ГЛАВА 1
ПРИНЦЕССА ИСГЕРД
Волосы ее были белы. Но не той ослепительной белизной, что вросла в вершины скалистых, покрытых снегами гор на границах Тьер-на-Вьёр, скорее их цвет напоминал сероватое шерстяное сукно, жемчужную мягкость паутины, благородную седину на висках почтенных храмовых старцев. Только до старости Исгерд было так далеко, что она казалась выдумкой, страшной сказкой.
Сила, черной кровью бегущая по жилам девушки, обеспечивала ей долгие века жизни и вечную любовь подданных, ибо кто в Тьер-на-Вьёр не любил терновую принцессу — божество во плоти, по милости которого царят мир и процветание.
А вот ее брату не так повезло: Этельстан родился обыкновенным человеком, не унаследовав и капли терновой силы. А значит, судьба его подчинялась незыблемым законам времени, которое уже через пару десятков лет сотрет с лица принца свежесть юности, расчертит гладкий лоб морщинами.
Это случалось прежде: если в королевской семье на свет появлялось несколько детей, терновник неизменно благословлял только одного — девочку. И ноша ее была тяжела: долгими столетиями править страной в одиночестве, хоронить друзей и родных, век которых отчаянно краток, пока не родится новая жрица.
Но Исгерд старалась не думать о грядущем, заглушая страхи бесконечными делами. Она любила брата, наверное, с того самого дня, как они вдвоем появились на свет, — непохожие, словно луна и солнце. И представить себе мир без Этельстана принцесса не могла.
— Ах! — Девушка неосторожно щелкнула садовыми ножницами, и острый шип терновой розы впился ей в палец.
Она слизнула языком чернильную капельку, выступившую на коже, и осторожно положила срезанный цветок в корзину к остальным.
— Пожалуй, хватит для букета.
Дворцовый цветник был гордостью принцессы, хотя советники то и дело ворчали, что будущей королеве не пристало заниматься подобными глупостями. Но под ее властной рукой растения росли, как зачарованные. И ради созерцания бархатной красоты черных лепестков Исгерд готова была часами копаться в земле.
К счастью, сегодня никто не посмел указывать на расписание. В двадцатый день рождения терновой принцессе позволялось многое, если не все.
Слегка приподняв длинный подол, — ровно настолько, насколько позволял этикет, — она направилась в глубь сада, ища среди зарослей барбариса и лазурной гортензии крошечную беседку. Наверняка Этельстан там — читает, как обычно, улизнув от утомительных занятий, положенных ему по титулу.
Когда цветущий кустарник сомкнулся за ее спиной, Исгерд наконец разглядела облупленные деревянные колонны… Следует сегодня же повелеть привести их в порядок… Принц Тьер-на-Вьёр достоин мрамора и золота, а не ссохшегося сарая!
В детстве крошечная, укрытая от посторонних глаз беседка на склоне холма была и ее любимым местом, но с течением времени забот у принцессы прибавилось. Теперь она не позволяла себе тратить минуты в уютной тени, листая очередную книжку брата.
— Этельстан! — радостно воскликнула девушка, поднимаясь по скрипучим ступеням. — Все утро тебя не видно.
Запальчивый ореховый взгляд взметнулся на мгновение к ее лицу, но досада в нем быстро угасла, уступая место напускной покорности.
— Куда еще мне деваться, Герда?
Принц отложил потрепанный томик стихов и медленно встал. Казалось, поэзия ничуть не интересовала его сегодня. По темным кругам под глазами, по измятой рубашке Исгерд поняла: Этельстан прячется здесь с самого рассвета.
Что за мрачные мысли терзают его сердце? Ах, почему брат неизменно становится жертвой меланхолии? А ведь ровесники его, наделенные властью и знатным положением, веселятся вовсю, устраивая походы и состязания, играючи завоевывая придворных дам. Но едва ли дворцовые забавы заботят принца.
— Я собрала для тебя букет. — Она с улыбкой вручила брату корзину и мягко обняла его за плечи. — С днем рождения!
— С днем рождения, ваше высочество, — отстраненно похлопал ее по спине Этельстан.
— Да что с тобой? — Исгерд озабоченно вгляделась в знакомые черты.
Пожалуй, он выглядел чуть бледнее обычного. Вместо привычного хвоста гладкие темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Но разве это причина для тревоги?
— Ничего. — Принц виновато потупился. — Просто, как по мне, день выдался невеселый.
Девушка насупила седые брови.
