Когда мы подходили к новому офисному зданию на Пенсильвания-авеню, где располагалась приемная сенатора Аттенборо, челюсти мои уже ныли в томительном предвкушении. Настроения мне не поднимала даже шикарная стрижка.

Если бы я знала, что мои подопечные спляшут у Аттенборо на столе «Барыню», мне было бы проще. Я могла бы не сопровождать их вовсе, а спокойно складывать вещи и искать дальнобойщика, чтобы выйти за него замуж. Проблема как раз и заключалась в том, что я совершенно не знала, как они отреагируют – уже потому, что не имела даже отдаленного представления, зачем они сенатору понадобились.

Посмотреть на живых русских? Да нет, чушь какая. Если надо, он их насмотрится на приемах – господа из посольства там бывают часто… наверное, сама не видела. В общем, с его связями Аттенборо найдет живых русских. Надо будет, ему и мертвых оживят.

Значит, нужны ему не просто русские, а эта парочка. Конкретно. Из-за убийства какого-то яйцеголового, который даже не американец? Глупость какая.

В лифте меня трясло все два с половиной этажа, что мы ехали. А на выходе вдруг отпустило. Не потому, что на меня снизошла благодать, а потому, что страх мой перешел в ту фазу, когда его не ощущаешь. Мне было уже все равно, что случится через минуту. В таком состоянии я могла бы идти на приступ линии «Барбаросса».

Однако при виде приемной мистера Аттенборо броня моего безразличия треснула. Сволочь, какая все же сволочь! И кресла у него кожаные, и секретарша у него явно в той же парикмахерской, что и я, побывала (как только не разорились мои русские?), и в углу элефон приткнут – такой модели я даже в журналах не видала. И, что характерно, куплено это все на мои же деньги, на ту треть зарплаты, что я плачу Службе внутренних доходов. Вряд ли мистер Аттенборо хоть цент от своих капиталов вложил в обстановочку.

А секретарша у него не для красоты приставлена.

– Господа Щербаков, Заброцки и мисс Тернер?

– Офицер Тернер, – с удовольствием поправила я. – А так все верно.

– Сенатор вас ждет, – объявило это платиновое чудо. – Прошу.

Ждет, значит. Значит, не так занят, как мне вкручивали по телефону.

На пороге меня опять робость пробрала – все же в первый раз меня приглашают к сенатору. Но тут я взяла себя в руки и цыкнула так, что голова сама собой гордо поднялась, плечи расправились, и вошла я вся из себя такая внушительная, хоть сейчас на передовицу.

Кабинет был огромный, и я вначале подумала, что мы попали в спортзал. Ну, дверью ошиблись, с кем не бывает. Только потом увидала стол. О таком столе я мечтала давным-давно. Но стоять он должен был у меня в спальне, под балдахином, и называться кроватью, нет, ложем для любовных утех. Широким-широким. Правда, в мою квартиру он бы все равно не вместился.

Я покосилась на своих спутников. Щербаков был, как всегда, убийственно серьезен, Заброцкий же, как мне показалось, совершенно не осознавал важности момента – глазел по сторонам и, поймав мой взгляд, игриво подмигнул.

Ну, держись, Кейт. Сейчас что-то будет.