Глава 22

– Иди сюда, детонька, – пропела Ада Марковна. – Ой, моя дочка такая стеснительная. Она еще совсем ребенок. Ну же, кисонька, не тушуйся, никто тебя не съест.

В прихожую с блюдом в руках вошла сорокалетняя Вера.

– Здрассти, – пробормотала она.

– Эй! Идите скорей ужинать, – закричала Козетта, – все сгорело. Надо съесть пока горячее.

– Это кто? – удивилась Краснова.

Я решила не отвечать на вопрос любопытной дамы.

– Вера, в столовую, – велела Ада и пошла по коридору.

– Надо звонок починить и домой бежать, – решил дезертировать с поля боя Димон.

– Предатель, – прошептала я. – Хочешь меня одну с ними оставить?

Коробков тяжело вздохнул:

– Нет.

– Тогда отправляйся ужинать, – скомандовала я.

Когда мы вошли в столовую, мать и дочь Красновы уже сидели за столом, в центре которого громоздились две миски. Одна фарфоровая с крышкой, вторая эмалированная. Она у нас на кухне служит для разных хозяйственных целей, Рина скорей умрет, чем выставит ее на стол. И вот в этой сугубо кухонной посуде виднелись черные комки.

– Что это такое? – с опаской осведомился Димон, показывая на головешки.

– Это котлеты, – объяснила Козетта, выходя из кухни. – Ирина Леонидовна фарш приготовила, но пожарить не успела, поехала в больницу с собаками, девочкой и ветрянкой. Велела мне налепить бифштексов и пожарить. Вот они. Сгорели. Кушайте на здоровье. Съесть надо все, иначе мне от Рины влетит.

– Я недавно обедал, – соврал Коробков, – аппетита совсем нет.

– А вы без него лопайте, – велела горе-повариха и бросила Коробкову на тарелку головешки.

– Выглядят несъедобно, – заявила Ада, – а то, что выглядит несъедобно, и на вкус несъедобно. Димочка, советую вам лучше отведать курочку по-еврейски. Вера! Сними крышку.

Дочь повиновалась, а тем временем ее мамаша сбросила сгоревшие котлеты на мою тарелку.

– Похоже на рисовую кашу с тушенкой, которую я в детстве часто ел, – сказал Коробков.

Ада Марковна схватила ложку и мигом наполнила его тарелку.

– Кушайте, солнышко. Веронька готовила ее сама. Моей дочке уже двадцать лет, она невеста.

Я ухмыльнулась. Двадцать лет? Да ну! А кто месяц назад отметил юбилей с тортом, на котором красовалась цифра тридцать? Но и она лживая, мне точно известно, что «девочке» на десять годков больше.

– Два высших образования, – начала перечислять заботливая мамаша, – прочитала всю библиотеку имени Петрова, она у нас тут за углом. Восхитительно готовит. Гладит, стирает, убирает квартиру идеально. Кстати, о жилье. У Веры свои апартаменты.

Я постаралась не рассмеяться. Два диплома получила в двадцать лет? Врать надо уметь.

Ада Марковна подняла указательный палец.

– Внимание! Четыре комнаты, кухня, два туалета, ванная, еще душевая кабина. Просторная прихожая. Постирочная. Высота потолка четыре метра. Вид на Кремль. Самый центр. В доме пять этажей и столько же квартир. Охраняется государством. Памятник архитектуры. Мемориальная доска, там жил Зюзюкин О. В. Димочка, вы знакомы с ним?

– С Зюзюкиным? – уточнил Коробков. – Нет. Он кто?

– Крупный политический деятель, – гордо заявила Ада, – раньше жил в этом доме, а сейчас там моя Верочка обитает. Представляете, сколько стоит такое жилье? А?

– Миллионы, – предположил Коробков.

– У Верочки еще машина есть, – продолжала маменька, – три шубы, семейные драгоценности и две картины художника Шишковатого.

– Наверное, Шишкина, – поправила я.

– Деточка, – снисходительно сказала соседка, – про твоего Шишкина я ничего не знаю, а мой Шишковатый абсолютный гений.

– Шишкин нарисовал медведей в лесу, – пояснил Димон.

– Вот и пусть их дальше малюет, – усмехнулась Ада Марковна, – у Верочки лучшие картины. Дима, как вам невеста с таким приданым?

– Вера любому понравится, – дипломатично ответил Коробков.

– Она дома не сидит, на лавре не спит, – заявила мамаша.

Я заморгала. О какой лавре идет речь?

– Ваша дочь молодая женщина, ей рано почивать на лаврах, – улыбнулся воспитанный Димон.

Я с трудом сдержала смех. И как я сама не сообразила, что «спать на лавре» – это почивать на лаврах.

– Верочка занимается очень ответственной работой, – продолжала Ада, – секретной! Служит в… тсс! Не могу сказать где. Понимаете?

Мы с Димоном кивнули.

– А я не поняла, где она работает, – огорчилась Козетта.

Ада Марковна поманила девушку к себе.

– Иди сюда.

Козетта выполнила ее просьбу.

– Наклонись, – велела соседка и прошептала что-то нашей гостье на ухо.

– Вау! – подпрыгнула Козетта. – Обалдеть! Начальник ЦРУ! А что такое ЦРУ?

Димон схватил ложку, зачерпнул рис и всем своим видом демонстрировал: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

– Центральное российское управление, – расшифровала Вера.

– Дима, вам такая невеста нравится? – опять обратилась к Коробкову Ада Марковна.

Димон кивнул, потом вытащил изо рта… перо.

– Это что? – удивился он.

– Курочку брали у фермера, – растолковала Ада, – свежатинка, только что бегала. Ответьте на мой вопрос.

– Да… – начал Димон, ойкнул и снял с языка коготь.

– Ух ты! – восхитилась Козетта. – Может, в рисе не курятина? Орлятина там? Вон какой ноготь! Прямо медвежачий!

– Орлов не едят, – отрезала Ада.

– Почему? – спросила Козетта. – Они же птицы, значит, вкусные.

– Не всякую птицу съесть можно, – сделал гениальный вывод Димон, глядя на здоровенный коготь.

– Это зуб, – заявила Ада.

– Чей? – испугалась Козетта.

– Димона, – предположила я.

– Нет, мои все на месте, – меланхолично возразил Коробков.

– Сразу видно, что не человечий, – засмеялась Ада, – курячий.

– У птиц зубов нет, – отрезала Козетта.

– Есть, – возразила Ада Марковна.

– Нет, – не сдалась наша гостья.

– Есть.

– Нет!

Спор зашел в тупик.

– Ну, мы пошли, – неожиданно сказала соседка. – Димочка, помогите нам донести до квартиры миску, она тяжелая.

– Он звонок чинить должен, – вмешалась Козетта, – давайте я отнесу?

Ада Марковна уставилась на девушку. Хорошо, что взглядом нельзя сжечь человека, в противном случае Козетта могла бы превратиться в пепел, а будь она курицей, от нее бы и когтя не осталось, и перья все бы сгорели.

– Я просила Диму, – продекламировала соседка, – не вас.

– Так он занят, – заявила Козетта, – а я свободна.

Девушка схватила миску.

– Она совсем легкая, пошли.