Ольга Куно
Снежный король
— Кай! КАААЙ! Ты можешь мне помочь?
Кай выбежал из мастерской в горницу и застыл с выражением недоверия и ужаса на лице. Картина, представшая его взору, действительно была достойна кисти художника (каковую он, кстати, как раз держал в руке). У бревенчатой стены возвышалась хлипкая, неровная конструкция, состоявшая из перевернутого вверх дном ведра, пары старых досок, низенькой скамеечки для ног, плотной диванной подушки и крышки давно поломанного сундука. На этом своеобразном пьедестале балансировала я, с молотком в одной руке и холстом в другой. Гвоздь, зараза, выпал из моих сжатых губ и теперь закатился под стол.
— Подай, пожалуйста! — взмолилась я, указывая взглядом на искомый предмет. — А то я если отсюда слезу, второй раз уже не заберусь.
— Да как тебя вообще угораздило?! Спускайся оттуда немедленно!
— Гвоздь дай!
Я, во всех смыслах слова, стояла на своем. Кай, судя по выражению лица, мысленно ругаясь, все-таки выполнил мою просьбу.
Я благополучно пристроила на стене картину и, удостоверившись в том, что она висит ровно, попыталась слезть на пол. Такого обращения конструкция, и без того державшаяся на честном слове, уже не вынесла, и я упала. Прямо на руки готового к такому повороту Каю.
— Ты чего меня не позвала? — возмугился он, когда вещи, из которых я составила пирамиду, перестали катиться в разные стороны и стих сопутствовавший этому грохот.
— Хотела сделать сюрприз.
— Сделала, — мрачно попеняли мне. — А лестницу взять не догадалась?
— Так ее Бранд вчера одолжил, они крышу сарая чинят, — объяснила я.
— Нашли тоже время! — пробурчал Кай. — Мороз такой, того и гляди, в сосульку превратишься.
— Ну что ж поделать, если щель появилась?
— Осенью надо было внимательнее смотреть. Ладно. — Он махнул рукой, сменяя гнев на милость. — Так что там за сюрприз?
— Вот, смотри!
Я кивнула на украшавшую стену картину.
Кай широко улыбнулся.
— Здорово!
— Да ладно. — Я смущенно опустила глаза.
Все-таки некоторые люди обладают невероятной широтой души. Сам Кай рисует в тысячу раз лучше меня. Но при этом способен разглядеть в работе непрофессионала нечто хорошее, не обращая внимание на очевидные художественные недостатки.
— Мне правда нравится. — Он приобнял меня за плечи. — Она такая летняя. Поднимает настроение в эту погоду.
Я кивнула: именно такой и была моя цель. И тоже поглядела на картину. Насыщенно-синее небо без единого облака принимало чуть более блеклый оттенок лишь рядом с желтым солнечным кругом. Ниже густо колосилась ярко-зеленая трава.
Полная противоположность тому, что мы день за днем наблюдали за окном. Низкое, давящее, серое небо, тучи, за которыми солнце лишь смутно угадывалось. Сосульки, сугробы, а зачастую — такая метель, в какую даже собственную вытянутую руку толком не разглядишь.
Сейчас, при распахнутых ставнях, было видно, как кружат снаружи снежинки. Я вздрогнула: вдруг показалось, что с той стороны на меня смотрит пара нечеловеческих глаз.
— Поговаривают, что это глобальное похолодание, — проговорила я, с трудом отводя взгляд от окна. — Будто Снежный король набирает силу. Но, если честно, я не очень верю в теории заговора. Сколько себя помню, зима всегда была такой суровой. Мы просто слишком близко живем к Ледяным горам.
— Насчет Снежного короля я тоже сомневаюсь, — хмыкнул Кай. — Но что до похолодания… Моя бабушка рассказывала: когда ей было столько же лет, сколько нам сейчас, зима начиналась в декабре, а заканчивалась в последние дни февраля. Не как теперь — с октября по апрель. А ее бабка вроде бы говорила, что в прежние времена и снег-то выпадал только изредка, и люди радовались ему, как чуду. Но это сказки, наверное, так ведь не бывает.
— Сказки, — согласилась я.
За окном по-прежнему танцевали снежинки. Никаких глаз. Кажется, пора меньше времени посвящать рисованию. Оно слишком сильно развивает воображение. А большого художника из меня все равно не получится.
— Я в мастерскую, — объявил Кай, подхватывая успевшую подсохнуть кисть. — Выставка скоро, могу не успеть. Ладно?
— Конечно, — кивнула я, все еще пребывая в состоянии легкого транса.
Он ушел, а я принялась раскладывать по местам предметы, из которых прежде смастерила свою «пирамиду». Доски поближе к печи, их можно пустить на растопку. Нашими зимами древесина лишней не бывает. Кастрюлю надо будет помыть. Скамеечку — тоже поближе к печке, с нее легче забираться наверх, чтобы погреться.
Впрочем, провести много времени в гордом одиночестве мне не довелось. Из соседней комнаты высунулась лохматая морда Найка, которого Кай подобрал когда-то неуклюжим щенком с длинными лапами, и который успел с тех пор вырасти в здоровенную псину. Взгляд зверя был просительным и даже укоризненным. И я поняла, что без прогулки никак не обойтись.
— Кай, Найк на улицу просится! — крикнула я. — Я с ним выйду, хорошо?
— Сможешь? — донеслось в ответ. — Я бы тут пока все закончил.
— Конечно!
Я уже надевала перчатки. Затем полушубок: теплые брюки и так были на мне, а для короткой прогулки большего и не требовалось. Ах, да, еще, конечно, шапка.
— Мы пошли! — предупредила я, уже открывая дверь в сени.
Ветер завывал, и тут же принялся кусать ледяными зубами незащищенное лицо. Я повыше натянула ворот свитера. Найк, наоборот, веселился и радовался зимней погоде — еще бы, с его-то шерстью! — и бегал туда-сюда, ловя носом падающие с неба снежинки. Одним словом, все было привычно и в целом хорошо до тех пор, пока в поле нашего зрения не появился крупный белый кот.
Первым его учуял Найк. Честно говоря, я бы и не заметила зверя такого цвета на фоне давно примелькавшихся сугробов. Пес залаял, поводок натянулся. Кот (как минимум, именно по-кошачьи он выглядел, хотя для этого домашнего животного был, можно сказать, огромен) зыркнул ярко-зелеными глазами, очень похожими на те, что примерещились мне давеча за окном, и побежал. Мой подопечный ринулся за ним. Никакие окрики, попытки остановиться или хотя бы замедлить бег не помогали. В Найке добрых сорок килограммов. Обычно он ведет себя спокойно и дружелюбно, но уж если по-настоящему чего-то захочет, силой его не удержать.
Какое-то время я мчалась за ним, беспрестанно рискуя поскользнуться и прорыть носом тонкий слой свежих снежинок, но настал момент, когда поводок все-таки вырвался из руки.
Теперь мы продвигались своеобразной колонной: впереди бежал странный кот, за ним мчался заходящийся лаем Найк, а замыкала это безобразие я, готовая сыпать ругательствами, но опасавшаяся, что в такой мороз они могут моментально обрести материальную форму.
К счастью, долго это не продлилось. Сделав круг, мы почти вернулись к нашему дому, когда кот внезапно вспомнил, что у него по сравнению с преследователем есть однозначное преимущество: он умеет лазить по деревьям. Этим беглец и воспользовался, ловко взобравшись по стволу старого дуба. Пес резко затормозил, каким-то чудом не врезавшись в дерево, и принялся гавкать пуще прежнего, я бы сказала, уже на грани своих возможностей. Тут подоспела и я, схватила поводок и увела домой Найка, упирающегося, но уже не такого одержимого, как в пылу погони.
Оставив пса в горнице, я все-таки решила проверить, как чувствует себя бедное загнанное животное. Теплилась надежда, что кот воспользовался моментом и удрал восвояси. Увы: так просто история не закончилась. Выйдя на улицу, я тут же услышала надрывное жалобное мяуканье. Стремясь уйти от погони, зверь забрался на ветку, и теперь вцепился в нее, тоскливо поглядывая вниз.
— Иди сюда! Ну же! Давай, я подстрахую!
Мои увещевания были тщетны. Кот смотрел несчастными зелеными глазами, вопил на высокой ноте, но больше никаких попыток к собственному спасению не предпринимал.
Я с тоской оглядела дуб. Лестницы под рукой не было, но ее бы в любом случае не хватило. Что ж, если я взобралась на недавнюю пирамиду, справлюсь и с деревом. Благо ветви на вид крепкие и растут достаточно часто. Размяв пальцы, я ухватилась за одну из них и поставила ногу на другую…
Если бы стояло лето, взобраться было бы легче легкого. Сейчас, конечно, мешала лишняя одежда и снег, скопившийся на всех более-менее горизонтальных поверхностях. Но я все равно справилась довольно-таки быстро. И уже протянула руку к несчастному коту. Ну, давай, иди сюда, я тебя подхвачу…
Неожиданно задул сильный ветер. Нет, не так. Это был почти ураган, заставивший меня вцепиться в ствол и напрочь забыть про несчастное животное. Впрочем, мяуканья в этой кутерьме тоже не было слышно. Разом закружила метель, не позволяя разглядеть ничего вокруг. А потом — внезапно — в воздухе появились сани.
Белоснежные, будто высеченные изо льда. Никем не запряженные. Они просто висели передо мной, не подчиняясь никаким законам физики, совершенно равнодушные к царившему вокруг бедламу, ни разу даже не качнувшиеся под напором бушевавшей стихии. Разве что позволяли снежинкам оседать на жесткой скамье.
Одно мгновение — и в сани вскочил кот. Перепрыгнул через бортик и устроился на полу, свернувшись клубочком, будто у себя дома. От недавнего его беспокойства не осталось и следа. Да и было ли оно, это беспокойство?
