Книга: Цепь

Часть II
Монстр в лабиринте

43

Конец восьмидесятых. Грязная коммуна хиппи в Крите, штат Нью-Йорк. Серое, дождливое утро начала осени. Коммуна построена вокруг ветхих фермерских домишек. Существует она с лета 1974 года, хотя ни один из ее членов особо не разбирался ни в животноводстве, ни в земледелии, ни в ведении хозяйства вообще.

За полтора десятка лет название коммуны менялось несколько раз. То «Дети Астериона», то «Дети Европы», то «Дети Любви», то еще что-нибудь. Название, впрочем, роли не играет. В «Нью-Йорк дейли ньюс» сообщение о случившемся тем осенним утром попадет под броским заголовком «Провинциальная секта: наркотики + секс = жестокая расправа».

Но пока в коммуне тихо и мирно.

Лучик, ходунок лет двух от роду, играет на улице со своей близняшкой Рыжиком, с другими малышами, детьми постарше, собаками и цыплятами. В грязном поле за гумном они возятся без присмотра взрослых. Дети мокрые, грязные, но кажутся счастливыми.

В амбаре чуть более десятка молодых людей сидят кругом и трипуют от оранжевого бочонка и оконного стекла. В конце восьмидесятых набралось бы человек тридцать-сорок, но то была золотая пора экспериментов с альтернативными формами проживания. С тех пор утекло немало воды. У восьмидесятых настроение совсем другое, и коммуна медленно умирает.

Сегодняшние события окажутся жутким финалом ее истории.

У двора фермы останавливается автофургон. Из него вылезают старик и молодой мужчина. Переглянувшись, оба натягивают лыжные маски. У каждого по курносому уродцу-револьверу 38-го калибра, такие в самый раз для прогулки субботним вечером.

Мужчины заходят в амбар и спрашивают трипующую молодежь, где Алисия. Очевидно, никто не знает ни где Алисия, ни даже кто она такая.

– Давай в доме посмотрим, – предлагает старик.

Из амбара, мимо ржавеющего трактора, они идут к старому фермерскому дому.

Большой дом напоминает лабиринт и полосу препятствий. Везде бардак – матрасы, мебель, одежда, игрушки и игры. С пистолетами наготове мужчины проверяют комнаты первого и второго этажа, подходят к лестнице и смотрят вверх, на третий. Где-то там играет музыка.

Молодой человек узнает «Sticky Fingers», альбом «Роллинг стоунз», у Алисии один из любимых.

Мужчины поднимаются по ступеням – музыка звучит все громче. В хозяйскую спальню они заходят, когда «Sister Morphine» на пластинке сменяется «Dead Flowers».

Молодую блондинку Алисию они застают голой в компании другой девушки и рыжего бородача. Они втроем лежат на старомодной кровати на четырех столбиках. Алисия и бородач трипуют. Другая девушка крепко спит.

Старик опускается на колени рядом с Алисией и хлопает ее по щеке, пытаясь привести в чувство.

– Алисия, где дети? – спрашивает он.

Та не отвечает. Молодой человек задает тот же вопрос, но девушка не реагирует и на него.

В итоге расспросы кончаются.

Старик хватает подушку и сует молодому, но тот качает головой.

– Это единственный надежный способ, – настаивает старик. – Суд отдаст их ей.

Молодой человек на секунду задумывается, потом кивает и начинает душить Алисию подушкой. Вялый ипассивный, он распаляется на глазах. Алисия отбивается, пинается, царапает ему руки.

Бородач приходит в себя.

– Эй, ты! – вопит он, сообразив, в чем дело.

Старик тотчас выхватывает револьвер и убивает его выстрелом в голову.

– Том? – хрипит Алисия.

Старик стреляет в голову и ей.

Воплям и шуму вопреки, вторая девушка не просыпается – или притворяется спящей. Старик все равно убивает и ее.

Всюду летают перья, кровь насквозь пропитывает постель. Открывается дверь уборной, и в спальню заходит голый юноша с рулоном туалетной бумаги в руках.

Старик тщательно целится и стреляет озадаченному юноше в грудь. Попадание наверняка смертельное, но старик подходит к нему и делает два контрольных выстрела в голову.

– Боже, ну и бардак! – восклицает молодой человек.

– Я наведу порядок, а ты разыщи детей, – распоряжается старик.

Десять минут спустя молодой человек находит Лучика и Рыжик: дети играют в грязи за амбаром. Он ведет их к фургону.

Длинным охотничьим ножом старик отрезает Алисии четыре пальца левой руки. Ими она царапала молодого человека, значит на пальцах остались следы его ДНК.

Старик находит канистру бензина, расплескивает его по всему дому, вытирает канистру носовым платком, отправляется в кухню и наливает себе стакан воды. Выпив воду, он тщательно протирает стакан, чтобы уничтожить следы.

Старик выходит на крыльцо, придерживает сетчатую дверь ногой, зажигает целую книжечку картонных спичек и бросает их на пол кухни.

По линолеуму несется алый поток пламени.

Старик спешит к поджидающему в фургоне Тому. Они уезжают из коммуны: старик – за рулем, Том с детьми – сзади.

К счастью для всех, на узкой дороге с фермы других машин не попадается. В заднее окно Том видит, как старый дом превращается в факел.

Они едут минут сорок, пока на пути не попадается пруд. Старик вылезает из фургона и вытирает оба револьвера и охотничий нож носовым платком.

Нож он кладет в бумажный пакет с пальцами Алисии. Проделав в пакете дыру, он швыряет его вместе с револьверами в прозрачную воду.

Оружие тонет мгновенно.

Тройные круги на поверхности пруда ненадолго пересекаются, словно тройная спираль на коридорных могилах в Европе эпохи неолита. Спирали тают, и пруд снова превращается в черное зеркало.

– Нам пора, – говорит старик. – Поехали.

44

Буран. Холод. Темные комки под ногами – птицы, которые замерзли и попадали с деревьев. Метель обжигает лицо, но она едва ее чувствует. Частью она здесь, частью – нет. Она смотрит на себя в фильме-исповеди.

Она лишь пытается вернуться обратно в дом от почтового ящика, но в белой матовой глубине Олд-Пойнт-роуд ничего не видит.

Она боится свернуть не там и забрести в болото. Одетая в халат и домашние тапочки, она ступает очень осторожно. Почему она как следует не оделась, не собралась, не подготовилась?

Болото ждет ее, чтобы восполнить пробел. «Дочь ты вернула, значит сама должна покинуть мир живых».

Растревоженные утки вспархивают над водой. На краю приливного бассейна что-то маячит.

Перед ней кружатся снежные вихри. Зачем только она вышла из дома в такую непогоду?

Белизна сгущается в силуэт. Это человек. По изгибу капюшона кажется, что у него рога. Может, у него и впрямь рога. Может, у него человеческое тело и бычья голова.

Он приближается.

Нет, это человек в длинном черном пальто. Он рыжий, темноглазый, с пушкой в руках. Пушка направлена ей в грудь.

– Я ищу Кайли О’Нил, – объявляет он.

– Ее нет дома. Она… она… в Нью-Йорке, – мямлит Рейчел.

– Ты Рейчел О’Нил?

– Да.

Он поднимает пушку…

Рейчел резко просыпается.

Кровать пуста: Пит ушел. В доме тихо. Этот сон ей уже снился. В разных вариантах. Значение очевидно. Не нужно быть гением, чтобы растолковать этот кошмар: ты в долгу. В неоплатном долгу. Ты вечная должница. Однажды примкнув к Цепи, от нее уже не отсоединиться. Как ни пытайся освободиться, ответный удар тебя настигнет.

Этот долг похож на рак.

Он с тобой навечно, он таится на задворках сознания до конца твоей жизни. И так для всех них.

Рак…

Эх, да.

Рейчел смотрит на подушку: разумеется, на ней несколько каштановых и черных волосков и – как мило! – несколько седых.

Встретившись с Рейчел в роковое утро вторника, доктор Рид тотчас отправила ее на МРТ. Результаты доктор сочла достаточно тревожными, чтобы рекомендовать операцию во второй половине того же дня.

Ей досталась та же кремовая палата в госпитале Массачусетса.

Тот же добрый техасский анестезиолог.

Тот же деловой венгерский хирург.

В операционной негромко играла та же музыка Шостаковича.

– Дорогуша, все будет чики-чики, – пообещал анестезиолог. – Я буду считать от десяти обратно.

Ну кто сейчас говорит «чики-чики»?

– Десять, девять, восемь…

Операцию объявили успешной. Рейчел теперь понадобится «лишь один курс адъювантной химиотерапии». Доктору Рид легко говорить. Не ей терпеть химию. Не ей в вену будут капать яд.

Впрочем, одну химию раз в две недели на протяжении четырех месяцев Рейчел вытерпит. Сейчас, когда вернулась доченька, ей ничто не страшно.

Волоски прочь с подушки, дурной сон – из головы. Со второго этажа слышно, как Кайли моется под душем. Раньше дочь под душем пела, теперь – нет.

