4
Тедди всегда был центром всеобщего внимания, так что сегодня, в его день рождения, провести с ним время практически нереально. Он постоянно окружен друзьями, плюс море приятелей толпятся в сторонке, ожидая очереди поздороваться с ним или обняться.
Я наблюдаю с другого конца комнаты, как Тедди опускает голову, чтобы сказать что-то Лиле, своей бывшей подружке. Они расстались всего несколько недель назад, провстречавшись почти целых три месяца – на более длительные отношения Тедди не хватает. С девушками он действует по одной безумной схеме: завоевывает их, короткое время с ними встречается, затем охладевает и начинает вести себя настолько отстраненно, раздражающе недоступно и эгоистично, что вынуждает их разорвать отношения с ним.
– Ты ужасен, – констатировала я в рождественские каникулы, когда он рассказал мне о том, что Лила наконец-то сдалась.
– Или гениален, – сверкнул он своей фирменной улыбкой.
Я не похожа ни на одну из вереницы увивающихся за ним бойких и дерзких девчонок. И должна была влюбиться в кого-то такого, как Нейт, который ходит вместе со мной на урок продвинутой математики и в следующем году собирается поступать в Массачусетский технологический институт, или как Дэвид, который работает вместе со мной волонтером в доме престарелых, или как Джексон, который пишет такие красивые стихи, что мое сердце заходится, когда он читает их вслух на уроке литературы. Честно говоря, Тедди Макэвой совсем не в моем вкусе. Для меня он какой-то уж слишком лощеный, слишком самоуверенный, слишком самодовольный. Слишком… весь из себя.
И тем не менее вот она я, несчастно смотрю на то, как Лила, встав на цыпочки, шепчет что-то ему на ухо, и он, откинув голову, хохочет.
– Знаешь, – прослеживает за моим взглядом Лео, – традиционный способ убить время на подобных мероприятиях – завести с кем-то разговор.
Я открываю рот, но он поднимает руку, останавливая меня:
– С кем-то, кроме меня.
– Ты прав, – отвечаю я, отрывая взгляд от Тедди. – Прости. Не знаю, что со мной такое. Постараюсь стать повеселее.
– Пообещай что-нибудь более реалистичное. К примеру, стать поразговорчивей или хотя бы сделать менее отсутствующий вид. Улыбку окружающим подари!
– О каких подарках речь? – подходит к нам сзади Тедди. Слышал звон, да не знает, где он.
Я закатываю глаза.
– Хочу на снег посмотреть, – говорит Тедди. – Идете со мной?
– Слишком холодно, – отвечает Лео, и я благодарна ему за это.
Небрежно пожав плечами, поворачиваюсь к Тедди, и он протягивает мне руку:
– Пойдем?
Мы выходим из квартиры, покидая вечеринку. Музыка доносится до нас приглушенной, словно издалека. В конце тускло освещенного коридора Тедди толкает тяжелую дверь на пожарную лестницу, и лицо обжигает порыв ледяного ветра. На улице по-прежнему идет снег, ветер кружит снежинки, точно конфетти. Я натягиваю на ладони рукава свитера и прохожу к перилам.
Смотреть здесь особо не на что – лишь на окна окружающих зданий, темные в это время суток. Внизу отпечаталась цепочка одиноких шагов, уже заметенная снежком. До полуночи осталось всего ничего, и мир затих.
Тедди приседает и, подхватив ладонями снег, лениво лепит идеально круглый шарик. Затем поднимается, принимает стойку питчера перед броском и смотрит на улицу, готовясь метнуть снежок поверх перил. Но в последнюю секунду разворачивается и кидает его в меня.
– Эй! – Я смахиваю с кофты снег, сверля его притворно злым взглядом.
– Без этого никак, – улыбается он, подходя ко мне. – Такова традиция.