— Завтра тебя коронуют, — кисло продолжил он, — и пути наши окончательно разойдутся. Отныне всякий твой вздох, биение сердца будут принадлежать Тьер-на-Вьёр… А для меня станет преступлением красть драгоценное королевское внимание…
— Ох, Этельстан. — Принцесса негодующе поджала губы. — Что за нелепые выдумки? Пусть меня и нарекут королевой, я не перестану быть твоей сестрой! Разве в прошлом я хоть раз пренебрегала тобой?
Он рассеянно отошел к деревянному парапету, опустил розы на скамью.
— Нет, но времени на друзей и родных у тебя все меньше. Скоро оно встанет между нами непреодолимой стеной. И если для терновой принцессы двадцать первый год ознаменует триумфальное восхождение на престол, меня он лишь приблизит к неизбежной старости, смерти, забвению…
— Ну хватит! — прервала его девушка. — Не желаю портить торжество подобной чепухой. Ты все еще юн, брат. Впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. К чему маяться от тоски, проклинать будущее, которое пока даже не определено?
Принц вздрогнул, как от удара, и резко обернулся. Горечь придала черноты его карим глазам. Но терновая принцесса расценила это по-своему.
«Он боится, — решила она, — расставания, одиночества… Беззащитный перед хаосом грядущего».
И, сменив гнев на милость, потянула брата за руку.
— Обещаю, с тобой не произойдет ничего дурного. Я буду хранить тебя, укрывать от невзгод… в конце концов, ты — мое отражение, как душа твоя — продолжение моей…
Этельстан шумно вдохнул, словно собирался возразить, но слова утонули в звонком щебете птиц.
— Верь мне, — прошептала сестра, крепче сжимая его дрожащие пальцы.
И пускай пламенный взгляд принца ничуть не походил на выражение ее собственных бесцветных глаз, Исгерд всматривалась в него, будто в зеркало.
— Ты, как всегда, права, Герда, — промолвил после паузы Этельстан. Голос звучал на удивление беззаботно. — Не стоит хандрить, когда у терновой принцессы праздник.
— Сегодня и твой день рождения, помнишь?
Его тонкий рот скривился в улыбке.
— Разумеется… Ты, главное, не сердись. Сама знаешь, мне свойственно впадать в уныние.
Исгерд покачала головой и расправила складки алого, как военный стяг, наряда. Кажется, тучи в душе ее беспокойного брата рассеялись, по крайней мере, на какое-то время.
— Пойдем, — повелела она, чинно беря Этельстана под локоть. — Хочешь узнать, как пройдет вечерний бал?
Конечно, — пробормотал он, привычно подстраиваясь под шаг сестры.
— Я приготовила для тебя несколько сюрпризов. Один из них — присутствие милой баронессы, с которой мы так славно поохотились прошлым летом. А еще будут состязания в стрельбе из лука и стихосложении, чтобы ты мог показать себя с лучшей стороны…
Девушка все болтала, изящно прикрывая синеватые губы ладонью, чтобы не хихикать во весь рот. Но Этельстан не слушал. Глаза его остекленели, душа давно покинула залитые солнцем лужайки — словно бы не являлась продолжением души Исгерд…
Внезапно голубое небо над шпилями Тернового дворца покачнулось, принялось стремительно таять, будто кусок масла на раскаленной жаровне. Изольда почувствовала, как ее буквально вырывает из пестрого сна. Исчезли ароматные гортензии — вместо них по обе стороны от принцессы выросли столбики широкой кровати. Облака превратились в пыльные складки полога, свет померк.
«Где я?» — хотелось спросить девушке, но страх заговорить до сих пор преследовал ее в тревожных зыбких видениях. Правда, теперь ей не приходилось бродить нагишом по лесам.
Изольда поморгала, силясь разглядеть хоть что-нибудь в густом предрассветном мраке. Пламя в очаге дотлевало — полагаться на его умирающий свет было глупо. Потому она приподнялась на подушках в поисках свечи. Той не оказалось, зато потрясенная девушка обнаружила нечто другое — рядом с ней, занимая половину постели, спал Лютинг. Одеяло сползло, обнажая его широкую грудь, человеческая рука покоилась всего в паре вершков от ее ладони.
Осторожно, чтобы древесина не скрипнула, принцесса попыталась отползти от Мак Тира. Но при первом же движении его густые брови нахмурились. Таальвен будто дразнил ее, притворяясь спящим.
Затаив дыхание, Изольда переждала несколько мгновений, а затем медленно свесила ногу с кровати. Как только она собралась опустить на пол вторую, муж ее открыл глаза и вцепился в тонкое девичье запястье мертвой хваткой.
— …Владыка души и тела! — отчеканил он жестко, с силой потянув девушку на себя.
