Вы же знаете, как это бывает. Просто так не бывает на самом деле. Ты пишешь это сто раз. Конечно же, есть только один способ провернуть подобный сюжет. У вас есть милый старый профессор, не так ли? И он сидит в своей лаборатории в компании молодого ассистента-спортсмена из колледжа с удивительно высоким ай-кью, ах, какой у него ай-кью! Вместе они ждут прекрасную дочь профессора, златовласую, смеющуюся Сандру Мефуф Скай.

А потом парень из колледжа указывает на большой серебряный предмет в углу и наивно спрашивает: «Что это там такое, а?» Наш профессор, с блеском в глазах стоимостью 64 доллара, отвечает (на полутора страницах с научной терминологией), что это рецепторный диск, сообщающийся с Марсом. Итак, наш гений из колледжа вспоминает про свой ай-кью и говорит «больше ничего мне не говорите», а затем включается луч, и скрипучий голос произносит: «Марс вызывает Землю».

Ну как, чувствуете старое доброе драматическое напряжение? Вот как это происходит, когда вы пишете об этом. Но я не писал, я жил такими историями. И голос шептал: «Марс вызывает Землю».

Я слышал это. Возможно, я был пьян, когда открывал дверь, но сейчас протрезвел. Достаточно, чтобы обыскать комнату в поисках проводов. Я не нашел ни входа, ни выхода, никаких скрытых усилителей и динамиков. Я открыл окно. Там тоже ничего не было, кроме спуска на улицу. Поэтому я перестал быть трезвым и снова напился. Просто должен был. Затем я все понял. В доме Хартвика это был розовый слон. У меня дома это шепчущий голос с Марса.

— Марс вызывает Землю. Марс вызывает Дэна Кенни.

Мое имя! Почему бы и нет? Почему галлюцинация не должно быть известно мое имя? Это ведь была моя галлюцинация. Меня это ничуть не испугало. Я решил ответить на зов.

— К сожалению, линия занята.

— Марс вызывает Дэна Кенни.

— Вы, должно быть, ошиблись номером.

Голос был терпеливым. Таким необычайно терпеливым.

— Марс вызывает…

— Ну ладно! Я Дэн Кенни. Какого черта тебе надо?

— Нужна ваша помощь.

— Помощь в чем?

— В завоевании мира.

Мне захотелось, чтобы розовый слон появился снова. С розовыми слонами я хотя бы справлюсь. Я могу их понять. Но когда оживает банальный сюжет…

— Послушай, — сказал я, чувствуя себя глупо, обращаясь к пустому воздуху. — Слушай, ты, дешевый шутник, кто бы ты ни был, покажи свое глупое лицо, или я позвоню в полицию.

До сих пор все было под контролем. Строго по формуле драматургии. Любой герой сказал бы и сделал бы то же самое. Но с этого момента все пошло наперекосяк. Видите ли, я не вызывал полицию. Я не двинулся с места. Стоял, покачиваясь, а голос шептал мне. Он шептал издалека; просто жужжал в моем мозгу, рассказывая секреты; настоящие звездные тайны. Это звучит хорошо, но в реальности не очень. Для человека в моем положении это было чересчур. Но я должен был слушать. Голос заставлял слушать, хотя моя голова кружилась под невесомым грузом неосязаемого зла. Ибо голос говорил мне о многом, и когда я смог понять, когда я снова взял себя в руки, то выслушал сообщение.

— …с Марса, конечно. Просто разведывательный отряд. Но мы готовы преобразовать нашу работу в деятельность авангарда, инженерного корпуса и заложить основу. Естественно, полезно иметь шпионов в стане врага. Вот почему мы подумали о вас.

— Почему? — поперхнулся я.

