Глава 22
Неделей позже в контору мистера Хэнкока доставляют поразительное письмо, проделавшее долгий путь с перекладными аж из самого Обана. Ничего не подозревая, он вскрывает его и видит начертанные витиеватым почерком Тайсо Джонса строки, покрывающие весь лист подобием ползучего плюща. Письмо гласит следующее:
Дорогой друг!
О, чудо из чудес!.. Прошу прощения, если я не соблюдаю положенные Церемонии, но мне надобно поведать вам о событиях столь Невероятных, что я, право, даже не знаю, как начать сие Послание. Я бы предпочел приступить к Рассказу незамедлительно – и надеюсь, вы возражать не станете.
После обстоятельных расспросов я обратился за содействием к команде одного китобойца, встреченного далеко к северу от Шетландских островов, и на третий день нашего совместного плавания мы волею случая нашли настоящую Русалку. Она попалась в сеть промыслового суденышка, и рыбаки поначалу приняли ее за косяк сельди – ибо размеры она имела весьма внушительные и мерцала под водой, в точности как рыбная стая. Они вытащили добычу на борт, всю сверкающую серебром, но уже миг спустя Русалка неведомым образом выскользнула из тенет и кинулась обратно в море. Уловленная же сетью снова, она выла и визжала, что твой Мистраль, вотще пытаясь вырваться, и целую Ночь таскала за собой суденышко по волнам, покуда не выбилась из сил на рассвете.
Она очень крупная и красивая – и уж точно не похожа ни на одно живое существо из всех, какие вам доводилось видеть в жизни. Сомнений нет и быть не может: это именно Русалка, и ничто другое.
За сим остаюсь искренне ваш,
Кап. Тайсо Джонс.
Мистеру Хэнкоку на мгновение кажется, что он вот-вот лишится чувств. Однако он тотчас овладевает собой и – не разобрав остальную корреспонденцию, не проверив свой деловой дневник, даже не нахлобучив шляпу, – встает с кресла и стремительно покидает кабинет, на ходу надевая плащ.
Он никогда еще не ходил столь резвым шагом. Он бы взял наемный экипаж, да улицы сейчас тесно запружены, и пешком получится быстрее, пожалуй. Мистер Хэнкок петляет между каретами, портшезами и молочными повозками с такой скоростью, что сердце у него чуть не лопается. Он не успевает увернуться от тощего полудикого поросенка, покрытого черной жесткой щетиной, который стремглав выбегает из какого-то двора и врезается ему прямо в колено. От неожиданного удара мистер Хэнкок пошатывается, ногу пронзает болью, а поросенок с хриплым визгом несется дальше, оставив у него на бриджах грязное пятно.
Отыскав дверь Анжелики Нил на Дин-стрит, мистер Хэнкок уже поднимает трость, чтобы постучать, но так и не стучит. Что-то неладно. Дверь приотворена, и из-за нее доносится шум: беспокойные шаги, возбужденные голоса. Он осторожно толкает дверь и вступает в маленькую прихожую, обшитую панелью. Там никого нет, даже остролицей миссис Фрост, обычно назойливо возникающей на пути каждого посетителя.
С минуту мистер Хэнкок стоит, прислушиваясь. Вот опять какая-то беготня наверху – и голос Анжелики, надтреснутый и истерический:
– Ах! Что мне теперь делать? Как мне быть?
– Успокойся, бога ради! – раздается голос миссис Фрост, такой же пронзительный.
– Но он же клялся мне в любви!
– А ты по легкомыслию своему не позаботилась о том, чтобы скрепить ваши отношения формальным договором, – произносит другой голос, совершенно бесстрастный, в котором мистер Хэнкок узнает голос миссис Чаппел.
В ответ следуют бурные рыдания – и мистер Хэнкок, не в силах долее удерживаться, торопливо взбегает по лестнице и входит в квартиру. В гостиной Анжелики не осталось никакой мебели: ни дивана, ни шкафов, ни сервантов, ни бюро, вообще ничего. Зеркала и позолоченная клетка с мышами тоже исчезли. Теперь, когда комната опустела, каждый звук отдается от голых стен громким гулким эхом. На полу повсюду груды скомканных платьев, стопки книг, и миссис Фрост снует взад-вперед, выбирая что-то из каждой кучи и складывая в большой мешок.
Посреди комнаты стоит миссис Чаппел, уперев руки в необъятные бока и неприязненно взирая на миссис Анжелику Нил, коленопреклоненную перед ней в униженной, умоляющей позе. Волосы Анжелики, уже потерявшие завивку, небрежно стянуты в пучок; цветастый халат распахнут, а под ним лишь полупрозрачная шелковая сорочка. Мистер Хэнкок никогда прежде не видел ее в столь откровенном одеянии – он старается не смотреть, но все же невольно видит округлые очертания грудей и ягодиц под тонкой тканью.
