то что хан запретил всяческую торговлю. В погоне за наживой они не брезговали ничем, но то же самое можно было бы сказать и о Маттео.

Томмасо покачал головой. Шатаясь, он поднялся со стула, подошел к стене и кровью написал имя:

Илья дошел почти до конца площади и проверил с десяток повозок. Может, Элиза передумала или нашла лучшее место для ночлега?

Про себя он молил Господа о том, чтобы это было не так, иначе его поиски оказались бы безрезультатными.

Он снова наклонился, чтобы осветить фонарем пространство под повозкой. Кожа на его спине натянулась, и раны снова начали кровоточить.

Наконец-то! Элиза прислонилась к высокому колесу со спицами, ее голова опустилась на грудь. На руках у нее лежала Виола, а Арианна спала, прижавшись к матери.

Илья застыл на мгновение, глядя на них. Однако нельзя было терять ни минуты. В том, что они остались в городе, был виноват он. Если бы они с ним не встретились, то уже давно покинули бы Арбору, еще до того, как городские ворота оказались закрытыми.

Виола открыла глаза. Девочка испуганно прищурилась от света фонаря и прижалась к матери.

– Илья? – Ее глаза засияли. От страха не осталось и следа. – Илья!

Она отодвинулась от Элизы, которая спросонья пыталась удержать Виолу, но затем и Элиза узнала воина.

– Что случилось, Илья? Почему ты здесь?

– Вам нужно срочно покинуть город, прямо сейчас. Здесь скоро случится беда, и вам нужно спрятаться в безопасном месте!

Элиза не задавала вопросов. Она растолкала Арианну, после чего все трое вылезли из-под телеги.

– Как ты собираешься вывести нас из города? Все ворота закрыты.

– Я знаю дорогу. Нам нужно спуститься в колодец.

Элиза взглянула на колодец, который находился в десяти шагах от них.

– Не здесь, – прошептал Илья и посмотрел на зубцы Лунных ворот. – Нас могут увидеть.

– Мы отправимся в приключение? – спросила Виола.

– Да. Но во время приключения нужно быть храброй. Ты способна на это?

– Конечно! – Малышка уперлась руками в бока, изо всех сил стараясь выглядеть серьезной и взрослой, отчего Илья невольно улыбнулся.

– Тогда идите за мной. Мы должны вести себя как можно тише. – Он открыл фонарь, задул его и поставил на землю рядом с повозкой. Затем он протянул Виоле руку. – Нам должно хватить света звезд.

Девочка смело взяла его за руку. Илья повел их вниз по Виа Монте в направлении порта. На широкой улице находились магазины и городские дома. Черная кошка с дохлой крысой в зубах перебежала им дорогу.

Через пятьдесят шагов они свернули в переулок красильщиков. Здесь находился широкий колодец, так как красильщикам для работы требовалось огромное количество воды.

Бородатый мужчина, который сидел на пороге одного из домов, протянул к ним руки.

– Пожалуйста, – простонал он. – Больно. Пожалуйста…

– Что с ним? – спросила Арианна.

– Перепил дешевого вина, – лаконично ответил Илья. Сейчас было не время для того, чтобы проявлять сострадание. Он во что бы то ни стало должен был вывести их из города.

Подойдя к колодцу, Илья нерешительно заглянул внутрь.

– Свежая вода поступает в Арбору из Гамсбаха, – объяснил он Элизе, которая смотрела на него с беспокойством. – Она течет в каналах под городом. Если мы будем двигаться против течения, то вскоре пройдем стену и окажемся на свободе.

– Но я не умею плавать, – призналась растерявшаяся Элиза.

– Тебе это и не нужно. Вода едва доходит до колена.

– Ты уже был внизу?

Он замешкался, подумал, стоило ли ему соврать, чтобы она меньше боялась.

– Нет, – наконец сказал он. – Но мой товарищ был внизу. Не беспокойся. Я спущу тебя в ведре, затем опустятся дети, последним к вам присоединюсь я.

Элиза взобралась на край колодца, в то время как Илья обеими руками ухватился за ручку, при помощи которой трос разматывался с барабана. Сначала она нерешительно стала одной, а затем и второй ногой в большое деревянное ведро. Бадья тихо заскрипела.

– Держись за трос обеими руками, – приказал ей Илья и начал опускать ведро.

С каждым поворотом ручки железные гнезда барабана скрипели все громче. В ночной тишине Илье казалось, что шум можно было услышать даже в портовой крепости. Наконец ведро ударилось о воду.

Из колодца послышался испуганный возглас.

– Все в порядке? – Илья и дети наклонились над колодцем и посмотрели в темноту.

– Вода доходит мне до пояса.

– Мы скоро спустимся, – подбодрил ее Илья и обеими руками вытащил ведро из колодца. Крутить скрипучую ручку он больше не хотел. Пока что вроде бы никто не обратил на них внимания, и если бы им удалось незаметно выбраться из города, то, возможно, судьба оказалась бы благосклонной.

Он поставил ведро на край колодца и взглянул на Виолу.

– Пойдешь следующей? – спросил он и увидел страх в глазах девочки.

– Опускай меня, – приказала Арианна. – Я не боюсь.

Когда Арианна забиралась в ведро, Илья заметил, что она сильно дрожала. Он нежно погладил ее по голове.

– Ты справишься. Когда мы выберемся из канала, ты сможешь похвастаться перед подружками о своем большом приключении.

Девочка вымученно улыбнулась, но ничего не сказала.

– Крепко держись за трос обеими руками.

Арианна кивнула, и он начал опускать ведро вниз. Хриплое дыхание девочки отражалось от стен колодца. Наконец Илья услышал, что Элиза взяла дочку на руки.

– Я боюсь, – робко пробормотала Виола. – Я не хочу спускаться в черную дыру. Там, внизу, нас наверняка поджидает Человек-ворон. Говорят, что он всегда прячется в самых темных местах.

