Заговор темных сил
Бошко Перович — прекрасно одетый молодой человек. Он говорит тихим голосом, на лице вежливая улыбка. По профессии он — инженер-машиностроитель, в 1992 году участвовал в «освобождении Вуковара от хорватских усташей», как он сам отрекомендовался.
Теперь в помпезном зале в окружении большой свиты он принимает иностранных гостей. Бошко Перович — глава правительства автономного края Воеводина. Это северная часть Сербии. Чуть дальше на запад, на другом берегу Дуная — Хорватия, вернее, Сербская Краина — непризнанная республика сербов, которые живут на территории Хорватии, но хотят присоединиться к Сербии.
— Война против Югославии — это начало третьей мировой войны. Только в России это еще не поняли, — укоризненно говорит мне премьер-министр Воеводины.
Процветающая Воеводина не похожа на прифронтовой край, но ее руководители ведут себя так, словно находятся в осажденной крепости.
Радолюб Етински, министр культуры и просвещения Воеводины, так же молод, как и премьер-министр. До назначения на пост министра он был профессором международного права. У Радолюба очки с большими диоптриями, бледное лицо и сильный голос профессионального преподавателя. Он говорит быстро, нервно и пылко:
— Ватикан, ЦРУ, Германия и исламский мир разработали тайный план расчленения нашей страны. Германия объединилась для того, чтобы разрушить Югославию, взять под контроль Балканы, завершить то, что немцам не удалось в прошлую войну.
По-сербски Германия звучит очень ласково — «Немачка», но произносится это слово с ненавистью.
«В Белграде меня принял министр обороны генерал Велько Кадиевич, — вспоминал известный советский дипломат Юлий Квицинский, который был тогда первым заместителем министра иностранных дел СССР, а потом депутатом Государственной думы по списку компартии. — Он, как и многие другие югославские политики, усматривал за югославскими событиями руку объединившейся недавно Германии, которая добивается теперь расширения сферы своего влияния.
Мне эти доводы казались не очень убедительными. Зачем немцам ради проникновения в Югославию устраивать кризис? Ведь Югославия сама настойчиво просилась в Европейский союз… В этом случае Германия получила бы максимальный доступ к югославскому рынку. Зачем же Германии делить Югославию на части? Все это как-то попахивало нафталином прошлых представлений».
Любомир Лукич, министр информации Воеводины, раньше работал на телевидении. Седой подвижный человек в коричневом вельветовом пиджаке, он похож на только что избранного секретаря обкома по идеологии, которому не терпится показать, как умело он решит это дело. Он громко и радостно хохочет:
— Наши враги не могут простить нам преступлений, которые они совершили против нас! Они устраивали геноцид сербов в Первую и Вторую мировые войны и в третий раз пытаются нас уничтожить. Все дело в том, что сербы построили свой дом на перекрестке важнейших европейских дорог. Один немец признался мне: «После евреев, армян и курдов настанет ваш черед».
О заговоре в Сербии и Черногории говорят все. Одни искреннее, другие по долгу службы. Молодой председатель президиума республики Черногория Момир Булатович, который производит впечатление разумного политика, тоже отдает должное теории заговоров:
— Внутренние факторы сделали Югославию нестабильной. Но Югославия исчезла по воле внешних сил. Один западный дипломат мне сказал: «Ваше время прошло. Вы могли существовать только до тех пор, пока существовала конфронтация между Советским Союзом и Соединенными Штатами».
Президент Сербии Слободан Милошевич выражался жестче:
— За развалом Югославии стоит немецко-католический альянс. Это реванш, пересмотр итогов Второй мировой войны. Бывшие югославские республики поделены на хорошие и плохие. Хорошие — те, кто воевал на стороне фашистов. Плохие — те, кто был против нацизма.
Начальник Генерального штаба югославской армии Живота Панич:
— У нас была прекрасная стабильная страна. Похоже, это не понравилось кому-то на Западе, и к власти в югославских республиках привели экстремистов. Они развалили Югославию и устроили резню.
