Книга: Первая сверхдержава. История Российского государства. Александр Благословенный и Николай Незабвенный
Назад: Деятели Николаевской эпохи
Дальше: Азиатская экспансия и «Восточный вопрос»
Россия как сверхдержава
Между взятием Парижа и падением Севастополя – точно так же, как в двадцатом веке между взятием Берлина и падением Берлинской стены (и тоже в течение четырех десятилетий) – Россия занимала в мире особенное положение, для которого позднее придумают термин «сверхдержава». Сходство еще и в том, что «сверхдержав» было тоже две, что они соперничали между собой и что более сильной была другая страна, которая в конце концов и победила в состязании.
Столкновение интересов с Британией было неминуемым. Оно объяснялось тем, что во всякой империи главное направление деятельности – внешнее; в период роста империя стремится к расширению, в период стагнации и упадка – к сохранению завоеванных владений и влияния.
Если лаконично описать главную интригу мировой политики того времени, можно сказать так: это был первый этап становления гегемонии Британской империи, когда ей пыталась противостоять Россия. (Потом еще шестьдесят лет, до Первой мировой войны, бесспорным мировым лидером будет Pax Britannica.)
Говоря о том, что Англия была более сильной, следует учитывать, что речь тут идет о преимуществе промышленном, экономическом, денежном. В военном отношении сравнивать две державы было трудно – это напомнило бы сакраментальный вопрос: кто сильнее – кит или слон? Британия имела самый большой флот, Россия – самую большую армию, и это обстоятельство долгое время отсрочивало войну, пока Лондон не обзавелся мощными «сухопутными» союзниками.
Что касается остальных тогдашних «держав», то все они или одряхлели, как Австрия с Турцией, или еще не распрямили плечи, как Соединенные Штаты с Германией (тогда Пруссией), или же, подобно Франции, на время сдали позиции. Большая политика состояла в том, что Англия с Россией пытались перетянуть на свою сторону этих второстепенных игроков (за исключением далекой и никому пока не интересной Америки).
На протяжении всего своего царствования Николай Первый вел борьбу на двух главных внешнеполитических направлениях: пытался удержать под своим контролем континентальную Европу (под предлогом борьбы с революционной опасностью) и установить господство над Турцией, чтобы иметь свободный выход в Средиземноморье. Борясь за достижение этих задач, николаевская империя подорвала свои силы и ни с одной из них не справилась.
В этой главе мы посмотрим, как царь пытался властвовать над Европой.
«Жандарм Европы»
Собственную страну Николай держал в повиновении при помощи Бенкендорфа, в Европе же пытался осуществлять аналогичные функции сам – чем и заслужил свое знаменитое прозвище. Неизвестно, было ли оно ведомо царю, но, если и было, вполне возможно, что он чувствовал себя польщенным. Слово «жандарм» самодержцу бранным не казалось – совсем наоборот. В представлении Николая, это был доблестный и честный защитник людей от всяческих злодейств, наихудшим из которых являлась революция.
Декабристский заговор император (не без оснований) считал проявлением общей болезни, охватившей Европу. Для того, чтобы зараза вновь не перекинулась на благословенную российскую почву, следовало истреблять ее «на дальних подступах». Заодно можно было распространить политическое влияние империи повсюду, где местные монархи сами не справлялись с освободительным движением и просили о помощи.
Организация, позволявшая осуществлять подобное вмешательство, и правовая база, его оправдывающая, уже существовала – Священный Союз, созданный Александром Первым. Разница между двумя царями заключалась в том, что Александра в первую очередь занимали проблемы общеевропейские, и ради них он готов был поступаться выгодами национальными; для Николая приоритетны всегда были интересы империи. Это не мешало ему представлять себя рыцарем и защитником международного согласия, но в Лондоне, Париже и других столицах российскую политику воспринимали совсем иначе, что в конце концов и привело к разрыву.