Илья знал легенду о Человеке-вороне, который приходил по ночам и воровал детей, чтобы те вечно служили ему во тьме. Но у этого злодея была одна слабость: пристрастие к серебру. Илья развязал сумку и достал серебряную монетку – последнюю, которая осталась от его жалованья за службу на границе империи в Вестермарке.

– Но ты же знаешь, какой жадный этот Человек-ворон. – Илья бросил монетку в колодец. – Теперь он будет искать монету и не обратит на тебя внимания.

Увидев, что ему не удалось убедить Виолу, Илья взял ее на руки.

– Держись как можно крепче. Чтобы спуститься по тросу, мне понадобятся обе руки.

Она была легче, чем его мундир, ее тоненькие ручки обняли его за шею. Он чувствовал, что девочка боялась.

Илья начал медленно спускаться вниз, и его спина снова напряглась. Боль была настолько сильной, что ему показалось, будто он опять очутился под розгой комтура.

В этот раз ему было лучше не возвращаться. За второе нарушение в пределах одной ночи его точно казнили бы. Ставить под сомнение приказы было не принято, не исполнять их было немыслимо. Безусловное повиновение было предметом гордости для ордена. Илья лично видел, как сотни дружинников и стрелков с арбалетами охотно шли на смерть, чтобы выиграть пару часов для своих товарищей, отступавших перед натиском воинов Железной орды.

– Ты наш новый папа? – прошептала ему на ухо Виола перед тем, как они опустились к воде.

Илья не отличался сентиментальностью, но от этих слов у него перехватило горло. Он с радостью согласился бы стать отцом для девочек, но это было невозможно. Орден отправил бы людей на его поиски, и у тех, кто его укрывал, тоже случились бы неприятности.

Пока Илья раздумывал, отвечать было уже поздно, ибо он почувствовал твердую поверхность под ногами.

Элиза тут же забрала дочь у него с рук.

– Сюда, – сказала она и показала куда-то, но Илья ничего не видел в темноте.

Он пощупал скользкую, поросшую водорослями каменную кладку, затем почувствовал приток воды. Тоненькая струйка впадала в колодец. Затянувшаяся летняя жара практически осушила небольшие горные ручьи, которые объединялись в Гамсбахе.

Илья протиснулся в выложенный из камня канал. Хотя он опустился на четвереньки, его спина касалась сводчатого потолка. Илья ползком продолжал двигаться вперед. Он слышал, как шептались между собой Элиза и дети. Затем послышался тихий плеск воды. Они следовали за ним.

Илья на ощупь двигался дальше. Слишком длинным этот канал быть не мог. Где-то через двадцать шагов он должен был выйти за пределы городской стены. Илья сомневался насчет того, что делать дальше. Идти с ними? Хотя бы на день. Если бы он мог выбрать, то ничего не показалось бы ему более заманчивым, чем мирная жизнь в деревне с Элизой и ее дочерьми.

Канал стал шире. Илья смог приподняться. Теперь их дорога должна была стать легче. Через несколько шагов его руки нащупали ржавое железо. Решетка! Выход был заперт! Илья вцепился в решетку обеими руками. Она слегка сдвинулась с места. В кладке у потолка он увидел щель, через которую решетка опускалась вниз. Архитектор крепости, который проектировал городище, подумал обо всем.

Илья выругался:

– Нам придется вернуться!

Каждая ступенька казалась выше, чем предыдущая. Каждый шаг наверх давался Люцио с большим трудом, и причина заключалась не только в мешке, который он нес на плечах. Теперь оставалось лишь отдать последние приказы. Он знал, что ему нужно было сделать. Знал, как следовало поступить. И тем не менее еще никогда ему не приходилось принимать более тяжелое решение. Мысленно он молил Господа о том, чтобы тот даровал ему силу дойти до печального конца.

Кароль, комтур, молча ждал его на внутреннем уступе городской стены.

– Все готово?

– Все башни заняты. Я лично присутствовал при каждом приеме. Нам никто не оказал сопротивления. Но скоро могут начаться беспорядки, так как испуганные дружинники переговариваются между собой.

– Осталось уже недолго.

Люцио прикоснулся к перилам. Песчаник все еще хранил дневную жару и казался приятно теплым под его ладонями.

Верховный священник взглянул на широкую крышу палаццо Канали. Великолепный дом торговца находился менее чем в ста шагах отсюда. Интересно, Томмасо уже доставил свое послание? Люцио подождал, пока не увидел, что капитан порта вошел в палаццо. Несмотря на его жуткий костюм или, может, как раз из-за него, ни один из стражей не попытался преградить Томмасо дорогу.

– Что ты тащишь в мешке? – спросил его комтур. – Выглядит тяжелее, чем моя совесть.

Не говоря ни слова, верховный священник поставил на землю свою ношу и откинул грубую ткань. Красные чернила не совсем равномерно распределились по буквам, которые он выцарапал на белой мраморной плите, но тем не менее несколько строк, объясняющих ужасную судьбу Арборы, были хорошо видны.

Он поставил плиту в брешь между двумя зубцами и взглянул вниз. Разросшаяся под стенами крепости трава засохла, и мраморная плита должна была привлечь чье-то внимание. Ее непременно найдут. После событий этой ночи людям понадобятся ответы.

Кароль молча смотрел на Люцио, не предпринимая попыток помочь ему. На бородатом лице комтура читалось раздражение.

Верховный священник сбросил каменную плиту вниз. С глухим звуком она упала в траву.

Люцио собрался с силами.

– Достаточно ли у нас жидкого огня?

Его собственный голос показался Люцио чужим. Он звучал не так, как ранее вечером в октагоне. Усталый и хриплый, как будто произнесенные им слова забрали у голоса все благозвучие.

– Арбора – самый богатый город на Цилии. Император позаботился о том, чтобы у него была надлежащая защита. Жидкого огня у нас более чем достаточно.

– Тогда приступим.

Комтур указал на обитую железом дверь, которая вела со стены внутрь надвратной башни.

– На платформе башни все приготовлено.

У лебедки, при помощи которой можно было поднять решетку, находилась ведущая наверх узкая винтовая лестница. В тесном пространстве стоял душный зной. Люцио почувствовал, что у него запершило в горле и на глазах выступили слезы. Как только они вышли через дверь, он прокашлялся.

