Утром следующего дня они расстались.

— Значит, идешь на запад? — спросил Сергей.

— На юго-запад.

— Просто так или есть какая-то цель?

— Хочу достать одну вещь, — Глеб не стал уточнять, какую именно.

— И далеко?

— Вроде бы нет. Не доходя до болот и пустыни.

Сергей присвистнул.

— Если это те болота, о которых я знаю, то идти тебе не меньше недели… А более точного адреса тебе не дали?

— Разберусь на месте, — Глеб словом не обмолвился об Утесе Плачущего Человека.

— Будь осторожен. Чем дальше ты зайдешь, тем больше опасностей попадется. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Хочу проверить одного человека. Возможно, он еще пригодится Лиге. И хочу кое-что заполучить.

— Не нравится мне вся эта таинственность…

Они стояли на пороге харчевни. У Глеба за плечами была торба, по самую завязку набитая продуктами, на поясе висел меч. Иван и Святополк находились неподалеку, они уже все сказали, а теперь молчали и смотрели, как прощается с товарищем Сергей.

— Я вернусь сразу, как только смогу.

— Кто-то из наших будет ждать тебя в забегаловке у северных городских ворот. Помнишь?

— Да. «Придорожный Гиацинт».

— Видел бы ты этот «Гиацинт», — усмехнулся Сергей. Но еда там отменная, и место достаточно укромное.

— Я все помню.

— Если тебя там никто не встретит, спроси у хозяина записку.

— Хорошо.

— А, может, все-таки возьмешь кого-то из нас? — спросил Сергей. — В диких землях одному тяжело. Особенно новичку.

— Справлюсь.

— Надеюсь…

Они уже разделили деньги. Сто золотых из тех, что выплатили им жители деревни за спасение от Выпи, лежали на самом дне сумки. Волшебные яблоки Глеб отдал Сергею, чтобы он продал их в Городе, а выручкой распорядился по собственному усмотрению…

— Надеюсь, когда вернусь, увижу действующую Лигу.

— Будь уверен. За тем я в Город и иду.

— Вас уже трое.

— Нас четверо, — поправил Сергей. — А будет еще больше. Пора прибрать этот мир к рукам.

— Не переборщи! Если Лига начнет совать свой нос во все дела, то в противовес ей появится и другая сила. А там и до настоящей войны недалеко.

— Вот это будет по-настоящему весело!

Глеб посмотрел на товарища, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьезно. Сергей улыбался, но глаза его оставались серьезными. Слишком серьезными.

— Мне пора. Не будем затягивать прощание.

Они обменялись рукопожатием.

— Пока, — Иван поднял открытую ладонь.

— Рад был познакомиться, — сказал Святополк. Он приблизился и снял с мизинца скромное оловянное кольцо. — Возьми.

— Обручальное? — попытался пошутить Глеб.

— Не знаю, — Святополк был серьезен.

— Зачем мне украшение?

— Кольца почти всегда обладают силой. Не стоит ими пренебрегать.

— И что это за колечко?

— Я снял его с убитого мною гоблина. Не знаю, чем именно оно заряжено, но уверен, вреда от него не будет.

Глеб взял кольцо, надел на указательный палец, прислушался к своим ощущениям. Ничего не изменилось.

— Спасибо. Но гоблину-то оно не помогло.

— Кто знает… — сказал Святополк.

Глеб еще раз обвел взглядом товарищей, улыбнулся им, пожелал:

— Удачи! — шагнул за порог и зажмурился. В высоком чистом небе сияло солнце. Воздух был по-весеннему прозрачен: ни пыли, ни туманной дымки, ни жаркого марева. Линия горизонта вырисовывалась необычайно четко. Было даже видно, как колышется трава на дальних холмах, и как черными точками кружат птицы над местом, где сомкнулись небо и земля.

— Пока иди на запад, — сказал ему в спину Сергей. — Выйдешь на дорогу, она ведет в нужном тебе направлении. И избегай Двуживущих…

Открывшаяся впереди даль тянула к себе, влекла своей бесконечностью, чистотой, и Глеб даже не заметил, что уже сделал шаг, пошел вперед, двинулся к недостижимому горизонту.