Рейчел раздвигает жалюзи и берет с тумбочки кружку с кофе, оставленную для нее Питом. Утро погожее, странно, что снега нет: сон был таким реальным. Спальня выходит на восток, на приливной бассейн. Рейчел делает глоток кофе, раздвигает стеклянные двери и идет на террасу. Свежо и прохладно, на заиленных участках много болотных птиц.

Перед самым домом по дюнам идет доктор Хаверкамп. Доктор машет Рейчел, она машет в ответ. Доктора заслоняет большой куст морской сливы, в честь которого назвали этот остров и еще один в штате Нью-Йорк. Морская слива поспела. Год назад они с Кайли консервировали ее банками, продавали на фермерском рынке и делили выручку. «Джемы от корпорации „Винланд“», – писала Кайли на самодельных этикетках. Ей очень нравился тот факт, что, двигаясь на юг, опасные пираты-викинги, возможно, достигли острова Плам. В ту пору они, пресыщенные безопасной жизнью, мечтали о чем-то рискованном.

Рейчел туже завязывает халат и заходит в гостиную.

– Солнышко, что ты хочешь на завтрак? – спрашивает Рейчел у дочери.

– Тост, пожалуйста! – откуда-то сверху кричит Кайли.

Рейчел бредет в кухню и кладет два куска хлеба в тостер.

– Счастливого Дня благодарения! – говорит кто-то у нее за спиной.

– Ч-черт! – восклицает Рейчел и разворачивается с хлебным ножом в руках.

Стюарт театральным жестом поднимает руки вверх.

– Прости, Стюарт! – извиняется Рейчел. – Я не знала, что ты здесь.

– Миссис О’Нил, вы лучше отложите нож! – просит Стюарт с фальшивой дрожью в голосе.

– Прости, что я выругалась. Не говори маме.

– Ничего страшного. Такое ругательство я, по-моему, уже слышал. В разных, хм, контекстах.

– Тост хочешь?

– Нет, спасибо. Я просто заглянул поздороваться с Кайли, пока вы не уехали.

Рейчел кивает, но все равно готовит тост для Стюарта.

На День благодарения они с Кайли и Питом собираются в Бостон. Химию провели буквально за пару дней до праздника, поэтому выручил Марти, пригласив их к себе. Все хорошо. Все очень хорошо.

Рейчел готовит еще два тоста и кладет на решетку.

Пит возвращается с пробежки запыхавшийся, но счастливый. Последние две недели он бегает много и постепенно крепнет. Совет по делам ветеранов в Вустере определил его на программу метадоновой реабилитации для наркозависимых, в которой организм постепенно очищается от опиатов. Пока все получается. Все должно получаться. Для Рейчел на первом месте семья. Питу это известно.

Пит целует ее в губы.

– Хорошо побегал?

Пит смотрит на нее. Он все понимает.

– Плохой сон? – шепчет он.

– Тот же самый, – кивает Рейчел.

– Тебе нужно с кем-то поговорить.

– Знаешь ведь, что нельзя.

Нельзя рассказывать о том, как они побывали в Зазеркалье – в мире, где кошмары становятся реальностью.

Пит наливает себе кофе, идет в гостиную и подсаживается за стол к Рейчел.

Формально разрешения переехать к ним он не просил. Пит съездил в Вустер за вещами – их набралось не много – и просто остался у Рейчел с Кайли.

Из них троих Пит справляется лучше всех. Если ему и снятся кошмары, он о них не рассказывает, а с самыми страшными желаниями ему помогает бороться метадон.

Из них троих хуже всего Кайли. Той ночью у Аппензеллеров она спускалась в подвал к Амелии. Малышка проснулась, и Кайли успокоила ее, заверив, что ничего страшного не случится. Только дело не в этом. Дело в том, что Кайли спускалась в подвал. Она была частью системы, удерживавшей Амелию в плену. То есть Кайли была и злоумышленницей, и жертвой. Как и все они. Жертвы и злоумышленники. Вот что творит Цепь – истязает человека и делает причастным к истязанию других.

Энуреза у Кайли не было лет с четырех, а теперь почти каждое утро постель мокрая. Сны ей снятся одни и те же: ее запирают в подземной темнице и бросают умирать.

На острове Плам изменилось все. Без сопровождающих Кайли больше не ходит ни в школу, ни по магазинам – вообще никуда.

Прежде двери они запирали редко, а теперь запирают всегда. Пит укрепил каждую дверь, сменил каждый замок, очистил гаджеты Рейчел от шпионских программ. Его друг Стэн приезжал специально, чтобы найти и нейтрализовать скрытые средства прослушки и начинить обувь Кайли джипиэс-трекерами размером с монету. Рейчел и Пит следят за Кайли постоянно, куда бы она ни пошла, особенно когда девочку забирает Марти.

Кайли понимает: отцу о случившемся рассказывать нельзя. Равно как и Стюарту, школьному психологу, бабушке – никому нельзя. Только Марти не дурак, он чувствует неладное. Может, дело в каком-то мальчике? Допытываться он не станет: проблем у самого хватает. Тамми неожиданно вернулась в Калифорнию ухаживать за матерью, пострадавшей в автокатастрофе. Любовь на расстоянии Тамми не интересовала. Пара кратких имейлов, и все, пока, Марти.

Пит ничуть не удивился. Марти был поручителем при банкротстве Тамми, улучшил ее кредитную историю, помог решить проблемы с законом, а она помахала ручкой и сказала: «Большое спасибо, я еду в Калифорнию». Пит считает, что по отношению к их семье Тамми повела себя как социальный инженер и манипулятор. Подобных ей он уже встречал, одной из его жен была почти такая же. А уж Тамми в мужском обличье он знает предостаточно.

Кайли наконец спускается на первый этаж. Она уже не в пижаме – успела переодеться в спортивные брюки и футболку. Рейчел понимает, в чем дело: дочкина пижама в корзине для грязного белья.

– Привет, Стюарт!

Девочка такая грустная! Рейчел надеется, что День благодарения отвлечет ее. Она наблюдает за дочерью, якобы просматривая учебники по философии. Разговор ведет Стюарт, Кайли отвечает вяло и неопределенно.

Наконец Стюарт уходит; они все завтракают и переодеваются.

В час дня Пит везет их в новый дом Марти, который теперь обитает в Лонгвуде, то есть буквально в двух шагах от Фенуэй-парка. Хороший район. Здесь живут юристы, доктора, бухгалтеры. Здесь ограды из белого штакетника, ухоженные лужайки.

– Какие бы алименты ни платил тебе Марти, проси больше, – советует Пит, паркуя «додж».

Готовить Марти и не пытался – он заказал все в мобильном приложении по доставке деликатесов, и это хорошо. Новый дом едва обставлен, а новая подружка к нему не прилагается, что немного удивляет Рейчел. Ей всегда казалось, что Марти из тех, у кого есть план А и план Б.

Гости выслушивают подробные рассказы о внезапном отъезде Тамми и о карьере самого Марти. Он очень расстроен, что Тамми объявила ему о расставании при помощи эсэмэски, а потом динамила из Калифорнии, но Марти не из тех, кто позволяет подобному выбить себя из колеи. Марти болтает о своих клиентах, выдает уморительную историю о чтении завещания, потом лучшие из адвокатских баек.

Как учеба у Кайли, Марти не спрашивает: знает, что успеваемость резко ухудшилась, но предпочитает эту тему не затрагивать. Кайли словно отсутствует, а у Рейчел нет сил болтать. В кои веки разговор поддерживает Пит. Он рассказывает, что хочет на байдарке отправиться вдоль побережья, рассуждает о нюансах путешествия по каналу Кейп-Код и по Чесапикскому заливу.

Из Флориды звонит мать Рейчел, и Марти настаивает на разговоре с ней. Нервозный момент возникает, когда он спрашивает о «Гамильтоне», однако Джудит не забывает, что здесь нужно соврать.

Дочери Джудит заявляет, что с ужасным семейством О’Нил нужно аккуратно заканчивать. Рейчел слушает, соглашается, желает матери счастливого Дня благодарения и прекращает вызов.

– Дядя Пит, а что ты делал на День благодарения в прошлом году? – любопытствует Кайли.

– По Сингапуру путешествовал. Ничего особенного не делал. Индейку не достал.

– А когда ты в последний раз отмечал праздник дома? Ну, с семьей, как полагается?

Пит задумывается.

– Несколько лет назад. Последний запомнившийся День благодарения я отметил в Окинаве, в Кэмп-Батлере. В офицерской столовой давали индейку и картофельное пюре. Неплохое угощение.

Рейчел слушает и улыбается. Левой рукой она под столом сжимает руку Кайли, а правой гоняет по тарелке еду, притворяясь, будто ест. Она смотрит на Кайли: та уже смеется над отцовским шуточками, хотя глаза почти всегда на мокром месте. Она смотрит на Пита: тихий, задумчивый, он отчаянно старается поддержать беседу. Она смотрит на Марти: красивый, оживленный, забавный. Тамми – идиотка. За Марти надо держаться крепко.