— Нет! — взбрыкнула она. — Пожалуйста!
Но пальцы Лютинга держали крепче тисков болотного короля.
— Ты поклялась! — прорычал он, подминая под себя дрожащую пленницу. — Забыла?
— Отпусти!
Она задыхалась. А вокруг смыкалась липкая темнота. И не было в ее клубах ни верха, ни низа, ни крепких объятий принца Мак Тира. Но принцесса уже не могла соображать трезво, лишь билась в истерике, захлестываемая ужасом. В ушах раздавался зловещий смех тьер-на-вьёр.
— Изольда, проснись!
Кто-то встряхнул ее, заставляя остатки удушающего сна схлынуть. И, распахнув заплаканные глаза, девушка увидела Таальвена Валишера. Он обеспокоенно замер над ее постелью, встав на задние лапы, уперев передние в матрас, ничем не походящий на перину из сна.
— Очнулась?
— Да, — простонала принцесса, натягивая одеяло.
Волк тут же спрыгнул на пол.
— Ты так кричала, что, должно быть, весь лес подняла на уши. Не удивлюсь, если Лива с Зефиром слышали тебя в долине.
— Прости… — Изольда обессиленно откинулась на резное изголовье.
Мир медленно обретал знакомые очертания: занавески на окнах тихонько покачивались, настольное зеркальце, подаренное кудесницей, пускало по стенам огненные отсветы.
— Снова терновая ведьма? — сдержанно спросил Таальвеи, усаживаясь рядом с камином.
Изольда нехотя кивнула. Плечи ее все еще тряслись.
— Расскажешь, что тебе снилось?
Несколько месяцев она с трепетом ждала этого вопроса, догадываясь, что не сумеет соврать. Правда, волк был терпелив — будил ее по ночам, успокаивал, стерег тревожный сон до рассвета… Казалось, он и сам догадывается о причине кошмаров, потому молчит. Но игнорировать ночные истерики бесконечно Лютинг не мог.
— Лучше выбросить все из головы… — Надеясь спрятаться от пытливого зеленого взгляда, принцесса укуталась в шерстяное покрывало.
Волк продолжал смотреть, без слов требуя ответа. Пришлось говорить.
— Сегодня, как обычно, я видела беловолосую девушку, слышала ее мысли. Когда-то она жила в Терновом дворце и нарекалась Исгерд, теперь мы зовем ее тьер-на-вьёр.
Острые уши Таальвена с любопытством приподнялись.
— Ее давние воспоминания овладевают мной по ночам. Всякий раз я вижу нечто иное, становлюсь свидетелем утерянного осколка прошлого…
— Оно пугает тебя?
— Нет. — Изольда мотнула головой. — Терновая ведьма не хочет, чтобы я знала о ее жизни. Но прервать сновидение не в ее силах. Зато она может изменить его. И чтобы вытолкнуть меня из собственных воспоминаний, насылает кошмары…
— Тебе нечего страшиться, — ощерившись в сторону темных углов, заверил Таальвен. — Нет такой опасности, с которой я не смог бы совладать. Только скажи, что за чудовища преследует тебя в забытьи?
Но нападать было не на кого. Комната дремала в уютных отблесках пламени, в закутках скрывался лишь сонный полумрак. И, холодея от звука собственного голоса, принцесса выдохнула сдавленно:
— Мне снишься ты, Лютинг Мак Тир…
Поначалу он не сумел растолковать смысла этих слов, а когда понял, что продолжения истории не последует, произнес сипло:
— Я причиняю тебе вред?
— Ты… — Губы Изольды дрогнули. Признание жгло язык не хуже тлеющих головешек.
— Но ведь ты знаешь: я ни за что не обижу тебя! — воскликнул с досадой волк, незаметно переходя на рык.
Ему невыносимо было думать, что девушка, пусть и во сне, боится острых клыков и когтей, серой звериной шкуры.
Но вовсе не грозный облик приводил ее в трепет.
— Ты приходишь как человек… — прошептала Изольда глухо.
Выпытывать больше не имело смысла. И без пояснений очевидно: ничего хорошего в ее видениях не происходит. Таальвен проглотил противный комок в горле и обреченно сомкнул челюсти.
— Посидеть с тобой до утра?
Он по-прежнему был неспособен произнести то, что желал.
— Посиди, — жалобно пискнула она.
«Чтобы не пришел тот — другой… Чтобы он не глядел на меня голодным взором…»
Лютинг вздохнул тяжело и устроился у горящего без каких-либо дров очага.
— Ложись…
И Изольда повиновалась, спрятав пылающее лицо в подушку.
