ЧЕЛОВЕК, ГОВОРИВШИЙ ПРАВДУ
/совместно с Джимом Кьельгардом/
(The Man Who Told the Truth, 1946)
Перевод К. Луковкина
1.
Когда Хартвуд вошел, ему показалось, что в комнате душно. Он решил, что так на него подействовал алкоголь в сочетании с закрытыми окнами. Но когда он распахнул окна, ничего не изменилось. Со всех сторон на него словно давил тяжелый груз.
Хартвуд сел на кровать, обхватив голову руками. По будильнику на комоде он заметил, что уже перевалило за два. Ему следовало быть в постели еще четыре часа назад. Если завтра наступит похмелье, и он это покажет, старый Бреннер повиснет у него на шее еще сильнее прежнего. Хартвуд попытался встать и не смог. Гораздо приятнее было сидеть на краю кровати, обхватив голову руками. Он мечтательно смотрел, как стрелки будильника передвинулись вперед еще на пять минут.
Затем Хартвуд резко поднял глаза, и в голове у него прояснилось. С воздухом в его комнате что-то было не так. Он ничего не видел, но чувствовал. Явная, ощутимая вибрация. Тяжесть. Это не было тяжестью в его голове, оно действовало извне. Сильное, невыносимое давление.
И затем… оно исчезло.
Да, именно так.
Ощущение гнетущей тяжести исчезло, как будто то, что вошло в атмосферу, постепенно приспосабливалось к местным условиям. Через несколько минут Хартвуд почувствовал себя легким, веселым, счастливым. Если бы он только мог быть таким все время, вместо того чтобы вкалывать по восемь часов в день у «Свази и Слоуна» за тридцать баксов в неделю! Он был рожден для лучших вещей, но у него никогда не было перерывов. Неудачник Хартвуд. Вот он кто. Никакой справедливости. Неудивительно, что в последнее время он пил все больше и больше. Но сейчас он чувствовал себя хорошо. Как будто у него было предчувствие; ощущение, что завтра все изменится к лучшему. Конечно, все это было сплошным надувательством. Завтра он вернется туда, где старый Бреннер сможет до него добраться.
Его босс, старый Бреннер, просто обожал ездить на нем. Хартвуд вынужден был признать, что боится старика. Этот старый краб мог уволить Хартвуда в любой момент, когда ему вздумается. Он знал это, и Хартвуд тоже знал. Хартвуд часто мечтал о том, что он сделает с Бреннером, если тот когда-нибудь окажется в его власти.
— Бреннер, — сказал он вслух, — грязная, вонючая крыса.
— Правильно, — сказал голос. — Верно на сто процентов.
Хартвуд вскочил с кровати. Он огляделся по сторонам. Комната, конечно, была пуста, если не считать его самого. Больше здесь никого не было. Этого не может быть. Дверь шкафа была открыта, и он заглянул внутрь. Шкаф тоже был пуст. Хартвуд усмехнулся.
— У этого пойла чертовски сильное действие, — пробормотал он.
— Это не выпивка, Хартвуд, — сказал голос. — Посмотри на дверь.
Хартвуд моргнул, глядя на дверь. Постепенно он разглядел зеленоватый туман, около трех футов высотой, конусообразный, с большим концом наверху и острием на полу. Временами оно тускнело так, что он совсем ее не видел и не мог разглядеть отчетливо детали. Туман раскачивался взад и вперед с мягким, колеблющимся движением.
Голос исходил именно из него. Это был высокий голос, не отраженный эхом, как будто шел прямо из головы Хартвуда. Но он видел туман.
— Кто ты такой? — прошептал Хартвуд.
— Неважно, — сказал голос. — Я хочу поговорить с тобой, и если ты выслушаешь, то будешь в выигрыше.
Хартвуд покачал головой. Это же сон! Он сидит на краю кровати и разговаривает с зеленым туманом! Старый Бреннер всегда говорил, что он сумасшедший. Но с таким же успехом он мог бы досмотреть сон до конца.
— Каком еще выигрыше? — спросил он.
— Тебе не нравится твоя жизнь, не так ли, Хартвуд? Эта работа по тридцать долларов в неделю — тебя угнетает, верно? Ты хотел бы быть богатым и могущественным?
