Один черт ведает, как «слабосильная команда» Воскобойникова наткнулась на одно из подразделений сто двадцать второй стрелковой, отклонившееся к северу после боев с финскими лыжными батальонами, кишмя кишевшими в лесу. Случилось это на четвертый день пути. Ночевали в снежных ямах, расстилая на дне плащ-палатки и сверху закапываясь снегом, – теплая ватная одежда не позволяла замерзнуть, главное было, чтобы часовой утром нашел и разбудил всех, под снегом-то не видать... Понятное дело, никаких обогревательных пунктов в пути не имелось, питались всухомятку, консервами и галетами. На юге бухало всё ближе, и Воскобойников правильно рассудил, что сто двадцать вторая дивизия понемногу приближается к своей цели и, может быть, даже взяла уже Саллу.

Но он никак не ожидал, что маленький отряд разведки, высланный им вперед, столкнется вначале с танкистами сто двадцать второй дивизии и тут же попадет вместе с ними в засаду, устроенную финнами. Кто в чем был виноват – разбираться времени не было. Спустя несколько минут всё смешалось, скрылось в огне и дыму, Воскобойников сразу же потерял из виду лейтенанта Буренина и не мог уже разобрать, где его «слабосильные» и где – красноармейцы из так неудачно встреченной сто двадцать второй.

– Мужики, скорее! – истошно кричал кто-то из-под засыпанных снегом еловых лап.

Слева неуклюже разворачивавшийся в снежной каше танк исчез в облаке дыма, потом появился снова, но уже без башни, которую отшвырнуло метров на десять. «Двадцать-шестерка» продолжала по инерции двигаться вперед, пока не уткнулась в сосну– водитель или погиб, или был оглушен.

Второй танк проскочил мимо подбитого, на ходу огрызнулся выстрелом, остановился. Наверное, он хотел снять с поврежденной машины экипаж, но это решение явно предугадали финские артиллеристы. Откуда взялись в лесу противотанковые орудия, недоумевающий Воскобойников так и не понял – позже предположил, что их таскали на специальных лыжах и били по танкам прямо в упор, с нескольких метров...

– ... твою мать! – крякнул кто-то рядом с Воскобойниковым, когда второй танк загорелся.

Он оглянулся – это оказался бугай-помкомвзвода с большим, во всю щеку, кровоподтеком.

– На смерть! На смерть гонят! – завопил тонколицый красноармеец, вскидывая руки, и сейчас же помкомвзвода двинул ему в морду – коротко, без замаха. Хрюкнув, красноармеец осел в снег, закрывая ладонями лицо.

– Сволочь. Не ори, – тускло сказал помкомвзвода.

Заметив, что невесть откуда взявшийся незнакомый полковой комиссар смотрит на него, он сплюнул, словно показывая, что врезал паникеру вовсе не для показухи перед начальством, а по делу, и побежал прочь. Тонколицый лежал лицом вниз, снег под ним кровянился.

Воскобойников подхватил из рук другого, лежавшего навзничь и, без сомнения, мертвого красноармейца с разбитой головой финский автомат «суоми» (где он успел его взять?!) и бросился в овражек, смахивая с еловых лап груды снега. Словно на экране кинопроектора, маячил перед глазами фрагмент старого совещания, года тридцать пятого, – специалист из комиссии по пехотному оружию вертит вот такой же «суоми», новенький, и говорит о вынесенном комиссией решении – оружие полицейское, для боевых действий войск непригодное, конструирование и производство подобных автоматов сочтено делом нецелесообразным... По башке бы тебе этим полицейским оружием, сволота, злобно подумал Воскобойников, не в силах выбросить из памяти сытенькое, добродушное лицо специалиста по пехотному оружию.

В овражек он полез напрасно: тут же провалился почти по грудь в снег, забился, завозил руками, едва не потерял автомат, испугался, словно снег был водой и автомат безвозвратно пошел бы на дно. Засуетился еще сильнее, нащупал в крупитчатом снегу ремень, поволок – слава богу, вот он, «суоми».

– Товарищ командир! Товарищ командир! – Воскобойников оглянулся – на него смотрел узкоглазенький красноармеец с непокрытой бритой головой, видно, посеял шапку. Красноармеец держался за толстый ствол какого-то голого по зиме дерева, и Воскобойников с ужасом подумал, что он видел, как полковой комиссар бился в панике, утопая в снегу... Но сейчас красноармеец тянул к нему руку, и Воскобойников, перекинув автомат в левую, с благодарностью ухватился за нее.

– Мала-мала... – бормотал красноармеец, вытягивая его. – Мала-мала...

Кое-как перевернувшись на спину, Воскобойников метр за метром вылез из овражка. Наверху за эти несколько минут всё неожиданно стихло, только правее тарахтел пулемет и что-то рвалось, скорее всего, боекомплект в одном из подбитых танков.