* * *
Дом требовалось нарядить, ведь семнадцатый день рождения случается раз в жизни. Потому Изольда и отправилась в долину, в надежде наполнить свое лукошко цветами. Из них можно сплести белые, голубые, алые гирлянды, а затем развесить прямо под потолком как флаги и знамена.
А вместо вытканных шелком гобеленов пускай будут венки из гибкой лозы. Достаточно вымочить ее в холодной воде и украсить сушеными яблоками, ягодами, еловыми шишками.
Что и говорить, не слишком богатое убранство, но, если живешь посреди леса в зачарованной хижине, сойдет и оно…
В общем-то, принцесса не особенно скучала по роскоши родного дома. Простого жилища, обустроенного кудесницей Ливой, ей вполне хватало. С утра до ночи во всех его каминах горело колдовское пламя, а крошечная водяная мельница у крыльца доставляла горячую воду прямо из подземного источника…
Но от осознания того, что она еще шесть лет не увидит брата, не вернется в любимый чертог, на нее иногда накатывала тоска. Приходилось прятать подернутый печалью взгляд от Таальвена Валишера, хотя он все равно чувствовал, как ноет сердечко его прекрасной жены. И чтобы напрасно не мучить волка, Изольда уходила в лес или в долину, ссылаясь на придуманные дела.
Часами она собирала ягоды, неподвижно лежала на поляне, укрытая прошлогодними листьями и солнечным светом… А когда возвращалась, Таальвен встречал ее. И мысль о том, что он ждет, чутко прислушиваясь к лесным шорохам, наполняла душу покоем.
— Изольда Мак Тир… — завороженно выдохнула принцесса, опускаясь в высокую траву. В памяти мигом воскрес образ Лютинга из ночных кошмаров.
Чтобы отогнать наваждение, она с макушкой окунулась в ароматное озеро из луговых цветов. К счастью, это подействовало. Разлегшись посреди цветущего поля, девушка смежила веки.
Почти год пугающие видения преследовали ее, и одержать верх над их маревом никак не удавалось. Изольда была уверена: сны — дело рук тьер-на-вьёр, но от этого ужас ее не становился меньше. Принцесса отчаянно боялась приморского королевича, словно он был чудовищем.
С тех самых пор, как Изольда сообщила умирающему Таальвену, что знает о его проклятии, они больше не обсуждали прошлое. Напротив — старательно делали вид, будто его не существует. Так принцессе жилось спокойнее, хотя она понимала: волка тяготит положение дел.
Но было бы несправедливо утверждать, что молодожены несчастны. У них имелись свои радости: частенько они гостили у Ливы, наслаждаясь вечной весной в Долине ветров, отправлялись с Зефиром в воздушные путешествия или подолгу болтали с ним у натопленного очага, пока ночь заливала крышу их уютного домика смоляной чернотой.
Приступы неконтролируемого колдовства почти не беспокоили Изольду, а терновая ведьма в ее голове молчала. То ли боялась Лютинга, то ли просто затаилась, замышляя недоброе. Принцессе было довольно и того, что она не видит бледного, искаженного ненавистью лица.
— Вжих! — Над травяным морем пронеслась пчела, сбивая пыльцу с нежных бутонов ветреницы. Запахло сладостью.
«Вот бы устроить бал в трапезной замка Северин, — размечталась Изольда, — зажечь после заката все до единой свечи, пригласить гостей и до полуночи наблюдать, как они пестрой вереницей вплывают в нарядный чертог, попарно кружат под музыку, порхая от трона к уставленным угощениями столам… А затем в комнату войдет Стефан в роскошном черном наряде, расшитом золотом. Он галантно протянет мне руку и увлечет на середину зала, чтобы танцевать до самого утра…»
Принцесса вскинула ладонь к небу, воображая, как принимает приглашение очередного кавалера на вальс. Широкий рукав платья соскользнул, обнажая колючие завитки на коже, и улыбка девушки погасла.
Вряд ли найдутся смельчаки, желающие явиться на праздник к терновой ведьме. Так что среди поклонников ее будут только любимый брат и бесстрашный Таальвен Валишер, которого, кажется, никаким колдовством не отвадить.
Смахнув с ресниц туманные образы, она с досадой поднялась и принялась рвать цветы. До вечера оставалась уйма работы: состряпать угощение, украсить холл, соорудить прическу, в конце концов. И пусть вместо придворных рыцарей и их дам на ужин приглашены лишь Лива с Зефиром, это не помешает им славно повеселиться. День рождения пройдет по-королевски, без хандры и досадных неожиданностей.
* * *
— Мне кажется, пирог самое время вынуть из печи, — мягко подметил волк, щурясь от едкого дыма.
