Глава 36
Дом престарелых располагался в восточном конце поселка, недалеко от церкви. Вероника в последний раз была здесь еще при жизни дедушки с отцовской стороны. Лет пятнадцать назад или больше – да какая, собственно, разница? Сейчас надо подумать о другом. Распечатка так и оставалась в заднем кармане. Вероника сунула туда руку, осторожно коснулась бумаги.
В доме престарелых над серым линолеумом разливался запах кофе. Жесткая, тяжеловесная на вид деревянная мебель стояла в коридорах там, где они чуть расширялись. Как и картины из крестьянской усадьбы, висевшие на стенах, она попала сюда из прошлой жизни. Мало кому нужные, неуклюжие вещи из другого времени. Так можно сказать и про Сейлора.
Уже по тону медсестры Вероника поняла, что Сейлора здесь не особенно любят. Он сидел за закрытой дверью у себя в комнате, в инвалидном кресле; на коленях – плед, хотя было не меньше двадцати пяти градусов тепла. Иссохшее, согнутое тело. Нос и щеки покрыты сеточкой лопнувших кровеносных сосудов – узор, отлично знакомый Веронике: она видела такое у алкоголиков, приходивших на групповую психотерапию.
– Вот и к тебе гости, Челль-Оке. Здорово, да?
Медсестра Мария – школьная подружка. Имя Вероника вспомнила, только украдкой взглянув на бейдж, но в лицо узнала сразу же. Мария, кажется, согласилась считать, что Сейлор – давний приятель отца Вероники, хотя во взгляде у нее проскальзывало сомнение.
Сейлор недружелюбно глянул на Марию, потом на Веронику. Нижняя губа у него косо отвисла, в углу рта собрался комок белой слизи. Губы слабо зашевелились, раздался еле слышный влажный звук.
– Меня зовут Вера Нильсон, – сказала Вероника.
Странно было выговаривать это имя. Еще бы. Ее ведь давно уже зовут по-другому.
– Дочка Эббе и Магдалены, – прибавила она: Сейлор никак не показал, что узнает ее. – Из Баккагордена. Вы дружили с моим отцом.
Название хутора заставило старика приподнять голову. В глазах у него зажегся огонек, но Сейлор продолжал молчать. Его взгляд блуждал между нею и медсестрой. Вероника повернулась к Марии, давая понять, что справится сама, но та истолковала все неправильно.
– Я же говорила – у Челля-Оке деменция. От него не так много осталось. Он то здесь, то там.
– Ясно. – Вероника упорно смотрела на Марию; та наконец разобрала ее намек.
– Ну, мне надо идти, ты наверняка сама тут управишься. – В голосе медсестры слышалось легкое недовольство. Ей как будто хотелось задержаться еще на минутку. – Челль-Оке иногда бывает немножко шумным и распускает язык, но это не опасно. Если что – позвони в колокольчик. И имей в виду: мы скоро заберем его, повезем кормить.
Вероника подождала, пока затихнет стук сандалий-«биркенштоков» Марии, подтащила стул и села рядом с Сейлором. От него слабо пахло мочой и чем-то сладковатым – Веронике совсем не хотелось знать, чем именно.
– Вы дружили с Томми Роотом, – приступила она к делу, даже не пытаясь завести для начала светскую беседу. Глаза Сейлора сузились.
– Ты дочка Аронсона, – наполовину прошипел, наполовину пробормотал он.
– Племянница, – поправила она. – Харальд – мой дядя.
– Сука сраная, – сказал Сейлор. Потом обратил взгляд внутрь себя, и злое выражение исчезло с его лица. Старческие пальцы перебирали плед.
– У вас с Томми были общие дела. Охота, – напомнила Вероника.
Последнее слово заставило Сейлора заерзать. К нему вернулась злость.
– Насрать. На всех. Любопытные сволочи. Ничего не скажу. Наше дело. Мое и Томми. Аронсон – сраная сука.
– Так вы с Томми не любили моего дядю?
Старик поднял на нее глаза.
– Аронсон сраная сука.
– Да, вы уже говорили.
Вероника посидела, ожидая продолжения, но Сейлор упрямо сжал губы. Вероника сделала новый заход.
– Вы с Томми охотились вместе в Северном лесу, да? Хотя это были угодья моего дяди.
Сейлор подался вперед, ухмыльнулся.
– Может быть. Может быть. Томми. Может, лес, может… – Взгляд снова потух, пальцы стали что-то искать на пледе.
Вероника вздохнула. Разговаривать со стариком было невозможно, совершенно бессмысленно. Чего она ожидала от этого визита? Что Сейлор объяснит ей, кто прошмыгнул в отцовский сад или положил камень на мамину могилу? Это он-то, который может передвигаться только от своей комнаты до столовой и обратно?
С улицы донесся звон церковного колокола, призывающего на службу. Значит, по воскресеньям второй завтрак у стариков бывает около одиннадцати.
Вероника тщетно пыталась сообразить, что бы еще сказать. Она уже готова была встать и уйти, когда вдруг кое-что надумала. У нее даже дыхание перехватило от появившегося хорошо знакомого ощущения. Она откинулась на спинку стула и стала пристально изучать Сейлора. Его взгляд и то, как он перебирает плед. Мельчайшие изменения на его лице.