Из континентальных государств больше всего хлопот Николаю доставляла вечно неспокойная Франция. Она не хотела жить под властью Бурбонов и в 1830 году изгнала их. Вслед за тем заполыхало в соседнем Нидерландском королевстве, и тут же началось восстание в Польше, на российской территории, – то есть оправдались худшие опасения царя о «заразности» революций.
Польский мятеж залили кровью, но император был готов вести войска и на запад континента.
Во Франции одна слабая монархия сменилась другой, еще более слабой и еще более ограниченной. На престол взошел представитель побочной ветви Бурбонов герцог Луи-Филипп Орлеанский, с точки зрения Николая нелигитимный. Царь потребовал созыва экстраординарного конгресса Священного Союза с тем, чтобы «восстановить законность» во Франции. От войны Европу спасло только то, что другие страны признали нового короля, и России пришлось с этим смириться, однако Николай всячески демонстрировал свое пренебрежение Луи-Филиппу, и Франция переместилась в лагерь оппонентов Петербурга.
Северный медведь. О. Домье
Поход в Нидерланды – вернее, в Бельгию, которая отложилась от Гааги и провозгласила независимость, – готовился всерьез. Король Вильгельм сам попросил об этом Николая, тем самым признавая за царем «жандармские» права и полномочия. Армия уже получила приказ выступать. Помешало экспедиции только то, что как раз в этот момент разразилось польское восстание, и Николаю стало не до Бельгии. Но, вынужденный смириться с появлением на карте новой страны, царь и бельгийскую монархию считал «неполноценной», то есть приобрел себе врага еще и в этой части континента.
В 1830-е годы Николай инициировал сближение трех стран: России, Австрии и Пруссии, рассчитывая сформировать более компактный и действенный альянс, чем рыхлый Священный Союз, где слишком долго приходилось всё со всеми согласовывать. В 1833 году три ультраконсервативных государя выпустили декларацию о том, что они «единодушно решили укрепить охранительную систему» и будут оказывать поддержку друг другу «в случае внутренних смут». При этом было ясно, что с Россией такого несчастья произойти никак не может, и фактически конвенция санкционировала использование русского оружия для подавления беспорядков в Пруссии и Австрии, а заодно во всех странах, за которые альянс «считал себя ответственным». В перечень подобных регионов попадали Италия, Швейцария, пиренейские страны, Голландия и все германские государства. Плюс к тому Николай охотно «взял ответственность» за Балканский полуостров – наряду с паневропейскими «охранительными» целями он не забывал и об имперских интересах. Новая европейская система должна была гарантировать ему контроль над Турцией и незыблемость власти над Польшей.
Какое-то время тройственный союз успешно справлялся с поставленными задачами. В 1836 году Петербург, Вена и Берлин оккупировали Краковскую республику, единственный островок польской государственности, признанный Венским конгрессом. Для Николая этот анклав был бельмом на глазу – в особенности со времен польского восстания, когда «вольный город» Краков сначала поддерживал повстанцев, а затем предоставил им убежище.
Апофеоз могущества российской «сверхдержавы» приходится на вторую половину тридцатых и на сороковые годы. Тогда перед именем Николая трепетала вся Европа.Многие мемуаристы, несколько расходясь в деталях, описывают удивительный эпизод, как в Париже поставили пьесу Эжена Скриба «Потемкин, иль Каприз императрицы», где Екатерина II была изображена в скандальном свете. Оскорбившись за бабку, Николай потребовал у короля запретить постановку, а все напечатанные экземпляры пьесы уничтожить. Луи-Филипп пытался протестовать, ссылаясь на то, что во Франции конституция и свобода печати. Тогда император якобы пообещал прислать миллион зрителей в серых шинелях, которые освищут пьесу, – и спектакль был снят. Так, во всяком случае, описывают эту историю русские источники. Французские гордо утверждают, что представления остановились из-за отсутствия зрителей, ибо драма была нехороша (ne fait pas très grand honneur au répertoire de M. Scribe), однако при рекламе, которую должен был создать спектаклю русский царь, это вряд ли имело бы значение. Очевидно, всё же причина была в политике.