Угольная корочка будущего торта угрожающе потрескивала.
— Еще пара мгновений! — крикнула принцесса из соседней комнаты.
Целый час она балансировала на стремянке под потолком, закрепляя цветочные гирлянды, развешивая гнезда из лозы. Получалось неплохо, но об угощении именинница напрочь забыла, с головой погрузившись в приятную суматоху.
— Изольда, у этого пирога в запасе не осталось ни минуты! Если не спасти его сейчас, есть будет нельзя.
— Почему? — удивилась девушка.
— Потому что он превратится в золу. — Таальвен лапой распахнул ставни, впуская в душную кухню вечерний ветерок.
Порыв воздуха играючи подхватил запах гари и в два счета донес до принцессы.
— Что-о-о? Я ведь только его поставила! — Она возмущенно зашипела и сбежала по хлипким перекладинам. — О нет!
Вместо пышного румяного каравая в печи дотлевал бесформенный уголек, больше похожий на сгоревшее полено. Вытащив его на стол, Изольда сокрушенно опустила плечи.
— Как такое могло случиться?
— Может, путаница с рецептом? — предположил Таальвен тактично.
— Едва ли. В нем все предельно просто. — Девушка принюхалась к сухарю, и удушающий кашель мигом сдавил ей горло. — Какая гадость!
— На вид не так плохо, — попытался ободрить ее Лютинг.
— Неужели? Тогда сравни мое творение с тортом, который готовит Лива!
— Ну… у нее больше сноровки.
Волк осторожно приблизился к столу с противоположной стороны. Глаза его слезились.
— Не в этом дело. — Огорченная принцесса опустилась на скамейку. — Любая стряпня, к которой прикасаются мои руки, обречена стать несъедобной — проклятие какое-то!
В словах ее таилась доля истины: проведя почти два года вдали от замковых кухарок, Изольда так и не научилась готовить. Даже незатейливые блюда у нее выходили пересоленными, недоваренными, жесткими, словно подошва старого сапога.
Кроме того, принцесса раз за разом ранила руки, стоило взять в них нож, роняла глиняные миски, забывала вовремя снять их с огня. Потому снедь чете Мак Тир чаще всего приносила кудесница. Еда ее была настолько вкусной, что напоминала принцессе дворцовую кухню. Хотя ингредиенты Лива использовала проще некуда: муку, яблоки, ягоды, крупу, орехи или огородную зелень. Разумно было предположить: без магии у очага заклинательницы не обошлось.
— Давай я сбегаю к Ливе и попрошу ее прихватить что-нибудь съестное из дому, — решился наконец озвучить витающие в воздухе мысли Лютинг. — Время еще есть…
— И речи быть не может, — запротестовала Изольда. Впрочем, без особой решительности в голосе. — Заставлять гостей самостоятельно тащить на званый ужин угощение — позор для виновницы торжества.
— Иначе мы останемся голодными…
— Нет. — Именинница сгребла в фартук остывший и окончательно затвердевший пирог и гордо прошествовала на крыльцо. — Я сделаю новый торт.
Совершенная беспомощность на кухне не давала ей покоя, ведь Изольда привыкла с блеском справляться с задачами, за которые бралась. Без труда ей давались шитье и ткачество, игра на музыкальных инструментах и изучение иноземных языков. Даже уборку упрямая принцесса освоила в два счета. И только проклятое мастерство готовки не желало подчиняться.
Возможно, причина крылась в том, что управляться с обедом малышку Хёльди в детстве никто не учил. Или секреты печей и сковородок действительно ускользали от девушки. В любом случае в свой день рождения она была намерена одержать верх над тортом.
— Не трать время попусту, Изольда…
Волк поплелся за ней следом и принялся наблюдать, как именинница яростно крошит сгоревший сухарь в кормушку для лесных птиц. Он охотно согласился бы лечь сегодня спать на пустой желудок, лишь бы принцесса не печалилась по пустякам.
— Лучше отправляйся к источнику, прими ванну.
— Только после того, как закончу на кухне!
Таальвену было невдомек, отчего вдруг какой-то каравай обрел для нее такую важность. Ведь булки и кренделя и раньше бесславно гибли в руках его неумелой жены. Нет, дело здесь вовсе не в выпечке — Изольда чем-то взволнована.
Лютинг скользнул взглядом по фигурке на ступеньках: гордая осанка, повзрослевшее лицо… За время, проведенное с ней, он научился понимать принцессу без слов, угадывать настроение, почти читать ее мысли. И сейчас от волка не укрылась нервная дрожь, с которой тонкие пальцы растирали хлебные корки.
