Я заснул, чувствуя запах женщины. Юлька не стала сушить волосы после душа и легла так, разметавшись по одеялу, и меня окутывал умопомрачительный аромат. Так пахла, наверное, земля, в которую бросали семя мужчины, во время посева. Она парила, проникая в ноздри запахом грядущего урожая, будущего хлеба. Женщина – это та же земля, в ней живет часть ее плодородной силы. И иногда, в редкие, особые моменты, мужчина может ощутить себя рядом с ней тем самым, древним, настоящим. Может быть, и не человеком вовсе.

Женщина – это вечность, сказал кто-то. Хорошо сказал. Правильно. Потому что мужчина, если он настоящий мужчина, – это время. Только он в состоянии постичь женщину. Измерить бесконечность, наполнить ее смыслом.

Мне снился этот запах, я чувствовал, как всё вокруг наполняется им, становится бесконечным, неохватным. Я проваливаюсь куда-то в глубину. Проваливаюсь, не имея сил выбраться наружу. Неожиданно мне стало страшно.

Вокруг меня уже была не мягкая бесконечность женщины, нет. Меня окружал холод. Темнота, холод и безмолвие. Как тогда... Когда? С кем происходило всё это?

Я толкнул темноту и вышел на берег реки. Черная и раздутая, словно в половодье, она неторопливо текла куда-то, скрываясь из глаз. Не отдавая себе отчета, я шагнул в нее и почувствовал, как мерзко обтекает ноги ее теплая маслянистая вода. Я шел, погружаясь всё глубже и глубже. Наконец поплыл и плыл долго, прежде чем снова ткнулся ногами в каменистое дно. Там, где я вышел, были ворота. Огромные, железные, покрытые изморозью ворота, которые со скрипом трогал ветер.

Сариола.

Я был тут. Я тут был. Почему я? Может быть, мой дед?..

Протянув руку, я почувствовал, как каменеют на коже капли воды, превращаясь в лед. Такой стужей веяло от железа ворот. В них давно никто не входил. Те, кто живет тут, давно забыты своими потомками. От них отреклись, как отреклись от героев, как отреклись от воинов, пирующих вечно где-то там... В другом месте. Сюда приходили те, кто искал покой. Искал и находил.

Я приду сюда. Обязательно.

Но не сейчас