Итак, христианство было единственной известной нам в античности миссионерской религией – и почти единственной (наряду с иудаизмом) эксклюзивной. Именно это сочетание миссионерства и эксклюзивности стало решающим для победы христианства. Будь христианство миссионерским, но не эксклюзивным, оно привлекало бы к себе новых сторонников, но язычеству в целом это бы не угрожало. Язычники просто начинали бы поклоняться Христу вместе с прочими богами по своему выбору: Юпитеру, Аполлону, Диане, Митре, Исиде… выбирай на вкус. С другой стороны, будь христианство эксклюзивным, но не миссионерским, – оно, как иудаизм, осталось бы небольшой маргинальной религией с малым количеством приверженцев.

Но у него появились толпы последователей. Не сразу, но со временем – год за годом, десятилетие за десятилетием ряды христиан росли. Христианство росло, а язычество умирало. Христианство, единственная из религий Древнего мира, выжило, уничтожая соперников.

Никто не понял это лучше и не изложил убедительнее историка римского общества Рамси Макмаллена. Макмаллен объясняет это на гипотетическом примере, который я немного изменю. Допустим, два человека проповедуют новые культы: поклонение Асклепию и поклонение Иисусу. Толпа из сотни язычников-политеистов собирается послушать, как каждый верующий превозносит своего бога. Допустим, оба добиваются равного успеха: пятьдесят слушателей решают отныне почитать Асклепия, а пятьдесят – Иисуса. Что произойдет при этом с их отношением к язычеству (инклюзивному) и христианству (эксклюзивному)? Если наши два гипотетических оратора были одинаково убедительны, то язычество потеряло пятьдесят человек и не приобрело ни одного, – а христианство приобрело пятьдесят человек и ни одного не потеряло. Вот так христианство, развиваясь, разрушало языческие религии.

Пример этот, разумеется, полностью вымышлен и совершенно неправдоподобен. Языческие проповедники, собиравшие вокруг себя толпы слушателей, нам неизвестны. Что до христианства, хотя оно и было миссионерской религией, публичные выступления христиан перед язычниками, помимо новозаветной книги Деяний и позднейших легендарных историй, нам неизвестны. Более того: по-видимому, мгновенных и массовых обращений в христианство в античности не случалось (здесь я решительно не согласен с профессором Макмалленом). Христианство росло в разговорах один на один: христианин обращал члена семьи, друга или знакомого, тот – еще одного, а тот – еще. О том, как именно эти люди убеждали других в своей правоте, мы поговорим в следующей главе. Сейчас речь лишь о том, что обращение пятидесяти людей сразу, тем более в результате единичного публичного выступления, – случай крайне маловероятный.

Однако сути дела это не меняет. Христианство – единственная из религий в империи, – двигаясь вперед, уничтожало «конкурентов» на своем пути. Церковь росла, а языческий мир умалялся, пока наконец – пару столетий спустя – язычники не заметили, что у них серьезные проблемы.