– Бегать нада, товарищ командир, – спокойно сказал красноармеец и потер белую от холода лысую башку.

– Да, родной... Бегать надо... Только не бежать, а отходить. Отходить, да...

Воскобойников повертел головой. На лес спускалась тьма, справа и слева разрываемая пламенем от горевших танков, кто-то громко стонал, но непонятно, где именно.

Где же Буренин?

Где спецкоманда?

Как без них дальше?!

Но рассуждать было некогда, еще не хватало угодить в плен к финнам. Поэтому Воскобойников хрипло выдохнул: «Туда»! – и, не дожидаясь своего узкоглазого спасителя, побежал в нужном, как ему казалось, направлении. Добравшись до полосы густого кустарника, на котором жутко висели несколько тел, оглянулся – красноармеец послушно пыхтел, следуя за ним.

– Фамилия? – спросил Станислав Федорович, когда тот поравнялся с комиссаром.

– Каримов.

– Молодец, Каримов. Винтовка твоя где?

– Терял... – виновато сказал красноармеец.

– Держи. – Воскобойников сунул ему «суоми». – У меня пистолет. Стрелять из такого умеешь?

– Видел, – коротко кивнул Каримов. – Хороший винтовка.

– Теперь двинули дальше. Что-то тихо... подозрительно это. Сейчас финн разберется, что к чему, так что нам нет резона тут сидеть.

Они бежали рядом, то и дело поддерживая друг друга совершенно по-дружески, а не как командир с подчиненным, прямо через сугробы и переплетения ветвей. Ни лыжни, ни танковые колеи искать было некогда. В сторонке продрался сквозь кусты еще кто-то, на окрик отчаянно заматюкался и рванул еще быстрее. Раз матюки, а не «сатана перккеле», значит, свои. И то хорошо...

Километрах в двух от места трагических событий (так показалось; может, километров было пять, может, все десять) Станислав Федорович вновь стал командиром отряда. Всего их собралось семеро: Воскобойников, хрипло кашляющий старший политрук с ручным пулеметом, двое младших командиров, похожих друг на друга, круглолицых, испуганных, и трое красноармейцев, в том числе Каримов.

Где-то вдалеке ухали разрывы артиллерийских снарядов, но вокруг было тихо. Мирно падали крупные хлопья снега, уже почти совсем стемнело.

– Что будем делать, товарищ полковой комиссар? – осведомился политрук, деловито осматривая винтовку, «Суоми» был только у Каримова, и остальные глядели на него с долей зависти, посмотрели уже, что за штука в бою.

– Сейчас прикинем, – сказал Воскобойников и открыл планшет. – Речушка тут была, так... Полагаю, вот она на карте. Идем вдоль нее – на запад.

– Почему на... почему на запад, товарищ полковой комиссар? – растерянно спросил политрук. – Наши же вот где, нам сюда, южнее...

– Не спорить! Раз я сказал – на запад, значит, на запад. Поступаете в мое распоряжение. Как ваша фамилия?

– Вершинин.

– Как вас сюда вообще занесло, Вершинин? Откуда вы взялись с вашими танками?

– Это у майора нашего нужно было спросить... – угрюмо ответил политрук. – Увлеклись, я так понимаю...

– Увлеклись...

Воскобойников видел, что политруку смерть как хочется узнать, кто же таков сам полковой комиссар, что тут делал, что за часть... Но ответы на подобные вопросы не предусматривались, тем более Воскобойников сейчас и сам не знал, где его отряд, где Буренин, где деловитый Дубов. Оставалось надеяться, что лейтенант выполняет полученный приказ и с остатками группы движется к деревеньке. Причем не зная, что там делать. Искать их в лесу среди ночи не имело никакого смысла, потому что шансы нарваться на финских лыжников были куда более велики.

– Произведите учет боеприпасов и оружия, товарищ Вершинин. И продуктов, что у кого есть.

– Слушаюсь, товарищ полковой комиссар...

Продуктов и боеприпасов оказалось негусто.

Полупустой диск «суоми», по три винтовочных обоймы у красноармейцев, две у политрука. Ручной пулемет – пустой, и Станислав Федорович после недолгих размышлений велел его выбросить. Младшие командиры имели при себе пистолеты Коровина. У Воскобойникова – «браунинг», подаренный Мехлисом.

С едой было не лучше: сухари, плитка шоколада, в вещмешке у одного из красноармейцев две банки мясных консервов.

– Завтра попробуем кого-нибудь подстрелить, – решил Воскобойников. – Охотники есть? Ворошиловские стрелки?

Ворошиловскими стрелками оказались все, охотниками – никто, хотя Воскобойников отчего-то надеялся на Каримова. Тот сидел тихонько, баюкал на руках «суоми» и что-то вроде как напевал себе под нос.

Вот и война. Наверное, и Каримов про войну пел. Станислав Федорович не стал спрашивать.