Заколдованное средство передвижения висело в воздухе, явно дожидаясь меня. Даже передвинулось чуть ближе к дубу. Но я не такая дура, чтобы добровольно вляпываться в крупные неприятности, а на предмет последнего у меня ни малейших сомнений не возникало. Подумаешь, метель! Не беда, постою немного на дереве в неудобной позе. Ну, неприятно, ну, померзну. Рано или поздно буря стихнет, я спущусь на землю, пойду домой и растоплю печь так, что дышать будет нечем! Нагрею на ней свитер, натяну его на себя, теплый-претеплый, вскипячу воду и напьюсь горячего чая. А кот пусть летит себе, куда пожелает, раз весь из себя такой волшебный…
Но увы, стоило мне так подумать и почти успокоиться, как новый порыв ветра оказался настолько сильным, что просто подхватил меня и, несмотря на все мои бесплодные попытки удержаться, закинул в сани. После чего они мгновенно тронулись с места. Как будто всего этого было недостаточно, мне что-то попало в глаз, и я принялась отчаянно его тереть, второй рукой инстинктивно вцепившись в край саней, чтобы не вылететь вниз, хотя, возможно, в моем положении именно это и было бы наилучшим выходом… Я лишь успела услышать крик Кая «Герда!!!», донесшийся откуда-то снизу, да разглядеть среди мельтешащих снежинок вьющийся над нашей трубой дымок. А потом все затерялось в безумном белом вихре…
Я стояла посреди огромного ледяного зала, торжественного и одновременно мрачного, невзирая на светлые тона. Здесь не было ни деревянных, ни каменных стен, ни обычной мебели. Все было создано изо льда или, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Из него были высечены стулья и диван. Из него же сложен мертвый камин, словно в насмешку над этим предметом интерьера, изначально призванным дарить тепло. Люстры и канделябры заменяли изящного вида сосульки, а потолок вместо обыкновенных для замков фресок украшал цветочный узор инея.
Я видела все будто в тумане, но хорошо помнила, как сюда попала. Сперва заколдованные сани набрали высоту, а затем начали потихоньку спускаться, едва впереди замаячили горные вершины, укрытые белыми шапками. Именно среди этих гор и возвышался замок, сам во многом напоминавший замерзшую неприступную скалу. Сюда-то мы и направились, и сани сами доставили меня в зал, где я сейчас пребывала в полном одиночестве. Даже кот пропал неизвестно куда.
Поморгала, в очередной раз потерла многострадальный глаз. Избавиться от соринки не удалось, но она уже как минимум не так тревожила: похоже, я просто начинала к ней привыкать. Повнимательнее осмотрелась. Не может же быть, чтобы все здесь действительно было изо льда? Это какой-то обман зрения, морок, или просто искусная стилизация. Иначе какая здесь должна быть температура? А мне ведь ни капельки не холодно.
Я сняла перчатку, не испытав при этом ни малейшего чувства дискомфорта, и коснулась ближайшей стены. Провела пальцем по спинке стула, дотронулась до изголовья кровати. Ощущения обжигающего холода не было, тепла — тоже. Твердо — это единственное, что я могла сказать. Так лед или нет? Если и да, то таять от контакта с теплым человеческим телом он явно не собирался. Я озадаченно посмотрела на свои руки.
В этот момент мое одиночество было нарушено. В зал шумно, печатая шаг, вошел человек. Вернее, тот, кто внешним обликом походил на человека. Но я-то сразу поняла, кто предстал передо мной, хоть никогда прежде и не сомневалась в его мифической природе. Снежный король был высок и крепко сложен, его серебристые волосы, ничуть не напоминавшие седину, струились по плечам замерзшими ручейками. Мне даже показалось, что они тонко позвякивают при ходьбе. Кожа лица была необыкновенно бледной, румянец начисто отсутствовал, и чувство дисгармонии вносили только глаза: темно-карие, живые. Впрочем, и они взирали несколько отстраненно. Камзол имел стальной оттенок, и непонятно было, изготовлен ли он из ледяных пластин или обычной ткани. То же можно было сказать и о белоснежной рубашке, манжеты которой выглядывали из-под рукавов камзола. Лен, лед или даже переплетение снежинок?
— Кто это? И где мой новый ученик? — резко вопросил король.
Слова были адресованы явно не мне, и я принялась осматриваться в поисках третьего участника событий. Им оказался не кто иной, как давешний большущий белый кот. Я не сразу заметила, что он прошмыгнул в зал следом за хозяином.
Зверь со значением посмотрел на меня, потом подошел поближе, видимо, побоявшись, что выразительного взгляда в качестве ответа на поставленный вопрос может не хватить.
— Кто? — в голосе короля зазвенела сталь, но гнев был направлен не на меня, и это радовало. — Она? Я отправил тебя за учеником, а ты привез девчонку?!
Кот подошел еще ближе ко мне, затем прогнул спину, вытянул передние лапы и прошелся когтями по ледяной поверхности. Сколь ни удивительно, но на полу после этого не осталось ни царапины. Зверь же уселся, подтянув поближе свой пушистый хвост.
— Я жду ответа, — требовательно напомнил король, и ни малейшего чувства умиления в его тоне не читалось. Только угроза.
— Ты велел привезти того, кто влезет на дерево, я и привез, — сказал кот.
Да-да, именно сказал! Я в изумлении уставилась на зверя, только теперь осознавая, что хозяин требовал от него ответа в самом что ни на есть буквальном смысле.
Король нехорошо прищурился.
— И ты не понял, что речь идет о мужчине?
Кот сел, приподнял лапу и пару раз лизнул себя в совершенно неприличном месте, всем своим видом давая понять, что его нисколько не пугают ни суровый вид, ни угрожающие интонации.
— Можно подумать, вы, люди, сильно разбираетесь, кота увидели или кошку. Вот и мне, знаешь ли, что мужчина, что женщина…
— Ты ври, да не завирайся! — рявкнул король. — Лучше помолчи, пока я тебя самого в кошку не превратил!
— Это некорректно! — Кот подскочил на четыре лапы и на всякий случай отодвинулся подальше от хозяина, мне за спину. И уже оттуда продолжил: — Издевательство над животными! Куда только смотрят зеленые?
— У меня здесь зеленые только ели. И те укрыты снегом по самые макушки. Уйди с глаз моих долой!
Зверь не стал мешкать и бесшумно растворился за дверью.
Король сцепил пальцы и с минуту молчал, о чем-то раздумывая. За это время и у меня в голове успело прокрутиться множество мыслей. Например, о том, что говорящий кот почему-то обращается к своему хозяину на «ты», хотя логичнее, казалось, было бы на «вы». А с другой стороны, откуда мне знать, как логичнее? Я ведь никогда прежде не видела говорящих животных. А еще я думала о том, что самого короля в разговоре практически назвали человеком, и это было странно. Разве же он человек? Ну, и, наконец, плохо, что зверек убежал, и мы остались с этим пугающим мужчиной, к какому бы виду он ни принадлежал, один на один…
Именно в этот момент хозяин замка словно вспомнил о моем присутствии. Посмотрел на меня в упор, прямо в глаза, холодным, твердым взглядом, в котором можно было различить намек на неудовольствие.
— Будешь моей ученицей, — объявил он, чем совершенно меня шокировал.
Я-то пребывала в наивном заблуждении, что принимать на эту роль особу немужского пола король не собирается. Но он продолжал, одновременно требовательно и отстраненно:
— Ночевать станешь здесь. Обучение начнется завтра, с рассветом. Этажом ниже, в третьем крыле. Дорогу тебе покажут.
Сказал — и ушел. Исчез так внезапно, что я не успела выйти из ступора, наведенного его словами. И потому даже не заявила, что не желаю оставаться в этой ледяной крепости. Что хочу немедленно вернуться домой, туда, откуда меня таким возмутительным способом забрали. К Каю, Найку и разожженной печи. А я уверена: она всегда будет разожжена к моему приходу. И пламя будет тихонько, уютно трещать. Я не сообщила королю, что не стану учиться у него чему бы то ни было. Кстати, о каком предмете вообще идет речь?
Что ж, кажется, с любыми моими замечаниями, протестами и вопросами придется подождать до завтра.
Я устало шагнула к кровати. Хотя как можно спать, по сути, на ледяной глыбе? Но полный необычных событий день так утомил меня, что я готова была попробовать. Аккуратно присев, я не ощутила ни холода, ни жесткости. Наоборот, мягкость и удобство ложу придавали белые одеяла, сотканные, по моему впечатлению, из снега. Будто множество крохотных снежинок соединили вместе искусной рукой, создавая уютную постель, красиво расшитую инеем.
Я очень осторожно провела рукой над одеялом, так похожим на пуховое. И дернулась, обратив внимание на подушку. На ней самым наглым образом разлегся… ну конечно, кто же еще это мог быть? Наш давешний кот.
— Брысь! — Я решительно указала незваному гостю на пол.
Кот посмотрел на меня с напускным укором, тоскливо вздохнул и перебрался… на изножие. Где и устроился с максимальным комфортом, недвусмысленно давая понять, что слезать с удобной кровати не собирается.
Я гневно сжала губы, но сочла, что на данный момент такой капитуляции будет вполне достаточно: мне ведь и самой хотелось вытянуть из зверя хоть какую-то информацию, а для этого он должен был оставаться поблизости.
— Зачем ты меня сюда притащил? — сердито спросила я.
В зеленых глазах на миг почудилось искреннее сожаление.
— Работа у меня такая, — объяснил кот.
— Ну да, работа виновата, а ты ни при чем, — проворчала я. — Знаешь что, этот номер у тебя не пройдет. Не пытайся доказать, будто весь из себя белый и пушистый. То есть… ты, конечно, белый и пушистый, — вынужденно признала я, — но не в том смысле, который я имею в виду.
— Мур. — Никакого особого значения у этого звука не было, не считая разве что стремления настроить меня на более позитивный лад. — Не будь такой сердитой. Я правда тебе не враг. Кстати, разреши представиться: снежный Барсик.
— Снежный барс? — удивилась я, приглядываясь к этому существу, совершенно не пятнистому и, несмотря на внушительный размер, все же не настолько огромному. — Я думала, ты — кот.
— Я — кот. Но снежный. И зовут меня Барсик.
— Ах, в этом смысле.
Я провела рукой по лбу, отвела за ухо растрепавшиеся волосы, и лишь затем, заметив, что на меня продолжают смотреть выжидающе, сообразила представиться:
— Герда. И куда ты меня заманил, снежный Барсик?
— Где мы находимся, ты и сама знаешь. Если есть вопросы, задавай, постараюсь ответить.
Вопросы у меня имелись, и в немалых количествах.
— Кто твой хозяин?
— Да ты его видела. Снежный король.
— Это понятно, но кто он такой?
— Мяу… — задумчиво протянул кот. — Ты о стихиях что-нибудь знаешь?
Я передернула плечами. Никогда особо не интересовалась этой темой.
— Ну так, в рамках школьной программы. Основных стихий четыре: земля, воздух, вода, огонь. Они не живые, но и не мертвые. Появились прежде, чем были созданы растения, звери и люди, и останутся после того, как все мы исчезнем с лица земли, — более-менее процитировала учебник я.