Несколько дружинников ожидали у зубцов, держа наготове тяжелые арбалеты. Вокруг них на каменных плитах стояли невысокие деревянные ящики, на крышках которых был выжжен черный орел, символизирующий рыцарский орден. Ящики казались неприметными, но таили в себе самый охраняемый секрет империи. Только небольшая, специально отобранная группа алхимиков знала, как приготовить самое страшное из всего оружия.

– Мы начнем с палаццо Канали. – Люцио указал на бросающееся в глаза здание, к которому примыкал розарий.

Дружинники молча открыли ящики, в каждом из которых было двенадцать стеклянных флаконов размером примерно с кулак, разделенных дощечками. Каждый флакон был укрыт предохранительным покровом из плетеной соломы, который защищал от толчков при перевозке ящиков.

Люцио заметил, как нервничали воины, когда осторожно вынимали флаконы из ящиков. Каждый сосуд был разделен на две камеры при помощи тончайшей стеклянной перегородки. В одной камере, которая занимала приблизительно две трети объема флакона, находилась жидкость лазурного цвета. В другой было маслянистое вещество янтарного цвета. Когда флакон разбивался и обе жидкости смешивались, образовывался внушающий ужас жидкий огонь.

У всех флаконов было вытянутое узкое горлышко. Внизу, у самого основания горлышка, они были опечатаны точно подогнанными кристаллами, а сверху закрыты пробкой. Но само длинное горлышко было открытым, и дружинники насаживали флаконы на деревянные стержни, на которые обычно прикреплялись кованые наконечники стрел.

Воины осторожно уложили эти тяжелые снаряды на арбалеты и направили оружие круто вверх, к небу.

– Стреляйте без очереди, как только будете готовы, – сказал Кароль, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. – Сначала в палаццо.

Спусковые рычаги арбалетов натянулись с громким треском. Длинные стрелы взвились в небо.

Через пару мгновений лазурное пламя вспыхнуло на красной черепичной крыше палаццо, затем объяло розарий и небольшую площадь перед зданием. Дом торговца был в огне.

– Обстреляйте рыбный рынок! – приказал Кароль.

Верховный священник сжал губы. Первый залп был сигналом для воинов в остальных башнях. Теперь зажигательные снаряды должны были обрушиться на все районы города. Люцио лишь вкратце обсудил с комтуром, что нужно было сделать. Кароль был военачальником, он знал, как лучше всего реализовать их план сожжения Арборы и всех ее жителей.

Ранее гарнизоны башен отправили на рыбный рынок. Они могли оказать вооруженное сопротивление. Если бы они начали скоординированную атаку, то, возможно, им даже удалось бы отвоевать одни городские ворота. Теперь же на это можно было не рассчитывать.

Обстрел палаццо Канали проходил в тишине, но сейчас ночную тишину нарушили пронзительные крики. Люцио увидел объятую голубым пламенем фигуру, бегущую через Виа Монте к Лунным воротам. Воин поднял руки вверх и махал ими, будто видел в них свою последнюю надежду.

– Перекройте пути побега! – приказал Кароль.

Несколько из его людей схватили флаконы и швырнули их на площадь перед Лунными воротами и обеими каменными лестницами, ведущими к городской стене. Начался пожар.

В других местах вдоль городской стены тоже вспыхивало пламя. В порту ярким пламенем горела «Магдалена», и островки из голубого огня быстро распространялись по воде. Там же, где огонь пожирал древесину, он менялся, приобретая теплый желтый оттенок.

Воин, который подбежал к воротам, опустился на колени. Его руки поднялись будто в упреке, и он взглянул вверх на зубцы башни, а затем повалился на землю.

Первые горожане выбежали из горящих домов.

Запряженный бык тянул в переулок одну из повозок, стоявших перед Лунными воротами. Спина животного была охвачена огнем. В панике бык пытался убежать от смерти и затаптывал каждого, кто вовремя не увернулся. Люцио смотрел, как горящие колеса катились поверх дергающихся конечностей.

– Обстреляйте склады! – Каролю приходилось уже кричать, чтобы заглушить шум города. И страх, который они породили.

Никто не должен был вырваться из Арборы.

Руки Люцио судорожно вцепились в теплый песчаник стены. Он должен был сохранять спокойствие. Его долгом было уничтожить Арбору, и Кароль тоже это понимал: если чума не выйдет за пределы города, то они спасут десятки тысяч жизней на острове.

Желтые огненные языки вздымались все выше над окнами и стропилами горящих домов, и отдельные очаги в узких улочках теперь слились в единый смертельный костер.

Маттео Канали вылил себе на голову ведро воды. Его тонкая шелковая одежда пропиталась влагой и прилипла к телу. Камилла накинула на плечи мокрое покрывало.

Когда начался пожар, большинство слуг и гостей пира в панике покинули палаццо. Но не Камилла. Она осталась рядом с Маттео. Ее глаза увеличились от страха, но она доверилась Маттео: у него был план, как выйти из города.

– В сад!

Пытаться что-то взять с собой было бессмысленно. Сейчас главное было спасти свою жизнь.

Когда он открыл калитку в розарий, в него ударил поток раскаленного воздуха. Город кричал в предсмертной агонии. В другой стороне сада обрушились стропила амбара с зерном. Облако искр поднялось к небу. Ветер со свистом устремился в переулки, и пламя последовало за ним.

– Прикрой лицо влажным платком!

Маттео натянул рубашку на рот и нос, но даже так каждый вдох давался с трудом. Казалось, что вместе с горячим воздухом в легкие заходил пожар. Искры и пепел падали, будто снег, на розовые кусты.

Камилла поправила мокрое шерстяное покрывало на плечах. Она была смекалистой. Если бы им удалось выбраться из города, то она точно стала бы его фавориткой на какое-то время.

– К садовым воротам!

Маттео бежал вперед по дорожке, выложенной плитами из песчаника. Камилла не отставала от него. Пламя пожара погрузило весь сад в желтый прерывистый свет.