— Конечно. Я бы все отдал…
— Нам нет нужды обсуждать дары. Я не принимаю подарков, — сказал голос. — Это всего лишь злые сплетни. Я предпочитаю дарить подарки… для тех, кого я считаю достойными их. Ты такой человек, Хартвуд. Я решил дать тебе богатство и власть.
— Каким образом?
— С этой ночи все, что ты скажешь, при условии, что это может произойти в будущем и еще не случилось, обязательно произойдет. Все, что тебе нужно сделать, это озвучить свои мысли.
— Все, что я скажу, сбудется, — цинично повторил Хартвуд. — А ты знаешь еще какие-нибудь сказки?
— Это не сказка. Я могу дать тебе эту силу, но без оговорок. Все, что ты произнесешь, сбудется. Можешь проверить это, сказав, что утром у тебя не будет похмелья.
— Утром у меня не будет похмелья, — сказал Хартвуд и заснул.
2.
На следующее утро Хартвуд вскочил с постели с первым звонком будильника. Он пробежал через всю комнату, выключил будильник и закрыл окно, прежде чем осознал, что сильно выпил прошлой ночью и проспал всего три часа. Он должен быть очень усталым и страдать от головной боли. Вместо этого он еще никогда не чувствовал себя более энергичным или живым.
Когда сон прошлой ночи вспомнился ему, Хартвуд задумчиво сел на край кровати и снял пижаму. Конечно, это был сон — но какой! Он вспомнил, что все, что он произнесет, должно было сбыться. Сегодня вечером ему придется вернуться в то же самое место за той же порцией виски. Это не могло быть плохо, если вызвало подобный эффект. Но к тому времени, как он побрился и умылся, мысли о предстоящем дне нагнали тоску. Предстояло провести еще восемь бесконечных часов у «Свази и Слоуна» под придирчивым присмотром старого Бреннера. Хартвуд застонал. Он уже девять лет работал на эту контору и должен был заниматься чем-то еще, кроме черной работы. У других людей есть занятия получше.
Хартвуду никогда не приходило в голову, что он мог бы получить что-то получше, если бы не был слишком ленив, чтобы работать для этого. Одевшись, он вышел из комнаты и направился к фургону Джо. Он был голоден и только сейчас вспомнил, что вчера вечером хотел еще выпить и не мог купить ничего, потому что у него больше не было денег. У него и так было достаточно дел в закусочной, чтобы Джо больше не доверял ему. Но он посмотрит, не удастся ли ему еще раз как-нибудь извернуться. Он заказывал что-нибудь поесть и, закончив, бросался к двери. Придется действовать быстро. В прошлый раз Джо сказал ему, что будет, если он попробует еще раз, а ведь Джо весил сто девяносто фунтов.
Хартвуд вошел в фургон и сел за стойку. Он старался делать вид, что у него есть деньги, но чувствовал, что не собирается их тратить. Джо слишком много лет проработал в этом бизнесе, чтобы не суметь довольно точно определить бездельника на глаз. И все же Хартвуд был голоден.
— Яичницу с беконом и чашку кофе, — сказал он.
Джо поставил тарелку на стойку, сунул ему чашку кофе и вышел из-за стойки, чтобы занять позицию перед дверью. Хартвуд наблюдал за ним краем глаза, пока ел. Джо знал, что он собирается попробовать сбежать, и был готов позаботиться, чтобы он этого не сделал. Хартвуд принялся за еду, отчаянно пытаясь выиграть время. Когда он закончил, Джо все еще стоял. Хартвуд глубоко засунул руку во внутренний карман пиджака в поисках каких-нибудь бумаг. Глядя на них, он мог задержаться до тех пор, пока не войдет другой покупатель и Джо снова не окажется за прилавком.
— Жаль, что у меня нет четырех баксов, — пробормотал он.