— Они живые, — протянул кот, — очень даже живые. Но не в таком смысле, в каком вы привыкли об этом думать. Это не дяди и не тети, прячущие обычный человеческий мозг под колдовской оболочкой. Они совершенно иные. Чувствуют по-другому, думают по-другому… Собственно, они и не думают, в обычном понимании этого слова. Но желания или, скажем так, стремления у них есть, и связаны напрямую с их сутью. Ты правильно сказала: четыре стихии — основные, но есть и другие, вторичные, родившиеся из переплетения первостепенных. Или как-то с ними взаимодействующие. Стихия Хлада, например.
Последние слова он произнес совершенно буднично, а взгляд был пристальный, пронзительный. Можно подумать, я бы сама не поняла, что про холод речь зашла не просто так, примера ради.
— Хлад работает с тремя стихиями из четырех. Превращает воду в лед, сплетает из воздуха северный ветер и промораживает земляной покров. А вот с огнем он не дружит, у них взаимодействия не получается.
— А цель у него какая? — полюбопытствовала я.
Следовало отдать коту должное: рассказывал он так, что заслушаешься, даром что зверь.
— Цель у всех одна: отвоевать себе как можно больше. На этом противостоянии и держится в мире равновесие.
— Что-то у Хлада в последнее время стало слишком хорошо получаться.
Я поежилась, хотя низкая температура отчего-то не причиняла ни малейших неудобств.
— Так потому что помощники талантливые, — продемонстрировал зубы Барсик.
Вот, честное слово, никогда прежде не видала котов с улыбками, но была готова отдать руку на отсечение, что в данный момент наблюдала именно это. Правда, улыбка вышла довольно-таки зловещей.
— А помощники стихиям нужны, — продолжал зверь-феномен, — даже необходимы. Слишком они сами по себе бесформенны, и слишком отличаются от нас, а действовать-то, как ни крути, приходится в мире дышащих и мыслящих. Вот и вербуют они магов, людей, ну, и других всяких тоже.
— Кошек? — едко уточнила я.
— Вот и нет! — возмутился мой собеседник. Деланно или искренне — кто его разберет? — Кошки никогда ни на кого не работают. Я, например, сам по себе. С кем хочу, с тем и дружу.
— Однако же меня похитил, потому что приказали, — охотно напомнила я.
— С кем хочу, с тем и дружу, — упрямо повторил Барсик.
— Разве можно с таким, как он, дружить? — спросила я, не пытаясь, собственно, спорить, а просто выражая таким образом свои впечатления.
— Ой, трудно, тру-у-удно! — моментально подхватил кот, страдальчески округлив глаза.
Я машинально почесала его за ушком, и только тут сообразила, что эта скотина (иначе и не скажешь!) успела подобраться ко мне вплотную и пристроить лапы у меня на коленях!
— А ну, брысь отсюда! — рявкнула я, но сгонять звереныша с кровати все же не стала, удовлетворившись тем, что он отодвинулся подальше, прервав физический контакт. — Ты на мой вопрос, между прочим, так и не ответил! Кто он такой? Жрец стихии Хлада?
— Не жрец. На эту должность своих претендентов хватает. — Зеленые глаза Барсика сверкнули как-то нехорошо, и причина явно не имела отношения к вынужденному перемещению. — Но мыслишь в верном направлении. Он… ну, что-то вроде вассала.
— Несет в мир холод и зиму?
— Работа такая.
— Все-то ты на работу сваливаешь. — Я подозрительно уставилась на кота. — А сам ты кто такой, снежный Барсик? Откуда так хорошо разговаривать умеешь?
— Мама в детстве научила, — огрызнулся кот.
Прижал к голове уши, вильнул хвостом. Плохой признак. Мой вопрос явно пришелся не по вкусу. Ладно, не так уж мне и важен ответ. Любопытство можно приструнить, а других причин для выяснений, в общем-то, и не было.
— Это настоящий лед? — сменила тему я, оглядывая окружающую обстановку.
— Настоящий, — пробурчал кот.
— Но почему мне тогда не холодно?
Вот теперь он взглянул на меня с сочувствием.
— Потому что у тебя в глазу льдинка.
— Льдинка? — переспросила я, машинально принимаясь тереть глаз. Мотнула головой, отвела руку. — Но у меня давно ничего не болит. Она, наверное, уже выпала, ну, или просто растаяла.
— Только не эта, — вздохнул Барсик. — Это необычная льдинка. Скорее кусочек стихии Хлада. Если она кому в глаз попадет, так просто не выпускает. Да ты и сама говоришь, что не замерзаешь. Хотя, замечу по секрету, температура здесь низкая. Мало кому при такой комфортно. Тебя поддерживает Хлад как обладательницу его частички. Мне помогает шерсть. С такой даже самый лютый мороз не страшен. — Он продемонстрировал свою природную белую шубу, каковой несомненно гордился не столько из-за тепла, которое она дарила, сколько из-за ее бесспорной красоты. — А король… на то он и король, чтобы не беспокоиться о таких мелочах.
Я нахмурилась. Складывалось впечатление, что кот опять ушел от темы и чего-то недоговаривает. Для того, чтобы докопаться до истины, следовало правильно сформулировать вопрос, но в этот момент Барсик решил, что хорошего понемножку.
— Однако же я тебя заболтал. А ведь время позднее, и завтра предстоит начать обучение. Лучше тебе сейчас как следует выспаться. Так что я ухожу. Приду завтра утром, чтобы проводить тебя в зал для занятий.
И он сбежал, даже не дав мне возможности высказаться.
Немного поколебавшись, я скинула туфли и забралась под снежное одеяло. Раз уж льдинка так на меня влияет, что лед и мороз мне не страшны, можно воспользоваться этим и хоть немного отдохнуть. А все вопросы решать завтра. Пойду с утра к королю и скажу ему самое главное: что становиться его ученицей не собираюсь. И что намерена уйти отсюда, как только появится такая возможность. Разговор обещал быть непростым, но сейчас у меня не было сил досконально продумывать свою речь, оттачивая аргументы, словно боевое копье. Я просто закрыла глаза и уснула, едва коснувшись головой подушки, которую не так давно облюбовал говорящий кот.
Сны меня посещали непонятные, тревожные, и непривычно быстро сменявшие друг друга. То я гуляла по зеленой лесной поляне, на которую вдруг, посреди лета, стали падать снежинки. Я пыталась их отогнать, но что толку бороться с явлением природы, пускай даже и аномальным. Пейзаж очень быстро стал полноценно зимним. Затем я снова оказалась в нашем доме. Обрадоваться не успела, потому что увидела, будто со стороны, ссору между мной и Каем. Разобрать слова было невозможно, и я не знала, что именно послужило предметом разногласия. Но в том, что это как-то связано со Снежным королем и льдинкой в моем глазу, сомнений не возникало. А потом в небо снова стал подыматься дымок из нашей трубы. Он все удалялся и удалялся, точнее это меня уносило все дальше и дальше, а в пытавшихся ухватиться хоть за что-то ладонях оставалась лишь пустота.
— Ну как ты, готова?
— Почти.
Особых способов приводить себя в порядок в моем распоряжении не имелось. Ни сменной одежды, ни гребня, ни уж тем более каких бы то ни было средств для макияжа. Я ограничилась тем, что слегка разгладила брюки и рубашку, обулась, надела свитер и минимально расчесала волосы пальцами.
— Я должен показать тебе дорогу. А то с непривычки здесь, в замке, недолго заблудиться.
— И что тогда? Здесь есть тайные коридоры, в которых прячутся страшные чудовища? — съязвила я.
Впрочем, услышать ответ все-таки хотелось: а что, если я чересчур оптимистична и, сама того не подозревая, попала в точку.
— Тайные коридоры есть, — сообщил кот, первым проскальзывая в дверь и поджидая, пока я его нагоню. — Но в них никто не прячется. Все чудовища превращаются здесь в ледяные памятники самим себе. Слишком суровые морозы. А те, кто не превращается, ходят спокойно, ни от кого не таясь.
Оставалось только гадать, кого именно он относил к последней категории. Снежного короля? Себя самого? Или кого-то еще, о чьем существовании я пока даже не подозревала?
По дороге меня ожидал приятный сюрприз. Один из фонтанов вопреки всем ожиданиям работал, и я получила возможность напиться, а заодно умыться пусть холодной, но все-таки водой. Как следует насладившись процессом, я подняла голову и хорошенько огляделась. Огромный зал представлялся центральной точкой замка, местом, куда сводились самые разнообразные маршруты. Здесь было немало дверей и две широкие лестницы, вверх и вниз, устланные снежными коврами. Вокруг — заледеневшие скамейки и точно такие же застывшие деревья. Несложно было мысленно вернуть последним колышущиеся на сквозняке листья и представить, как по утрам или вечерам под ними собирается множество людей, чтобы поговорить, посплетничать, или просто посидеть и расслабиться, прислушиваясь к мерному течению воды.
Сейчас ничего этого не было. Пустота и тишина. И никакого движения, не считая нашего с Барсиком, да неожиданного журчания незамерзшей отчего-то воды.
Замок, насколько я могла судить с учетом своего непродолжительного здесь пребывания, был огромным. В целом, для зданий такого класса — ничего удивительного. Но зачем все эти просторы королю, которому вряд ли кто-то составляет компанию, за исключением кота, и который не похож на человека, способного наслаждаться чисто эстетической красотой замороженных комнат и коридоров.
Пока этот вопрос, как и многие другие, оставался без ответа. Меж тем мы с Барсиком спустились на один этаж, открыли очередную дверь и оказались в помещении, без сомнения предназначавшемся для обучения. Об этом свидетельствовали парты — ледяные, как и все в замке, — и белая доска. Король уже был здесь.
— Сядь, — распорядился он, и я, неожиданно для самой себя, послушно села, хотя собиралась с самого начала потребовать, чтобы меня вернули домой.
— С сегодняшнего дня ты — моя ученица, — объявил хозяин замка.
Говорил он холодно и властно, и я при всем желании не могла понять, какие чувства он в этот момент испытывает. Был ли по-прежнему раздосадован, как вчера? Смирился с неизбежным? Злился на Барсика? Стремился поскорее заняться своими снежными делами, от которых, как на грех, отвлекало мое присутствие?
— Но чему вы станете меня учить? — выразила недоумение я.
— Раздувать метель, замораживать реки, оплетать деревья сетью инея, заносить снегом поля, спускать лавины с гор.
Все это звучало бы пафосно, не будь его голос таким ровным и безразличным.