Его шелковая одежда уже высохла. Маттео даже не пытался схватить рукой железную ручку ворот, а сразу же открыл их ногой. Вдоль садовой стены шла узкая улочка, на другой стороне которой находились небольшие дома ремесленников. Из окон домов уже выступал огонь. По улочке с ревом проносился ветер, превосходивший по силе самые свирепые штормы, которые Маттео пришлось пережить в открытом море. На восточной стороне, над рухнувшими стенами складов, до самого неба поднялась огненная колонна.

Черепица как осенняя листва отделялась от крыш и падала на землю. Маттео прижался к кирпичной арке. Ветер еще больше усилился и тянул его к себе, словно посланник пожара.

Камилла неосторожно ступила в проход и посмотрела на летающую черепицу. Ураган тут же сорвал у нее с плеч покрывало. Девушка отпрянула назад, но она уже плохо держалась на ногах под свирепствующим ветром. Маттео толкнул ее ногой вперед, чтобы она не потянула его за собой.

Камилла в отчаянии схватилась за дверную ручку и вскрикнула. Ее рука покраснела от ожога. Она больше не могла удержаться на месте.

Подхваченная ветром, Камилла упала на землю и вцепилась ногтями в щели между плитами. Беспощадный вихрь тянул ее своими лапами к огненной колонне. Казалось, что пламя превратилось в божество, которое вдыхало все живое вокруг.

Ногти Камиллы сломались, но девушка все еще пыталась удержаться на месте. Маттео увидел кровавый след, который оставляли ее ладони на камне.

Затем она прекратила сопротивляться и отдалась на растерзание урагану, который завывал так, будто объединил в себе смертные крики всего города.

Маттео удалось выйти из арки и вернуться в розарий. Здесь сила бури чувствовалась не так сильно. Ветер с шумом врывался в сад и хлестал розовые кусты, разросшиеся за стеной. Его палаццо был объят пламенем. Жар уже обжигал кожу. Дышать становилось все труднее.

Он не умрет здесь, с яростью подумал Маттео. Он выживет и отомстит верховному священнику. Люцио Тормено был ответственным за все это, и его вину должна была искупить его семья. В первую очередь жена и сын.

Маттео взглянул на каменную плиту, которая слегка отличалась от остальных плит на садовой дорожке. В темной щели он увидел свое спасение.

Когда садовник в первый раз рассказал ему, что нужно было делать, чтобы его розы стали по-настоящему несравненными, Маттео отколотил его палкой. Но когда старик продолжил настаивать, Маттео дал ему неделю, чтобы тот смог доказать свою правоту.

Торговцу надо было отдать должное, так как он никогда не закрывал глаза на правду, которая ему не нравилась.

Он пополз по камням, жар которых обжигал ладони. Но Маттео не мог оставаться на месте. Пожар точно убил бы его. С каждым вдохом жара проникала в легкие, и с каждым биением сердца ему все больше казалось, что он вот-вот задохнется.

Он схватился за щель. Страх перед смертью дал ему силы, чтобы приподнять тяжелую плиту. Маттео был на грани обморока, когда свалился в темную яму. В клоаку, где собирались фекалии со всего палаццо, которые делали его розы самыми красивыми во всем городе.

Голубой свет заставил Илью остановиться. Жара прокатилась по узкому туннелю канала, а затем он отчетливо увидел голубое пламя, бегущее в их сторону по прозрачной воде.

– Что там впереди? – спросила Элиза, идущая за ним.

Илья был знаком с жидким огнем только по рассказам и еще никогда не видел, как его применяют во время битвы. Но голубое пламя, которое горело даже в воде… Не было никаких сомнений касательно того, что приближалось в их направлении. Пока еще зловещий огонь находился на расстоянии примерно десяти шагов.

– Нам нужно вернуться к решетке.

Он старался говорить как можно спокойнее, чтобы не пугать Элизу и детей.

– Но ведь путь перекрыт, – возразила Элиза.

– Думаю, я смогу поднять решетку. Это для нас самый надежный путь побега!

Он повернулся к молодой работнице. В голубом свете пламени она выглядела очень бледной. Элиза открыла рот, чтобы что-то ответить, но он медленно покачал головой, и она все поняла.

– Какой красивый свет! – восхищенно воскликнула Виола. – Откуда это?

– Он помогает нам найти выход отсюда. Нам нужно вернуться обратно. – Илья жестом велел девочкам развернуться. – Идемте! Мы ведь хотим как можно быстрее выбраться из тьмы канала.

– Конечно! – захихикала Виола. – Подальше от слизи на стенах, которая воняет хуже, чем старые рыбьи головы и ночной горшок патрона Терцио, вместе взятые.

Арианна, старшая из девочек, посмотрела на Илью с серьезным видом. Она понимала, что что-то было не так, но молчала, чтобы не пугать младшую сестренку.

Они торопливо поползли назад по низкой воде, пока туннель не расширился.

Пламя преследовало их. Легкий ветерок дул в лицо. Теперь издалека были слышны крики.

– Кто там такой злой? – спросила Виола, приключенческое настроение которой улетучилось.

– Спускаться в каналы запрещено, – объяснила ей Элиза. – Люди злятся на нас, поэтому нам нужно как можно быстрее выбраться отсюда.

Они дошли до решетки. Когда Илья протиснулся вперед, руки Элизы будто бы случайно прикоснулись к его ладоням. Она нежно сжала его пальцы. В ее глазах застыл страх.

Воин отпустил ее руку, схватился за ржавые металлические стержни решетки и подтолкнул одну из поперечных стоек правым плечом.

– Как красиво!

Теперь, когда Илья больше не преграждал поле зрения, дети могли видеть голубые огоньки, бегущие по воде. Даже у Арианны глаза расширились от восхищения.

Девочки хотели пойти навстречу пламени, но Элиза удержала их.

Жара, распространяющаяся по каналу вместе с огнем, становилась невыносимой. Илье казалось, что что-то сжимает ему горло. Он с трудом переводил дыхание, как после занятия по фехтованию.