Мне трудно сдержать улыбку. Лицо жалит холод, руки замерзли, и я прячу их в карманы джинсов, чтобы скрыть это. Потому что последнее, чего мне сейчас хочется, – вернуться в квартиру, покинув снежную и темную тишину. Внизу под нами открывается и закрывается входная дверь, на улицу вываливаются несколько человек, нам слышен их тихий гомон. В луче света уличного фонаря размеренно падает снег.
Тедди поворачивает ко мне лицо, и улыбка сходит с его губ.
– Он не позвонил.
Я качаю головой:
– Клянусь…
– Не злись.
– Я и не злюсь. Я в бешенстве. И ты бы тоже должен быть.
– Но ты же знаешь его.
– В том-то и дело, – отвечаю я. – Знаю. Сколько лет он уже поступает так с тобой! Достало! Хочет испариться на триста шестьдесят четыре дня в году? Черт с ним. Но в день рождения своего собственного сына он мог хотя бы…
– Эл.
Я раздраженно передергиваю плечами:
– Да это я так, бурчу.
– Знаю. – Тедди еле сдерживает улыбку. – И благодарен тебе за участие.
– Но он точно думает сегодня о тебе, где бы ни был.
– А то! – горько смеется Тедди. – Между партиями в покер.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – замечаю я.
– Давай не будем обманываться, – серьезно смотрит на меня Тедди. – Скорее всего, он вспомнит о моем дне рождении через неделю, пришлет мне что-нибудь, чтобы не чувствовать себя виноватым, а потом попросит вернуть, когда проиграется в пух и прах и ему придется покрывать карточный долг. Не впервой, сама знаешь.
– Тогда это хороший знак, – пытаюсь подбодрить я Тедди. Мне невыносимо видеть его таким удрученным. – Помнишь, в прошлом году он прислал тебе медовую буженину?
– Угу, – хмуро отвечает он. – А в позапрошлом – набор ножей.
– Точно. Он присылает тебе подарки, только когда ему крупно везет в игре.
В детстве Чарли Макэвой вваливался в дом с пакетами, полными подарков для Тедди. Наличие денег на них он объяснял Кэтрин оплатой за сверхурочную работу электрика. Потом оказалось, что большую часть времени он торчал на ипподроме.
– Может, он наконец перестал играть. Может, он излечивается от этой зависимости.
Тедди в мои слова слабо верится, как и мне самой. Шесть лет назад Чарли за трехдневный игровой марафон в Лас-Вегасе спустил в карты все семейные сбережения. С тех пор его и след простыл.
– И все же это ужасно несправедливо, – качаю я головой.
– Я к этому привык, – пожимает плечами Тедди.
– Тедди. – Я поворачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза. Мне нужно, чтобы он понимал, действительно понимал: это нормально – расстраиваться и огорчаться, не нужно постоянно притворяться, будто все хорошо. – Это не делает ситуацию лучше.
– Знаю, – тихо отвечает он.
Кружащие вокруг снежинки и размытый свет фонарей за его спиной придают Тедди какую-то волшебную ауру. Его глаза ярко сверкают, волосы припорошены снегом, взгляд тих и спокоен. Я вдруг осознаю, как близко мы стоим друг от друга. По телу пробегает дрожь, и вызвал ее не холод, а будоражащее, лихорадочное желание рассказать Тедди об открытке, о моих чувствах к нему, о том, насколько они сильны и серьезны.
Но тут дверь позади открывается, и, залитые светом из коридора, появляются хихикающие десятиклассницы. В стильных пальто и модных сапожках.
– Привет, Тедди, – воркует одна из них, выходя к нам. – Можно к вам присоединиться?
Помешкав мгновение, он отрывает взгляд от моего лица, и чары рушатся.
– Конечно, – отвечает Тедди, улыбнувшись девушкам.
Я громко прокашливаюсь, не давая сказать ему что-то еще, не давая дальше терзать мое сердце.
– Пойду найду Лео.
Но его внимание уже переключилось, уже обратилось в другом направлении. Как всегда было…
И будет.
