Ноги несли меня куда глаза глядят, глаза глядели прямо – одним словом, я изрядно удалился от гостиницы, прежде чем до моего сознания достучался чей-то упершийся между лопаток взгляд.

Черт, неужто мерещится? Но пройдя еще две улицы, я окончательно убедился, что охотником на привидения я еще не стал и манией преследования не страдаю. За мной тащился «хвост».

«Хвост» – он же топотун, топтыгин или рыба-прилипала, – был самый что ни на есть всамделишный. И вел он меня более-менее профессионально – с уклоном в менее, поскольку я его все же выловил. Ради интереса я исполнил несколько приемов из лекции по «наружке», благо прикрытие у меня было в этом смысле идеальное – турист-иностранец, впервые попавший в американскую столицу, – и выяснил, что «хвост» был один. Это, впрочем, ничего не значило. Если б за меня взялась мало-мальски солидная контора, то выудил бы я своими штучками дырку от баранки. Может, Щербаков на моем месте и обнаружил бы еще чего-нибудь, он-то в этом деле не одну ворону съел, но я в этом глубоко сомневался.

Однако никто не сказал, что этого типа не подставили специально – один дурак на виду, а в тени вокруг притаилось с полдюжины ловких мальчиков на машинах и с радио. Да и, в конце концов, следить за мной могли не одна, а две разные конторы. Впрочем, всем этим размышлениям придется подождать до вечернего рапорта Щербакову. Гораздо более насущным был вопрос – а что мне с этим «хвостом» делать? Стряхнуть-то я его мог элементарно, но при этом я терял возможность получить ответы на хотя бы один из крайне занимавших меня вопросов. Например, кому понадобилось за мной следить? Откуда этот некто узнал о моему существовании? Что я такого сделал, чтобы этот господин наступал мне на пятки? И куда, собственно, я должен был привести моего Топтыгу?

Эх, будь у меня в этом городе заранее облюбованный тихий подвальчик на отшибе, я бы завел этого типа подальше, а потом выпотрошил его, как рыбешку. Без всяких приемчиков из засекреченного спецкурса «экстренное потрошение». Одной небритой рожи хватило б. Кстати, бритву надо купить обязательно, а то стыдно Кейт на глаза показаться. Из Риги не взял – кто же думал, что я не на день лечу в Питер? – а в воздушном порту забыл. Ну да бог с ней, с бритвой.

К сожалению, звуконепроницаемого подвальчика у меня под рукой не имелось. Но отпускать мистера Топтыгу просто так, за здорово живешь, я тоже не собирался.

– Простите, мистер, вы не подскажете…

Почтенный седовласый господин в дорогом пальто удивленно посмотрел на меня.

– Вы приезжий, не так ли?

– Так, – подтвердил я. – Вы не подскажете, где здесь автобус есть?

Почтенный господин слегка пожал плечами.

– На третьем перекрестке сверните направо. Там будет остановка. Сорок седьмой и тринадцатый маршруты.

– Благодарю вас, сэр! – я изобразил вежливый кивок и зарысил в указанном направлении.

– Советую быть там крайне осторожным, – произнес мне вслед господин в пальто.

Мне было интересно, каким образом мистер «хвост» полезет за мной в автобус – как я надеялся (а так оно и вышло), переполненный. Оказалось, что общественным транспортом в столице Штатов пользуются в основном негры, а если белые, то нищие. Мы с моим шпиком выделялись в толпе, будто скаковые кони в стаде ишаков. Топотуна это, однако, не смутило, и он бодро вскарабкался в автобус за мной и даже купил билет у шофера – я был почти уверен, что он просто предъявит бляху.

По мере приближения к концу маршрута белых лиц в автобусе оставалось все меньше. За три остановки до конца их число сократилось до двух – меня и мистера Топтыги, старательно таившегося на заднем сиденье. Этот факт его явно тревожил, хотя я изо всех сил старался игнорировать внутренности автобуса и пялился в грязное окно, словно на каждом углу демонстрировали бесплатный стриптиз. Выйдя из автобуса, я огляделся. Да-а, райончик еще тот. Спорю на пятерку, местные городовые даже днем рискуют заходить сюда не меньше чем вчетвером, а ночью и вовсе исключительно на бронике. Просто-таки парк Аркадия.