– Тебе грустно, – мягко сказала она. – Ты горюешь по своему другу, да, Челль-Оке?
Сейлор не ответил. Он все еще смотрел на собственные колени, но пальцы замерли, перестали перебирать ткань.
– Томми был хорошим другом? – спросила Вероника. Старик промолчал, однако ей показалось, что он слабо кивнул.
– А ты был ему хорошим другом, Челль-Оке?
На этот раз кивок был отчетливее.
– Я помогал Томми, когда он в первый раз вышел в море. Он был таким молодым. Я его учил, присматривал за ним. – Сейлор замолчал.
Вероника остро пожалела, что при ней нет блокнота.
– Так Томми был хорошим другом? – повторила она. Сейлор посмотрел на нее. Его глаза блеснули.
– Хороший друг не предаст, – угрюмо сказал он. – Никогда. Томми не предавал. До того лета.
– Так ты думаешь, Томми предал тебя? Бросил?
Сейлор снова опустил глаза.
– Послушай, ты защищал Томми. Ты был хорошим другом, а он тебя бросил. Оставил наедине с людьми, которые злились на него за то, что он сделал, злились на тебя за то, что ты с ним знался. – Вероника умолкла, желая убедиться, что Сейлор ее слушает.
– Я был Томми хорошим другом, – пробормотал Сейлор. – Хорошим.
– Он больше не подавал о себе вестей? После того лета? – Вероника затаила дыхание.
– Нет. – Сейлор покачал головой. – Ни словечка…
Вероника заставила себя подождать, не перебивать его вопросами.
– Он получил по заслугам, – вдруг сказал Сейлор. Голос стал резким.
– Кто? Томми?
– Нет! Аронсон. Получил по заслугам. Не надо ему было влезать… Лишил Томми куска хлеба. Томми и его семью. И Томми сделал это. Томми… – Слова точно застревали у Сейлора на полпути между мозгами и ртом. Блуждающий взгляд наполнился тревогой. Вероника глубоко вздохнула.
– Что сделал Томми? – спросила она.
Губы старика мокро шлепнули друг о друга. Он словно бы безуспешно подыскивал ответ.
– Что Томми сделал с моим младшим братом?
– Из-бушка, – выговорил старик.
– Какая избушка?
– Аскедален. Охотничья. Томми не виноват… – Остаток фразы потонул в невнятном бормотании.
– Расскажи про избушку. – Вероника подалась вперед.
– К черту! – завопил вдруг Сейлор так, что брызги слюны полетели ей в лицо, заставив отшатнуться. Он принялся раскачиваться взад-вперед. – Тайна, избушка – тайна. Почему ты ничего не сказал, Томми? Почему не сказал, как все было?
Он внезапно замолчал и обмяк. Пальцы снова начали перебирать плед.
– Челль-Оке? – позвала Вероника. – Сейлор?
Она осторожно положила руку ему на колено, но он не отозвался. Веронике послышался тихий звук, словно кто-то приближался к двери в сандалиях.
Вероника догадалась достать распечатку; развернув картинку, она положила ее старику на колени. Шаги приближались. Кажется, по коридору шли двое. Сейлор взглянул на изображение. Потом на Веронику.
– Узнаешь его, Сейлор?
Голос, кто-то взялся за дверную ручку. Вероника поднесла фотографию к лицу старика. Сейлор отводил глаза, словно на листе было изображено что-то неприятное. Его губы снова зашевелились.
– Правда там, наверху, – пробормотал он. – Далеко в лесу, где никто не найдет. Я так ему и сказал.
– Кому?
Дверь открылась. Мария и еще одна медсестра встали в дверях.
– Пора есть, Челль-Оке.
Вероника потянула картинку к себе, чтобы сложить ее и сунуть в карман, но пальцы соскользнули, и фотография оказалась на полу. Мария нагнулась поднять ее.
– А, так ты знаешь Котика?
– Кого-кого?
– Котика, Исака. Ну, мы его так прозвали. Племянника Сейлора. – Она легонько тряхнула распечаткой и повернула так, чтобы ее коллега тоже посмотрела.
– Исак бывал здесь? – Желудок свело. – Когда?
– С месяц назад. Такого не скоро забудешь. Понимаешь, о чем я? – Мария подмигнула ей, после чего обратилась к Сейлору. – Ну, Челль-Оке, поехали в столовую. Сегодня голубцы, твои любимые.
Старик широко улыбнулся. От прежнего беспокойства на его лице не осталось и следа. Вероника уже хотела подняться, но, когда медсестра взялась за ручки кресла и сняла его с тормоза, Сейлор потянулся к Веронике и сжал ее пальцы.
– Спасибо, что выслушала, Вера, – неожиданно отчетливо произнес он. – Передавай папе привет. Скажи, что…
Сейлор запнулся, будто снова потерял нить. Он продолжал сжимать ее руку тонкими стариковскими пальцами, словно не желая отпускать. – Сказать что? – Вероника краем глаза заметила, как Мария наклонилась, чтобы подслушать. Голос старика был тихим, чуть громче шепота. – Скажи Эббе, что лето скоро кончится.