Он стиснул зубы и со всей силы уперся в решетку. Преграда поднялась на пару сантиметров.

Теперь бегущее пламя находилось на расстоянии всего пяти шагов, и дети отпрянули назад.

– Жарко тут, – простодушно сказала Виола.

Зубы Ильи скрипели, словно готовы были треснуть. Пот стекал струйками по его лбу.

Внезапно решетка поддалась. Заржавевшие концы стержней поднялись над водой, а затем снова начали опускаться.

– Протолкни детей вперед, – выдавил из себя Илья. – Быстро!

Если бы только у него под рукой был какой-нибудь рычаг! Ему нужно было протиснуться под решетку. Его мундир должен был его защитить.

– Идемте, нам нужно выбраться на другую сторону. – Элиза прижала детей к себе. – Сначала ты, Виола!

Малышка взглянула на Илью своими карими глазами:

– Ты ведь тоже пойдешь с нами?

Он заставил себя улыбнуться:

– Конечно. Но мне нужно будет еще немного поднять решетку. Боюсь, я слишком толстый…

Виола захихикала:

– Ты не толстый, ты сильный, и ты обязательно справишься.

Огонь приблизился еще на пару шагов. Маслянистые островки расплывались по воде, а поднимающееся из них голубое пламя беспокойно танцевало в потоке свежего воздуха, распространяющегося по каналу.

– Давай! – Элиза подтолкнула Виолу к решетке. – Ползи под решеткой.

– Но я не помещусь, – недовольно произнесла малышка.

– Тогда ляг на живот, солнышко!

Виола послушалась и протиснулась под решеткой. Арианна последовала за ней.

– Вода попала мне в лицо, – жалобно произнесла девочка. – Она ледяная!

Все внимание молодого воина сосредоточилось на пламени. Илья отчаянно подумал, что только он был виноват в том, что Элиза с дочерьми осталась в городе. Если бы он не предложил им рыбной похлебки в порту, они бы покинули город еще до закрытия ворот. Если им не удастся отсюда выбраться, то Илья станет их убийцей. Но Элиза точно не поместится в зазор. Несмотря на ее хрупкое телосложение, места под решеткой было слишком мало.

Отчаяние придало Илье сил, и он уперся в решетку. Скрежет металла раздался из щели в стене, сквозь которую решетка опускалась вниз.

Пламя почти добралось до них.

– Мама, тебе тоже нужно выбраться, – беспокойно сказала Арианна.

– Конечно, солнышко. – Элиза стала на колени в холодной воде и посмотрела на Илью. – Спасибо!

Он скорее прочел произнесенное слово по ее губам, нежели расслышал его.

Элиза должна была выбраться из города! Несмотря на мундир, Илья чувствовал давление решетки на своем плече. Он представил себя сильным, как дуб, чьи корни способны разрушить даже каменную кладку. Его ноги и спина были могучим стволом. Илья боролся с решеткой, знал, что должен был ее превзойти. С треском металлическая преграда еще немного поднялась.

– Давай! – тяжело дыша, произнес он.

Элиза легла в воду и протиснулась под железными стержнями.

Отчетливый треск, а затем резкая боль стерли картину в воображении Ильи. Тяжесть металла немилосердно вдавливала сломанные кости ключицы в его плоть.

Решетка опустилась еще ниже. Железные стержни придавили Элизу к дну канала. Она беспомощно барахталась, размахивала руками и ногами, но не могла поднять голову над водой.

– Тяните ее за руки! – приказал Илья детям, в то время как голубые огоньки приблизились к его ногам. Он был деревом, мысленно напомнил себе воин. Дубом из Вестермарка.

Виола и Арианна схватили мать за руки. Они тянули Элизу из последних сил, даже когда ее движения стали ослабевать.

Сквозняк в канале перешел в непрерывный теплый ветер, который с воем проносился по подземному лабиринту.

Мундир Ильи загорелся. Полыхающее пламя доходило ему до груди. Краем глаза Илья увидел, что Элиза перестала двигаться.

Этого не должно было произойти!

Илья еще раз вызвал в мыслях образ могучего дуба из Вестермарка.

Треснувшие края кости разрывали мышечные волокна. Раскаленная решетка обжигала ладони. Илья заревел от ярости и отчаяния.

Металлические стержни поддались.

Элиза освободилась, и дочери вытащили ее слабеющее тело на поверхность.

– Живи! – закричал Илья приказным тоном комтура, управляющего сражением. – Живи!

Элиза приподнялась, закашлялась, выплевывая воду, и, изнеможенная, свалилась вперед. Девочки удерживали мать и следили, чтобы ее лицо не опустилось снова под воду.

Пламя пожирало Илью заживо, но он старался не показывать своей боли.

– Ты горишь, – сказала Виола со слезами в глазах. – Как может рыцарь гореть?

– Это всего лишь голубой огонь. – Илья все еще удерживал решетку, хотя уже давно осознал, что ему отсюда не уйти. – Он не причиняет мне боли. Уведите мать отсюда. Я скоро выйду.

– Обещаешь?

На мгновение Илья забыл о страданиях. Если бы они не съели рыбную похлебку, Виола могла бы стать его дочерью. Она наверняка приняла бы его как отца…

Он кивнул и прикусил губу, чтобы не закричать. То, что он раньше знал понаслышке, теперь стало реальностью: голубое пламя пожирало плоть до самой кости.

Последнее, что он увидел, была Элиза, которая снова встала на ноги, после того как девочки вытащили ее наружу.

Илья прокусил себе губу. Его рот был полон крови, но он не кричал.

Виола не понимала, почему голубой огонь стал злым. Он был таким красивым. Она никогда еще не видела такого чудесного пламени. Девочка всегда представляла себе подобный волшебный свет, когда слушала сказки о Белой королеве.

Виола тесно прижалась к матери, которая уже не нуждалась в ее поддержке. Ветер, дувший в канале, превратился в бушующий шторм. Он завывал, как волки, которые приходили из леса зимними ночами, и грозился сбить их с ног.