Кажется, сама Изольда не ведает, отчего сердце так гулко стучит, но предчувствие уже шепчет о чем-то — манящем, пугающем…
Таальвен зажмурился, насильно заставляя себя отвлечься. Нельзя вторгаться в чужую душу подобно грабителю! Едва ли принцесса знает, что он способен ловить ее переживания, и счастлива от такого поворота событий точно не будет.
— Ф-ф-ф! — Изольда сердито сдула со лба непослушный локон, выбившийся из хитроумной прически.
С непривычки ныли плечи. Нечасто ей доводилось стоять подолгу с поднятыми руками. Неудивительно, что теперь они гудят.
Позабыть бы о злосчастном ужине, окунуться в горячую воду. Поплавать вдоволь, а затем натереться розовым маслом, облачиться в шелковое платье…
Предусмотрительная Лива пристроила за домом купальню, чтобы ее подруга могла каждый вечер нежиться в источнике, скрытая от посторонних глаз. И за это принцесса была ей крайне благодарна.
Может, послушать волка и позволить заклинательнице накрыть на стол? Не в первый ведь раз…
— И думать забудь отступать перед трудностями! — процедила девушка себе под нос, сверкая полными синевы глазами. — Праздник пройдет как загадано.
И, отряхнув фартук, направилась к чулану, чтобы раздобыть муки для нового каравая.
Волк молча наблюдал, как сыплются на выметенный накануне пол хлебные крошки.
* * *
— До чего ж ты поседела, сестренка! — захохотал Зефир, увидев белую от муки и сахарной пудры Изольду. — Я-то думал, люди стареют чуть медленнее.
Раздосадованная именинница уперла испачканные руки в бока, но скрыть улыбку не смогла — слишком заразительно смеялся Западный ветер.
— Вот тебе подарок. — Он извлек из-под пестрой короткой полы алый сверток и вручил принцессе. — Лива болтала, будто люди подносят друг другу дары на изломе каждого года жизни. Я, конечно, в такие небылицы не верю, но гостинец для тебя на всякий случай припас.
— Ох, спасибо! — Принцесса прижала ладони к груди. — Я и не рассчитывала на подарки.
Отчаяние мигом улетучилось из ее сердца, уступив место детскому восторгу.
— Значит, чудная традиция — правда? — забавно выпучил глаза Зефир.
— Естественно. — Изольда отряхнула пальцы от комочков налипшего теста и бережно развернула бархатную ткань. — А почему она кажется тебе странной?
— Видишь ли… — Ветер взъерошил непослушные пепельные вихры. — Если я прикажу одним только своим помощникам одаривать себя раз в году, то через десяток лет придется превратить все подгорные пещеры Сеам Хор в набитое доверху хранилище!
— Но ведь у людей, в отличие от ветров, не так много близких друзей, — мигом нашлась с ответом Изольда. — Да и живем мы не в пример меньше.
Такое объяснение лишь подогрело интерес верховного к людским обычаям. И, поразмыслив, он снова спросил:
— Сколько же длится средняя человеческая жизнь пять веков, семь?
— Чуточку меньше… — Принцесса загадочно хлопнула друга по плечу, оставив на разноцветной накидке след белой пятерни. — Но западному владыке не стоит справляться о грустном в мой день рождения. Сегодня положено веселиться!
Окончательно позабыв о стряпне, она встряхнула подарок и с восхищением уставилась на драгоценный плащ. Материал, из которого тот был сшит, казался невесомым. Тонкие колючие узоры покрывали ткань по каемке, оплетая широкий капюшон, затейливой вязью сбегая по подолу. Золотистые тесемки служили одновременно и прочной шнуровкой, и изысканным украшением.
— Ах какая красота! — Кружась, именинница вплыла в холл, натянула чудесную накидку прямо поверх фартука и завертелась перед старинным зеркалом.
— Смотрится изумительно! — подтвердил Зефир из кухни. — Красный тебе к лицу.
Спрятав зардевшиеся щеки в складках огромного капюшона, принцесса шепнула:
— В детстве у меня была похожая вещица — подарок бабушки. Его я тоже получила на день рождения.
— Случаются же совпадения! — игриво присвистнул юноша. — Рад, что обычаи соблюдены. Осталось позаботиться о музыке и небесных огнях, которые искрами разлетаются под звездами…
Как только он это произнес, в очаге прогремел оглушительный взрыв.
— Ай! — Изольда застыла на мгновение, а затем бросилась к печке.
— Осторожно! — предупредил Западный ветер, хватая ее за руку. — Там, кажется, что-то горит.
— Мой пирог! — Она попыталась вывернуться. — Пусти, сейчас же!