Я подняла голову и заставила себя посмотреть прямо в холодные, карие (черт возьми, они по всем законам жанра должны быть светло-голубыми!) глаза.
— Я не буду.
Король едва заметно приподнял серебристые, будто тем самым инеем обвитые, брови.
— Я не стану всему этому учиться. Я ненавижу холод. Я не люблю зиму. Я не буду морозить людей, зверей и птиц.
— Ты забыла упомянуть насекомых, — с ледяной насмешкой бросил он. И тут же без всякого сарказма отчеканил: — Тебя никто не спрашивает. Прими как данность. Ты — ученица, через месяц — экзамен. И сдать его — в первую очередь в твоих интересах.
— А если я не справлюсь? — попыталась зайти с другой стороны я.
— Справишься. Голова на плечах у тебя есть, упрямства тоже не занимать. Этого довольно. И не пытайся сбежать.
Я вздрогнула, поскольку в ту самую секунду мою голову посетила именно эта свежая мысль.
— Не знаю, объяснил ли тебе Барс, но осколок в твоем глазу спасает от холода только здесь, в Ледяном замке. Там, — король равнодушно посмотрел на заснеженные просторы, раскинувшиеся, сколько хватало глаз, за аркообразным окном, — ты замерзнешь насмерть, не успев пройти и мили.
Я судорожно сглотнула, мрачно глядя на него исподлобья.
— И все-таки зачем ты полезла на дерево? — задумчиво спросил король.
Это был неожиданный поворот разговора, который, признаться, уже казался законченным. Такая непредсказуемость нервировала, и оттого раздражала, тем более что ответ на озвученный вопрос был, казалось бы, очевиден.
— Вы же знаете: я пыталась помочь коту, — резко отозвалась я, не скрывая своих эмоций. — Я думала, бедная зверюшка нуждается в помощи.
Злость и обида — пожалуй, именно эти чувства я испытывала в тот момент.
— Это я понял. — Хозяин замка не проникся ко мне сочувствием, но насмехаться тоже не собирался. По-моему, если что-то и нарушало его ледяное спокойствие, так это любопытство. Весьма человеческое чувство, кстати сказать, вряд ли доступное стихиям. — Но почему ты полезла сама? Неужели рядом не нашлось подходящего мужчины?
— Ну почему? Мужчина был, — пожала плечами я. — Но зачем отрывать его от других занятий, если я оказалась ближе? Забраться на дуб — не такое уж и сложное дело.
— Но не женское.
— Какая разница? Кто ближе, кто не занят, кто умеет, тот и залезет. Причем тут пол?
— В мое время дамы вели себя иначе, — неодобрительно покачал головой король.
Я повнимательнее к нему присмотрелась. На вид лет тридцать, ну максимум тридцать пять. Но ведь с такими, как он, не поймешь. Может, он не намного моложе самой стихии Хлада?
— В ваше время — это когда?
— Сто лет назад. — Он вдруг нахмурился, словно спохватился, что сболтнул лишнего. — Какое тебе дело? — Это прозвучало грубее, чем его обычная лишенная эмоций речь, что подтверждало мое предположение о допущенной оплошности. — Стало быть, ты не жалеешь о своем поступке?
Я пожала плечами. Плохо, конечно, что все так обернулось, но сказать, чтобы я раскаивалась в собственном стремлении спустить кота на землю, было нельзя.
— В каком-то смысле даже хорошо, что я не стала звать Кая, — честно призналась я. — Иначе здесь бы сейчас оказался он.
— А я думал, тебе здесь не нравится, — заметил король.
Тоже мне завидная проницательность!
— Не нравится, — подтвердила я, в данном конкретном случае не желая следовать правилам этикета. Я, конечно, девушка простая, но сомневаюсь, чтобы подобные правила распространялись на случаи похищения.
— В таком случае не лучше ли было бы, если бы здесь оказался этот Кай, а не ты?
— Не лучше, — огрызнулась я. — Если мне самой что-то не нравится, это не значит, что я желаю того же другим. Тем более близким людям.
— А если я сейчас предложу тебе поменяться? — Карие глаза смотрели пытливо. — Отпущу тебя домой, но взамен здесь должен будет оказаться Кай? Что ты на это скажешь?
Скажу, что от таких предложений мороз пробирает по коже. Неприятно, когда из тайных глубин твоей души клещами пытаются вытянуть все самое страшное, что только может там храниться.
— Нет, — подчеркнуто четко отрезала я, сильно растянув губы, когда произносила гласную. — Уж лучше оставляйте все, как есть.
— Ты странная, — констатировал король. — Но именно как есть все и останется. Осколок уже в твоем глазу, так что мы оба — ты и я — в равной степени поставлены перед фактом. Вот тебе учебник.
Он повел рукой — и в воздухе из ниоткуда появился увесистый том. На обложке золотистыми буквами было выведено название «Книга ледяных заклинаний». Повинуясь королевскому жесту, она плавно опустились на мой стол.
— Твоя задача его прочитать. Это подготовит тебя к экзамену.
Вот как. Стало быть, особенно загружать себя преподавательскими обязанностями он и не собирался. Ты, ученица, работай, а я умываю руки. Я с ненавистью посмотрела на книгу и мысленно дала себе зарок: ни за что, НИ ЗА ЧТО я не буду ее читать. Никогда не стану магом стихии Хлада.
Прошел день, другой. Каждое утро я честно спускалась в класс, но книгу не трогала. Просто просиживала штаны на ледяной скамье или стояла у окна, глядя на заснеженные склоны и тянувшиеся за ними равнины, такие же нетронуто-белые. Сперва я напряженно размышляла, как найти выход из моего положения. Но мысли эти не приносили ничего, кроме расстройства. Куда мне деваться, когда кругом — лишь то, что я имела возможность круглосуточно лицезреть сквозь подернутые инеем стекла? Путешествовать пришлось бы долго, и без специальной экипировки в такой мороз снаружи не выжить, тут приходилось признать справедливость слов короля. Нужна по меньшей мере одежда с магическим подогревом, а в идеале — такая же палатка, да и без лыж будешь с каждым шагом проваливаться в снег по пояс.
Я, конечно, подумала про сани, которые доставили меня в замок. Логичнее всего вернуться домой тем же способом, каким меня оттуда забрали. Как бы между делом полюбопытствовала в разговоре с котом, как работают подобные средства передвижения. Барсика, похоже, моя неумелая хитрость нисколько не обманула. Ухмыльнувшись совсем не по-кошачьи, он ответил, что, дескать, сани передвигаются при помощи магии, которой кто-то должен управлять. В прошлый раз это был сам Снежный король. А если я захочу путешествовать самостоятельно, придется сначала пройти местный курс и овладеть колдовством стихии Хлада. Я послушала, покивала и запомнила, но зарываться в рукопись не спешила. Что-то подсказывало (не то интуиция, не то отголоски слышанных в детстве легенд), что, пустив в свою душу ледяную магию, я слишком сильно изменюсь и, быть может, сама уже не захочу возвращаться домой. Уж лучше тосковать, оставаясь собой, чем счастливо жить другим человеком. Да и человеком ли…
В глубине души теплилась надежда, что меня найдет Кай. Ведь он успел увидеть, как я улетала, а, значит, сумеет догадаться, куда меня забрали. И вряд ли спокойно смирится с этим похищением. Возможно, он попытается добраться до ледяных гор. Но это сложно, очень сложно. Настолько сложно, что я старалась заглушать в себе излишне оптимистичные мысли. Зато начала потихоньку бродить по замку, присматриваясь, прислушиваясь, изучая. Снежного короля я при этом всеми силами старалась избегать, а вот кот то и дело присоединялся к моим прогулкам и, похоже, докладывать своему хозяину о непослушании ученицы не спешил.
Замок действительно был огромен. Уму непостижимо, зачем такое огромное пространство одному человеку — а никого, кроме самого Короля, я ни разу здесь не встречала. Барсик не в счет. Круг обойденных мною комнат потихоньку расширялся, и на третий день я приблизилась к очередному залу, расположенному в самом начале правого крыла. То есть слишком близко к центральной части замка, чтобы считать его тайным или запретным, так мне, во всяком случае, казалось.
Заглянув в приоткрытую дверь, я не сразу заметила короля. Но взгляд уловил какое-то шевеление, и я собиралась поспешно удалиться, однако неожиданный круговорот странных событий заставил меня застыть на месте и наблюдать.
В зале стояло высокое прямоугольное зеркало. Оно не казалось неотъемлемой частью интерьера, не висело на стене или дверце шкафа, просто возвышалось посреди комнаты, и я успела удивиться: неужто хозяину замка так нравится рассматривать собственное отражение? Но зеркало внезапно будто покрылось ледяной коркой. Причем этот новый слой невероятным образом сделал его поверхность подвижной. Непрозрачное стекло прогибалось то в одной, то в другой части, время от времени ловя и отражая свет холодных магических ламп, зависших под потолком. Это преображение не укрылось от внимания так и не заметившего меня короля. Он недовольно нахмурился, но решительно приблизился к зеркалу и остановился непосредственно напротив него, не доходя лишь пары шагов.
Еще несколько секунд — и с той стороны стекла возникло изображение женщины с белыми волосами. Сперва оно колебалось, то и дело немного искажаясь, но вскоре приобрело стабильность, и я смогла разглядеть незнакомку. Она была очень красива. Стройная, грациозная, с бледной кожей и голубыми глазами. В ее теплой и в то же время величественной, расшитой жемчугом одежде преобладал белый цвет, разбавлявшийся стальным серым и серебристым. Волосы, такие же неестественно светлые, как у хозяина замка, были тщательно уложены, и в свете ламп периодически поблескивали тонкие цепочки, вплетенные в прическу.
— Здравствуй, Ингвар!
Голос женщины, чистый и звонкий, отдавал холодными нотками, и все-таки ее уст коснулась приветственная улыбка, которая, насколько я могла видеть, не встретила ответа на губах короля. Удачный ракурс позволял мне наблюдать за обоими, не двигаясь с места.
— Я всегда здравствую, Ранкара, — холодно ответствовал хозяин замка.
Ингвар, вот, стало быть, как его зовут. Хотя сам факт существования имени у этого человека — или не совсем человека — вызывал мысленный диссонанс.
— Что тебе нужно? — продолжал он, так и не удосужившись поприветствовать свою собеседницу.
Разумеется, такое нарушение этикета не укрылось от ее внимания.
— Ты не слишком-то вежлив.
Снежная леди не выглядела оскорбленной, даже слегка улыбнулась, будто пытаясь обратить все в шутку. И все-таки где-то в глубине души поведение короля ее задело, я видела это по глазам.
