Глава 25

– Это шутка? – удивилась я.

– Суровая правда, – возразил Димон.

– Отлично, – растерялась я. – Зачем жена отправила телепродюсера к своим родственникам, которые всю правду о ее супруге выложат? Она не хочет, чтобы кондитер стал популярным?

– Не знаю, какая у нее мотивация, – вздохнул Коробков, – но она же не обещала, что сведения будут точными? «Расскажет всю правду об Эдуарде».

– Фраза «рассказать всю правду» считается синонимом выражения: «Сейчас узнаете, какой он мерзавец», – хмыкнула я.

– Правда бывает и положительной, – возразил Коробков, – вдруг ты услышишь о бескрайней доброте кондитера, о том, как он помогает теще, больному брату жены.

– Сомнительно что-то, – пробормотала я.

– Мы не знаем, какие отношения в семье Эдуарда, – подключился к беседе Чернов, – возможно, Болотов изменял жене, та сделала вид, что ничего не знает, но когда ему предложили телепроект, решила супругу нагадить. Выльет ее маманя на зятя понос, и прощай программа!

– Телевидение любит скандалы, – возразила я, – про многих ведущих пресса пакости пишет, такая информация только подогревает интерес к человеку.

– Марина не имеет отношения к телевидению, – справедливо заметил Димон, – она рассуждает с точки зрения нормального человека, думает, что прелюбодея под камеру не поставят.

– Танечка, давайте перестанем гадать, – предложил Михаил Львович, который слушал разговор, – пустое это занятие. Сейчас приедете, во всем разберетесь.

– И то верно, – согласилась я, – недолго осталось.

Минут через пятнадцать я припарковалась во дворе перед старой блочной пятиэтажкой, вошла в подъезд, в котором не было ничего похожего на домофон, и обнаружила, что нужная квартира находится на первом этаже в грязном темном закутке сбоку от лестницы. Я нажала на звонок, но никто из хозяев не откликнулся. Я попыталась постучать в дверь, но та была обита по технологии советских лет дешевым дерматином, под которым лежал толстый слой ваты. Кое-где искусственная кожа от старости лопнула, наружу вылезли желтые клочья.

– Ау! – закричала я. – Есть кто дома? Откройте!

Из квартиры не донеслось ни звука. Я схватилась за ручку и решила потрясти ее, если хозяева не услышат, тогда можно пойти во двор, покричать под окном. Или позвонить Марине с просьбой соединиться с родственниками. Я уже собралась нажать на ручку, и тут из квартиры донеслось:

– Кто-то за дверью есть?

– Да! – закричала я.

– Назовитесь.

– Татьяна Сергеева.

– Чего тебе надо?

– Я от Марины. Она вам звонила, предупреждала о моем приходе.

– Сейчас, – прокряхтели за дверью, – только ключ найду. Нет его в скважине.

Прямо у двери рядом с резиновым ковриком стояло переполненное ведро, от которого нестерпимо воняло. Хозяйка бубнила:

– Подождите минут пять.

Меня затошнило от мерзкого запаха. Не в силах более находиться около смердящего мусора я вышла на улицу. Похоже, в этом доме время замерло на шестидесятых годах двадцатого века. Дерматин с ватой, помойка на лестнице, а во дворе деревянный стол, вокруг него скамейки. Началась зима, но погода не характерна для Москвы, снега нет, прекрасный солнечный день, и не одна я им наслаждаюсь. На лавочке сидит с сигаретой в руке молодая женщина, она поставила на стол красный пакет с фиолетовой надписью «Продукты от Андреича». Сразу стало понятно: незнакомка ходила в магазин и сейчас устроила себе перекур.

Я еще раз втянула носом воздух зимнего погожего дня. К сожалению, надо идти в гости к Дарк. Не хочется думать о том, что я увижу в их квартире. Хотя, может, хозяйка чистоплотная? Ох, навряд ли. Нельзя быть аккуратной дома и выставлять на лестницу гниющие отходы. У опрятной женщины ведро для отбросов блестит, она не станет утрамбовывать в него объедки до упора, не поленится лишний раз сходить к бакам, которые находятся в нескольких метрах от подъезда.

Не испытывая ни малейшего желания беседовать с Дарк, я все же решила вернуться в подъезд, но меня притормозил звонок Чернова.

– Ангел мой, вы где? – осведомился профайлер.

– У дома Дарк, – ответила я.

– Еще не звонили им?

Я пустилась в объяснения:

– Пыталась, но звонок не работает. Покричала на лестнице, хотела постучать в окно, их квартира на первом этаже. Да хозяйка чудом меня услышала. Сейчас она пошла искать ключ, а я…

– Вы где? – перебил меня Михаил Львович.

– Во дворе, очень уж в подъезде тухлятиной воняет, – пожаловалась я.

– Вы под окнами Дарк? Бегом оттуда! – скомандовал Чернов.

– Что? – не поняла я.

– Код семь, – крикнул Чернов.

Услышав условный сигнал опасности, я выбежала на площадку, где находился стол, хотела отбежать еще дальше, и тут за спиной раздалось оглушительное: ба-бах. Затем послышались скрежет, лязг, звон и крик:

– Боже!

Женщина, которая сидела на скамейке, вскочила, кинулась к подъезду, но я успела схватить ее за руку и прижать к себе. Вокруг раздавались разные звуки, все как один жуткие. Я осторожно повернула голову и взглянула через плечо на дом. Дверь подъезда, около которой пару секунд назад я вдыхала свежий воздух, вырвало из петель, она валялась на дороге. Окна квартиры Дарк лишились стекол, было видно, что внутри бушует огонь.

– Мама, – прошептала незнакомка.

– Как вас зовут? – спросила я, по-прежнему обнимая курильщицу.

– Ирина Дарк, – пролепетала та, – у них все продукты закончились. Я пошла в супермаркет. Потом решила с сигаретой посидеть, мама дымить не разрешает, ругается: «Курение убивает, хочешь меня на тот свет отправить».

Я молча слушала сестру Марины. Верно, курение убивает, но сейчас вредная привычка спасла Иру от смерти.