Позади остался Город. И река, и Сторожевой Мост, и завалившаяся на бок таверна, и друзья, стоящие на пороге.

Перед ним развернулась бескрайняя холмистая равнина. Где-то там впереди ждало приключение. Его приключение. Только его…

Тогда он даже не догадывался, во что же все это выльется.

Послушавшись совета друга, Глеб сперва направился на запад. Идти было легко, несмотря на тяжелую сумку за плечами и длинный меч у бедра.

К полудню, как и предсказывал Сергей, он наткнулся на узкую дорогу, что вела на юго-запад, за холмы, к самому горизонту. Впрочем, дорогой эту тропу можно было назвать лишь с большой натяжкой. Было заметно, что странники нечасто здесь ходят, выбирая, видимо, другие пути. Более безопасные, более легкие, более короткие.

Но дорога вела в нужном направлении, и этого было вполне достаточно. Глеб быстро шел вперед, ни о чем не думая. Он был совершенно свободен, у него была еда, были деньги, был меч. Что еще надо настоящему человеку для полного счастья?..

Когда солнце стало склоняться перед ним, он присел на обочине, быстро перекусил, вдоволь напился студеной воды из оказавшегося поблизости родника, а потом добрых полчаса лежал на спине и смотрел на клубящиеся в небе навалы облаков…

А к вечеру небо вновь прояснилось.

Солнце уже садилось, когда Глеб увидел впереди маленькую деревеньку в шесть домов. Селение было словно нанизано на идеально ровную нитку дороги, что протянулась к горизонту и утыкалась прямо в багровый вздувшийся диск солнца. Казалось, если идти и идти вперед, то рано или поздно наткнешься на пламенеющее раскаленное светило…

По дороге, ведущей к солнцу, Глеб вошел в деревню. Было тихо. От деревьев, что выстроились вдоль улицы, протянулись длинные густые тени. Селяне уже попрятались за прочными стенами своих жилищ, кое-где и ставни были закрыты, хотя до наступления темноты оставалось никак не меньше часа.

На фасаде одного из домов висела растрескавшаяся доска вывески. Давно выцветшими красками на ней было написано «Комнаты», и Глеб постучал в дверь. Он слышал, как внутри скрипнули половицы, как за дверью кто-то трудно задышал, стараясь не выдать своего присутствия, и прошло немало времени, прежде чем осторожный голос спросил:

— Кто?

— Переночевать пустите?

— Отчего не пустить? Деньги есть?

— Есть.

— Один?

— Да.

Дверь чуть приоткрылась. В образовавшейся щели блеснул глаз. Он вперился в Глеба, мигнул пару раз, затем дверь открылась шире. На пороге стоял долговязый полуголый человек, невообразимо худой, нескладный. Волосы его были всклокочены, слезящиеся глаза все норовили закрыться. Видимо, он уже спал, когда Глеб постучался.

— Заходите, господин. Время позднее, уж не обессудьте, что держал вас так долго на улице.

— Ничего. Я переночую одну ночь, а утром пойду дальше.

— Как вам будет угодно.

Хозяин провел гостя в дом, показал маленькую каморку с единственным узким окном и с крепкой дверью, которая запиралась изнутри массивным железным засовом. Из мебели здесь была лишь узкая кровать, стул и крохотный стол, на котором и поужинать толком было невозможно.

Глеб расплатился сразу же. Хозяин благодарно кивнул, исчез на некоторое время, вернулся, неся сдачу и масляный светильник.

— Ужин подать не могу, господин, — извинился он. — Постояльцев давно не было, я потому ничего впрок не держу. Но завтрак будет готов. Скажите только когда.

— Не беспокойся. У меня есть кое-что из провизии. А сейчас я хочу отдохнуть.

— Конечно, господин. — Хозяин поклонился и ушел, головой почти задевая потолок. Глеб запер за ним дверь, проверил окно, стянул сапоги, отстегнул меч и лег на кровать.

Было слышно, как поскрипывают половицы — разбуженный хозяин теперь не мог успокоиться, все ходил по своему дому, нескладный, длинный. Тихо потрескивал фитиль лампы. В углу возились мыши, иногда тонко попискивая…

Глеб задул огонек и спокойно уснул.