Девочка оглянулась назад. Илья все еще не вышел. Канал сделал широкий поворот, поэтому она больше не видела решетку. Илья наверняка уже поднял решетку и пробрался под ней. Он был героем из сказок, рыцарем, который не отступил бы ни перед конторсионистками хана, ни перед драконами с края света. Но голубое пламя испугало воина, Виола заметила это по выражению его лица. Он выглядел так же, как Арианна, когда та видела большого черного пса Беппо. Ее сестра всегда и всем рассказывала, что не боялась Беппо, но это была ложь. Каждый раз, когда пес перебегал Арианне дорогу в конюшне, девочка просто притворялась храброй, но на деле у нее сердце уходило в пятки от страха.

Виола снова посмотрела вглубь канала. Когда же выйдет Илья?

– Поторопись!

Мать потянула ее за руку. Она все еще шла согнувшись, так как ее спина болела в тех местах, где решетка придавила ее, будто сомкнувшаяся пасть дракона…

– Давай же, быстрее!

После очередного поворота канала перед ними открылось освещенное красным светом поле. Элиза ускорила шаг и закрыла телом своих дочерей. Казалось, что шипящий шторм пытался затянуть ее внутрь канала, обратно к Илье.

Виола не могла припомнить такого дикого ветра.

С трудом они добрались до конца канала, где кирпичная кладка переходила в каменистое русло посреди луга. Элиза поползла вверх по склону. Здесь ветер был всего лишь легким бризом.

Виола изумленно смотрела на круглое отверстие канала – кирпичный рот посреди земли, который с жадностью переводил дух. Возможно, весь город был построен на спине огромного чудовища, от которого они только что убежали. В таком случае им нужно было забраться в горы, прежде чем чудовище поднимется и потянется за ними своими когтями.

За ними возвышалась высокая стена, над которой простиралось раскаленное ночное небо. Яркие искры танцевали, будто светляки в летнем лесу, когда Белая королева собирает вокруг себя свою свиту.

На стене послышался чей-то голос.

– Бегите! – закричала Элиза.

Виола устала.

– Мы должны дождаться Илью, – упрямо ответила она и не двигалась с места, в то время как Арианна уже бежала вперед по сухой траве. Ее сестра всегда была храброй и делала то, о чем просила мать.

Элиза была в паре шагов от Виолы. Когда Элиза обернулась, девочка увидела у нее в глазах слезы. Ее мать бросила Илью, но Виола не собиралась сдаваться. С негодованием девочка съехала вниз по склону. Она должна была заставить мать вернуться в канал.

– Нет!

Как Виола и ожидала, мать побежала за ней. Наверху холма Элиза замешкалась, пытаясь найти хороший спуск, а затем внезапно пошатнулась. Посреди лба у нее открылся красный глаз, из которого полился поток кровавых слез. Затем Элиза упала лицом в ручей.

– Мама… – Этого Виола не хотела!

Девочка не понимала, что произошло. Ей не следовало злить свою мать. Виола торопливо перепрыгнула через скользкие камни и осторожно подняла голову матери. Кровавое облако распространилось по воде и направилось вглубь канала, где в голубом пламени ждал Илья.

Дрожащими руками Виола держала голову матери над водой.

– Прости, я не хотела. Пожалуйста, скажи что-нибудь! – умоляла она.

Но из нового глаза на лбу продолжал литься неиссякаемый поток кровавых слез, и Элиза не отвечала.

– Хороший выстрел! – пробормотал Люцио. Слова оставили у него на губах горький привкус, но это нужно было сделать!

– Плохой выстрел. – Даже в красном зареве горящего города лицо воина казалось бледным. В уголках рта были видны глубокие складки. Щеки на худом лице обрамляла густая щетина. Руки, державшие тяжелый арбалет, дрожали. – Я целился в ноги.

– Отец наш небесный направил твою руку. Теперь старшую девочку! – распорядился верховный священник.

– Нет! – Стрелок положил свой арбалет на парапет. – Рыцари не убивают детей!

– Как насчет города? – Люцио указал на преисподнюю под стенами. – Как думаешь, сколько детей умирает там прямо сейчас? Разве ты не стрелял жидким огнем между домами?

– Но… – Дружинник отчаянно покачал головой. – Целиться в ребенка не то же самое, что вслепую стрелять в город.

По лицам остальных мужчин на стене Люцио видел, что они думали то же самое. К счастью, девочка остановилась на лугу перед городской стеной и нерешительно смотрела на свою младшую сестру. Верховный священник поднял арбалет с парапета и натянул тетиву. В Красном монастыре он научился обращаться с различными видами оружия, хотя в первую очередь он получил моральную и физическую закалку, которая позволяла ему сохранять хладнокровие. Главным из всех уроков было думать о последствиях. Прежде чем принять решение, верховный священник обязан был тщательно обдумать его, но после этого нужно было решительно идти до конца.

Люцио вытащил стрелу из кожаной сумки на поясе у дружинника и положил снаряд на направляющую арбалета.

Девочка внизу была примерно того же возраста, что и его сын Нандус, подумал священник. Может, они даже были знакомы… У Люцио сжалось горло. Об этом сейчас нельзя было думать!

Он положил рукоятку оружия на плечо и рассчитал высоту, с которой стрелял. Затем Люцио спустил курок и почувствовал легкую отдачу. Девочка издала пронзительный крик. Он плохо попал! Она оступилась, прижала руки к животу и попыталась подползти к своей младшей сестре.

Малышка совсем не поняла, что произошло с ее старшей сестрой. Она не отводила взгляда от матери.

Люцио отвернулся и перезарядил оружие. Ему нужно было помнить о том, что остров нуждался в защите! Все жертвы этой ночи оказались бы напрасными, если бы девочкам удалось убежать и распространить чуму по всей Цилии. Люцио смирился с тысячами смертей ради десятков тысяч спасенных душ, и теперь он должен был следовать выбранному пути до конца.

Он натянул тетиву и снова решил достать стрелу из сумки на поясе дружинника, но тот схватил его за руку.

– Бессердечная свинья! Довольно!