Сгрузившиеся вместе со мной негры разбрелись по сторонам. Мистер Топтыга притворился, что изучает объявления на столбе. Я воровато оглянулся и быстро зашагал по улице. Улицу эту, как видно, не убирали с момента закладки. Осенний вашингтонский ветер лениво гонял по ней обрывки газет, рваные политеновые пакеты и прочую дрянь от одной груды мусора к другой. Прохожих почти не было, только метрах в пятидесяти впереди стену подпирала группка подростков. На местном уныло-сером фоне их ярко-красные куртки резали глаз. Когда расстояние до этих «волчьих флажков» сократилось до двадцати метров, две куртки отделились от стены и нарочито медленно встали поперек тротуара.

Я вдруг явственно ощутил отсутствие привычной тяжести кобуры. Японский городовой, только влипнуть мне не хватало! Не то чтобы я их боялся – их хоть и было больше десяти, но меня-то учили драться один к трем против обученных солдат, а уж этих-то сопляков я бы раскидал в два счета. Но если эта крысиная стая ринется на меня всем скопом, мне будет не до контроля ударов. А в этом случае пара-тройка из них могут остаться на этом асфальте, и это будет еще неплохим результатом – потому что меня учили бить так, чтобы вообще никто не встал. Да и пулю в живот получить в такой драке можно запросто.

Я наклонил голову и, не снижая темпа, пошел прямо на одного из «курток». Когда до него оставалось шага три, я остановился и, подняв голову, взглянул ему в глаза.

Не знаю, как насчет гипноза – у меня никогда собаку на тренировках загипнотизировать не получалось, – а вот кое-какие чувства передать взглядом можно. Если, конечно, есть что передавать.

«Куртка» моргнул и медленно посторонился, освобождая мне дорогу. Я прошел мимо и зашагал дальше, не оглядываясь.

– Ты чего, Змей? – спросила одна из «курток» за моей спиной.

– Пусть идет, – выдавил Змей.

Только отойдя метров на двести, я позволил себе перевести дух и оглянулся. «Куртки» продолжали подпирать стену все на том же месте. Мистер Топтыга как раз миновал их – по противоположной стороне улицы. Его проводили наглым гоготом.

Я прошел около километра, прежде чем нашел то, что мне было нужно, – дом, выглядевший абсолютно нежилым даже по сравнению с остальными окрестными трущобами. Справа за домом – груда какого-то строительного мусора, слева – огороженный пустырь. Насколько я мог судить, задний фасад строения из соседних окон почти не просматривался. Я еще раз оглянулся и быстрым шагом скрылся за углом.

Мистер Топтыга не обманул моих ожиданий. Спустя полминуты до меня донесся приближающийся топот, и Топтыга вылетел из-за угла, хрипя, как загнанный олень. За проявленное рвение он был немедленно вознагражден банальнейшим ударом доской по лбу. Я отложил милую досочку и, на всякий случай, подержал мистера Топтыгу за шею, гарантировав ему минимум полчаса глубокого обморока. После чего занялся грабежом.

Как говаривал незабвенный штабс-капитан Проценко, противник – вот ваш главный снабженец. Памятуя его уроки, я протряс своего «языка» со всей возможной тщательностью. Даже туфли стянуть не поленился. Если от такой прополки что-то и могло ускользнуть, то разве что зашитая в подкладку тряпочка с иероглифами. Причем зашитая на машинке нитками того же цвета. Закончив обыск, я утер со лба трудовой пот и, подтянув к себе достопамятную досочку, утвердил на ней свой зад, после чего приступил к изучению трофеев.

Итак, ксенже, что мы имеем с гуска? Бумажник – одна штука, документы – три штуки, связка ключей – одна, зажигалка – одна, пачка сигарет нераспечатанная – одна, пачка сигарет початая – тоже одна, авторучка и нечто вроде блокнота. И на сладкое – револьвер в наплечной кобуре и шесть патронов, видимо, к нему.