— Обратите внимание, — продолжал генерал, — как только снизился накал конфликта в Ливане, взорвалась Югославия. У Америки столько сил и средств, что она может вызывать такие конфликты повсеместно.
— Немцы с помощью американцев легко добились того, чего сами не смогли добиться в годы Второй мировой войны, — излагал свое видение ситуации в Европе генерал Панич. — Они уже практически присоединили к себе Хорватию, Словению, Боснию и Герцеговину, а Венгрия и так ближайший союзник Германии. Таким образом, немцы получили доступ к теплым морям и пути для вывоза своих товаров…
С одной стороны, я постоянно слышал от сербских политиков:
— Хорваты всегда ненавидели сербов. Хорваты — это нация, которая стремится к геноциду других народов. С первого дня существования Югославии они только и думали о том, как нанести нам удар в спину.
С другой стороны, сербы, которые жили раньше в Хорватии, говорили мне:
— Раньше мы не чувствовали никакой розни, были замечательными соседями. Никого не интересовало, кто серб, а кто хорват. Все изменилось в одно мгновение с приходом к власти в Хорватии Туджмана.
Стороннему наблюдателю непросто в этом разобраться.
Если на протяжении всей истории сербы так натерпелись от хорватов, зачем призывать их жить вместе? Зачем цепляться за единое государство? Зачем мешать разводу, который мог произойти вполне цивилизованно, без крови? Если же, напротив, между хорватами и сербами не было никакой вражды, то почему на первых свободных выборах хорваты проголосовали именно за националистическую партию Туджмана, которая обещала создать независимое государство Хорватию?
Та легкость, с какой распалась Социалистическая Федеративная Республика Югославия, словно подтверждает версию о заговоре.
«Это лишь последняя стадия тысячелетней войны, которая началась в 1054 году, когда христианская церковь разделилась на сербо-хорватской земле и разделила навсегда два народа», — прочитал я в одной из книг, изданных в Белграде сербскими историками.
Она исполнена ненависти к хорватам:
«Сербы выбрали православную церковь и потому остались самостоятельными. Хорваты отдали себя под покровительство Рима, приняли католицизм и обрекли себя на потерю самостоятельности. Вся их история есть лишь смена сюзеренов. Хорваты считали, что могут обрести утерянную идентичность, только уничтожив сербов. Фрустрация, комплекс неполноценности, религиозный фанатизм, национальный шовинизм, готовность служить чужим интересам — вот лицо хорватов…»
Хорваты и сербы действительно были разъединены когда-то расколом церкви. Под влиянием Византии сербы стали греко-православными, а хорваты сохранили верность римско-католической церкви.
Но до создания первой Югославии между сербами и хорватами не было никаких столкновений, именно поэтому их вместе со словенцами, македонцами и черногорцами в 1918 году объединили в одно государство. А европейские политики щедро наделили их землей, на которой жило еще и значительное число венгров и албанцев. Конфликту между сербами и хорватами, двумя родственными в языковом и этническом смысле нациями, пытаются придать многовековую глубину, но он разгорелся лишь в XX веке.
Пытаясь понять, почему развалилась Социалистическая Федеративная Республика Югославия, сербские политики говорят, что нельзя было ослаблять федерацию: республики получили слишком большую самостоятельность, породившую в свою очередь сепаратизм. Но первая, довоенная Югославия, как раз и была унитарным государством! Страна жестко управлялась из центра, сепаратизм подавлялся, автономии имели минимум прав. К чему это привело?
В 1918 году в унитарной Югославии сербы оказались самым многочисленным народом. Столицей нового государства стала столица Сербии. Сербы чувствовали себя народом-объединителем, своего рода старшим братом и обижались, почему хорваты и словенцы не ценят их усилий? А другие народы обвиняли Белград в том, что сербское руководство отказало хорватам и словенцам в автономии, что сербы заняли командные посты в армии, заставляли хорватов переходить на кириллицу, запретили македонцам изучать в школах родной язык…