Но — что это было? Пальцы Хартвуда коснулись чего-то твердого и круглого, и он вытащил полдоллара! Он с облегчением вздохнул: должно быть, положил монетку в карман и забыл. Он небрежно бросил монету на прилавок, со злорадным удовольствием отметив огорчение на лице Джо, когда тот вернул пятнадцать центов сдачи. Хартвуд вернулся на улицу, настолько довольный этим маленьким триумфом, что это окрасило в более светлые тона весь день. Он никак не связывал удачную находку полдоллара с событиями прошлой ночи. Теперь тот сон существовал для него только как забавное воспоминание, вызванное слишком большим количеством виски. Он остановился на перекрестке, ожидая, когда загорится светофор. Полицейского там не было.
Когда свет загорелся, Хартвуд шагнул с обочины — и мгновенно отпрыгнул назад, чтобы не попасть под такси, несущееся по улице. Хартвуд бросил на авто свирепый взгляд.
— Надеюсь, ты сломаешь себе шею! — злобно пробормотал он.
Едва он успел произнести эти слова, как такси вильнуло на стремительной скорости, на долю секунды замерло в воздухе и с грохотом и звоном разбитого стекла врезалось в фонарный столб. Хартвуд побежал туда. Водитель такси сидел, сгорбившись над рулем, его голова повернулась под неправильным углом.
Хартвуд смотрел на таксиста, пока один из полицейских в синей форме не помахал ему рукой; казалось, полдюжины полицейских появились из ниоткуда. Несколько минут после инцидента Хартвуд шел молча, с благоговейным трепетом вспоминая, что сказал ему конус зеленого тумана. Он пожал плечами. В этом не могло быть ничего особенного. Отсутствие похмелья, находка полдоллара и крушение такси — все это было совпадением. Ну, имел ли он к этому какое-то отношение или нет, таксист получил по заслугам.
Наконец Хартвуд явился в контору, где работал. Он в панике взглянул на часы в холле и понял, что снова опоздал на десять минут. Но, может быть, он все-таки сумеет проникнуть внутрь, не попавшись на глаза старому Бреннеру. Хартвуд бесшумно открыл дверь и повесил шляпу и пальто на вешалку. Он попытался проскользнуть к своему столу, но в этот момент из кабинета вышел старик Бреннер. Хартвуд схватил гроссбух, но над ним уже стоял старый Бреннер.
— Хартвуд! — рявкнул он. — Ты уже в третий раз за три недели опаздываешь.
Хартвуд опустил глаза, чтобы скрыть ненависть и отвращение.
— Да, сэр, — кротко ответил он.
— Это твой последний шанс, — продолжал старый Бреннер. — Если ты снова опоздаешь, тебе понадобится другая работа.
— Да, сэр, — повторил Хартвуд.
— В таких вещах нет необходимости. Ты это знаешь, и я это знаю.
— Да, сэр.
Но когда старик Бреннер ушел, Хартвуд прикусил язык и сказал:
— Да что ты знаешь, — прорычал он. — Ни черта ты не знаешь.
3.
Все утро Хартвуд упорно трудился, не произнося ни слова. Он не пользовался популярностью в офисе, но это его вполне устраивало, потому что там ему тоже никто не нравился. Все они дураки, думал Хартвуд. Его коллеги усердно работали, не жалуясь, учились в свободное время и думали куда-нибудь попасть, бегая карандашами по гроссбухам «Свази и Слоуна», а сами Свази и Слоун забирали всю прибыль. У них были летние домики, конюшни для лошадей, лимузины с шоферами. Все остальные только и делали, что зарабатывали деньги для владельцев конторы.
Было без четверти двенадцать, когда Свази подошел к двери своего кабинета — Слоун почти все время был в разъездах. Хартвуд взглянул на Свази исподлобья. Старый конь притворился вполне свойским. Он называл всех служащих по именам и хлопал их по спине каждое Рождество. Но совместно с партнером он правил конторой железной рукой. Чего бы только не отдал Хартвуд, чтобы оказаться на его месте!
— Кто-нибудь передаст мистеру Бреннеру, что я хочу его видеть? — позвал Свази.
Притворство, решил Хартвуд. У старого Свази была секретарша, выполнявшая его поручения, и зуммер, по которому он мог бы позвонить Бреннеру, но он предпочитал делать все именно так, чтобы в офисе считали его обычным парнем и отдавали последнюю унцию пота во славу конторы. Хартвуд увидел, как девушка встала и открыла дверь кабинета Бреннера. Он услышал ее голос:
— Мистер Бреннер.