– Ах, миссис Чаппел… дорогая миссис Чаппел, – захлебываясь слезами, выговаривает Анжелика, – примите меня обратно в «Королевскую обитель». Я буду отдавать вам весь свой заработок, ни единого пенни не утаю. Я буду учить ваших питомиц… и вообще делать все, что прикажете. Все что угодно! Только вызволите меня из нищеты!
– У меня нет места для тебя!
Анжелика разражается плачем с новой силой и обхватывает колени миссис Чаппел.
– Спасите меня, – скулит она. – Вы же мне все одно что мать…
– Вот только избавь меня от этого, – резко произносит настоятельница, отталкивая прочь Анжелику. – Даже будь я твоей родной матерью – ты исчерпала мое терпение. Ты постоянно меня подводила, всегда была своевольной и ненадежной. Я не могу взять тебя обратно в свой дом: ведь каждый клиент прекрасно знает, что ты тратишь на себя вдвое больше, чем он может тебе дать. Я пришла с единственной целью: выбрать из твоих вещей более или менее ценные, чтобы хоть отчасти возместить деньги, на тебя потраченные. И это последнее мое тебе одолжение.
– Деньги?.. – растерянно переспрашивает Анжелика. – Но за мной же никаких долгов не числится. Герцог полностью меня выкупил.
– Деньги, которыми я снабжала тебя последние несколько месяцев, поскольку мистер Рокингем не мог.
– Но я не… Элиза? – Анжелика поворачивается к компаньонке.
– Мы крайне нуждались, – беспомощно бормочет миссис Фрост. – Что я могла поделать?
– Ты брала у нее деньги? – Анжелика вся дрожит и тяжело оседает на пол, чувствуя слабость во всем теле. – Ах, Элиза, как ты могла?
– Причем без малейших колебаний, – злорадно вставляет миссис Чаппел. – Ты задолжала мне сто двадцать пять фунтов, так что мое желание возместить расходы вполне понятно.
Она, тяжело шаркая, направляется в спальню, и миссис Фрост следует за ней по пятам.
Плечи Анжелики сотрясаются; она наклоняется вперед и утыкается лбом в пол, точно магометанин за молитвой. Собственно, она и впрямь обращается к Богу:
– О Господи! О Господи! – шепчет она. – Что же мне делать?
Мистер Хэнкок наконец осмеливается подать голос:
– Что стряслось?
Анжелика резко вскидывает голову. Лицо у нее мокрое, в красных пятнах; глаза опухли от слез.
– Сэр?.. Мистер Хэнкок?.. – лепечет она, вытирая нос запястьем. Потом пытается улыбнуться и с вымученной веселостью договаривает: – Мистер Джона Хэнкок, владелец русалки, я вас не ждала.
– Что здесь происходит?
Анжелика поднимается на колени и шарит в карманах в поисках носового платка.
– Откровенно говоря, сэр, я разорена. – Она утирает лицо ладонями и решается усмехнуться. Из носа у нее надувается пузырь, и глаза вновь наполняются слезами. – Меня бросил мой… очень непостоянный друг. Как следствие, у меня огромный долг за квартиру и кредиторы по всему городу, о которых я узнала только на этой неделе. Даже миссис Чаппел… – Она осекается и хватает ртом воздух, словно скумбрия на берегу. – Даже она поспособствовала моему разорению. Даже Элиза! Они отдали меня на растерзание моим заимодавцам. И не предлагают мне никакой помощи.
– Ох…
Мистер Хэнкок растерянно топчется в дверях. Из спальни слышится, как упомянутые женщины перебирают в спальне последние оставшиеся вещи.
– Вот эта подушечка лучше, – говорит миссис Фрост. – Гляньте, на этой заштопанная прореха. И погодите-ка… тут еще целый ящик постельного белья, которое может вам пригодиться…
– И как вам такое? – Анжелика хмурится и вытирает нос подолом халата. – Что скажете, а? Можно подумать, я уже умерла… стервятники. Зря времени не теряют.
– Наверное, мне лучше удалиться, – мямлит мистер Хэнкок.
Анжелика неподвижно смотрит мокрыми воспаленными глазами на свои руки, сцепленные на животе, и горько вздыхает:
– Да, безусловно.
Выйдя на темную лестничную площадку, мистер Хэнкок слышит мягкий, глухой шлепок, с которым бедняжка вновь падает на пол, и сдавленные рыдания. С минуту он ломает пальцы в мучительной нерешимости, а потом тихонько возвращается в гостиную, приседает на корточки подле Анжелики и вкладывает в ее маленький кулак свой носовой платок размером с простыню.
– Кто станет заботиться о вас? – спрашивает он.
Она пожимает плечами, пряча лицо в складках огромного платка, и невнятно произносит:
– У меня все будет хорошо. Я найду какой-нибудь выход.
– То есть у вас никого нет?