Первый документ представлял собой кожаную книжицу, украшенную изображением одноглавой когтистой курицы. То есть американский паспорт. Выдан Нью-Йоркским городским департаментом полиции некоему Теодору Спарроу. В паспорте имелась фотография мистера Спарроу, а также отпечатки пальцев – нам бы такие паспорта! Остальные страницы паспорта были девственно-чисты. Я сравнил мистера Топтыгу с фотографией в паспорте. Сходство поразительное. Ладно, будем считать, что опознание мы произвели. Второй документ являл собой лицензию частного сыщика, или, по-местному, детектива, выданную уже вашингтонской полицией все тому же мистеру Спарроу. И ею же был выдан третий документ – разрешение на ношение оружия, а именно – револьвера «смит-и-вессон» номер такой-то. Эти бумажки также были украшены фотографиями и отпечатками пальцев. На мой взгляд, таскание с собой такого количества документов на одно и то же имя свидетельствовало о высокоразвитой паранойе. Хотя кто этих американцев разберет? Может, это минимальный набор для того, чтобы не быть пристреленным на месте за незаконное ношение оружия.

Отложив документы в сторону, я принялся за бумажник. При себе мистер Спарроу носил восемьдесят долларов банкнотами и пять двадцать мелочью. На российские деньги – двадцать две копейки. Бедно живут штатовские сыщики. Мелочь я ему оставил – на автобус, надо же будет человеку на чем-то уехать, когда очнется, – а бумажки забрал себе. Вести войну за счет врага – вполне в духе сибирских егерей. Кроме денег, в бумажнике обнаружилась пачка визитных карточек. Дюжина – все того же частного детектива Теодора Спарроу, и еще два десятка – с другими именами и титулами. Я разложил их наподобие пасьянса и отсеял дубликаты. После чего отправил получившуюся коллекцию следом за деньгами. Связка ключей меня заинтересовала, но, к сожалению, к ключам не прилагалось дверей, точнее, указаний, где эти двери находятся, так что я решил оставить их мистеру Спарроу на память. Как ни крути, а это была бы улика, даже если бы я завернул их в заявление о том, что минуту назад нашел их на автобусной остановке и несу в бюро находок. А вот блокнот меня разочаровал. Собственно, это был никакой не блокнот, а пачка листиков, скрепленная проволокой. Судя по толщине, многих листиков тут не хватало. Очевидно, Спарроу во всем полагался на свою память, а листики таскал на тот случай, если попадется что-то уж совсем незапоминающееся – питерский телефонный номер или план военной базы. Впрочем, эти листики навели меня на одну мысль. Я приволок еще одну доску, устроился поудобнее и старательно переписал на них все полезные сведения о мистере Спарроу: номер паспорта, номер лицензии, даже номер револьвера. Поразмыслил и добавил туда же данные из коллекции визиток, а сами визитки вернул на прежнее место. Напоследок оставался револьвер. Увы, он не смог сообщить мне ничего полезного. «Смит-и-вессон», 38-го калибра – по-нашему, девятимиллиметровый. По сравнению с обычными полицейскими, ствол короче и толще. Номер совпадал с указанным в лицензии. Я собрался зашвырнуть револьвер подальше в подвал, но раздумал. Это было бы уже просто мелкой пакостью. Разобравшись с трофеями, я сложил все невостребованное обратно по филерским карманам и огляделся. Как я и рассчитывал, никакой толпы зевак в окрестностях – тишь да гладь, божья благодать. Я позволил себе мстительно улыбнуться и пнул мистера Спарроу в бок – на будущее, чтобы неповадно было. Правда, он все равно ничего не почувствовал, зато потом синяк проявится. И какой! Ухмыльнувшись еще раз, я направился к остановке.

По пути ухмылка моя меркла, пока не увяла совсем. Я никак не мог понять – какого дьявола кому-то за мной следить? Мы уже третий день в Вашингтоне и за это время не сделали ровным счетом ничего, если не считать бесконечного, утомительного хождения по инстанциям.

А если так… Значит, появление мистера Спарроу непосредственным образом связано с нашей липовой миссией. Кого-то здесь зацепило расследование дела фон Садовица. Своей цели мы достигли – рыбка клюнула.

Надо обязательно рассказать об этом Щербакову. Пусть порадуется.