Но ворваться в черную от дыма комнату не успела. Входная дверь отворилась, впуская в дом обеспокоенную Ливу.
— Что здесь происходит?
— Пожар! — завопил что есть силы Зефир, взмывая вместе с принцессой под потолок.
Копоть на его лице смешно контрастировала с мучной маской Изольды.
— Где горит?! — гаркнул встревоженный Таальвен, в два прыжка спускаясь по ступеням.
— Нигде, — простонала именинница, болтая в воздухе ногами. — Все, что можно, давно превратилось в угольки.
Но ее никто не услышал.
— Ву-у! — взвыло протяжно в волшебной печи.
Так и не поняв, какая именно беда приключилась, заклинательница метнулась в гущу пламени и прошептала несколько невнятных, но строгих слов.
Огонь тотчас утихомирился, зловещие дымные облака улетучились из комнаты через окно, а гарь со стен исчезла, растворившись в мягком вечернем свете.
— Так-то. — Лива стряхнула пылинку с широких брюк и вежливо заявила, обращаясь к своему жениху:
— Будь добр, поставь Изольду на пол и помоги мне внести корзину с ужином…
А когда ветер выполнил ее просьбу, лукаво подмигнула имениннице:
— Представляешь, вчера я увлеклась и наготовила столько, что одной и за неделю не съесть. Если вы с Таальвеном не поможете, придется выбрасывать.
— О! — Принцесса горестно вздохнула.
Как всегда, прозорливая кудесница умудрилась оказать помощь незаметно и вовремя. Недаром она живет на земле многие сотни лет.
— Надеюсь, ты не откажешься?
— С радостью приму от тебя угощение.
— Вот и славно. Ох, я ведь совсем забыла — с днем рождения! — Заклинательница заключила Изольду в крепкое кольцо рук.
Пока они обнимались, волк украдкой прошмыгнул в кухню и оглядел очаг. Тот мирно поблескивал белеными стенами. На чугунной решетке тихонько шипел чайник — ни следа былой катастрофы.
«Даже чердачные балки в этом жилище послушны воле кудесницы, — хмыкнул про себя он. — Не дом, а цепной пес. Но следует отдать заклинательнице должное: она явилась вовремя».
Вражда Лютинга с Ливой была делом прошлым, но волк до сих пор с подозрением относился к чарам Зефировой нареченной.
— Значит, я успею переодеться, пока вы накроете на стол? — донеслись до него слова жены.
Кажется, принцесса смирилась с тем, что над нынешним вечером она не властна, — так или иначе судьба явит, что уготовано.
— Если поторопишься. — Лива шутливо подтолкнула ее к лестнице, ведущей в спальню.
— Бегу. — Изольда устало стащила фартук, утерла им испачканное лицо и побрела в свою комнату.
«А все-таки хорошо, что я — не владычица замка Северин, — думала принцесса, затягивая бесконечную шнуровку на новом наряде, подаренном кудесницей. — Иначе несчастья не избежать. Недаром у меня целый день все из рук валится. Словно вот-вот случится неотвратимое».
Завязав на корсаже последний узелок, Изольда одернула рукава и распустила кудри. Пришлось пожертвовать прической, чтобы вычесать из нее муку и сажу. И ладно, она ведь не ждет в гости послов из соседней державы.
Умостившись на миниатюрный табурет перед настольным зеркальцем, именинница принялась водить щеткой по волосам… Семнадцать лет… в таком возрасте замуж выдают. Хотя она-то год как окольцована.
Словно в подтверждение этих мыслей, тяжелые перстни на безымянных пальцах торжественно вспыхнули: топаз, синий, как краткая летняя ночь, и морион, похожий на ее собственную кровь. Первый камень был талисманом Стефана — с ним он никогда не расставался. Второй символизировал могущество дома Северин. Забавно, что оба кольца достались ей, хотя ни одно не предназначалось по праву.
Невольно принцесса залюбовалась массивной серебряной оправой. Какой перстень она отдаст Лютингу, когда придет время? Не все ли равно, если впереди долгие шесть лет?
Отстраненно разглядывая терновый узор на своих щеках, Изольда вновь взмахнула расческой. И пока в зачарованной дымке зеркального мира атласная белизна кожи расцветала чернотой, губы девушки неслышно напевали:
Был бы ты, милый, отзвуком серебра,
Тонкой огранкой звезды на моей груди,
Стала бы я к тебе ласкова и добра,
Гордо носила бы, пестовала: «Свети!»
Реять тебе белъш вереском на холме —
Нежил бы волосы, вился бы по плечам.