Рейчел извиняется и уходит в уборную. В коридорном зеркале она видит свое отражение. Она снова тает. Опять сливается с фоном. Рейчел заходит в уборную и дергает раздражающую нитку на своем любимом красном свитере.

Рейчел сидит на унитазе, зажав голову рукой, и думает. Айфон пищит: пришло новое сообщение на зашифрованное приложение «Викр». На «Викр» ей пишет только один контакт – «Неизвестный абонент». Цепь.

Рейчел открывает сообщение:

Рейчел, в этом году ты должна быть благодарна за многое. Мы вернули тебе дочь. Мы вернули тебе жизнь. Будь благодарна за наше милосердие и помни: частью Цепи становятся раз и навсегда. Ты не первая и не последняя. Мы смотрим. Мы слушаем. Мы можем прийти за тобой в любое время.

Рейчел роняет айфон и сдерживает крик. Она заливается слезами. Это никогда не кончится. Никогда. Она оседает на пол и не сразу вспоминает, как дышать.

Рейчел рыдает, споласкивает лицо, смывает за собой и, сделав глубокий вдох, возвращается к родным.

Все трое на нее смотрят. Все трое понимают, что она плакала. Двое догадываются почему.

45

Дом 55 по Фрут-стрит в Бостоне, Массачусетс. Она велит им не приезжать. Нет, она хочет, чтобы они приезжали, но всегда просит об обратном. Питу, разумеется, нужно ее везти, а вот Кайли и Марти там делать нечего, особенно Марти как бывшему мужу.

Родные ждут ее в семейной комнате. Там вполне уютно, есть телевизор, настроенный на Си-эн-эн, и стопка журналов «Нэншнл джиографик» – номера аж с шестидесятых годов. В окно видно Бостонскую бухту, прямо сейчас в ней корабль береговой охраны «Конститьюшн».

Хорошо, что родные не слышат ее стонов, когда медсестра ставит порт-систему. Хорошо, что они не видят ее дрожь, когда капает яд и от дурноты палата начинает кружиться.

Химия – маленькая смерть, которую зовешь в гости, чтобы ее старшая сестра ждала за порогом.

Когда мучительная боль и унижения заканчиваются, ее в коляске везут в постоперационную палату. Родные улыбаются. Кайли и Пит обнимают ее. Марти болтает без умолку.

Именно это и нужно. Семья. Друзья. Поддержка.

Доктор Рид довольна лечением. Прогнозы хорошие. Динамика положительная. Но страшный секрет в том, что она не выздоравливает. Организм не выдерживает. Она слабеет.

Она знает, что пожирает ее не рак. Это зло не на букву Р.

Оно на букву Ц.

Оно – это она.

Цепь.

46

Семья только-только перебралась в Бетесду, штат Мэриленд. День получился непростой, но вот все коробки занесены в дом, грузчики уехали.

Семья фотографируется у нового жилища. Солнечный день, красивый район, счастливые люди. Для иллюстрации годится картина «Понтиак-61» Роберта Бечтли с поправкой на начало девяностых, только здесь дети одного возраста, близнецы. Глава семьи, Том Фицпатрик, невысокий аккуратный брюнет в белой рубашке с тонким галстуком. Он немного похож на первого Даррина из сериала «Моя жена меня приворожила» и кажется безобидным. Его новая жена Шерил беременна. Шерил – золотистая блондинка. Волосы длинные, прямые, челка заканчивается в паре дюймов от красивых карих глаз. Без особых преувеличений можно сказать, что она похожа на Саманту Стивенс.

Малыша Лучика теперь зовут Оливер. Он щекастый, на вид совершенно невинный, только взгляд у него странноватый – пронзительный, немигающий. Девочка Рыжик стала Маргарет. Она тоже умеет смотреть не мигая, но у нее это не так заметно из-за рыжих кудрей и безостановочного, ежесекундного кривляния. Если бы Том жаловал докторов и сводил бы детей к психиатру, Маргарет посадили бы на риталин, однако Том докторов не жалует. В этом отношении он старомоден. «От всех болезней таблеток не наглотаешься», – твердит его отец.

Через два дня после переезда Фицпатрики устраивают вечеринку для соседей. На этой улице живут эксперты конгресса, служащие Госдепа и Министерства финансов.

– Здесь я, хм, человек новый. И в ФБР я сравнительно недавно, служу в офисе общественных отношений, – рассказывает Том гостям.

Так Тому велели говорить людям. Да, в ФБР он сравнительно недавно, но служит не в офисе общественных отношений, а в криминальном следственном отделе, борется с организованной преступностью. Работа у него опасная.

Тем вечером в доме Фицпатриков параллельно проходят сразу три вечеринки. Во-первых, вечеринка, где знакомятся соседи-мужчины. Том на ней выглядит неплохо. Парень он скучный, заурядный, со стрижкой «милитари», карманным протектором и холодильником, набитым пивом «Курс лайт».

Во-вторых, женская вечеринка. Шерил – миловидная и, пожалуй, простоватая зануда. Она типичная провинциальная мамаша, которая прежде мечтала о чем-то своем, но в итоге мечты забросила, чтобы стать заботливой женой. Когда-то Шерил стремилась стать пекарем, как ее дед. Самые счастливые воспоминания для нее связаны с летними месяцами на Джексон-авеню: Шерил вставала раньше всех на свете и на велосипеде ехала в пекарню, чтобы помочь дедуле с первой партией хлеба. Шерил утверждает, что они переехали из Нью-Йорка, а наряды у нее не с Пятой авеню. Шерил в жизни не курила косячков. Она не остроумна и угрозы не представляет.

И наконец, детская вечеринка в телевизионной комнате. Пожалуй, она самая интересная. Мальчишки потрошат коллекцию пластинок и объявляют ее тупой: Джон Денвер, Линда Ронстадт, Джус Ньютон, «Карпентерс». Девчонки выкладывают семейные секреты: отец Тэда – алкоголик и крутит роман с секретаршей; мать Мэри два года назад устроила ДТП и насмерть сбила велосипедистку; мать Джанин считает, что район катится к черту, потому что сюда приехала индийская семья.

Детям пора спать, а вечеринка продолжается. Оливеру сообщают, что и «Джетс», и «Джайентс» играют отстойно, но «Джайентс» – отстойнее, потому что они в одном дивизионе с «Редскинз». Оливер говорит, что футбол не любит. Десятилетний Закари называет его вонючим гомиком и добавляет, что его мать похожа на шлюху. В ответ на это Оливер спокойно объясняет, что его мама умерла. Ее убили, труп расчленили и сожгли на пожаре. Зак бледнеет. Еще пуще он бледнеет через минуту – после того как Маргарет подбивает его выпить полбутылки пива, которую она нашла. Зак осушает бутылку залпом и хвастает, что пил пиво и раньше. Может, оно и так, но в то пиво не подмешивали чайную ложку сиропа рвотного корня.

Зака рвет фонтаном, и вечеринка быстро заканчивается.

47

Она смотрит на компьютерный экран. Чистая страница, мигающий курсор.

Морозное декабрьское утро, час назад закончился прилив. Бассейн полон белеющих гусей и гаг.

Сделав глубокий вдох, она набирает: «Лекция № 2. Введение в экзистенциализм. Экзистенциалисты считают нашу жизнь попыткой наделить смыслом бессмысленное. Для них мир – уроборос, змей, пожирающий себя. Шаблоны повторяются. Прогресса нет. Цивилизация – канатный мостик, болтающийся над бездной».

Она качает головой. Тон неверный. Нажатие клавиши «Удаление» – результат кропотливой работы мгновенно исчезает.

Кайли спускается вниз в новой красной куртке. Сегодня она кажется счастливой. Как и ее мать, девочка все убедительнее изображает счастье. Растянутые в улыбке губы, фальшивая веселость в голосе, а в глазах другое.

В последнее время у Кайли часто болит живот. Доктора не могут найти причину и списывают все на стресс. Это стресс заставляет ее корчиться от боли и вызывает кошмары, из-за которых она писается в кровать. Кайли храбрится, но Рейчел знает, каково ей.

– Ну, поехали? – спрашивает Кайли.

– Да, конечно, – говорит Рейчел и захлопывает ноутбук. – Работа все равно не идет.

– Дайте мне пять минут на душ, и можно отправляться в путь, – просит Пит.

– Нам лучше не опаздывать, – вздыхает Кайли.

– Если он просит пять минут, значит затратит пять минут, – уверяет Рейчел.

На фоне целого мира безответственных мужчин – отцов, бросающих семьи, мужей, сбегающих с молодыми девушками, – Пит поражает надежностью. Рейчел не позволит наркоману жить под одной крышей с Кайли, поэтому следит, чтобы Пит неукоснительно следовал реабилитационной программе. Пит следует, а чтобы не испортить репутацию добытчика, временно устроился охранником. Тем более что нужно платить неожиданно выросший долг по кредитным картам.

Ровно через пять минут они едут в город на «вольво». Рейчел берет горячий чай в «Старбаксе», Пит с Кайли уходят что-то купить.