Ответа не последовало. Хартвуд увидел, как девушка прошла немного дальше в кабинет, и снова услышал ее зов. Потом она закричала и выбежала из кабинета, закрыв лицо руками. Старый Свази появился снова, склонившись над девушкой, которая опустилась в кресло и стонала. Она подняла дрожащую руку и указала на кабинет Бреннера. Затем Хартвуд вместе с семью другими служащими-мужчинами и Свази вошли в кабинет Бреннера. Оставшиеся в общем зале девушки тревожно шептались.
Старый Бреннер развалился в своем вращающемся кресле, свесив руки по бокам. Его глаза были открыты, пристально смотрели куда-то, и, если не считать судорожного вздымания груди, он выглядел абсолютно неподвижным. Свази склонился над ним.
— Бреннер! — позвал он.
Ответа не последовало. Свази пощупал его пульс, затем вместе с Хартвудом и Джеком Дорном поднял старого Бреннера со стула и перенес на кушетку в соседнем кабинете. Старик лежал неподвижно, вытянувшись во весь рост. Хартвуд озадаченно уставился на него. Свази покачал головой.
— Это похоже на внезапный удар. Кто-нибудь из вас обратил внимание, не было ли ему плохо сегодня утром?
— Он говорил с Хартвудом, — сказал Джек Дорн.
— Я не заметил в нем ничего необычного, — сказал Хартвуд. — Когда он разговаривал со мной, он казался вполне нормальным.
В кабинет вошел суетливый маленький доктор с черным саквояжем в руке. Он измерил температуру Бреннера, проверил его сердце и рефлексы.
— Не понимаю, — сказал он, нахмурившись. — Физически с ним все в порядке. Но я никогда раньше не сталкивался с подобным случаем. Как будто его разум накрыла черная тень и закрыла все вокруг. Он не способен поднять руку, или повернуть голову, или говорить — он словно новорожденный ребенок. Он дышит, и его сердце бьется, потому что таковы рефлексы.
Хартвуда будто ударило током. Он вспомнил слова, которые пробормотал, когда Бреннер оставил его. «Ты ни черта не знаешь». Теперь Бреннер ничего не знал! Хартвуд ахнул и, пошатываясь, подошел к окну. Распахнул его и подставил прохладному воздуху вспотевшую щеку. Похмелье, полдоллара и крушение такси могли быть простым совпадением. Но так ли это? И если да, то как все это могло произойти? Хартвуду казалось, что он сидит в своей комнате и рассматривает конус зеленого тумана. И снова он услышал голос, исходящий из этого конуса.
— С этой ночи все, что ты говоришь, сбудется.
Хартвуд почувствовал на своем плече руку Свази, и услышал его сочувственный голос.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Хартвуд. Фирма понесет серьезные убытки, если мистер Бреннер не поправится. Но, в конце концов, такие вещи случаются. Я бы предложил тебе отдохнуть час-другой, пока не почувствуешь себя лучше.
Ошеломленный, Хартвуд вышел из кабинета. Должно быть, он сошел с ума, сказал он себе. Безумие. Этого не могло случиться. Скоро он проснется в своей комнате с похмельем и поспешит на работу ко времени. Он беспокойно огляделся по сторонам, чтобы узнать, не смотрит ли кто-нибудь на него и не говорит ли что-нибудь. Никто ничего не знал. Внезапный транс, поразивший старину Бреннера стал единственной темой разговора, так что ни у кого не оставалось времени ни на что другое.
Хартвуд не был голоден и даже не думал о еде, выходя на улицу. Все его мысли занимал конус зеленого тумана и то, что тот ему сказал. Он сунул руку в карман, чтобы ущипнуть себя. Боль была вполне реальной. Стоявший посреди улицы регулировщик что-то крикнул ему.
— Заткнись, — пробормотал Хартвуд.
Полицейский остановился на середине своей тирады и развернулся, чтобы остановить еще одну вереницу машин. Хартвуд снова ахнул. Все не могло происходить просто так. За свою жизнь он не сталкивался с таким количеством совпадений. Это было неспроста!