— У меня нет времени на политесы, — отрезал хозяин замка. — Ты ведь знаешь, как сильно я занят, верно? — Тут мне послышался сарказм, подоплеку которого я уловить не могла. — Итак, что тебе нужно?
— С твоего позволения я все-таки войду.
Это заявление оставалось непонятным до того момента, как по зеркальной поверхности пробежала рябь, после чего незваная гостья попросту ступила из стекла на заледеневший пол зала, да так легко, словно до сих пор стояла за дверью, а теперь шагнула через порог. От такого невообразимого чуда у меня перехватило дыхание, хотя, казалось бы, чему можно удивляться после беседы, которую король вел с зазеркальной женщиной?
Не знаю, долго ли я бы стояла вот так, пораженная и неподвижная, напоминающая очередную холодную статую, каковых в замке и без того хватало, если бы внезапно не услышала негромкий проникновенный голос:
— Подслушиваешь?
От неожиданности я подскочила на месте, и хорошо, что сумела держаться достаточно тихо, дабы не привлечь внимание находившихся в зале — а ведь их теперь было двое. Кот, несомненно довольный произведенным эффектом, встал рядом.
— Еще и подглядываешь! А знаешь ли ты, человеческое дитя, что это нехорошо?
— Тебе какое дело? — прошептала я, сердитая на зверя за пережитый испуг и совершенно равнодушная к тому, что меня поймали «на горячем».
— То есть как какое? — возмутился кот, тоже, однако, не повышая голос. — Сама поподсл у шивала, теперь дай другим!
И он принялся бесцеремонно меня толкать, стараясь сдвинуть в сторону от заветной щели, через которую я наблюдала за происходившим внутри.
— Не дам! — запротестовала я. — Я первая пришла!
— Мне важнее! — настаивал Барсик, уже не строя из себя святую невинность. — Ты тут с боку припеку, а я — постоянный жилец! Я за порядком слежу!
— Вот и следи молча! — припечатала я, но все-таки немного подвинулась.
Теперь мы получили возможность вместе заглядывать в зал, пусть и с меньшим комфортом, чем прежде.
Ранкара уже отдалилась от зеркала, хотя король никак ей в этом не помогал: руки не подал и даже на миллиметр не отступил, когда она оказалась между ним и гранью колдовского стекла.
— Я пришла к тебе по делу Хлада, — со строгими, даже повелительными нотками проговорила она.
— Я всегда внимателен к вопросам снежной стихии.
Ингвар, казалось бы, отвечал с должным почтением, но ненависть к собеседнице буквально сочилась из каждого произнесенного им слова. Это не укрылось и от внимания гостьи, но она терпела.
— Мне стало известно, что у тебя возникли проблемы с учеником.
— Невообразимая осведомленность, — иронично прокомментировал король. — Однако твои шпионы ошиблись. Никаких проблем нет.
— Вот как? — деланно удивилась Ранкара. — А до меня дошли слухи, что вместо ученика ты получил девчонку.
— Ученицу, — поправил Ингвар.
Я затаила дыхание. Вопреки ожиданиям, подслушиваемый разговор имел ко мне намного более непосредственное отношение, чем казалось вначале.
— Девчонку, — с нажимом повторила женщина. — Простую и никчемную, не отмеченную печатью стихий, не несущую никакой пользы для Хлада.
— Обучится — и станет полезной, — равнодушно пожал плечами король. — Ученик или ученица — не все ли равно? Пол не имеет значения.
От напряжения я так сильно сцепила руки, что до боли сдавила собственный палец. В разворачивавшемся споре я слышала отголоски своей недавней беседы с королем, только теперь он практически повторял мои собственные слова.
— Не шути со стихиями, Ингвар! — резко сказала женщина. — Они этого не прощают. Хлад наращивает мощь. И ему нужно, чтобы у тебя появился толковый помощник.
— Разве я говорил, что шучу? Помощник будет.
— Мы оба знаем, что все пошло не так, как надо, — раздраженно бросила Ранкара. — Этот твой кот все напутал. Еще одно никчемное создание. Следовало отделаться от него много лет назад!
Барсик зашипел, выгибая спину, на которой вздыбилась шерсть. Покосившись на него, я на всякий случай приложила палец к губам. Но в этом не было необходимости: кот отлично помнил, где проходят границы дозволенного.
— Это не тебе было решать. — Король говорил резко и жестко, будто проворачивал нож в кровоточащей ране. — Не тебе решать и сейчас. Что же касается требований стихии, все будет в порядке. Девушка начала свое обучение и, когда настанет срок, сдаст экзамен.
— Ты в этом уверен? — Ранкара подошла совсем близко к собеседнику и теперь запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Внезапно стало понятно, что она ощутимо ниже ростом, хотя прежде ее величавый вид не позволял об этом догадаться. — Ты осознаешь, что будет, если случится иначе? Это вызовет недовольство Хлада. Я понимаю, сейчас ты связан осколком, который нашел место в ее глазу. Пока обстоятельства таковы, нового ученика не взять. Но эту проблему несложно решить. Я могла бы прямо сейчас избавить тебя от девчонки. Едва кровь застынет в ее жилах, осколок покинет тело, и ты будешь волен найти другого избранника. Поверь: так будет проще для всех.
Я почувствовала, как от ужаса волосы встают дыбом у меня на голове. От стремления незамедлительно убежать прочь без оглядки удерживало лишь одно: вряд ли мне бы удалось сделать это бесшумно. Ноги мягко коснулась лапа кота: он явно пытался успокоить меня, давая понять: подожди, их разговор еще не окончен.
Барсик оказался прав. Король расправил плечи, отчего стал казаться еще выше, чем прежде, гостья же, наоборот, будто сжалась на его фоне. Карие глаза зло прищурились, превратившись в узкие полоски.
— Ты не посмеешь тронуть девчонку, — внятно, делая паузу после каждого слова, выговорил он. — Как бы там ни было, она — моя ученица, а, значит, находится под моей защитой.
— Напрасно, — неодобрительно качнула головой Ранкара. — Стоит ли за нее заступаться? Она слаба и беззащитна перед осколком. Пройдет немного времени — неделя, две, три, — и твоя «ученица» превратится в холодную куклу, живую, но лишь в физиологическом смысле. Ее сердце продолжит качать теплую кровь, но душа застынет. Она забудет то, что прежде любила, отпустит все, что ее тревожило, станет безвольной, послушной, но бесполезной. Мешать не будет, но и помощи ты с этой стороны не найдешь. Она попросту лишена необходимых зачатков.
— Это все? — нетерпеливо оборвал гостью король. — Уходи, жрица. Я услышал то, что ты хотела мне сказать. Со стихиями разберусь сам. Хлад будет доволен. Но ты не смеешь угрожать никому в моем дворце. Запомни раз и навсегда: здесь не ты, а я принимаю решения.
— Зря ты так, — печально обронила Ранкара, направляясь обратно к зеркалу. — Я действую в твоих интересах. И во всем была права, со временем ты в этом убедишься. А пока я ухожу.
Она шагнула в гладкую поверхность, словно в дверь, и то, что казалось твердым стеклом, приняло ее, вновь подернулось рябью, прогнулось и застыло, постепенно начиная отражать освещенный колдовскими лампами зал.
— Скатертью дорога, — едва слышно процедил женщине в спину король.
Я тоже поспешила прочь от злополучного зала, не столько от страха перед хозяином замка, который мог застигнуть меня в любой момент, сколько просто по инерции. Страха не осталось: слишком шокировали меня слова Ранкары.
Ноги сами принесли в ту комнату, которая ныне считалась «моей». Я скинула тапки, теплые, пушистые и, разумеется, белые, обнаруженные где-то в замке котом, и забралась на ледяную кровать, обхватив руками колени. Холода, как и все последние дни, не было. Было чувство отстраненности от всего происходящего, и тоска в те моменты, когда сознанию все-таки удавалось пробить брешь в стене моего отчуждения.
Мне оставалось жить несколько недель. Может, даже меньше. То, что наступит потом, я жизнью не считала. Прежде казалось, что моя судьба в корне изменилась, когда волшебные сани доставили меня в этот замок. Но нет. Судьба в корне изменилась сейчас. Даже не изменилась, а разрушилась, осыпавшись на пол множеством дребезжащих осколков.
Когда в комнату со своей обыкновенной бесцеремонностью вошел кот, я заговорила с совершенно не свойственной мне по характеру злобой.
— Убирайся отсюда. Или я схвачу тебя за уши и буду трясти, пока их не оторву, — пригрозила я, сама не зная, блефую или готова исполнить обещанное от первого до последнего слова. — Все случилось из-за тебя. Ты со мной это сделал.
Кот посмотрел на меня с жалостью. Сел на пол. Подходить ближе не стал, но, кажется, не от страха перед озвученной угрозой. Скорее он просто уважал в данный момент мое личное пространство. И право на любые чувства.
— Мне действительно жаль, — произнес он. — Я был связан обязательствами.
Обязательствами… Не он ли упоминал, что никому не служит? А жрица назвала его никчемным и заявила, будто он все напутал, и именно поэтому в замок доставили меня. И еще: похоже, она сильно его недолюбливает, и чувство это взаимно.
Мысли касались моего сознания легко, будто нехотя, и проплывали дальше, куда-то далеко, как корабли — в неизвестную гавань. Чтобы продолжить существовать и, может быть, даже развиваться, но где-то за гранью восприятия.
— Я скоро умру. — Дрожь ознобом пробежала по телу. Но я почему-то испытывала потребность сказать это вслух. Так резко и прямолинейно, как только можно. — И узнаю об этом вот так, случайно, можно сказать, между делом, подслушав чужой разговор!
Я сердилась, хотя, возможно, так было лучше. Лучше, чем если бы страшную правду раскрыл, к примеру, сочувствующий врач, отводя глаза и всячески стараясь смягчить то, что по определению не поддается смягчению.
— Я не хотел этого, — сказал Барсик, вроде бы искренне, хотя чего именно он не хотел, четко сформулировано не было. — Но если после всего случившегося ты все же позволишь мне дать один совет… Не относись слишком серьезно к тому, что говорит Ранкара.
— Что ты имеешь в виду?
Впервые мне стало по-настоящему важно услышать, что он скажет.
Кот вздохнул. Совсем не по-кошачьи, но это уже перестало меня удивлять.