Субботним утром в Ньюберипорте людно – хватает и местных, и туристов. Через час их заберет Марти с новой подругой. Разумеется, у него появилась новая подруга. Вот, наконец-то план Б. Только они не встречаются на острове Плам, а пересекаются на нейтральной территории – в ньюберипортском «Старбаксе». Так безопаснее.

Едва Кайли исчезает из вида, Рейчел достает сотовый и запускает приложение джипиэс-трекера в ботинках у Кайли. Ага, вот она, идет по Хай-стрит, сворачивает налево к торговому центру «Таннери». Любой ребенок любого родителя – заложник судьбы, но не каждому так ярко об этом напоминают.

На другой стороне улицы Рейчел замечает Пита, обвешанного пакетами с покупками. Она машет ему, Пит заходит в «Старбакс» и целует ее в щеку.

– Ну, что купил?

– Кое-что для Кайли.

– Надеюсь, ты не слишком потратился. Ты ведь и так…

– Т-ш-ш-ш! – шипит он. – Для меня огромная радость делать подарки племяннице.

Они сидят и ждут Марти, который, как обычно, опаздывает.

– Ну вот, мой братец собственной персоной! – Пит легонько барабанит по часам и поднимается. – Разумеется, его новая пассия – красотка. Господи, кажется, она еще моложе предыдущей!

Марти сияет. Он в вываренных джинсах, серой футболке с треугольным вырезом и кожанке «Армани». Он коротко постригся и загорел.

Новая девушка – миниатюрная блондинка с ежиком. В отличие от Тамми, она ниже Марти, что не мешает ей быть сногсшибательной красоткой. Прелестный вздернутый носик, синие глаза, ямочки… На вид – вчерашняя школьница. Они знакомятся. Пожимают друг другу руки. Имя девушки Рейчел запоминать не утруждается, уверенная, что через пару недель ее сменит другая.

Заходит Кайли, обнимает отца, пожимает руку его новой подруге.

Девушка хвалит новую куртку Кайли – мол, очень уютная и стильная. Комплиментом Кайли довольна.

Разговаривают они недолго – Рейчел улыбается, постепенно тает и сливается с фоном. Как же не сливаться, если ты такая невесомая, если материального в тебе – только яд в венах.

– Нам пора, – объявляет Марти.

Все снова целуются-обнимаются, и Марти с подругой увозят Кайли на белом «мерседесе».

– Мне девушка понравилась, – признается Пит за ужином. – Марти с ней будет хорошо.

– Лучше не привыкай: на следующей неделе ее сменит другая, еще моложе, – говорит Рейчел с горечью, чему немного удивляется сама.

После ужина они проверяют местонахождение Кайли по джипиэс (она в доме у Марти) и фейстаймят ее.

Чуть позже Пит уходит в ванную вколоть себе метадон. Чтобы продержаться ночь, он снова начал подмешивать к метадону понемногу мексиканского героина «Черная смола».

Рейчел об этом не знает. Чтобы заснуть, она теперь принимает по две таблетки амбиена и наливает себе по два пальца скотча. Она включает компьютер и пытается снова взяться за лекцию, но работа не идет. Она запускает «Ютуб», только настроение не поднимает даже альбом «Элла Фицджеральд исполняет песни Коула Портера». На экране чистая страница. Мигающий курсор.

Рейчел кормит кота и решает прибраться. Кто способен работать среди бардака?

Она поднимается в комнату Кайли и снимает с кровати пуховое одеяло. Простыни мокрые насквозь, матрас сырой. Напрасно она утром белье не сменила! Сейчас такое происходит еженощно. Никто не спит. Каждого обитателя дома мучают кошмары. У отца Кайли спит на двух пляжных полотенцах, чтобы он ничего не узнал.

Рейчел садится на краешек матраса и обхватывает голову руками. На полу у своих ног она замечает дочкин блокнот «Молескин». Рейчел поднимает его и борется с соблазном заглянуть внутрь. Это же священное, личное пространство Кайли!

«Не открывай! Не открывай! Не открывай…»

Рейчел открывает блокнот и начинает листать. Рисунки, дневниковые записи, списки любимых песен и фильмов, клички для будущих собак и так далее с начала года до дня похищения. После него все больше набросков со сценами насилия и страниц, закрашенных черным. Есть рисунок подвала, в котором держали Кайли, и информация о похитителях: «Мужчина, предположительно школьный учитель. Женщину зовут Хезер. Мальчика – Джаред». Есть упоминание «Волшебного набора Гудини», который Кайли получила в качестве раннего подарка на Рождество, и «советы Гудини» о том, как вскрыть замок на наручниках. Снова страницы, закрашенные черным, и спирали, нарисованные с таким нажимом, что бумага порвалась. В записи двухдневной давности, одной из последних, адреса сайтов, где обсуждаются безболезненные способы суицида. «Выпить таблетки? Утопиться?» – нацарапала на полях Кайли.

Рейчел охает.

Это никогда не кончится!

Рейчел спускается к ноутбуку и пишет Кайли эсэмэску с вопросом, как у нее дела. Через полчаса дочь отвечает, что все в порядке, они смотрят «Бегущего в лабиринте».

Рейчел закрывает ноутбук и вглядывается во тьму.

– Я это сделаю, – шепчет она ночи.

Ее ноутбук как следует очистили от «червей» и шпионских программ, но Рейчел решает воспользоваться ноутбуком Пита. Она убеждается, что антивирус и антивредоносные программы работают исправно. Она запускает программу, скрывающую IP-адрес. Логинится на «Торе». С «Тора» переходит на «Гугл» и создает липовый аккаунт, [email protected]. Теперь она Девушка по имени Ариадна, потому что все остальные варианты имени Ариадна уже заняты.

На «Гугле» Рейчел находит блог-платформу, логинится, используя новый липовый имейл, и создает простейший блог под название «Информация о Цепи».

Веб-адрес у блога тоже простой – TheChainInformation.blogspot.com. В описании Рейчел поясняет: «Этот блог для желающих поделиться информацией или дать совет касательно структуры под названием Цепь. Поле для комментариев внизу. Просьба соблюдать осторожность и оставлять только анонимные комментарии».

Сможет ли Цепь ее выследить? Вряд ли. Обнаружится только липовый аккаунт, который она только что создала. Даже «Гуглу» неизвестно, кто она такая. «Создать новый блог?» – спрашивает «Гугл». Рейчел кликает «Да».

48

Снова переезд. На дворе 1997 год. У близнецов теперь есть младший брат, Энтони. На этот раз семья перебирается в город под названием Анахайм. Том получил повышение. Теперь он чем-то заведует. Чем-то, где борются с наркотиками. «Работа будет нервная», – говорит Том, но, похоже, не слишком из-за этого волнуется.

Оливер и Маргарет выросли в нормальных на вид детей. У Маргарет веснушки, а волосы ярко-рыжие, как у деда. Или как у парня, с которым ее мать спала в коммуне. У пухленького Оливера очень бледная кожа, волосы тоже рыжие, но темнее. Его взгляд не утратил немигающую пронзительность, которой он шокирует людей буквально с младенчества. «Он смотрит, как Джонни Роттен», – говорят про Оливера, и он это за комплимент не считает.

Новая для Фицпатриков улица в Анахайме – копия той, на которой они жили в Бетесде.

Маленький Энтони играет на улице с целой ватагой приятелей.

Оливер и Маргарет наблюдают за детьми из окна второго этажа. Сверстников они не слишком жалуют. Маргарет общительнее брата, но одного его она не бросит.

Шерил находит близнецов в их комнате.

– Ну конечно же, вы здесь! – говорит Шерил, закуривая «Вирджинию слим».

Близнецы не отвечают.

– Идите на улицу, поиграйте с младшим братом! – велит она.

Близнецы стоят не шелохнувшись.

Шерил нужно выпроводить их из дома, чтобы проглотить пару штучек диазепама и запить водкой с тоником.

– Мы не хотим на улицу, – заявляет Оливер.

– А в Диснейленд хотите?

– Да, – отвечает Оливер.

– Тогда выметайтесь на улицу, черт вас дери, и ведите себя как нормальные дети! – досадует Шерил.

Близнецы спускаются по лестнице, а Шерил бормочет:

– Чудики хреновы!

Поиграть с новоиспеченными соседями не получается. Местная заводила, девочка по имени Дженнифер Грант, живущая через дорогу, дразнит Маргарет и доводит ее до слез. Она обзывает Маргарет уродиной и смеется, что новенькая не знает считалок-скакалок.

Оливер знает, что девочек бить нельзя, но все равно стукает Дженнифер. Та убегает домой, но выходит ее старший брат. Он хватает Оливера за горло, отрывает от земли, трясет и одновременно душит. Оливер не может ни дышать, ни кричать. Старший мальчишка бросает его на асфальт. Из дома выходит Дженнифер, скрещивает руки на груди и смеется. Вместе с ней смеются другие дети и даже маленький Энтони, только кто осудит его за то, что примкнул к большинству?

На внеклассных занятиях такое сплошь и рядом. Не верится? Лучше поверить. Эпизод мимолетный, скучающие дети быстро отвлекаются на другое.