– Да посмотрите же вокруг, – стонет в ответ Анжелика. – Разве вы видите здесь какого-нибудь доброго друга? Нет. Только крысы, бегущие с тонущего корабля. Даже моя преданная приживалка Фрост и та от меня от отступилась.
– А ваши долги? Кто их оплатит?
– Кто еще, если не я сама?
– Но у вас же нет средств.
– Значит, я сяду в тюрьму.
Мистер Хэнкок теперь человек денежный, так уж получилось волею случая. Но и сейчас от одного только слова «долг» у него кровь леденеет в жилах: это черная безысходность, страшное проклятие, лютая кара. Ни единый человек, однажды переживший полное разорение и подвергшийся всеобщему презрению, никогда уже не сможет высоко держать голову. Хуже только смерть, да и то ненамного. Однако ведь Анжелика не виновата в своей беде: просто в жизни у нее вдруг что-то пошло не так и кокон безопасности, сотканный из различных денежных поступлений, внезапно разрушился.
– Я оплачу все ваши счета, – говорит он.
Анжелика шумно сморкается в платок.
– Правда? – Она приникает к нему, кладя голову на плечо. Мистер Хэнкок одной рукой обнимает ее и снова ощущает восхитительную мягкость тела, сейчас не скованного корсетом. – Долги у меня накопились огромные, сэр. Но не по моей вине, честное слово.
– Не важно. Я в состоянии заплатить.
Она поднимает мокрое лицо – сейчас некрасивое, нечего греха таить. Однако именно от того, что веки у нее такие красные, сами глаза кажутся ослепительно-голубыми.
– Но почему? – спрашивает Анжелика.
Да потому просто, что он не может допустить, чтобы женщина, однажды падшая, претерпела еще одно падение, и если он в силах восстановить хоть какое-то равновесие в мире – так и замечательно.
– Между прочим, – сообщает мистер Хэнкок, – я раздобыл для вас русалку.
– Русалку! – насмешливо фыркает Анжелика, промокая платком глаза и сглатывая последние слезы. – Да вы шутите, верно?
– Отнюдь. – Он извлекает из кармана письмо Тайсо Джонса и продолжает воодушевленно говорить, пока она бегло читает, сдвинув брови. – Это истинный знак Небес! Две русалки за одну человеческую жизнь – какова, по-вашему, вероятность подобного чуда?
– Чистая чепуха, право слово, – хмуро усмехается Анжелика. – Что за бред тут написан! Полагаю, в конечном счете окажется, что это всего лишь дохлая мартышка вроде той, которую она брала у вас в аренду и которая в известном смысле стала причиной нынешнего моего бедствия.
– Нет, нет, ничего подобного… – возражает мистер Хэнкок, но без особой уверенности.
Живая русалка, скользкая как рыба, сильная как кит – не нелепая скрюченная тварь, но прекрасное фантастическое создание, о коем грезит весь Лондон… да неужто и впрямь она скоро будет доставлена именно ему и никому другому?
– Кто он вообще такой, этот ваш капитан? Он же вас дурачит, ясное дело. Самый слог письма выдает в нем проходимца, точно вам говорю.
– Я верю Тайсо Джонсу безоговорочно, – твердо произносит мистер Хэнкок. – Русалка самая настоящая, вне всяких сомнений. И будет принадлежать вам.
– Да зачем мне она теперь? После всего, что со мной приключилось, я потеряла всякий интерес к русалкам. – Анжелика медленно обводит взглядом пустую комнату, потом замечает совершенно несчастное лицо мистера Хэнкока и виновато улыбается. – Да ну и бог-то с ним со всем. – Она шумно шмыгает носом, запускает обе пятерни в волосы и чуть погодя овладевает собой. Красные пятна сходят с лица, а в глазах, хотя и по-прежнему воспаленных, появляется живой блеск. – Я ведь и думать не думала, что вы добудете для меня то, чего я потребовала. Я была полностью уверена, что прошу невозможного. – Она сжимает руку торговца; пальцы у нее горячие и влажные. – Заберите меня отсюда, умоляю вас.
– Да, конечно, вам следует поехать ко мне, – говорит он, а потом колеблется. – Только знаете, мой дом… он совсем не роскошный… не соответствует вашему положению.
– Моему положению? Да я же бедна как церковная мышь! Здесь нет ничего моего! Прошу вас, прошу… если вы уверены, что я вам нужна, мне решительно все равно, куда вы меня заберете!
Миссис Фрост и миссис Чаппел возвращаются в гостиную, держа в охапках пуховые подушки, и обе сдержанно кивают мистеру Хэнкоку. Анжелика коротко взглядывает на них, но остается стоять на коленях, крепко сжимая руку мистера Хэнкока.
– У меня к вам лишь одна просьба, – говорит она. – Но очень важная.
– Да, я весь внимание.
Анжелика снова бросает взгляд на своих старых подруг, раздраженных и изрядно озадаченных, и решительно выпаливает:
– Женитесь на мне.