Хартвуд прошел в парк и сел на скамейку у набережной напротив лагуны. Он был сильно взволнован, но еще больше смущен. У него должно было быть время подумать. Если он, Чарльз Хартвуд, мог сделать что-то реальным, просто озвучив это — если все, что он сказал, сбылось — его возможности были настолько ослепительны, что разум не мог осознать их.
Он смутно различил пару лебедей, плавающих в лагуне. На мгновение Хартвуда охватил соблазн сказать, что самый большой лебедь утонет в воде, но он сдержался. Если бы это не сработало, разочарование в данный момент было бы слишком сильным.
Сумасшедший он или нет, но в течение следующего часа станет маленьким королем. Он собирался поверить, все ли произнесенное им сбудется. Но не стоило обманывать себя слишком долго. Из всех мужчин и женщин в конторе нашлось бы по меньшей мере двадцать человек, которых старый Свази выбрал бы на место Бреннера, прежде чем доберется до кандидатуры Хартвуда. Если, озвучив свое намерение получить работу Бреннера, Хартвуд действительно получит ее, то он убедится, что случившееся прошлой ночью было не просто пьяным сном. Если бы он этого не понял, то понял бы, что все, что произошло сегодня — просто случайность.
— Я дам Бреннеру работу, — сказал он.
4.
Хартвуд все еще задыхался и дрожал, когда вернулся в офис. Он сел за свой стол, но не открыл ни одной бухгалтерской книги. Вокруг деловито гудел кабинет. Бреннер был просто еще одним человеком в довольно большой организации, и эта организация не могла остановиться надолго лишь по той причине, что из состава выбыл другой человек. Хартвуд подумал о далеких офисах и фабриках Свази и Слоуна.
Этот офис был всего лишь штаб-квартирой, мозговой клеткой, посылавшей импульсы в другие офисы, которые, в свою очередь, передавали их двадцати тысячам человек. В течение девяти лет Хартвуд был всего лишь маленьким винтиком в этой большой машине. Сегодня днем он может сделать свой первый шаг наверх. Завтра — кто знает, что может случиться завтра?
Тем не менее Хартвуд был удивлен, когда секретарша Свази вышла из кабинета и подошла к его столу.
— Мистер Свази хочет вас видеть, — сказала она.
Когда он встал, лицо Хартвуда покраснело, а сердце бешено заколотилось. Он видел вокруг себя лица людей, с которыми работал все эти годы. Они были удивлены, возмущены, обеспокоены. Все они знали, что Свази придется назначить кого-нибудь на место Бреннера, но никто из них не думал, что это может быть Хартвуд. Секретарша провела Хартвуда через приемную в кабинет Свази и вернулась к своему столу. Хартвуд нервничал, когда остался один на один с руководителем конторы. Может быть, старина Бреннер что-то сказал перед тем, как потерять сознание.
— Мистер Хартвуд, — сказал наконец Свази, — вы работаете в фирме довольно долго?
— Девять лет, — пробормотал Хартвуд.
Он чувствовал, здесь что-то не так. Во-первых, старый Свази назвал его «мистером Хартвудом». Никогда прежде Хартвуд не слышал, чтобы тот называл кого-нибудь мистером. Но это было еще не все. Свази, хозяин миллионов долларов, на самом деле, казалось, боялся его! Хартвуд искал подвох. Конечно, он был недостаточно важен и никогда не делал ничего настолько значимого, чтобы вызвать у старого Свази чувство страха. Может быть, именно так люди получают повышение — или увольняются.
— Девять лет — это большой срок для работы без признания, — сказал Свази. — Но наша фирма вознаграждает своих верных работников. Мистер Хартвуд, вы не могли бы занять место мистера Бреннера?
— Да!
— Хм-м, — старик Свази откинулся на спинку стула. — Тогда это место принадлежит вам, мистер Хартвуд.
Хартвуд наблюдал за боссом прищуренными глазами, но в голове у него все кипело, ликовало, сходило с ума. Свази предлагал ему эту работу не потому, что хотел этого, и не потому, что считал Хартвуда лучшим кандидатом на эту должность. Что-то толкнуло Свази на такой поступок, и Хартвуду показалось, он понял, что именно. У него не было ни малейшего представления о личности и природе необычного гостя прошлой ночью. Достаточно было того, что оно присматривало за Хартвудом, обладало достаточной силой, чтобы заставить старого Свази бояться его.
— Спасибо, — сухо сказал он.
— Очень хорошо, мистер Хартвуд. Вероятно, вы уже знакомы с политикой фирмы, но я повторюсь специально для вас. Нашей целью всегда было платить нашим сотрудникам достойную зарплату. Мы считаем справедливым требовать эффективности, но и платим за это. И, что очень важно, мы просим, чтобы ни один человек, занимающий ключевую должность, не делал ничего, что могло бы повредить единству фирмы в целом. Ваша работа…
— Послушайте, — хрипло сказал Хартвуд, — если я здесь главный, я сам отдаю приказы. Понятно?
Хартвуд откинулся на спинку стула, пораженный и немного потрясенный тем, что только что сказал. Однако самое время бросить жребий — сейчас или никогда. С развитой проницательностью человека, который всю свою жизнь только и делал, что хватался за малейшее преимущество, он почувствовал, что у старого Свази есть веские причины бояться его. Когда человек боится другого, с ним можно сделать все, что угодно. Затаив дыхание, он ждал реакции старого Свази.
— Все в порядке, мистер Хартвуд, — сказал он наконец. — Ты за все отвечаешь.
Голова у Хартвуда пошла кругом, когда он покинул старого Свази и направился в кабинет, до сегодняшнего утра принадлежавший Бреннеру. Он все еще не знал, что произошло, не мог понять. Он знал только то, что прожив полжизни в негодовании на власть имущих, он сам оказался у власти! У него все еще не было никаких определенных планов, когда в шесть часов он вышел из офиса. Внезапное уважение к нему, охватившее Джека Дорна и остальную контору, осталось почти без внимания. Хартвуду хотелось побыть одному, хотелось уединения, чтобы он мог подумать и все спланировать.
Его карман был полон денег. Хартвуд зашел в закусочную, заказал и съел тарелку бобов. Он рассеянно положил на прилавок двадцатидолларовую купюру и велел Джо взять его, Хартвуда, старый долг. В обычной ситуации счет был бы предметом горьких придирок. Теперь Хартвуд не обращал на это внимания. Сегодня ему не хотелось пить. Он уже был пьян этой новой, принадлежавшей ему силой.
Хартвуд поднялся в свою комнату и сел на край кровати, уставившись в стену. В голове все настолько запуталось, что он не мог отделить одно от другого. Желания появлялись, набросились на него и снова исчезали. Хартвуд хотел все, о чем думал. Но в то же время по неупорядоченному узору его размышлений пробежала нить осторожности. Если он попросит слишком много вещей сразу, может возникнуть проблема, и он потеряет все. Например, что-то большое. Самое большое, что он мог хоть немного понять, — это Свази и Слоун. Он не знал точно, насколько велика компания, но решил, что доберется до ее вершины первым.
— Завтра, — сказал он, — я возглавлю фирму Свази и Слоуна.
Хартвуд встал очень рано. И снова он чувствовал себя свежим и бодрым, но по-прежнему сомневался в реальности происходящего. О да, он знал все о вчерашнем дне. Но это был всего лишь один день, который навсегда останется камео на фоне унылой картины человеческой жизни. Все это случилось бы в любом случае. Он мог бы получить повышение просто потому, что долгое время работал на Свази и Слоуна, а старый Свази мог считать его лучшим кандидатом на эту должность. Он думал, что старик Свази боится его, и не может ясно мыслить, потому что предложение о повышении в должности прозвучало как гром среди ясного неба. Свази не уволил его, потому что понимал, что Хартвуд, естественно, будет в восторге от нового назначения.
Хартвуд заставил себя сдержаться, но, несмотря на это, пришел в офис на полчаса раньше. По давней привычке он чуть не упал в кресло за своим старым письменным столом, но вовремя опомнился и направился к кабинету Бреннера. Там он сел во вращающееся кресло и стал ждать. Теперь он был спокоен, полностью владел собой. Да, все произошло естественно. Если это и было немного поразительно, то не удивляло. Но, по крайней мере, он был главным в офисе, и все эти змеи, которые издевались над ним в течение многих лет, теперь должны следить за каждым своим шагом. Вошла секретарша, поздоровалась с ним и направилась к своему столу.
Хартвуд открыл дверь за несколько минут до восьми, но в разочаровании закрыл ее. Все пришли вовремя, и у него не нашлось никакого повода, чтобы кого-то выругать. Что ж, у него еще будет предлог завязать с кем-нибудь отношения еще до конца дня, или не зваться ему Хартвудом. Он рассеянно выдвинул ящик стола и принялся листать лежавшие там бумаги. На столе секретарши дрогнул звонок. Хартвуд видел, как она подняла трубку.
— Да? Хорошо, я скажу ему, мистер Свази.
Она повернулась к Хартвуду.
— Мистер Свази хочет вас видеть, мистер Хартвуд.
На мгновение Хартвуд замер во вращающемся кресле. Свази хотел его видеть, не так ли? Ну, хорошо, значит, повеселимся. Кроме того, самое большее, что мог сделать Свази, — это разжаловать его обратно на прежнюю должность. Хартвуд протопал из своего кабинета в кабинет босса.
Старый Свази сидел за своим столом. Хартвуд пристально посмотрел на него. Лицо старика посерело, а глаза были красными и очень усталыми. Десятки окурков лежали на подносах на столе. Вероятно, он провел здесь всю ночь.
— Мистер Хартвуд, — хриплым шепотом произнес Свази, — я не хочу, чтобы вы думали, будто против вас что-то замышляют.
— Не думаю, — озадаченно ответил Хартвуд.
Старый Свази устало улыбнулся.
— Очень хорошо, мистер Хартвуд. Я надеялся, что вы воспримете это в таком духе и сможете простить старика. Но мы с мистером Слоуном создали этот бизнес. Мистер Хартвуд, выслушайте меня прежде, чем приступите к работе. Есть неоспоримые преимущества в том, чтобы быть в положении, подобном моему и мистера Слоуна. У нас в штате двадцать тысяч человек в различных должностях. Это значит, что мы заботимся примерно о восьмидесяти тысячах сотрудников. Если вы будете продолжать заботиться об этих людях, как это делаем мы, платить хорошую зарплату, и помогать им поддерживать тот уровень жизни, к которому они привыкли, то и мистер Слоун, и я готовы предоставить себя в ваше распоряжение без всякой компенсации.
Хартвуд вскочил на ноги.
— Вы с ума сошли? — без обиняков спросил он.
Еще больше усталости, казалось, отразилось на лице старого Свази.
— Простите, но я должен был это сказать, мистер Хартвуд. Конечно, вы можете поступать так, как посчитаете. Теперь я передаю вам пятьдесят один процент акций компании «Свази и Слоун». Могу добавить, что вчера днем я был совершенно уверен, что вы его получите. Поздравляю, мистер Хартвуд.
У Хартвуда отвисла челюсть. Его глаза выпучились, когда он смотрел мимо головы Свази в окно. Это сработало! Все было так! Все, что он сказал, сбылось! Внезапно все ускорилось, будто в его мозгу закрутилась пленка. Теперь он думал о том, что мог бы сказать… о том, что может сбыться…
«Я буду жить вечно.»
«Я буду править миром.»
«Все на Земле станут моими рабами.»
«Я сильнее самого Бо…»
Это было уже слишком. Его разум не мог охватить это. Может быть, потому, что атмосфера вдруг стала такой тяжелой, очень плотной…
Хартвуд моргнул, глядя на старого Свази, пытаясь нащупать слово, фразу, что-нибудь подходящее для нового владыки мира. Но все, что он мог сделать, это опустить руку на стол и вызвать одно из своих обычных выражений.
— Ну, будь я проклят! — сказал Хартвуд.
В следующее мгновение он уже лежал на полу, а старый Свази смотрел на мертвеца, который минуту назад был жив. На лице Хартвуда застыло выражение человека, незадолго до смерти узнавшего, что его душа должна претерпеть все муки ада.