Близнецы тихонько возвращаются домой, прячутся в гараже и ждут, когда вернется папа.

Папа возвращается поздно. Он работает в Лос-Анджелесе, в региональном отделении ФБР на бульваре Уилшир, то есть добираться ему долго и муторно.

В тот вечер за ужином близнецы молчат об инциденте, а маленький Энтони уже о нем забыл. Том болтает без умолку – говорит о новой работе, о новых перспективах. Шерил напоминает, что он хотел о чем-то сообщить детям. Том улыбается и спрашивает, хотят ли дети поехать в Диснейленд в ближайшую субботу. Дети хотят. Однако в ближайшую субботу Тому приходится ехать на службу, и поездка переносится на следующие выходные.

– Небось вообще не поедем, – пророчествует Маргарет вечером, оставшись наедине с братом.

– Да уж, – соглашается Оливер.

– Шея до сих пор болит? – спрашивает Маргарет.

– Нет, – отвечает Оливер, но девочка чувствует, что он врет.

Сидя на кровати, Маргарет читает книжку из серии «Веселые няньки» – ту, в которой Мэри-Энн получает письмо-цепочку и сильно пугается. Подруги велят его порвать: ничего плохого, мол, не случится.

Мэри-Энн рвет письмо. Ничего плохого не случается. Вот она, слабая сторона писем-цепочек…

Маргарет осеняет: плохое должно случиться раньше!

В следующий четверг кролик Дженнифер Грант выбирается из клетки и убегает.

Днем позже в школе Дженнифер обнаруживает в коробке с завтраком записку: «Во время ланча облейся виноградным соком, не то твой кролик умрет».

В столовой, на глазах у всей школы, Дженнифер обливается виноградным соком.

Записки продолжаются. Требования повышаются.

Дженнифер встает посреди урока и говорит: «Дерьмо!» Дженнифер отпрашивается в туалет пять раз за урок.

Самое возмутительное требование – в шесть утра выйти на улицу голой и простоять десять секунд. Если Дженнифер его выполнит, ей вернут кролика.

Дженнифер голой стоит перед домом десять секунд, потом находит в своем школьном шкафчике записку, объясняющую, где спрятан дохлый кролик.

Поляроидные снимки голой Дженнифер Маргарет и Оливер прячут под комодом. Когда-нибудь они обязательно пригодятся.

Жизнь идет своим чередом. Маленький Энтони прекрасно приспосабливается к новой школе и к новым друзьям. Наконец обживаются и близнецы.

Шерил скучно и одиноко. Она звонит матери, и та велит подобрать сопли: тоже, мол, проблему нашла, людям солоней приходится. Шерил продолжает «лечиться» диазепамом, водкой с тоником и коктейлями «Куба либре».

Через два месяца после начала работы в Лос-Анджелесе Том возвращается домой пьяным. Он помял машину и страшно злится. У них с Шерил вспыхивает крупный скандал. Том влепляет жене пощечину, и та падает как подкошенная. Малыш Энтони ревет, а Оливер и Маргарет смотрят с холодным безразличием.

49

Психотерапевт принимает в Бруклине, в новом офисном здании над магазином, торгующим зонтами ручной работы. Très по-хипстерски. Рейчел сидит в отделанной плюшем приемной и нервно листает номера британского «Вога».

В окно бьет дождь, минутная стрелка медленно ползет по циферблату отреставрированных антикварных часов. Рейчел вглядывается в репродукцию «Перед зеркалом» Эдуарда Мане. Женщина смотрится в зеркало, но лица ее не видно, что кажется Рейчел вполне уместным с учетом ее собственной зеркальной фобии. В приемной звучит композиция из позднего альбома Майлза Дэвиса. «„Ты арестован“ – прямо как нарочно для меня», – с иронией думает Рейчел.

Интересно, о чем Кайли рассказывает доктору? Рейчел предупредила дочь: ни Цепь, ни случившееся с ней упоминать нельзя, но она надеется, что психотерапевт объяснит, как справляться с энурезом, суицидными мыслями и чувством тревоги.

Они с Кайли знают, что объяснения не помогут, но попробовать нужно. Что еще им остается?

Пятьдесят минут спустя психотерапевт выходит из кабинета и ободряюще кивает Рейчел. Кажется, доктору лет двадцать пять. «Что двадцатипятилетняя девушка может знать о человеческом сердце? А о жизни вообще?» – думает Рейчел и улыбается доктору.

По дороге домой Кайли молчит.

Они едут по мосту на остров, потом по автомагистрали, потом по улице до дома. Рейчел не хочет давить на Кайли, но дочь не говорит ни слова.

– Ну? – не выдерживает Рейчел.

– Она спросила, подвергалась ли я сексуальному домогательству. Я ответила, что нет. Она спросила, обижают ли меня в школе. Я ответила, что нет. Она спросила, ссорилась ли я с бойфрендом. Я ответила, что нет. Она говорит, что у меня симптомы перенесшего физическую травму.

– Это правда. Один из похитителей тебя действительно бил.

– Да, но я ведь не могу ей это объяснить? Ни ей, ни кому-то другому. Я должна сидеть перед доктором и врать про стресс, про девчоночьи проблемы, про беспокойство из-за перехода в среднюю школу. Я не могу рассказать ей о полицейском, которого застрелили у меня на глазах; ни о том, как мне тыкали в лицо пистолетом, угрожая убить меня и мою маму. Я не могу рассказать ей, как лежала на полу с малышкой, которую похитила моя мама. Я не могу рассказать ей, что, стоит нам пооткровенничать на любую из этих тем, Цепь может прийти за нами, – говорит Кайли и начинает плакать.

Рейчел обнимает ее, а дождь стучит по крыше и по лобовому стеклу «вольво».

– Мы в западне, да, мам? Если обратимся в полицию, вас с Питом посадят за похищение. А Цепь все равно попытается нас убить, так?

Сказать Рейчел нечего.

В доме холодно, Пит пытается растопить дровяную печь.

– Как все прошло? – спрашивает он, увидев Рейчел и Кайли.

– Не надо об этом, – шепчет Рейчел, качая головой.

Ужинают они молча. Кайли гоняет еду по тарелке. Рейчел кусок в горло не лезет. Пит умирает от беспокойства за них обеих.

Когда Кайли и Пит ложатся спать, Рейчел логинится в своем блоге. В поле для комментариев новое уведомление. От анонимного пользователя. Рейчел прокручивает страницу и читает комментарий внизу экрана. «Удали блог, пока они не увидели. Следи за частными объявлениями в „Бостон глоб“».

Рейчел не нужно предупреждать дважды. Она запускает приложение «Блоггер» и кликает «Удалить блог».

«Удалить блог со всем его содержимым?» – уточняет «Блоггер». Рейчел кликает «Да» и выходит из приложения.

50

Среда, 05:00

Рейчел не спится.

Она встает, надевает уютный красный свитер, поверх него халат и наливает себе кофе. Какое-то время она сидит в темной гостиной и смотрит на свет в окнах домов на дальней стороне приливного бассейна. Потом выходит на улицу и ждет. Она дергает за нитку, вечно выбивающуюся из свитера. Кот Эли приходит узнать, в чем дело, получает порцию ласки и ускользает в камыши воевать с опоссумами. Рейчел заряжена, готова действовать настолько, что затылок жжет. Это древняя, многовековая реакция. Человек – это и хищник, и жертва.

Настойчивый стук сердца. Красноречивая дрожь рук и ног.

Сегодня будет очень важный день.

Поднимается занавес, начинается третий акт.

Утреннее солнце только всходит и светит неярко, воздух холодный, но не обжигающий.

Запах болота.

Пение птиц.

Желтый свет передней фары велосипеда на Олд-Пойнт-роуд.

На дом «Бостон глоб» доставляют все реже и реже, но малыш Пол Киркпатрик направляется прямо к ее дому. Вот он катит по подъездной аллее, Рейчел машет ему с крыльца, чтобы не напугать, но Пол все равно пугается.

– Боже, миссис О’Нил! – лепечет он. – Я чуть с велика не упал со страха!

– Извини, Пол. Мне не спалось, и я решила подождать газету.

Вместо того чтобы швырнуть «Глоб» в сторону дома, Киркпатрик подъезжает к Рейчел и протягивает ей газету.

– Хорошего дня! – желает он и спешит прочь.

Рейчел заходит в гостиную, разворачивает газету на столе и включает большой свет. Не обращая внимания на заголовки, она сразу переходит к частным объявлениям. Существует «Ибэй», существует «Крэйгслист», а «Бостон глоб» до сих пор ежедневно печатает десятки частных объявлений.

Некрологи, предложения знакомства, объявления автомобилистов… То, что нужно, обнаруживается в разделе «Разное» – «Цепочки, выкупаю/продаю: 617-555-0055».

Рейчел будит Пита и показывает ему объявление.

– Даже не знаю, – качает головой Пит.

– Мы откликнемся, – настаивает Рейчел.

– Зачем?