— Потому что вы обладаете тем типом интеллекта, который нам нужен. Творческий темперамент. Ваша работа заранее подготовила вас к нашему прибытию. Вы не скованы предрассудками, не боитесь неизвестного. И ваши творческие способности пригодятся при планировании наших действий. Как писатель научной фантастики…

— Подожди минутку, — мне казалось глупым спорить с кошмаром, но что бы вы сделали на моем месте? — Во-первых, — сказал я, — если ты думаешь, что я смогу помочь в создании дезинтеграторных машин или управлении лучевыми пушками смерти, то ты ошибся, приятель. Я просто писатель-фантаст, понимаешь? И…

— Мы знаем, — прошелестел голос. — И это не имеет значения. В наших планах нет таких детских понятий. То, что мы имеем в виду, безусловно, в пределах ваших возможностей. Вы были тщательно исследованы, и у вас хорошие рекомендации.

— Рекомендации? Чьи рек…

— Сейчас я не могу сказать точно.

— А что это за «исследование» такое?

— Мы знаем о вас все, что только можно. — Голос начал гудеть, как будто читал письменный отчет. — Дэниел Дж. Кенни, 29 лет, холост, рост 6 футов, два дюйма, вес 182 см., глаза голубые, волосы черные, цвет лица…

Это было только начало. В течение целых пяти минут голос дал полное физическое описание, сопровождаемое точным и кропотливым изложением обстоятельств моего рождения, детства, юности, образования, карьеры и нынешнего положения. Я позволил шепоту стихнуть и принял воинственный вид, которого по правде не чувствовал.

— Замечательно! — крикнул я. — Ты, должно быть, читал мою почту!

— Ваш разум, — донесся шепот.

А потом голос начал мне что-то рассказывать. Вещи, которые мне стыдно повторять. О моих мыслях… тайных мыслях. Я не люблю вспоминать эту часть. Я всегда ненавидел идею психоанализа, боялся слишком напиться, или попасть под действие снотворного, или поддаться гипнозу. Но это было еще хуже. Намного хуже.

Посмотрим, смогу ли я это объяснить. Потому что то, как голос говорил со мной, было ответственно за мою последующую веру в него. Когда голос рассказал мне все о моем тайном «я», я понял, что это не сон. До меня дошло, что его фантастические намеки имели под собой реальную основу. Я начал верить, что он — и то, что он собой представлял — может завоевать весь мир. С моей помощью или без нее. А потом мои мечты кристаллизовались.

Голос с Марса все-таки исследовал меня. Он знал, что под пьяным маскарадом моего разговора с Хартвиком скрывается настоящий и жгучий мятеж. Ненависть к миру, к его условностям, к его самодовольным стандартам вроде «деньги это власть». Голос был изворотливым, убедительным. Он твердил мне о моей скрытой жажде завоевания и мести. Мести против мелких разочарований существования. Мести реальному миру, который я презирал. Вот почему я писал рассказы о других, воображаемых мирах. И вот теперь голос из другого мира — мира, который я всегда считал воображаемым, — заговорил со мной, убеждая меня присоединиться к нему и отомстить по-настоящему.

Почему бы и нет? Я был пьян, безрассуден. Независимый и свободный от фантазий, с горячей жаждой власти. И вот, каким-то чудом, мой шанс настал. Голос, более сильный, чем глас Мефистофеля, что искушал Фауста, предложил мне все.

И я ответил.

— Сначала я увижу тебя в аду! — крикнул я. — Черт бы тебя побрал, где бы и чем бы ты ни был! Ты никогда не захватишь землю — убирайся отсюда и оставь меня в покое. Ты…

Я исчерпал себя и свой словарь ненормативной лексики, пока не понял, что раскачиваюсь в гостиничном номере, проклиная пустой воздух. Ответа не последовало. Я моргнул, потер затуманенные глаза и понял, что это был сон. Пошатываясь, я подошел к открытому окну и вдохнул свежий ночной воздух. Мое внимание привлекла пожарная лестница за окном. Мог ли какой-нибудь чертов шутник забраться на нее оставаться там, чтобы шептать через мое окно?

Должно быть так, если только все это не было пьяной фантазией. Или если только это не было реальностью. Но это не могло быть правдой. Я лег спать, полностью убежденный в этом. Потом я заснул и начал видеть сны. И голос снова явился ко мне во сне, и я проснулся в холодном поту, крича: «Нет — я не буду — нет!»

В конце концов, я вел себя как герой научной фантастики.