Только пленить-присвоить чтоб не умел,
В дом не ходил, не маял мою печаль.
Пока она шептала, деревья за окном пригибались ниже. Листья чернели, скручивались от холода. Над поверхностью горячего источника заклубился пар, словно зима на мгновение вернулась в эти края.
Вешним богам обратить бы тебя в песок:
Губы, глаза, предплечья сровнять с землей,
Чтобы вовек угнаться за мной не мог,
След охранял — безропотный и немой.
Хочешь, целуй, как муж, отнимай покой
Ветром-бураном, ноченькой во хмелю.
Но не трави улыбкою колдовской,
Сердца не тронь лукавым своим «люблю».
Изольда бормотала, и холодок пробегал по ее шее, заставляя вспоминать, как жжется зачарованная пряжа в чулане Пайян-Жен. Опасное путешествие в усадьбу Хаар Силлиэ случилось давным-давно. Злоключения остались позади, незачем, собрав волю в кулак, нестись сквозь ночь и вьюгу, искать Таальвена Валишера. Отчего же сердце стучит набатом, заставляя хозяйку изнывать от туманных предчувствий?..
Кос не плети мне на свадьбу, не куй колец,
Гибелью кликать впору, а не женой.
Станет венком погребальным тебе венец…
Правь же коня назад, драгоценный мой…
Как во сне, принцесса пропела последний куплет. И голубая зарница осенила небеса. Неистовый, до мельчайшего вихря знакомый ураган взвыл в вышине — так далеко, что и не расслышать, но Изольда почуяла его каждой чернильной веточкой.
«Не может быть!»
Гребешок выпал из ослабевших пальцев, обиженно звякнув о доски. Принцесса вынырнула из топких размышлений, как рыба из глубины.
Пора мне научиться не спать наяву, а то мерещится всякое… — С деланым спокойствием она поднялась, оперлась локтями о подоконник.
Кругом было тихо: в синеве зажигались звезды, лес привычно шептался, будто живой. Тонкой невидимой струйкой из кухни поднимался чудесный аромат не то пирога, не то сладкой запеканки.
— Пора. — Намереваясь закрыть ставни, девушка высунулась из окна, и тут на щеку ей опустилась одинокая острая снежинка.
Тоньше паучьей нити, она мгновенно растаяла, но это не имело значения. Подобрав юбки, именинница стремглав сбежала по лестнице и выскочила на крыльцо.
— А вот и ты… — едва успела пробормотать изумленная Лива.
Вместе с Зефиром она расставила на столе блюда и кувшины, зажгла свечи. Но, кажется, виновница торжества не оценила стараний. Стрелой девушка вылетела во двор, погасив на бегу с десяток хрупких огоньков.
— Что с ней? — недоуменно пожал плечами Западный ветер.
Навострив уши, Таальвен Валишер мрачно поднялся из своего угла и потрусил за Изольдой.
А она между тем уговаривала себя, спускаясь с травянистого холма:
— Просто прогуляюсь перед застольем — проверю окрестности, чтобы спалось спокойнее.
И непрошеная надежда бутоном зрела в груди.
Особый хрустальный перезвон, доносящийся издалека, принцесса узнала бы из сотни ветряных порывов. По ершистым дуновениям, заставляющим все живое коченеть до весны, ее плечи тосковали, словно по доброму другу.
— Не в первый раз я грежу с открытыми глазами, — твердила терновая колдунья, карабкаясь на крутой пригорок. — Может статься, и теперь чудится…
А земля вокруг тем временем покрывалась морозной глазурью. Крошась под подошвами туфелек, цветочные стебли жалобно хрустели. Дыхание превращалось в белые облака.
Шаг, еще один — и запыхавшаяся, бледная от напряжения принцесса ступила на затерянную среди зарослей поляну Сердце ее наконец перестало вырываться из реберной клетки. Радостно ёкнув, оно вдруг утихло, а сама Изольда застыла статуей.
Напротив, в вершке от выбеленной инеем земли, парил Хёльмвинд. Длинные рукава его наряда мерно колыхались, волосы серебрились в ночной темноте.
Точеное лицо не изменилось, будто равнодушная маска — единственное, что оно умело выражать. Но Изольду было не обмануть огнем ледяного взгляда, она отлично знала, как неукротим гнев верховного, как всепоглощающе его отчаяние.
— Хёльм. — На губах мелькнула смущенная улыбка. Ноги сами понесли вперед.
— Здравствуй, Изольда Мак Тир. Давно не виделись, Звонкий бесстрастный голос всколыхнул тишину. — Но я пришел не к тебе. Хочу поговорить с тьер-на-вьёр.