— Ранкара видит только то, что умеет видеть. Она ограничена своим отношением к жизни, — серьезно объяснил Барсик. — Впрочем, как и мы все, пожалуй. Но она — жрица, и, как бы много ни знала, сколь ни была бы хитра, ее взгляды особенно узки, потому что не могут выйти за пределы рамок, установленных стихиями.
— Я не понимаю.
— И она тоже, — улыбнулся кот. — Она в совершенстве знает все, что связано с холодом, равнодушием, увязанием в снегу, застывающим льдом. А вот стихия огня ей недоступна, и знаний в этой сфере у нее кот наплакал.
В глазах Барсика появилась хитринка, словно он и был тем самым наплакавшим котом.
— У тебя есть перед Ранкарой огромное преимущество, — уверенно сказал он, стремясь заразить своей убежденностью и меня.
Но мой скептицизм не так легко было преодолеть.
— Она — маг, или как это называется правильно. Жрица, служительница стихий. А я — простой человек. Какие тут преимущества?
— Очень весомые, — не согласился кот с видом фокусника, прячущего туз в рукаве. — В людях без всякой магии живут все изначальные стихии. В том числе и огонь. Для Ранкары он — лютый враг, чуждый и непонятный. Но для тебя это естественная часть жизни. Ты жаришь на костре пищу. Ты ложишься на печку, чтобы согреться. Ты даришь тепло тем, кто живет с тобой под одной крышей. Я наблюдал за тобой, я знаю. Поэтому никто не может предсказать, как подействует на тебя осколок.
— И что же делать? — в отчаянии спросила я.
— Пока подождать. Решение придет само, позже или раньше. А до тех пор жди, наблюдай и действуй так, как подсказывает тебе сердце.
— А если оно будет молчать?
Барсик снова совершенно не по-кошачьи улыбнулся.
— Оно не сумеет молчать долго. Поверь мне на слово.
Сказав так, он потянулся и ушел, а я осталась переживать собственное смятение в одиночестве. Как ни странно, я больше не сердилась на кота, но и верить ему на слово не спешила. И состояние было в высшей степени странное. Запутанное, испуганное… и какое-то еще, но вот какое именно, я и сама пока не могла определить.
Допустим, больному сначала сказали, что он умрет. А потом исправились: дескать, нет, вы неверно нас поняли, тридцать процентов больных в вашей ситуации выживают. Про конкретные пропорции кот, конечно, ничего не сказал, но для примера… Пусть даже будет не тридцать, пусть будет шестьдесят. Важно, что умирают многие. И неизвестно, окажешься ли ты в их числе. Статистика никогда не дает ответа на этот, единственно важный в такие моменты, вопрос. Что ждет впереди? Жизнь или смерть? Годы или мгновенье? В сущности, этого не знает никто. Но именно тяжелый больной, услышавший подобный прогноз из уст врача, ощущает это неведение особенно остро.
Назавтра, сколь ни удивительно, король счел нужным посетить аудиторию. Кот был так мил, что предупредил меня о приближении его величества (то ли пытался частично искупить свою вину, то ли из иных, неведомых мне, соображений), так что врасплох нерадивую ученицу не застали. Я успела сесть за стол и раскрыть книгу на первой попавшейся странице, не имея, правда, ни малейшего представления о содержании.
Король окинул взглядом меня, окно, которое мороз разрисовал изящными, но однообразными узорами, ледяную доску (интересно, возможно ли на ней писать, и если да, то чем?) и даже люстру, припорошенную вместо толстого слоя пыли пушистым снежком.
— Тебе что-нибудь нужно?
Странно, что он снизошел до такого вопроса. Но ответ у меня имелся, и грех было пренебречь столь удачным стечением обстоятельств.
— Да, — кивнула я. — Если можно… Бумага, кисти и краски.
— Зачем? — нахмурил брови Ингвар.
— Чтобы конспектировать материал из книги, — солгала я. — А важные термины подчеркивать разными цветами. Так легче запоминать. Например, желтым, синим и зеленым.
Обманывать, конечно же, нехорошо, но ведь не того, кто похитил тебя и заодно по сути приговорил к смертной казни, пусть даже и отсроченной?
Король сдвинул брови еще более сурово.
— В моем замке нет места зеленому цвету.
Сказал, как отрезал.
— Хорошо, тогда будет достаточно желтого и синего. — покладисто согласилась я.
— Ты их получишь, — смилостивился он.
И вышел из комнаты.
Я смотрела ему вслед, изо всех сил сдерживая торжествующую улыбку. Эх, ваше величество, вы слишком давно оторваны от обычной повседневной жизни, иначе бы помнили то, что знает любой ребенок. Там, где есть синяя и желтая краска, в зеленой потребности нет…
Рисовать я начала почти сразу после того, как получила желаемое. Бумагу и краски никто не принес, все само прилетело по воздуху, примерно так же, как несколькими днями ранее — колдовской фолиант. Я жадно схватилась за кисть, немного подумала, и первым делом нарисовала приблизительную копию той картины, что висела сейчас на стене в нашем с Каем доме. Солнце, небо, трава…
Посмотрела на то, что получилось, приложила к стене. Подумала, как бы прикрепить, даже испробовала несколько способов, но ничего не выходило. Не просить же короля о молотке и гвоздях, в самом деле? Как я объясню такую потребность интересами учебы? Дескать, хочу заколотить изнутри дверь, чтобы не было соблазна отвлечься от занятий? К тому же, совсем не факт, гвоздь держался бы в ледяной стене. Возможно, она в один момент пошла бы трещинами… Интересная кстати, мысль, но об этом я подумаю позднее. А пока решение пришло в голову само. Раз повесить картину не выходит, надо сразу нарисовать ее на стене.
Я и тут не была уверена в реалистичности поставленной задачи, учитывая ледяную природу поверхности. Но попытка не пытка, к тому же что мне терять? И я приступила к работе. Начала с доски. Вскоре убедилась в том, что лед не подтаивает, краски не смазываются и держатся хорошо. Рука резво скользила вверх, вниз, вправо и влево. Краски смешивались, цвета менялись, мазки ложились один за другим. Доска быстро превратилась в своеобразное панно, внесшее желанное разнообразие в болезненную белизну аудитории. Веселое желтое солнце словно дарило тепло вместо давно застывшего камина. Зеленая трава с вкраплением одуванчиков и незабудок колыхалась на невидимом ветру, но чувствовалось, что этот ветер — теплый.
Я осмотрелась почти хищным взглядом. Что еще здесь можно преобразить? Сделать теплым, весенним, цветущим? Да практически все! И я погрузилась в процесс, не жалея сил и не следя за временем.
— Ого! — присвистнул кот, по обыкновению бесцеремонно входя в помещение. Именно присвистнул, хотя как ему удалось издать такой звук, для меня загадка. — Вот это да! Вот это я понимаю! Так стоит жить!
Положив кисть на лист бумаги, я сложила руки на груди и критически оглядела аудиторию.
— Нет, ну, могло бы быть лучше, — возразил Барсику мой внутренний критик. — Особенно потолок, его надо было сделать насыщеннее. Но краски приходилось экономить, и так удивительно, что хватило. Тут, конечно, король расщедрился.
— Мы — люди небедные, нам красок не жалко, — гордо подтвердил кот, отчего-то причислив себя к человеческому роду.
— Еще техника, конечно, хромает, — продолжила самоедство я. — Вон, видишь дуб, который справа от окна? Вот он совсем никуда не годится.
— А, по-моему, ничего, — не согласился Барсик, подходя поближе к упомянутому рисунку и в подтверждение своих слов даже мазнув по нему кончиком хвоста. — Живо. Убедительно. Так бы по нему и ходил туда-сюда.
— Н-да?
Я задумалась, не стоит ли пририсовать к дереву кота и как технически изобразить белое животное на ледяной поверхности, но мои размышления прервало восклицание… вернее, нет, это было не восклицание, скорее рык:
— Что здесь происходит?!
Зашедший незаметно для нас обоих король был вне себя от ярости. Это отражалось не только в интонациях, но и, казалось, в каждой черточке его лица.
Еще пара мгновений — и в воздухе просвистело что-то огромное и ослепляюще белое. Кот с диким, на сей раз чисто звериным, воплем вылетел из комнаты. Я, наоборот, от ужаса застыла на месте, и теперь, не веря своим глазам, обозревала жуткую картину. Аудиторию было не узнать. Сейчас ее рассекало на две половины ледяное бревно, нечто вроде огромного карандаша, воткнувшегося в противоположную от входа стену. Все вокруг — стены, пол, окна, стол и даже листок с покоившейся на нем кистью, — покрыла своеобразная снежная паутина. Рисунки не так чтобы стали совсем не видны, но ощутимо потускнели, будто подернутые белесой дымкой. В воздухе даже запахло морозом, и я поняла, хоть и утратила способность мерзнуть, что температура в комнате ощутимо понизилась. Изо рта шел пар, а на всех окружающих предметах прямо на глазах расцветали снежные узоры. Но это не казалось красивым, скорее, наводило на мысль о запустении: вещи словно покрывались трещинами.
— Завтра перейдешь заниматься в другую аудиторию, — холодно обронил король и ушел, к моему несказанному облегчению.
Я немного задержалась в зале — не потому, что это доставляло мне удовольствие, просто хотела дождаться, чтобы хозяин замка точно успел оказаться подальше, — и поспешила к себе. Забралась на заснеженную кровать, с головой укрылась одеялом. Меня трясло, но совсем не от холода.
Не знаю, сколько я так пролежала — без сна, без каких-то особых мыслей, просто в попытке сжаться в один маленький комочек, — но, видимо, достаточно долго. За окном успело окончательно стемнеть. Я была уверена, что до завтра меня никто не потревожит, — и ошиблась.
— Пойдем, кое-что покажу, — безо всякого предупреждения заявил кот, тряся меня за плечо передней лапой.
К счастью, о его появлении заблаговременно возвестил скрежет когтей по полу, да слегка скрипнувшая дверь. Иначе бы я второго испуга за сегодня не выдержала.
— Уходи, — отозвалась я, еще сильнее закутываясь в одеяло, так, чтобы наружу даже нос не торчал.
— Только с тобой, — нагло заявил кот. И снова затеребил меня за плечо. — Да пошли, ничего не случится, он не узнает. Он уже спит.
— Спит?!
От удивления я аж подскочила на кровати, позволив одеялу сползти, к удовольствию Барсика.
— Ну да, — тоже несколько удивленно откликнулся кот. — А что тут такого?
— Я была уверена, что такие, как он, никогда не спят.