Но усилению российского могущества всё сильнее противилась Англия, а вместе с нею и Франция, то есть уже в тридцатые годы будущий разлом вполне обозначился. На Пиренеях, где шла гражданская война между сторонниками абсолютной монархии и либералами (Николай и его союзники, разумеется, поддерживали первых), верх взяли силы, ориентировавшиеся на Лондон и Париж. После этого возник четверной союз Англии, Франции, Испании и Португалии – в противовес тройному союзу России, Австрии и Пруссии. Меттерниховская система затрещала по швам.
В 1848 году она рухнула почти одновременно во всей Европе. Архаичное «охранительство» больше не могло сдерживать напора новых идей и народных движений.
Всеевропейский пожар
Очагом возгорания опять стала Франция. В феврале 1848 года в результате трехдневной революции с пальбой и баррикадами слабый режим Луи-Филиппа рухнул. В стране вновь, после 44-летнего перерыва, установилась республика.
Царь разорвал отношения с Парижем и велел всем русским подданным немедленно покинуть страну, захваченную заразой социализма. Но о посылке «миллиона серых шинелей» речи не шло, потому что пожар быстро распространился на территории, находившиеся гораздо ближе к российским границам.
Ситуацию усугублял раздор внутри тройственного союза: теперь Россия выкручивала руки своей ближайшей соратнице Пруссии.
Умер датский король, и два герцогства, Шлезвиг с Гольштейном, принадлежавшие датской короне, но в основном населенные немцами, пожелали присоединиться к Германскому Союзу. Поскольку прусская монархия считала себя блюстительницей общенемецких интересов, в Берлине горячо поддержали эту инициативу. Король Фридрих-Вильгельм приготовился решить вопрос силой оружия, но у Николая армия была намного больше. Он напомнил пруссакам, кто в Европе главный: пригрозил войной, если будет нарушена незыблемость границ, установленных Венским конгрессом. Царю вовсе не хотелось, чтобы Пруссия превратила Германию в единое государство, это совершенно изменило бы европейскую ситуацию. (Справедливости ради скажем, что для мира, вероятно, было бы спокойнее, если бы Германия не объединилась – тогда в ХХ веке, вероятно, не произошло бы двух ужасных войн.)
Фридрих-Вильгельм был вынужден подчиниться. Этим «жандармским» демаршем Николай лишь усугубил революционную ситуацию в Европе. Удар по престижу прусского короля ослабил его влияние на германские дела и настроил против России всё немецкое национально-объединительное движение.
А в маленьких германских государствах и так уже повсюду шло брожение – революционная волна, так называемая «Весна народов», растекалась все шире.
В Вюртемберге, Баварии, Саксонии, Бадене и других регионах толпы требовали парламента, свободы печати, независимости судов и прочих немыслимых для консервативного миропорядка вещей. Хуже того – напуганные французской революцией правительства повсеместно шли на уступки. Собрался общегерманский предпарламент, который заявил о выборах полноценного парламента.
Начались волнения и в самой Пруссии. В Берлине шли бои, и армия не могла совладать с восставшим народом. Королю пришлось пойти на компромисс: отменить цензуру, объявить созыв ландтага, а затем и ввести конституцию.
Не устояла и колыбель европейской реакции – Австрия. Эта «лоскутная» империя давно уже с трудом сохраняла свое единство. Из 35-миллионного населения этнических немцев было меньше четверти; остальные народы – чехи, поляки, хорваты, словаки, итальянцы, венгры – чувствовали себя людьми второго сорта и требовали больших прав или даже независимости. К национальному вопросу присоединялся социальный. Бунтовала и столица. В марте 1848 года вечный Меттерних был вынужден уйти. Правительство совершенно растерялось. Оно то угрожало народу, то обещало свободы. В апреле император Фердинанд объявил частичную конституцию, но это не сняло напряжения. Месяц спустя Вена восстала, монарху пришлось оттуда бежать. К власти пришло либеральное правительство, всенародно избранный парламент отменил все еще сохранявшиеся рудименты крепостного права.