Люцио посмотрел мужчине в глаза. Его уже было не остановить.

Только сейчас он посмотрел на остальных. Настроение среди воинов изменилось, и все они смотрели на Люцио с холодным презрением. Убийца детей!

– Братья! – раздался чей-то голос за спиной у Люцио. Верховный священник обернулся.

Кароль, старый комтур, теперь тоже держал в руках арбалет.

– Давайте не будем заканчивать эту битву актом неповиновения. Вы все не просто мужчины, а воины ордена Черного Орла. Вы обладаете таким мужеством, которое другим даже не снилось. Вы сражаетесь, умираете, но никогда не отступаете. Сегодня ваш враг не свирепые воины ханства. Взглянуть в глаза этому врагу требует большего мужества, чем на поле битвы в Вестермарке.

Старый рыцарь поднял оружие и подошел к парапету. Он на мгновение прицелился, затем нажал на курок.

Люцио тоже приблизился к стене.

Маленькая девочка неподвижно лежала возле своей матери. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя настолько ничтожным.

– Бросайте вниз жидкий огонь! – приказал Кароль. – Их трупы должны сгореть до костей, только тогда они больше не будут представлять опасности.

Его лицо было похоже на ужасную маску. От сутулого старика не осталось и следа. Люцио впервые увидел перед собой того человека, каким на самом деле являлся комтур, – Кароль уже давно оставил свою душу на алтаре войны.

Дружинники повиновались. Сразу несколько воинов метнули стеклянные флаконы на луг.

Люцио вновь повернулся к городу. Здесь огонь, полыхающий на улицах, уже начал терять свой голубоватый оттенок. Корабли в гавани горели ярким пламенем. Вокруг не было видно не только людей, но даже птиц. Арбора превратилась в место, где продолжал жить лишь огонь.

Тем временем жара прочно въелась в каменную кладку. Люцио подошвами чувствовал, как повышалась температура. Из обваливающихся крыш в ночное небо устремлялись каскады искр.

Он взглянул на Кароля. Комтур кивнул ему в ответ. Настало время последнего акта.

– Следуйте за мной в башню! – приказал Кароль своим дружинникам.

Люцио вошел в комнату последним. Он закрыл за собой тяжелую, обитую железом дубовую дверь, которая была способна противостоять ударам топоров противника. По крайней мере, какое-то время.

– Это было самое тяжелое сражение в моей жизни, – произнес Кароль в полный голос. – Я осознаю, чего потребовал от вас. Вы все истинные рыцари, независимо от вашего звания внутри ордена, и я хочу поблагодарить вас за непоколебимую преданность, которую вы проявили…

Люцио больше не слушал речь комтура. Он благодарил Господа за то, что тот спас его семью. Люцио хотелось бы увидеть, как его сын вырастет и станет мужчиной. Нандус был хорошим мальчиком. В нем таилась сила, благодаря которой он мог многого добиться.

Нандус вынужден будет стать сильным. В будущем фамилия Тормено станет настоящим бременем. Люцио был уверен, что его будут называть огненным судьей Арборы.

И тем не менее он сделал бы это снова. У него не было другого выхода. Он был верховным священником Цилии, поклялся защищать остров и оставался верен этой клятве.

Внезапная тишина заставила Люцио поднять взгляд. Комтур закончил свою речь и посмотрел на священника. Пришла пора сделать последний шаг на их пути. Кароль пообещал ему, что рыцари в других башнях добросовестно выполнят его приказы. Теперь Люцио оставалось лишь надеяться, что доверие, которое старый рыцарь возлагал на свой орден, было оправданным.

Верховный священник схватил открытый ящик, который стоял на низком оружейном шкафу возле двери. На соломенной подкладке оставалось шесть флаконов с жидким огнем.

Люцио опрокинул ящик на каменный пол. Стекло с треском разбилось. Никто не должен был покинуть Арбору. Даже они, палачи, могли быть носителями чумы.

Жара настигла его как удар кулака и вырвала воздух из легких.

Люцио пошатнулся и подумал о своем сыне Нандусе. Мальчик был предназначен для великих дел. Он должен был стать лучшим человеком, чем его отец.

Последнее, что Люцио увидел, прежде чем расплавились его глаза, была сплошная синева.

– Нандус, просыпайся! Скорее!

Большой черный пес, который лежал у изножья кровати, зарычал и поднял голову.

Сибелла, мать Нандуса, стояла с масляной лампой в дверном проеме его спальни, не решаясь войти. Ей не нравился большой пастуший пес.

– Спокойно, Беппо. – Нандус приподнялся и почесал старого пса за ухом. – Спокойно.

– Идем, Нандус. Небо снаружи сияет странным голубым светом, ты такого еще не видел.

Теперь мальчик услышал голоса людей во дворе. Ему стало любопытно, и он вскочил с кровати. Беппо последовал за Нандусом как тень. Пес был такого же размера, как теленок.

Его мать была одета только в длинную ночную сорочку. Нандусу это показалось неуместным. Его отцу не понравилось бы, что она в таком виде выходит на улицу перед слугами и поденщиками.

Когда Нандус вышел из особняка во двор, окруженный загонами и домиками для прислуги, у него пропал дар речи. Небо над ними сияло. Были видны отблески синего света, которые постепенно сменялись красными и оранжевыми тонами.

– Ну наконец-то проказник решил к нам присоединиться… – Дядя Терцио поспешил к нему на своих тонких, как у аиста, ногах и взъерошил мальчику волосы. – Такой яркой зарницы я еще никогда не видел. Напоминает мне старые сказания…

– Какие сказания? – Эти истории были Нандусу незнакомы.

– Предвестник больших перемен. Говорят, прежде чем Хулан, кровавый хан, начал свой великий поход на восток, в течение трех ночей люди видели подобное сияние в небе на краю света.

– Наверняка из Арборы сейчас открывается великолепный вид, – заметила его мать.

На самом деле гряда холмов, поросших лесом, закрывала им вид на северо-восток, где небо сияло сильнее всего.