— Угу, а еще не едят, не пьют, не дышат, по дорогам не ходят, а над землей летают, — принялся саркастически перечислять Барсик, но тут напоролся на выражение моего лица и понял, что где-то так я и представляла себе короля. — У-у-у, как тут все запущено, — досадливо протянул он.
Возвел очи к плававшей под потолком магической лампе, затем посмотрел в окно, за которым, впрочем, в ночную пору мало что реально было разглядеть.
— Такие, как он, — вновь заговорив, Барсик слово в слово повторил мою недавнюю формулировку, — страдают бессонницей. Но это не то же самое, что вовсе не спать. И непосредственно сейчас он спит. Так что пойдем.
— Не пойду, — заартачилась я. — Вдруг он шум шагов услышит и проснется.
Кот закатил глаза и выскользнул за дверь. Я понадеялась, что уж теперь-то меня действительно оставили в покое до самого утра. Как бы не так! Минут через паять он все-таки вернулся, дыша тяжелее, чем обычно, и подтащил к моей кровати пару мягких белоснежных тапочек с помпончиками!
— Где ты такое нашел? — изумилась я.
Обувь оказалась такой домашней и симпатичной, что я сама не заметила, как всунула в нее ноги. Стало очень мягко и приятно, ступни словно получили пресловутую зону комфорта, до которой остальным частям моего тела, а, главное, душе было еще далеко-предалеко.
— Места надо знать, — важно сообщил Барсик, — а они здесь у нас бывают всякие. Вот это-то я тебе сейчас и покажу, если соизволишь отойти от кровати.
Эта тема слегка ухудшила мое настроение. Красться по замку вопреки воле короля, да еще и куда-то, где он явно не горит желанием меня лицезреть… Такая перспектива не прельщала, и поход хотелось отменить или хотя бы оттянуть всеми возможными способами.
— Ну вот, в белые тапочки меня уже обули, — мрачно пробормотала я. — Интересно, что будет дальше.
— Дальше будет интересно! — оптимистично заметил кот. — Вперед!
На сей раз поводов для отказа у меня не осталось, и я скрепя сердце двинулась в коридор, на ходу запахивая широкий шарф. Происходило все это по инерции, ведь в том, чтобы утепляться, настоящей потребности не было. В этом отношении осколок исправно исполнял свою работу… Вот знать бы, действует ли он в других направлениях.
В тапках я действительно не создавала шума. Помпончики забавно покачивались при каждом шаге. Немного повысился риск поскользнуться, и я шагала очень аккуратно — и поэтому, и потому, что все еще боялась разбудить короля.
Казалось, мы с Барсиком пересекли весь замок. Пункт нашего назначения лежал в стороне от тех комнат, которые в данный момент с натяжкой можно было назвать жилыми.
Дверь, заледеневшая, как и все прочие, была прикрыта, но кот надавил на нее лапой, и она довольно легко поддалась. Подумалось, что он, наверное, проделывал подобное не в первый раз.
— Заходи! — мяукнул Барсик.
Я приняла приглашение, хотя и подозревала, что права приводить меня сюда кот не имеет. Это было сродни приглашению вора посетить ограбленную квартиру. Посидеть, отдохнуть, попить водички… Но я уже проделала весь этот путь. Не отступать же сейчас, в самый последний момент. И я вошла.
И вздрогнула, столь знакомой показалась открывшаяся взору картина. Будто полоснули лезвием по открытой ране. Почти то же самое я уже видела несколько часов назад. Комнату, оказавшуюся чьей-то спальней, рассекало такое же огромное копье-карандаш, как и мою теперь уже бывшую аудиторию. Все кругом было в знакомом состоянии зимнего запустения. Снежная паутина, плетение инея, корочки льда и тонкие белые трещинки покрывали все, от камина до канделябров, от кровати до небрежно заброшенного на ширму камзола.
Я сделала шаг, еще один. Осторожно обходя любой, даже самый маленький предмет, приблизилась к окну. Оно тоже было «запечатано», плотно обвито морозным рисунком. Словно по наитию, я коснулась заледеневшей шторы, взялась за край, посильнее провела пальцами по ее поверхности. И испуганно выпустила из рук. Под слоем неестественной белизны ткань оказалась зеленой. Движимая внезапной догадкой, я поспешила к первому попавшемуся предмету мебели — стулу с волнистой спинкой. Потерла краешек сиденья. Здесь лед был тверже, но я постучала по нему, поскребла ногтем и в результате смогла разглядеть под треснувшей коркой кусочек зеленой обивки.
Осмотрелась. Кота не было видно. Возможно, застыл где-нибудь, слившись с окружающей белизной, как заяц в зимнем лесу, но, скорее всего, просто ушел, оставив меня одну. Зачем ему это было нужно — попробуй разбери, но вряд ли он собирался привести сюда короля или сбежал, предчувствуя, что тот вот-вот нагрянет.
Взгляд упал на небольшую прямоугольную картину в поломанной рамке, валявшуюся на полу рядом с кусками битого стекла. Я подошла, наклонилась, подняла картину, стряхнула припорошивший ее снег. И поднесла поближе к глазам.
Это был портрет. Мужчина и женщина стояли рядом и улыбались не то художнику, не то друг другу. В воздухе витала атмосфера радости, которую невозможно воспринять человеческим зрением, но которую парадоксальным образом способны уловить и отразить на холсте хорошие живописцы. Мужчина, кареглазый брюнет в белой рубашке и длинном зеленом камзоле, казался лишь смутно знакомым. Зато женщину я узнала сразу. С картины на меня смотрела сияющая и довольная жизнью Ранкара.
Я развернула рамку, положила обратно на пол и быстро вышла из застывшей комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Ночь прошла без происшествий. Наутро я очень боялась, что придется столкнуться с его величеством один на один, и только стихиям было ведомо, чем бы завершилось такое столкновение. Да, я боялась короля до дрожи в коленях, но и сойти с избранного пути была не готова даже на йоту. Уж если мне осталось жить немного, я сделаю все, чтобы в последние дни или недели видеть вокруг не только всепоглощающий, разрушительный хлад, но и тепло, свет, солнце, зелень — все то, что так горячо ненавидел хозяин замка. А если я все-таки выживу… то, вероятнее всего, именно благодаря этому своему решению. Не отпустить из своей души свет и огонь. Не поддаться смертельной дреме, навеваемой низкими температурами и обманчиво мягким шепотком зимних ветров.
Мне повезло: король не собирался ни провожать меня в новую аудиторию, ни заглядывать туда самостоятельно, чтобы проверить, как выполняет свои обязанности ученица. С утра за мной зашел кот, и он же, как уже стало привычным, проводил меня в нужное помещение. Новый класс весьма походил на предыдущий, хоть и ощутимо уступал ему в размерах. Впрочем, так было даже уютнее. Одна-единственная парта, на ней — уже опостылевший мне учебник, да и писчие принадлежности. Доска — вновь ледяная, и вновь непонятно, чем на ней писать (если, конечно, не разрисовывать, как прежнюю). Камин, как и везде, замороженный и нерабочий. Впрочем, этим я еще собиралась заняться. На полу — шкура белого медведя в качестве ковра. Нечто похожее можно было наблюдать и у меня в комнате. Магические лампы в качестве искусственного освещения. Вот, собственно, и все.
Короля я встретила позднее, и то, можно сказать, случайно. Как и обычно, вскоре после полудня отправилась перекусить. Не знаю, откуда в замке появлялась еда, и покупал ее кто-то или наколдовывал, но, пусть столы не ломились от изобилия, голодать не приходилось. Всегда можно было найти свежий хлеб, сыр, стакан молока, а в большинстве случаев и что-нибудь мясное. И вот, возвращаясь в аудиторию после обеда, я стала свидетельницей совершенно неожиданной сцены: хозяин замка принимал посетителей. Говоря точнее, троих мужчин: один был пожилой, хотя крепко сложенный и твердо стоящий на ногах, второй средних лет и третий помоложе. Простые люди, не аристократы: об этом свидетельствовал говор, да и одежда, теплая и добротная, но без претензий. Меховые штаны были тщательно заправлены в унты, доходящие до середины голени. Из-под расстегнутых шуб выглядывали свитера из оленьей шерсти. Откинутые капюшоны оставляли головы непокрытыми в дань уважения к хозяину.
Я замерла, не зная, как поступить. Пройти дальше означало привлечь к себе внимание, отвлекая от делового, вне всяких сомнений, разговора. Остаться — стать его свидетельницей, что тоже, возможно, нежелательно. Пока я мешкала, старший из визитеров с достоинством поклонился Ингвару, а затем проговорил:
— Мы пришли к тебе с прошением, о великий король снежных вершин. Пришли не по личному делу, а как посланники всей нашей деревни, той, что стоит у подножия твоих гор.
— Я знаю, кто вы и откуда родом, — кивнул король. — Говорите.
Я неловко пошевелилась, и меня все-таки заметили. Хозяин замка бросил лишь мимолетный взгляд, а вот вновь пришедшие посматривали с интересом, особенно тот, что был моложе прочих.
— Это моя ученица, — обронил король. — Можете говорить при ней все, что желаете сказать мне.
Жители деревни почтительно поклонились, приложив правую руку к груди. Не зная, как правильно реагировать на подобный знак внимания, я просто склонила голову в ответ.
— Наши предки жили в предгорье испокон веков, — продолжил свою речь старейший. — Прежде в здешних краях было немало селений. На склонах паслись стада овец, процветала торговля, жители деревень охотно приходили друг другу на выручку. Но без малого сто лет назад пришли суровые морозы. Хлад ударил ледяными ветрами, словно плетью, солнце на много месяцев скрылось с глаз, и не все смогли дожить до припозднившейся весны. Первыми ушли те, чьи дома стояли высоко в горах: на их долю выпали самые тяжкие испытания. Но годы текли, а природа становилась к нам все суровее. Зима отбирала у прочих времен года все больше дней, пока наконец не стала почти бесконечной. Постепенно жители то одной, то другой деревни снимались с места и покидали свои дома в поисках новой, более благосклонной к ним родины. Наши последние соседи ушли три десятилетия назад. С тех пор мы остались одни. Мы чтим свою землю и верим, что человек пускает корни не менее глубоко, чем дерево. И как срубленному дереву долго не жить, так и людям нельзя оставаться без своих корней.
Он немного помолчал, то ли собираясь с силами, то ли выжидая, чтобы его слова полноценно достигли не только ушей, но и сознания слушателей. Король не проявлял признаков нетерпения, демонстрируя всем своим видом вежливое внимание. Спутники старца стояли, почтительно опустив глаза.