Он поднялся рано и, не слезая с кровати, выглянул в окно.

Деревня ожила. И домов-то было всего шесть, а жителей с лихвой хватило бы на небольшое сельцо. Около колодца образовалась целая очередь. По улице носились голопузые пацаны. Женщины сходились вместе, кучковались, беседовали о чем-то. Слышались крики детей, скрип колодезного ворота, обрывки невнятных разговоров. Мычала, блеяла скотина на задворках, перекликались осипшие петухи. Где-то стучал топор.

Глеб потянулся, спустил ноги на пол, пошевелил босыми пальцами.

В комнате стояла приятная прохлада, хотя на улице — он видел — было жарко, поднимающееся солнце уже вовсю припекало.

Обувшись, подпоясавшись, Глеб отодвинул засов, немного попетлял по незнакомому дому, нигде так и не встретив хозяина и, наконец-то отыскав нужную дверь, покинул избу.

Он собирался идти дальше. Здесь его ничто не держало: за ночлег он рассчитался еще вечером, есть не хотелось, припасов был полный мешок.

Завидя незнакомца, люди притихли, стали понемногу расходиться, а некоторые, наоборот, сплотились в тесные кучки, с подозрением поглядывая на Двуживущего. Детишки куда-то пропали.

— Господин! — окликнули его. Глеб повернулся на голос. Из-за ближайшего дома, размахивая длинными, сухими руками, ковылял на своих мосластых ходулях долговязый.

— Господин, вы уходите?

— Да, мне пора.

— А я завтрак готовлю.

— Нет, спасибо. Аппетита нет. Поем в пути, — Глеб достал серебряную монетку и протянул собеседнику: — Возьми. Это за беспокойство.

— Благодарю, господин, — долговязый понизил голос, словно боялся, что его могут подслушать. — Я обычно не суюсь в дела Двуживущих, — сказал он, — но хочу предупредить вас, что вчера через нашу деревню прошел безоружный человек с посохом в руках. Двуживущий, но без оружия. — Долговязый покачал головой. — И в простой одежде. Странно даже. А через несколько часов здесь были двое воинов. Они спрашивали у нас про того путника, но мы ничего не сказали. Не в наших привычках лезть в дела Двуживущих. И воины ушли дальше. Вслед за тем, первым. А потом появились вы. Я подумал, может, и вы преследуете кого-то?

— Нет, — Глеб улыбнулся. — Я никого не преследую, ты ошибся. И все равно спасибо.

Он вспомнил предостережение Сергея: «избегай Двуживущих » и положил в ладонь долговязого еще одну мелкую монетку. В конце-концов он был достаточно богат, чтобы купить хорошее мнение людей о себе.

Не задерживаясь здесь больше, Глеб направился по дороге, что уходила к юго-западу. Он покинул деревню под осторожный шепоток крестьян, и еще долго слышал крики петухов за спиной.

Дорога и раньше-то едва намеченная, теперь и вовсе истончилась, усохла. Дважды Глеб терял ее и шел, ориентируясь на солнце, но потом вдруг вновь обнаруживал под ногами слегка притоптанную тропинку.

Холмы остались позади. Теперь вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась монотонная равнина, сплошь покрытая невысокой, выгоревшей под солнцем травой. Местами виделись небольшие зеленые островки. Обычно там или бил из-под земли ключ, утекая коротким ручейком, или же находилось маленькое озерцо, заросшее шуршащим тростником так, что под ним не было видно воды.

Равнина была скучна. Но Глеб не смотрел на землю. Он смотрел вверх, в яркую светящуюся синеву с белыми горами облаков. Там, в вышине, все двигалось, все жило. Перемещались неторопливо целые горные массивы, хребты и отдельные пики, сталкивались, сливались, трансформировались. Огромные валы тумана незаметно таяли, пропадали, но откуда-то возникали новые седые навалы, и катились к горизонту сонным прибоем.

Нигде больше Глеб не видел такого огромного раздольного неба.

Дорога пропала и на этот раз уже окончательно.

Ему еще встретились на пути три небольшие деревеньки — он видел крыши домов вдалеке и кроны деревьев — но все они стояли в стороне, и Глеб, не раздумывая, проходил мимо. Пока что у него было все необходимое.