– Затем, что сама собой проблема не решится. Цепь убивает Кайли, бесчинствует, преследует нас, не спуская с крючка, цепляет другие семьи, других матерей, других детишек.

– Тебя послушать, так Цепь – живое существо.

– Совершенно верно! Цепь – монстр, ежедневно требующий человеческих жертв.

– Не знаю, Рейчел. Как говорят про спящую собаку?

– Она не спит! В этом-то и дело! Я позвоню на этот номер с одноразового телефона.

– Давай лучше я позвоню. В Цепи мой голос не знают. В смысле, если это ловушка.

– Я изменю голос. Изображу бабушкин акцент.

Пит достает из шкафа пакет с одноразовыми телефонами, они берут первый попавшийся и выходят на террасу, чтобы не будить Кайли. Пит смотрит на часы: половина седьмого утра.

– Не рановато для звонка?

– Хочу позвонить, пока Кайли не проснулась.

Пит кивает. Ему затея не нравится, но решает тут Рейчел, а его дело – поддакивать. Рейчел набирает номер. Мужской голос отвечает после первого же гудка:

– Алло!

– Я звоню… про тот объявление в газета. – Рейчел старательно изображает польский акцент своей бабушки.

– Да? А в чем дело? – спрашивает мужчина.

– У меня есть проблема с цепочка. Если у вас тоже проблема, мы можем помогать один другой.

В трубке выразительная пауза.

– Вы писали в том блоге? – В глубоком баритоне тоже слышится легкий иностранный акцент.

– Да.

Снова долгая пауза.

– Я не знаю, могу ли вам доверять. Вам осторожность и подозрительность тоже не помешают. Никакой личной информации, хорошо? – предлагает мужчина.

– Хорошо.

– Может, они подслушивают. Может, они – это вы. Или я. Вы меня понимаете?

– Да.

– Точно понимаете? Опасность вполне реальная.

– Понимаю, – говорит Рейчел, уже без польского акцента. – Я встречалась с ней лицом к лицу.

Проходит несколько секунд.

– Раз вы называете себя Ариадной, я буду Тезеем. Может, мы в лабиринт вместе отправимся.

– Да.

– Ариадна, надеюсь, вы не дура. Ваш блог – дурость. Ваш звонок – дурость.

– Нет, я не дура. Я просто хочу с этим покончить.

– Вот это амбиции! С чего вы взяли, что можете остановить эту систему?

Рейчел смотрит на Пита:

– Я кое-что выяснила.

– Неужели? Ну, Ариадна, вот как вы поступите… Сегодня в полдень вы отправитесь в аэропорт Логана. Купите билет на любой внутренний рейс, вылетающий из терминала А. Пройдете предполетный досмотр и будете ждать в зале вылета. Номер этого телефона у меня есть. Возьмите с собой именно этот телефон. Может, я позвоню вам, может, нет. Не доверяйте никому, мне – особенно. Вспомните миф: тот, кто строит лабиринты, не прячется, а караулит.

Короткие гудки.

– Ну что? – спрашивает Пит.

– Я еду в аэропорт.

– Не доверяй никому. И этому типу тоже.

– Кошмар должен закончиться, – настаивает Рейчел. – Я еду.

– Никуда ты не едешь! Это безумие!

Тревожится Пит искренне, но его опасения частично вызваны собственными проблемами. Рейчел не в курсе, что метадон не действует на него так, как должен. Если человек сидел на чистом коричневом героине с мексиканского высокогорья, метадон от компании «Байер» не поможет избавиться от зависимости, вопреки мнению кураторов реабилитационных программ при Совете по делам ветеранов.

Пит нервный, дерганый, плохо соображает. Начинать рискованную операцию, когда он в таком состоянии? Когда Рейчел делают химию? Безумие полное. Они вышли из игры. Лучше оставить все как есть.

– Не указывай мне! – огрызается Рейчел. – Любители указывать и поучать надоели до смерти!

– На кону твоя жизнь и жизнь Кайли.

– Да понимаю я! Думаешь, не понимаю?! Я пытаюсь спасти наши жизни! – Рейчел берет его за руки. – Пит, нам нужно рискнуть, – шепчет она.

Пит заглядывает ей в глаза.

Каждые две недели в доме номер 55 по бостонской Фрут-стрит в организм Рейчел вводят самый настоящий яд. И она держится, справляется. Она до сих пор жива.

– Хорошо, – кивает Пит. – Но я еду с тобой.

51

Аэропорт Логана Рейчел никогда не нравился. Люди вечно на взводе; трагедия 11 сентября началась именно здесь. Длинные очереди. Плохая атмосфера. Сувениры «Ред сокс». У стойки «Дельты» Рейчел с Питом покупают билеты до Кливленда.

Они проходят предполетный контроль и ждут. Рейчел в темных очках и в бейсболке «Янкиз», надвинутой на самые глаза. Будто это поможет.

Переваливает за полдень.

– И что теперь? – спрашивает Пит.

– Не знаю, – отвечает Рейчел.

– Может, позвонишь по номеру из объявления?

Рейчел ждет пять минут и звонит. «Аппарат абонента выключен», – сообщает автоответчик.

В половине первого одноразовый телефон наконец звонит.

– Идите в «Лигалз тест китчен» у выходов на чартерные рейсы «Дельты». Закажите «Черный эль Ктулху» и чаудер, – приказывает голос. – Идите одна.

– Со мной друг. Он помогал мне. Эту проблему мы решаем вместе.

– Хм, ладно. Тогда два черных эля и два чаудера. Семьдесят третий столик пока свободен. Он в кабинке с левой стороны.

– А потом что?

Пит и Рейчел идут в «Лигалз», садятся за семьдесят третий столик, заказывают два чаудера с моллюсками и два пива. Обоим кажется, что за ними следят, и, разумеется, так оно и есть.

– По-твоему, кто это? – спрашивает Рейчел, разглядывая персонал и посетителей.

В ресторане людно. На них с Питом смотрят многие. Кто их телефонный визави, не определить. Рейчел еще ниже опускает козырек бейсболки.

– Плохая затея, – бормочет Пит. – Теперь они знают, кто мы, а мы не знаем, кто они.

Рейчел кивает. Тому мужчине она доверилась чисто интуитивно – с какой стати, спрашивается? По умолчанию безопаснее паранойя Пита.

Просто она умирает от тревоги за Кайли. Любой из имеющихся у нее вариантов плох. Действовать плохо, бездействовать плохо – классический цугцванг. Она словно прыгнула с парашютом на минное поле, с которого невредимой не выбратьcя. Таким способом Цепь проверяет на вшивость – подсылает кого-то в качестве приманки? Агентом Цепи может быть любой в ресторане. Теперь им с Питом нужно…

В кабинку заходит крупный мужчина в очках и подсаживается к ним.

– Ваш приход сюда – огромный риск, – говорит он с легким восточно-европейским акцентом и протягивает волосатую ручищу. – Итак, я отважный Тезей. Ну а вы наверняка великолепная Ариадна.

– Да, – кивает Рейчел и пожимает ему руку.

Мужчина очень высокий – шесть футов пять дюймов или шесть футов шесть дюймов – и по-настоящему крупный, весом под триста фунтов. Ему слегка за сорок, длинные всклоченные волосы еще не начали редеть, борода тоже всклоченная, но уже пегая. На нем коричневые вываренные джинсы, кроссовки «Конверс», футболка с изображением обложки бестселлера «Дзен и искусство ухода за мотоциклом», вельветовый пиджак и плащ. На монстра-манипулятора Цепи он не похож, только разве внешность не обманчива? В руке у мужчины стакан не то с двойным скотчем, не то с бурбоном.

Пит протягивает руку.

– Вы с Ариадной? – уточняет мужчина, пожимая ему руку.

Пит кивает. Улыбка у мужчин получается слабой, болезненной, скорбной. Он залпом осушает стакан.

– Раз вы прошли предполетный досмотр, то пушек, ножей и нервопаралитиков у вас с собой нет. Но ведь это лишь отсрочка приговора, верно? Если вы из Цепи, значит я подставился и мне конец. Если из Цепи я, то подставились вы и конец вам.

– Так уж ли серьезно мы подставились? – спрашивает Пит. – Как думаете, сколько людей прошли сквозь Цепь? Наверное, сотни.

– Вы правы. Сотни. А то и тысячи, кто его знает? Я к тому, что мое фото у вас наверняка уже есть. Вы можете сопоставить его с базой данных и убить меня, едва я нос из аэропорта высуну. Просто добавьте меня в список заданий для крайних звеньев Цепи, и они убьют меня и мою дочь. Достать можно любого. Можно убивать президентов, королей, престолонаследников – все дело в мотивации.

Мужчина снимает очки и кладет их на стол. В зорких карих глазах Рейчел чувствует ум и грусть. Это глаза университетского профессора или священника. Кажется, этим карим глазам можно верить.

– Нам придется поверить друг другу, – говорит она вслух.

– Почему?

– Кажется, мы с вами прошли одинаковые испытания.

Мужчина внимательно в нее вглядывается и кивает.

– А вы? – спрашивает он Пита.

– Я помогал. В самом конце. Я ее бывший деверь.