— Мы держимся за свои родные места и чтим тебя, хозяин Ледяного замка, — вновь разомкнул уста тот. — Но Хлад все более суров, и наша ноша становится непосильной. Мы не ведаем, что такое лето, о котором рассказывали наши деды. Посевы давно уничтожены, и наши предки оставили надежды взрастить новый урожай. Домашний скот гибнет от нехватки кормов и жестокой стужи. Мы живем благодаря рыбалке и охоте, но прочный слой льда все трудней прорубить, и дикие звери уходят с гор: видно, и для них этот край слишком неприветлив. Пока мы держимся, но наступит день, когда нам станет не хватать еды и теплой одежды. Наши дети гибнут чаще, чем прежде, не успевая вступить в возраст охотников. Мы просим тебя, о могущественный маг, смягчи гнев великого Хлада! Мы сделаем все, что потребуется, принесем любую жертву, чтобы задобрить его. Прояви милосердие! Не дай своим верным слугам погибнуть на твоей земле.
На этот раз старец смолк окончательно и, вновь поклонившись, не так низко, как в прошлый раз, но не менее почтительно, отступил на шаг назад, поравнявшись со своими спутниками. Теперь все ждали ответа короля, и он не стал затягивать паузу.
— Я внял вашим словам, мои поданные. Выслушайте же меня и вы. Я могу помочь вам только одним — советом. Собирайте вещи, берите своих детей и покидайте предгорье. Хлад набирает силу. Он не остановится, не отступит и не смягчится. Еще несколько недель — и ветра будут напоминать ураганы, а морозы станут более жестокими, чем прежде. Вам тяжело сейчас, но станет тяжелее. Поэтому будет лучше последовать примеру ваших соседей. Ступайте и найдите себе новую родину. И не останавливайтесь слишком близко от гор. Хлад расширяет свои границы.
Старец на миг опустил глаза, но почти сразу высоко поднял голову, распрямил плечи. Похоже, слова короля стали тяжелым ударом, но не нежданным.
— Благодарю вас, ваше величество. Что бы ни случилось, мы не покинем нашу землю и будем держаться за нее до конца. И до последнего вздоха останемся вашими верными подданными. Пойдемте, братья, — обратился к своим спутникам он. — Нам не следует дольше задерживать короля.
Он держался с достоинством и, похоже, полностью смирился с неизбежным, но казался теперь более глубоким стариком, чем прежде. Один из его спутников откровенно поник, второй стоял с отрешенным видом. Я почувствовала, как что-то сжимается внутри.
— Подождите, — попросила я и, убедившись, что меня услышали, бросилась бежать, уже на лету выпалив: — Не уходите!
Взметнувшись вверх по лестнице, лишь один раз оглянулась и, удостоверившись, что меня ждут, помчалась к своей комнате, скидывая на ходу шубу, которая, в сущности, была совершенно мне не нужна: ведь в коридорах замка я не испытывала чувства холода. Добравшись до спальни, подхватила добротную шкуру, исполнявшую здесь роль ковра. Не без труда скинула с кровати увесистое одеяло, теплое, набитое овечьей шерстью, полученное в дополнение к первому, сотканному из снега. Шкуру, украшавшую стену вместо гобелена по традиции восточных народов, тоже умудрилась сорвать с гвоздей, почти при этом не испортив.
Большего мне было зараз не унести. Кое-как ухватив все это в охапку, я поспешила назад. Правда, обратный путь занял ощутимо больше времени. Преодолевать узкие проемы было сложнее; шкуры и одеяло то и дело грозились выскользнуть, и в данный момент я ощущала себя существом весьма неуклюжим. К концу пути я почти уверилась, что никто не станет меня дожидаться, и я в скором времени возвращусь в пустой зал.
Это, однако же, оказалось ошибкой. Решительно все оставались на прежних местах, включая и самого короля. Тот следил за моими передвижениями весьма внимательно и предельно спокойно.
— Вот. — Тяжело дыша, я опустила свою охапку перед гостями, даже не задумавшись о том, что, строго говоря, почти вещи принадлежали не мне, а Ингвару. Но он не препятствовал, более того, вовсе не проявил признаков неудовольствия. — Я понимаю, вашу проблему это не решит. Но, может быть, хоть немного поможет согреть детей.
Я говорила все тише, с каждым словом все отчетливей понимая, какой каплей в море, или лучше сказать — снежинкой в сугробе, — станет такая подмога. И все же я сделала что могла, а это лучше, чем ничего.
Я распрямилась и отошла назад, ближе к королю, стараясь теперь хоть немного привести в порядок расшалившееся дыхание.
Какой реакции следовало от них ждать? Откажутся, сказав, что им не нужно ничего чужого? Посмеются над непосредственностью человека, решившего, будто столь малый вклад сможет серьезно отсрочить их приговор?
Но нет, двое мужчин смотрели на меня с нескрываемым благоговением, а третий — самый молодой — с интересом.
— Благодарю тебя, о мудрейшая служительница льдов, — с глубоким поклоном произнес старец.
Двое других так же поклонились. Я хотела объяснить, что вовсе не владею магией стихий, не являюсь служительницей льдов и никогда не намереваюсь таковой становиться, но это заявление казалось неуместным.
Поклонившись в последний раз и произнеся традиционные слова, завершающие ритуал прощания, они дружно развернулись и пошли к выходу. И быстро исчезли с наших глаз; лишь третий, последний, задержался в зале чуть дольше других. Но вскоре их гулкие шаги стихли вдалеке, и мы с Ингваром остались вдвоем. Но, как ни странно, это больше меня не пугало.
— Что скажешь?
Я подозрительно покосилась на короля, прикидывая, не послышалось ли мне. И встретила выжидающий взгляд.
— Разве мое мнение имеет значение?
— Мне просто любопытно.
От него по-прежнему веяло холодом, но не больше, чем всегда. На вчерашнее он, похоже, не злился. Или просто успел подзабыть? Даже если и так, сейчас у меня имелись шансы рассердить его заново. Что ж, была ни была.
— Это последние люди, которые хотят остаться рядом с вами. Мне кажется, стоит постараться их удержать.
— И посулить то, что никогда не случится? Я ошибался: женщины не изменились за последние сто лет.
Я недовольно поджала губы. Предполагаю, что от его слов не пришла бы в восторг ни одна женщина, что сто лет назад, что из ныне живущих. Быть может, если бы не эта шпилька, я бы не стала спорить, но так…
— Ради тех, кто по-настоящему хочет быть рядом, стоит постараться. Если, конечно, это для вас хоть что-нибудь значит.
— Ни мои, ни их желания в данном случае значения не имеют, — отмахнулся Ингвар. — Хлад ни у кого не спрашивает дозволения. И если решил овладеть новой землей, так и случится. Мы же исполним свои обязанности. Я — как его наместник, Ранкара — как жрица, ты — как моя ученица и последовательница.
Черта с два. Но об этом я ему рассказывать не собираюсь.
— Они тоже намерены исполнить то, в чем видят свою обязанность.
— Умереть во имя абстрактной идеи? Метафоры о человеческих корнях? Это глупо.
— Во имя метафоры — наверное. Но что если для них эти корни куда более ощутимы?
— Мертвый лев лучше живого пса? — насмешливо осведомился он.
Я покачала головой.
— Живой пес лучше. Пес вообще ничем не хуже льва. Но вот живой лев, которого обратили в пса… Пес, который чувствует себя львом, не мыслит иной жизни, кроме львиной, но навсегда останется в собачьей шкуре… Это сложнее.
Король заинтересованно изогнул бровь, будто только сейчас счел наш разговор действительно стоящим.
— Продолжай.
Я смутилась.
— Просто ради того, во что по-настоящему веришь, имеет смысл пойти на риск.
— Даже если дело обстоит безнадежно, а рискуешь — жизнью?
Я грустно улыбнулась.
— Наверное, да.
В течение непродолжительного времени он молча обдумывал сказанное, не соглашаясь с моим ответом, но стараясь признать право такой точки зрения на существование. Затем взглянул на часы. Высокие, внушительные часы с маятником. Они всегда стояли, показывая исключительно без двадцати минут одиннадцать, и невозможно было определить, шла ли речь о дневном или ночном времени. Тем не менее, Ингвар посмотрел на них так, будто собирался почерпнуть полезную информацию. Должно быть, так проявлялась привычка, сохранившаяся с тех времен, когда стрелки двигались положенным образом. А ведь с той поры, как я теперь знала, прошло сто лет…
И все же взгляд на часы помог королю принять решение. Он явно заспешил по делам. И задержался лишь совсем немного. Главным образом для того, чтобы сказать:
— Ты слишком близко к сердцу воспринимаешь то, что происходит вокруг. Это неполезно для нервной системы и пагубно для работы со стихией. Тебе следует, помимо основной учебы, заняться техникой, которая научит спокойствию и отрешенности. Начать стоит с Зала Покоя. Барс проведет тебя туда завтра. Ты найдешь там льдинки различных форм. Собери из них для начала слово «вечность». Это достаточно медитативное занятие, которое поможет тебе научиться держать эмоции в узде.
Ну вот, доигралась. Только дополнительных заданий мне и не хватало (в придачу к тем, которые я и так не делаю). Что ж, придется, по-видимому, наведаться в этот зал.
Я выждала несколько минут после того, как Ингвар отправился по своим делам. Лишь после этого, тихонько, стараясь не привлечь к себе внимания ни единым звуком, подошла к узкому асимметричному стеллажу, покрытому, как и все прочее в замке, коркой льда. В итоге оригинальный его цвет был неизвестен, но предназначение приблизительно понятно: на полки разных размеров можно было поставить изысканную статуэтку, расписную вазу или изящный подсвечник.
В данный момент ни одного из перечисленных предметов здесь не наблюдалось: стеллаж просто возвышался чуть в стороне от дверного проема немым напоминанием о роскоши былого убранства. И подошла я к нему по совершенно другой причине. Именно здесь задержался самый молодой посетитель замка, прежде чем покинуть зал вместе со своими спутниками. Долго гадать и осматриваться мне не пришлось. Практически сразу я обнаружила на второй сверху полке совершенно инородный предмет, не древний, не покрытый льдом и даже не припорошенный снегом. Я подняла на свет свою находку, осмотрела и, поспешно спрятав в рукав, зашагала в свою комнату. И только там, тщательно закрыв за собой дверь, решилась вновь рассмотреть не то трофей, не то подарок. Это был самый обыкновенный спичечный коробок. Самый обыкновенный, не считая небольшой детали: внутри лежала ровно одна спичка.