Осенью разразились новые беспорядки, устроенные рабочими, и вновь армия была вынуждена отступить. В конце концов восстание расстреляли из пушек и залили кровью, но император почел за благо отречься от престола в пользу юного племянника Франца-Иосифа, которому досталось очень тяжелое наследство.
На западе у австрийцев шла война с Сардинией, которая поддерживала итальянское освободительное движение. На востоке взбунтовалась Венгрия.
От окончательного краха австрийскую империю спас русский царь, с ужасом и возмущением наблюдавший, как Европа погружается в хаос.
В 1848–1849 гг. Николай вел себя уже не как жандарм, а как пожарный, которому нужно спасать здание, загоревшееся сразу в нескольких местах.
Еще 14 марта 1848 года царь издал манифест, начинавшийся словами: «После благословений долголетнего мира запад Европы внезапно взволнован ныне смутами, грозящими ниспровержением законных властей и всякого общественного устройства. Возникнув сперва во Франции, мятеж и безначалие скоро сообщились сопредельной Германии, и, разливаясь повсеместно с наглостию, возраставшею по мере уступчивости правительств, разрушительный поток сей прикоснулся наконец и союзных Нам империи Австрийской и королевства Прусского. Теперь, не зная более пределов, дерзость угрожает, в безумии своем, и Нашей, Богом Нам вверенной России». Заканчивалось воззвание грозным предупреждением: «Разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог!».
Поскольку языцы не покорялись и безначалие разливалось всё пуще, Российская империя перешла к действиям.
На первых порах поддержка зашатавшейся Австрии ограничилась финансовой помощью: для подавления итальянского освободительного движения Вена получила от Петербурга колоссальный займ в 6 миллионов рублей. Это дало австрийцам возможность собрать довольно сил, чтобы разгромить противника и удержать свои итальянские владения. Справились императорские войска и с мятежом в Чехии. Но в Венгрии верх взяли сторонники независимости. Созданная ими национальная армия разбила австрийские войска. Весной 1849 года Венгрия объявила себя республикой.
Юный Франц-Иосиф обратился к Николаю за военной помощью. К этому времени Россия собрала у своих западных границ в общей сложности 400 тысяч солдат, и вторжение началось быстро. 140-тысячный экспедиционный корпус возглавил лучший русский полководец фельдмаршал Паскевич.
Силы были неравны. В короткий срок, всего за два месяца, Венгрия была оккупирована. В Европе подняла голову реакция. Один за другим революционные очаги и в Австрии, и в Германии погасли. Конституции, введенные тамошними монархами в минуту паники, по требованию Николая были отменены. Казалось, статус-кво восстановлен. Россия убедительно доказала, что является первой державой Европы.
Сцена из Венгерского похода. А. ван дер Венне
Но этот триумф будет иметь роковые последствия. Теперь Николай по-настоящему напугал Европу и тем самым побудил ее сплотиться перед общей угрозой.
Русский самодержец очень неумно повел себя по отношению к Франции. После недолгого периода свобод там пришла к власти военная диктатура: Луи-Наполеон Бонапарт, следуя примеру великого дяди, сначала провозгласил себя президентом, а затем и императором. Николай третировал «узурпатора» еще хуже, чем в свое время Луи-Филиппа, но Наполеон III был правителем совсем иного склада, с большими амбициями и планами. Англо-французский союз из дипломатического превратился в военный, притом с явственной антироссийской направленностью.
А вот русско-австрийско-прусский альянс, наоборот, очень ослабел. У Петербурга испортились отношения с самым верным партнером – Пруссией, оскорбленной бесцеремонным вмешательством в ее дела. Напрасно царь полагался и на признательность Австрии. Та была историческим соперником России в славянском вопросе и имела собственные виды на Балканы.
Никогда еще Николай не чувствовал себя таким всемогущим, как в начале 1850-х годов, а при этом впервые с 1812 года Россия оказывалась в фактической изоляции, лицом к лицу с открыто враждебной или, в лучшем случае, недоброжелательной Европой.