Ближе к вечеру погода стала меняться. Переменился ветер. Стал порывистый, неровный, задул прохладой в правый бок. Даль окуталась дымкой поднявшейся пыли. Побледнело солнце, затем и вовсе спряталось. Облака, недавно белые, неспешные, теперь посерели, вытянулись грязными полосами по небу, побежали куда-то рваными клочьями. А на севере, над самым горизонтом зрела иссиня-черная туча, жуткая и будто бы живая. На ее фоне сверкали вспышки грозовых разрядов, пока еще бесшумные, далекие.

Глеб заторопился, хотя нигде не было видно ни укрытия, ни пристанища. Всюду, куда ни кинь взгляд, лишь бесконечная равнина. Кругом одна пыльная волнующаяся трава, и ничего больше.

А может, туча пройдет стороной? Или погрозит разрядами, да и растворится в бескрайнем просторе неба…

Через полчаса сомнений уже не осталось. Вся северная сторона затянулась чернотой. Туча урчала опухшей утробой, вспышки молний внутри лишь оттеняли ее беспросветный мрак. Заметно похолодало, но ветер утих. Глеб физически ощутил, как тишина замершей природы давит на него. Смолкли все звуки, на которые он и внимания-то обычно не обращал: шелест травы, щебет потревоженных птиц, стрекот кузнечиков и цикад. Только ворчала надвигающаяся беспросветность. Приближалась, наползала, и Глеб вдруг необычайно остро почувствовал свою ничтожность. Он торопился, но равнина была бесконечна, он шел быстро, как мог, но обогнать приближающуюся бурю было не в его силах. Один на открытом месте, сиротливая цель, видимая отовсюду. Захотелось лечь на землю, слиться с травой, закрыть голову руками, а когда буря начнет метать молнии, кричать, кричать и кричать, отгоняя страх.

Он почти бежал, но куда?..

Стало темно, словно наступила ночь. Небо сплошь пропиталось густыми чернилами.

Глаза вдруг ослепли, ноги подкосились, и Глеб не сразу сообразил, что это совсем рядом ударила в землю молния. Он бросился бежать, словно мог скрыться от нависшего злобного неба.

Вновь сверкнуло, на этот раз не так ярко, в отдалении. Будто блистающее тонкое дерево в один миг проросло между землей и небом и тут же исчезло, но его тень негативом впечаталась в сетчатку глаза. Через секунду раздался страшный треск. Прокатился над головой, затих. И тут же еще одна молния вонзилась в почву.

Глеб упал в траву. Почувствовал неглубокую ложбинку под боком, скатился туда, вжался в землю.

Буря взъярилась. Огненными хлыстами принялась стегать равнину. Зарычала десятком голосов, затрещала, загрохотала. Налетел бешеный ветер, засвистел в ушах, навалился, словно хотел выковырнуть человека из его жалкого убежища. Прямо под разряды, под гром…

Хлынул дождь. В одно мгновение Глеб вымок до нитки. Тяжелые капли, разогнанные ураганом, били не хуже свинцовой картечи, гулко колотили в спину, разметывали волосы. Почва сразу раскисла, превратилась в жидкую грязь. Выемка, в которой спрятался Глеб, наполнилась водой, и он лежал словно в ледяной ванне, но не мог себя заставить встать. А может, если бы и переборол свой животный страх, то просто не сумел бы подняться. Ветер и ливень, казалось, могли свалить человека с ног.

Он поднял чуть голову и попытался разглядеть, что творится вокруг. Но увидел лишь непроницаемую стену рушащейся с неба воды. Иногда в темноте сверкал размытый всполох молнии, но грома не было слышно за ревом ливня.

Глеб трясся. От холода, от страха ли, он не знал. У него не было мыслей, он потерял себя, растворился в лавине бушующего шторма. Слепой ужас перед неистовой силой непогоды удерживал его на месте. Он все бы отдал, лишь бы перенестись сейчас в другое место. Прочь, прочь отсюда!..

И выход был.

Глеб не думал, просто сработал рефлекс.

В одно мгновение он покинул бурю, покинул Мир, покинул себя.

Среди оглушительного рева, под хлещущими ледяными струями, под яростными порывами ветра он просто заснул.