– И похоже, военный. Удивительно, что они разрешили вас привлечь. Или вам удалось утаить это от них?

– Он уволен в запас, и Цепь дала добро, – поясняет Рейчел. – Кроме него, обратиться мне было не к кому.

– Цепь напоминает клетку, безостановочно ловящую самых беззащитных птиц, – бормочет мужчина, останавливает проходящего мимо официанта и заказывает еще одну порцию двойного бурбона. – Хоть одному из вас доводилось заниматься кригингом, матричным программированием или регрессивным анализом?

– Кригингом? – переспрашивает Рейчел, гадая, что за чушь он несет.

– Это регрессия на основе гауссовских процессов. Используется в статистическом анализе. Так не доводилось?

Пит и Рейчел качают головами.

Мужчина стучит пальцем по номеру столика.

– Что для вас значит число семьдесят три?

– Это номер Джона Ханны, нападающего «Пэтс», – быстро отвечает Пит.

– Номер семьдесят три был у Гари Санчеса в первом матче за «Янкиз», – говорит Рейчел.

Мужчина качает головой.

– А что это число значит для вас? – спрашивает Рейчел.

– Это двадцать первое простое число. У числа двадцать один есть простые множители семь и три. Приятное совпадение. Столик номер семьдесят семь тоже свободен. Число семьдесят семь, конечно, не простое, но это сумма первых восьми простых чисел и атомный номер иридия. Благодаря иридию наконец обнаружилась причина вымирания динозавров. В детстве эта загадка не давала мне покоя. Иридиевые аномалии на мел-кайнозойской границе… Атомный номер семьдесят семь стал предвестником гибели динозавров. Это число конца. Все книги должны кончаться на семьдесят седьмой главе, но такого нет ни в одной. А мы с вами не заканчиваем, а начинаем, поэтому семьдесят третий столик подходит нам больше, чем семьдесят седьмой, да?

Пит и Рейчел смотрят на него в полном недоумении.

– Ясно, математика не ваш конек, – вздыхает мужчина. – Ну, это не так важно. Здесь важнее «что?», а не «как?». Сколько времени прошло?

– В смысле?

– Сколько времени прошло с тех пор, как закончился ваш кошмар?

– Около месяца.

В глазах у мужчины появляется голодный блеск, на губах – страшная улыбка.

– Отлично. На это я и надеялся. В моем случае прошло три с половиной года. След уже простыл. Мне нужен тот, кто еще чует их.

– Для чего? – спрашивает Рейчел.

Официант приносит бурбон, и мужчина выпивает его залпом. Он встает и кладет на стол пятьдесят долларов.

– Думаю, вы правы. Думаю, нам с вами придется друг другу поверить, – говорит он Рейчел. – Ваш спутник мне не нравится. Какой он, понять не могу. А вот вы не лгунья. Пойдемте!

Пит качает головой:

– Это вряд ли. Нам и здесь хорошо.

Мужчина проводит по всклоченным волосам и собирает их в хвост.

– Ну, вот что я вам скажу… Минут через сорок пять я буду в пабе «Четыре провинции» на Массачусетс-авеню в Кембридже. Сяду в отдельную кабинку в глубине паба. Я там завсегдатай, так что мне разрешат. Может, мы там встретимся, может, нет. Решать вам.

– Чем здесь плохо? – спрашивает Рейчел.

– Хочу немного уединения, чтобы рассказать вам свою историю. И чтобы составить совместный план.

– Какой план?

– Касающийся того, ради чего вы сюда пришли.

– И ради чего же? – уточняет Пит.

– Чтобы разорвать Цепь, разумеется.

52

Они снова переезжают. На этот раз обратно на восток. На этот раз ближе к дому – в Бостон. Они складывают вещи. Решают, что взять с собой, что раздать, что выбросить. Том и малыш Энтони станут скучать по Лос-Анджелесу, а вот Шерил и близнецы так и не прижились здесь. Может, в Бостоне будет легче. Там поблизости живет отец Тома, а он обожает внуков.

В общем, очередной уик-энд посвящен переезду.

Шерил сдвигает комод в комнате близнецов и находит поляроидную фотографию голой Дженнифер, которую сделал Оливер. Девочка стоит перед своим домом, а снимали ее, похоже, с верхнего яруса кровати – со спального места Оливера.

Шерил предъявляет мальчику фото и требует объяснения. Объяснения у Оливера нет, хотя, что снимал Дженнифер, он не отрицает. Шерил называет его малолетним извращенцем и влепляет пощечину.

– Погоди, вот вернется отец!

Том возвращается с коробками из супермаркета. Отсутствовал он долго, а на обратном пути заглянул в бар.

Оливер и Маргарет ждут наверху. Они слышат, как Шерил жалуется их отцу. Они слышат, как тот восклицает: «Боже милостивый!»

Том поднимается наверх, хватает Оливера за шиворот и швыряет на стену.

– Шизик сопливый! – орет он. – Тебе, похоже, ЛСД в детское питание подмешивали! Господи, еще не факт, что вы мои дети!

Энтони поднялся на второй этаж, чтобы не пропустить забаву. Он стоит в дверях, улыбается и не чувствует взгляда Маргарет. За эту улыбку малыш Энтони поплатится жизнью.

– Это же шутка! – оправдывается Оливер.

– Я покажу тебе шутку! – Том хватает Оливера, тащит в ванную и швыряет под холодный душ.

Оливер визжит под ледяными струями.

– Смешная шутка, да? – спрашивает Том.

Он держит мальчишку под душем две минуты, потом выключает воду.

Оливер рыдает навзрыд. Том качает головой, обнимает Энтони за плечи и ведет его вниз. Оливер раскорячился в углу душевой кабины. Он до сих пор плачет. Маргарет залезает к нему в кабину и берет его за руку. Оливеру стыдно за слезы, за все, что случилось.

– Уходи! – говорит он.

Он говорит несерьезно, и Маргарет это знает. Его всхлипы превращаются в хныканье. День клонится к вечеру. Солнце садится прямо на Оранж-авеню, прорисовывает самолеты, садящиеся в аэропорту Лонг-Бич.

– Ничего-ничего! – Маргарет не выпускает дрожащую руку брата-близнеца. – Мы им устроим!

53

Кембридж, Массачусетс; кабинка в глубине паба «Четыре провинции». Пит и Рейчел сидят напротив кареглазого здоровяка. Праздничная атмосфера паба в кабинке не ощущается. Три пинты «Гиннесса» и три двойных скотча на столе гарантируют, что какое-то время официантки их не потревожат. Рейчел снимает бейсболку и кладет рядом со своим пинтовым бокалом. Она глядит на Пита, но тот лишь плечами пожимает. С чего начать, не знает и он.

На часах четверть третьего. После школы Кайли едет к Стюарту, их забирает его мать. Мать Стюарта – адвокат, организованная, надежная; отец – отставной военный, работает дома и до сих пор состоит в Национальной гвардии Массачусетса. Не считая Марти, родители Стюарта – единственные, кому Рейчел доверяет дочь. Однако время идет. Рейчел хочет вернуться домой засветло.

– Кому-то из нас придется начать, – говорит Рейчел.

Неуклюжий здоровяк с грустными глазами кивает:

– Вы правы. Я же встретиться предложил. Начнем с главного – с безопасности. Никаких блогов и имейлов, никакой документации. Когда мы встречаемся, сто раз проверяйте, нет ли хвоста. С транспорта сходите на разных остановках, как в фильме «Французский связной». Проверяйте и перепроверяйте, пока не убедитесь, что не ведете хвост.

– Да, конечно, – рассеянно говорит Рейчел.

– Нет, не «конечно». – Мужчина мрачнеет. – «Конечно» не достаточно. Нужна определенность. От этого зависит ваша жизнь. Вы жутко рисковали, встречаясь со мной в аэропорту. А приезд сюда? Вдруг я заманил вас сюда, чтобы убить обоих и выскользнуть черным ходом?

– В аэропорту при мне оружия не было, а здесь есть. – Пит хлопает по карману своей куртки.

– Нет, нет, нет! – качает головой мужчина. – Вы не видите главного!

– А что главное? – негромко спрашивает Рейчел.

– Главное – бдительность. Последние несколько недель… Я даже не знаю. На факультет математики кто-то вломился. Обыскали десятки кабинетов, а не только мой. Возможно, для отвода глаз. Я ведь, несмотря на осторожность, гнал волну. Воду в пруду взбаламутил. Может, нарушил их статус-кво. Может, меня по всем каналам пробивают. Может, на прицел берут. Я не знаю. А что еще важнее, не знаете вы. Вы понятия не имеете, кто я такой.

Рейчел кивает. Пару недель назад она назвала бы такой монолог проявлением паранойи. А сейчас не назовет.

Тяжело вздыхая, мужчина достает из кармана плаща потрепанный блокнот.

– Это мой третий дневник наблюдений за Цепью, – поясняет он. – На самом деле меня зовут Эрик Лоннротт. Работаю я там. – Большим пальцем он показывает себе за спину.

– В кухне? – уточняет Пит.

