Портрет на фоне развалин
Я впервые увидел Слободана Милошевича в феврале 1993 года и беседовал с ним. Президент Сербии терпеть не мог журналистов, старался с ними не встречаться и не давать интервью, но в тот момент сделал исключение для группы российских редакторов газет и журналов. Слушая президента, я делал пометки в блокноте. Записи сохранились.
— Я не фанатик, — говорил нам Милошевич. — Я не националист. Национализм — это катастрофа для политики в конце двадцатого века, что неминуемо ждет хорватов.
У президента Сербии холодное, пухлое, надменное лицо барина, вздернутый подбородок упрямца, зачесанные назад волосы. Милошевич редко улыбался и походил на наших былых партийных руководителей. Главной внешнеполитической проблемой для Сербии были в тот момент отношения с соседней Хорватией.
— В Хорватии существует тоталитарно-националистический режим, — объяснил свою позицию Милошевич. — Это ясно всему миру, но Загреб все равно получил поддержку.
— Как же Белград намерен вести переговоры с хорватами, если глава Сербии пользуется такими сильными выражениями?
— Ну, наши дипломаты таких слов не употребляют.
Вопросы отскакивают от Милошевича, как резиновый мячик от каменной стенки. Мало видел я таких холодных и безразличных людей. Он помешивает виски в своем стакане, наблюдая за тем, как подтаивает лед. Сделав большой глоток, посылает секретаря за коробкой сигар. Секретарь бежит на полусогнутых.
Президент Сербии чувствовал себя вправе отчитать Россию:
— Мы не ожидали, что Россия поведет себя столь необъективно и станет участвовать в геноциде сербского народа. Это позор для России. Лидеры России не должны были соглашаться с введением эмбарго и блокадой Югославии.
Напомню, это было начало 1993 года. Слободан Милошевич исходил из того, что администрация Ельцина трещит по швам, отступает, поэтому ставку надо делать на оппозиционные силы. Впрочем, Милошевич все годы пренебрежительно относился к российскому президенту и демонстративно дружил с его политическими противниками.
— Те, кто сегодня пытается поставить на колени сербов, завтра доберутся и до России. Мы ожидаем от России, что она вспомнит о чувствах, которые нас всегда связывали.
И тут Милошевич вдруг сделал комплимент американскому президенту:
— Идея военной интервенции, которая обсуждалась в Соединенных Штатах, — авантюра. Билл Клинтон, который всегда боролся за мир, это понял и занял разумную позицию.
Неожиданный комплимент президенту Клинтону, похоже, был сигналом к тому, что президент Сербии не прочь переориентироваться на Запад, если последний сменит гнев на милость. Так и происходило несколько раз на протяжении долгой карьеры Слободана Милошевича. Трезво оценивая внешнюю политику Милошевича, понимаешь, что он всегда стремился к тесным отношениям с Западом, в особенности, с Соединенными Штатами. Однако он не мог себе этого позволить, потому что внутреннюю политику строил на крайнем национализме.
Тогда в феврале 1993 года никому из нас не было дано увидеть будущее. Но увиденное в Югославии произвело настолько сильное впечатление, что я многие годы следил за тем, что происходило в этой стране. Ничто не было предопределено. Судьба южных славян могла сложиться иначе. Три человека, каждый из которых сделал карьеру на национализме и на войне, определили судьбу народов распавшейся Югославии: бывший высокопоставленный функционер Коммунистической партии Слободан Милошевич, ставший президентом Сербии; бывший генерал Югославской народной армии Франьо Туджман, ставший президентом Хорватии; бывший заключенный Алия Изетбегович, президент Боснии и Герцеговины.
Эти трое сыграли роковую роль в трагической судьбе южных славян.
Слободан Милошевич был известен своей потрясающей способностью легко изменять политические ориентиры и лозунги. Он успешно продвигался по партийной лестнице, клянясь в верности интернационализму. Но на вершину власти бывший секретарь ЦК Коммунистической партии Сербии поднялся, сменив старые партийные лозунги на националистические.
Политическая карьера Слободана Милошевича представляет собой серию радикальных перевоплощений. Друзья называют это профессиональным ростом политика, а противники — циничным приспособленчеством.
Милошевич первоначально ориентировался на Запад, пренебрегая Россией. Потом, когда Запад из-за войны с хорватами отверг его, Милошевич стал призывать на помощь Россию. Когда Запад вновь признал Милошевича и обратился к нему за помощью в урегулировании боснийского кризиса, Милошевич опять забыл о России.
Он вел себя очень осторожно. Он порвал все формальные связи с боснийскими сербами — ради того, чтобы возобновить нормальные отношения с окружающим миром. Потому, что война и эмбарго против Сербии поставили страну на грань нищеты. Но Милошевич не мог долго позволять себе хладнокровно наблюдать за наступлением хорватов, иначе сербы назвали бы его предателем.
Не менее удивительную карьеру сделал бывший генерал Югославской народной армии Франьо Туджман, который возглавил борьбу национально настроенных хорватов за создание собственного государства и, в итоге, создал его. Для сербов нынешняя Хорватия — наследница той Хорватии, которую создали Гитлер и Муссолини, Хорватии вождя Анте Павелича, в которой сербов убивали и отправляли в концлагеря.
Президент независимой Хорватии Франьо Туджман умер от рака в декабре 1999 года. Он долго болел, надолго исчезал из Загреба, отдыхал на любимых островах Тито. Истинный диагноз был известен ему самому и бригаде доверенных врачей. Туджман пытался даже играть в теннис, чтобы показать, что он здоров. Но вся страна говорила, что он смертельно болен. Хорваты заметили, что Туджман носит парик — его роскошная шевелюра исчезла в результате химиотерапии. Лечение не помогло…
Бывший президент Боснии и Герцеговины Алия Изетбегович скончался от сердечного приступа в октябре 2003 года. Смерть избавила их обоих от необходимости ответить за то, что они сотворили. Держать отчет перед Международым трибуналом пришлось только бывшему президенту Сербии Слободану Милошевичу.
Не ясно только одно, была ли единая Югославия обречена изначально или она вполне могла сохраниться и процветать? Два десятилетия назад Югославия была самой успешной из всех стран Восточной Европы. И в экономическом, и в политическом развитии она далеко опережала и Венгрию, и Польшу, не говоря уж о Советском Союзе. Если бы Югославия не развалилась, то входила бы сейчас в Европейский союз и играла бы заметную роль в мировой политике. А сейчас входившие в ее состав республики, за исключением Словении, отброшены далеко назад, и от них мало что зависит.
Как же это получилось? Может быть, и в самом деле единая Югославия пала жертвой тайного заговора?
Сейчас можно ответить на этой вопрос. С моей точки зрения, заговор действительно существовал. В нем участвовали руководители тогдашней Югославии. Это была дьявольски хитроумная, а затем ставшая кровавой игра. Каждый из них хотел получить свое собственное государство.
Главными заговорщиками были президент Сербии Слободан Милошевич и президент Хорватии Франьо Туджман. Они своей политикой разрушили единую страну. Президенты Хорватии и Сербии при всей их взаимной ненависти кажутся братьями-близнецами. Они оба мастерски использовали давние страхи и фобии, превратив историю в действующий фактор текущей политики.