– При зарнице светится небо. Свет не исходит с поверхности, – ответил дядя Нандуса поучающим тоном. – Отсюда все видно так же хорошо, как и из вашего города. Одна из моих работниц отправилась с дочерьми в Арбору. Завтра она вернется и мы узнаем, хорошо ли было видно сияние внизу у моря.

– Одна из твоих работниц? – Сибелла пренебрежительно фыркнула. – Они всегда говорят только то, что ты хочешь услышать.

Терцио засмеялся:

– И то правда. Здесь женщины знают, где их место, и не забивают себе голову ненужными знаниями.

– Разве ты не тот самый патрон, который еще в обед просил меня замолвить за него словечко перед моим мужем, так как его урожай…

– Нет! – Терцио поднял руки. – Не говори об этом там, где нас может услышать прислуга.

Нандус не любил, когда эти двое ссорились. Но его матери почему-то нравилось раздражать своего старшего брата, да и Терцио нельзя было назвать сдержанным человеком.

Когда его дядя попросил принести вина и начал громко объяснять, что входит в женские обязанности, Нандус решил воспользоваться возможностью и улизнуть вместе с Беппо. Истории о зарнице он мог услышать от Терцио и позже. Его словоохотливый дядя вечно рассказывал сказки, и Нандусу нравилось слушать их за едой, когда у Терцио появлялось желание поболтать.

Нандус прошелся между слугами и работницами. Все они взволнованно говорили о пылающем небе. Он услышал слово «кровавый».

Разве небо могло кровоточить? Существовала ли сказка об этом? Если да, то он с ней не был знаком. Он не знал еще так много историй. Исполненный тоски, Нандус посмотрел на юг, где в красноватом свете была видна опушка Швертвальда. Три дня назад он ходил туда с Беппо. Дорога была длинной и простиралась на много миль. Вечером он вернулся слишком поздно. Все уже искали его и осматривали с факелами каждый пруд и каждую выгребную яму…

Его задница все еще горела от розог, которыми отхлестал его дядя Терцио. При этом никто так и не узнал, где был Нандус, иначе ему пришлось бы провести остаток своих дней взаперти в своей комнате.

В стороне от прислуги он увидел Джакобо, работника, который приходил в поместье только на время уборки урожая. Он тоже знал много историй. А еще он замечательно играл на свирели. Но Джакобо недолюбливали многие работники, так как подозревали, что он ухлестывает за их женами.

– Привет, юный господин.

Джакобо помахал ему рукой. Он был одним из немногих, кто не боялся Беппо.

Нандус подошел к нему.

– Как думаешь, небо светится из-за твоей вылазки?

Мальчик открыл рот и уставился на Джакобо. Тот улыбнулся:

– Не переживай, я сохраню твой секрет в тайне. Я видел, как ты возвращался из леса. Мне нравятся храбрые мальчишки. Небось, так и не сказал никому, куда ходил? Иначе они точно не выпустили бы тебя из твоей комнаты.

Нандус с опаской посмотрел на пылающее небо:

– Какое отношение это имеет к лесу?

– Ты ведь знаешь, что глубоко в лесу спит Белая королева, которая вернется во времена великой нужды.

– Но я не заходил слишком далеко в лес! – облегченно вздохнув, ответил Нандус. – Не больше чем на милю.

– Это старое предание. Когда оно возникло, лес доходил почти до стен Арборы. В то время на острове господствовали герцоги Швертвальда, а не советы.

– Герцоги Швертвальда – обычные разбойники…

– Так говорят члены советов. Ты хоть раз разговаривал с жителями Швертвальда? Они никакие не разбойники. Я думал, у тебя хватает ума не повторять бездумно то, что тебе рассказывают. – Он постучал пальцем Нандусу по лбу. – Используй свой ум, только тогда ты выдержишь пребывание в Красном монастыре. В любом случае ты еще слишком юн. Силы твоих рук и ног будет недостаточно, чтобы оказаться среди избранных. Тебе придется убедить монахов другим способом.

Теперь и на мальчика Джакобо произвел зловещее впечатление. Странствующий работник был худым мужчиной с вытянутым лицом и рыжими волосами. Людей с таким цветом волос лишь изредка можно было встретить в городах. Шрам, рассекающий правую бровь, придавал Джакобо отважный вид. Хотя на улице уже стемнело, на голове у него все еще была широкополая шляпа, украшенная талисманами, ракушками и перьями.

– Откуда ты знаешь об этом?

Джакобо пожал плечами:

– Элиза, одна из работниц, слышала, как твои мать и дядя обсуждали, что отец хочет отправить тебя в монастырь в конце лета. Он высокого мнения о тебе. Обычно молодым людям приходится умолять о том, чтобы их приняли в Красный монастырь.

У Нандуса отвисла челюсть. Он прекрасно знал, что был еще слишком маленьким, и боялся разочаровать своего отца.

– Если ты хочешь стать верховным священником, твое сердце должно быть твердым, как гранит, а разум – ясным, как горный хрусталь. И ты должен знать сказания. Важнейшая обязанность монахов в Красном монастыре – хранить предания старины.

– Но как можно хранить истории, Джакобо?

– Нужно следить за тем, меняется ли что-либо, когда люди рассказывают их друг другу. – Работник указал на пылающий горизонт. – И наблюдать за небом, страшась того дня, когда тьма поглотит звезды.

– Откуда ты знаешь все это?

– Я путешествую, у меня нет дома, зато я знаю много сказаний. Возможно, когда-то о тебе тоже будут рассказывать истории.

Нандус удрученно покачал головой:

– Но я обычный мальчик, а не герой. Какую историю обо мне можно рассказать?

Джакобо сердито щелкнул языком:

– Не зарывай свой талант в землю. Ты дружишь с псом, которого все боятся. Ты ходишь в жуткий лес, куда люди не решаются ступить, и я вижу, что ты раздумываешь над тем, чтобы вновь туда вернуться. Кроме того, ты сын верховного священника. Твоя история началась уже давно. Я вижу то же, что видит в тебе твой отец. Доверься ему, и неважно, что тебе будут говорить остальные.