– В Массачусетском технологическом институте. Я математик. Переезд в Кембридж обернулся кромешным адом для меня и для моей семьи.

– Что случилось? – спрашивает Рейчел.

– Я начну сначала. – Эрик делает большой глоток «Гиннесса». – Родился я в Москве, но когда мне исполнилось тринадцать, родители перебрались в Штаты. Потом мы жили в Техасе, и я поступил в Техасский университет. Там я стал доктором физико-математических наук и встретил Кэролайн, свою будущую жену. Она была художницей, писала большие прекрасные полотна, в основном на религиозную тематику. Я проходил постдокторантуру по топологии в Стэнфорде, когда родилась наша дочь Анна. Хорошее было время.

– Потом вы приехали сюда, – подсказывает Рейчел.

– Мы приехали в Кембридж в две тысячи четвертом году. Мне предложили должность доцента и пожизненный контракт. Кто откажется, если такое предлагает Массачусетский технологический институт? Все шло прекрасно до две тысячи десятого, когда… – Эрик осекается, делает глоток пива и берет себя в руки. – Моя жена на велосипеде ехала домой из своей студии в Ньютоне, когда ее сбил внедорожник. Она умерла на месте.

– Мне очень жаль, – говорит Рейчел.

Эрик слабо улыбается и кивает:

– Мне хотелось умереть – так солоно пришлось, – но я думал о дочери. Мы справились. Кажется, такое невозможно, а человек справляется. Нам понадобилось пять лет. Пять долгих лет. Жизнь понемногу входила в колею, и тут…

– Цепь, – вставляет Пит.

– Анну похитили четвертого марта пятнадцатого года, когда она возвращалась домой из школы. В Кембридже, среди бела дня. Там идти-то четыре квартала.

– Мою дочь похитили с автобусной остановки.

Эрик достает из бумажника и показывает им фото сияющей кудрявой девочки в футболке и в джинсах.

– В свои тринадцать лет Анна была совсем ребенком. Очень застенчивая. Ранимая. Когда мне сообщили, что нужно сделать для ее освобождения, я ушам своим не поверил. Разве такое можно затевать? Тем не менее требования я выполнил. Прежде чем выпустить, дочку четыре дня продержали в темном подвале.

– Господи!

Эрик качает головой:

– Анна от похищения не оправилась. У нее появились слуховые галлюцинации, эпилептические припадки. Год спустя она попыталась покончить с собой – сидя в ванне, перерезала себе вены на запястьях. Сейчас она в вермонтской психбольнице. Когда я навещаю ее, Анна порой меня не узнает. Моя родная дочь! У меня бывают хорошие дни и плохие. И очень плохие. Моя красавица, умница Анна в смирительной рубашке. Ее кормят пластмассовой ложкой – дают детское питание. С тех пор как Цепь разрушила мою жизнь и жизнь моей дочери, я ищу способ ее уничтожить.

– А ее можно уничтожить? – спрашивает Рейчел.

– Наверное. Ваш черед рассказывать. Что случилось у вас?

– Нет, это не «ты – мне, я – тебе», – парирует Пит. – Как вы сами заметили, мы знать вас не знаем…

– Мою дочь похитили, – перебивает Рейчел. – Мне пришлось похитить восьмилетнюю малышку. С тех пор мне снятся кошмары. Моя дочь в ужаснейшем состоянии.

– А у вас рак, – говорит Эрик.

– От вас ничего не скроешь. – Рейчел машинально касается редеющих волос.

– Еще вы из Нью-Йорка, – добавляет Эрик.

– Может, я просто фанат «Янкиз», – говорит Рейчел.

– Вы и то и другое. Вы очень смелый фанат «Янкиз». Из тех, кого не смущают косые взгляды каждого первого жителя нашего городка.

– Если дальше взглядов не пойдет, будет очень здорово. – Рейчел вымучивает очередную улыбку.

– Систему, известную как Цепь, я изучаю уже несколько лет.

Эрик протягивает блокнот Рейчел и Питу. Они снимают эластичную застежку и открывают его. На страницах цифры, имена, таблицы, графики, замечания, экстраполяции, дневниковые записи, краткий анализ. Все написано черной пастой, мелким неровным почерком. Все зашифровано.

– Поначалу не попадалось ничего: запуганные жертвы молчали. Но я копнул глубже и обнаружил отсылки к Цепи в частных газетных объявлениях, потом совершенно нелогичную новость в криминальной сводке. Я использовал метод решета и Марковское моделирование, провел регрессионный анализ и анализ временной последовательности событий, отсортировал и регрессировал результаты. Определенные выводы появились. Не много, но кое-что.

– Какие выводы? – спрашивает Рейчел.

– Я считаю, что Цепь появилась между две тысячи двенадцатым и две тысячи четырнадцатым годом. Регрессионный анализ выдает медианную дату – две тысячи тринадцатый год. Манипуляторы Цепи старательно убеждают нас, что их система не знает себе равных несколько десятилетий, а то и веков, но, думаю, они врут.

– Многолетняя история создает иллюзию непобедимости, – соглашается Рейчел.

– Вот именно. Только, по-моему, история у них не многолетняя. – Эрик прихлебывает из бокала.

– По-моему, тоже.

– Еще какие выводы вы сделали? – спрашивает Пит.

– Основатель Цепи очень умен. Прекрасно начитан. С высшим образованием. С ай-кью гения. Предположительно, он мой ровесник. Вероятно, это белый мужчина.

– Я так не думаю. – Рейчел медленно качает головой.

– Я исследование провел. Такие хищники предпочитают охотиться в своей этнической группе. Даже с учетом псевдослучайности в выборе объекта. Основатель примерно моего возраста или чуть старше.

Рейчел снова качает головой, но молчит.

– Цепь – самоподдерживающийся механизм, задача которого – защищаться и обогащать своего создателя, – продолжает Эрик. – По-моему, ее создал белый мужчина под пятьдесят в начале этого десятилетия в ответ на экономический спад и банковский кризис.

Рейчел подносит к губам бокал с «Гиннессом».

– Время появления Цепи вы, может, и угадали, а вот насчет возраста и пола ее создателя ошибаетесь.

Эрик и Пит смотрят на нее с удивлением.

– Она моложе, чем хочет казаться, и не такая умная, какой себя считает. Она блефовала, когда говорила со мной о философии, – поясняет Рейчел. – Это вне сферы ее компетенции.

– Почему вы считаете, что это женщина?

– Точный ответ дать не могу, но чувствую, что права. Я разговаривала с женщиной, которая пользовалась устройством для изменения голоса.

Эрик качает головой и что-то записывает себе в блокнот.

– С вами связывались через одноразовые телефоны и приложение «Викр»?

– Да.

– Цепь очень грамотно защищает свою безопасность. – Эрик улыбается. – Анонимные звонки с одноразовых телефонов, анонимные биткойновые счета, которые существуют несколько недель, потом исчезают, анонимный мессенджер «Викр» со сквозным шифрованием и периодически меняющимся идентификатором. Наем агентов для грязной работы. Тактика очень разумная. Почти беспроигрышная.

– Почти?

– Часть системы неприступна. На мой взгляд, пройтись по всем звеньям к началу Цепи невозможно. Объясняется это псевдослучайностью в выборе объекта. Вы выбирали объект по своему усмотрению, так же как и я, и остальные звенья. Звенья к началу не приведут. Я пробовал.

– Как же найти создателей Цепи? – спрашивает Пит.

Эрик листает свой блокнот:

– Сколько занимаюсь исследованием, вариантов практически не нашлось. Я…

– Хотите сказать, что эта встреча – пустая трата времени? – перебивает Пит.

– Нет. Методы Цепи хороши, но агенты – живые люди, значит не исключены ошибки. Идеальных агентов не существует. По крайней мере, так полагаю я.

– Какие ошибки допустила Цепь?

– Пожалуй, они слегка расслабились и обленились. Посмотрим… Расскажите мне о вашем последнем контакте с Цепью.

Рейчел уже открывает рот, но Пит качает головой:

– Ничего ему больше не рассказывай.

– Мы должны верить друг другу, – напоминает Рейчел.

– Нет, Рейч, не должны.

Пит не улавливает свою ошибку, зато ее улавливают Рейчел и Эрик. Эрик снова берется за ручку и, предположительно, пишет в блокноте: «Рейчел».

Вот, дошло и до этого…

– Случилось это меньше месяца назад, – говорит Рейчел Эрику. – В первую неделю ноября.

– Они связались с вами?

– Да.

– Через «Викр»?

– Да. Почему это так важно?

– Биткойн-кошельки и аккаунты на «Викре» защищены высочайшим коммерчески доступным уровнем шифрования. Для взлома потребуются тысячи часов суперкомпьютерных вычислений. Уверен, по крайней мере, вначале они для пущей безопасности периодически меняли идентификатор своего «Викра». Разумеется, могут существовать резервные и липовые аккаунты. Тем не менее я, кажется, нашел изъян в их способе общения.

– Какой изъян?

Дверь открывается, и в кабинку заглядывает официантка.

– