Очевидно, в то время Мэри Энн и Шарлотта испытывали друг к другу сильную неприязнь. Пока Лайонел и Дизраэли после ужина беседовали в кабинете последнего, Мэри Энн жаловалась, что ее муж «sich für uns und unsere gerechte Sache während fünf Jahren seines Lebens aufgeopfert u. nur Undank sei ihm für die großen Bemühungen seines Geistes, seiner Feder u. seiner Lippen zu Theil geworden. Ich ärgerte mich, und konnte daher nicht schweigen, sagte ihr Mr. Disraeli habe nichts verloren und nichts eigebüßt» (ее муж «пять лет жертвовал собой ради нашего правого дела, и не получил никакой благодарности за все свои усилия… Я разозлилась и не смогла смолчать, сказав ей, что мистер Дизраэли ничего не потерял и ему ничем не пришлось жертвовать»). Через несколько недель Лайонел попросил жену спросить Мэри Энн, «почему Дизи не может первым заговорить со мной, когда он видит меня; есть ли причина, почему я должен всегда первым подходить к нему, он так задирает нос». Тогда отношения Ротшильдов и Дизраэли находились в самой низшей точке.
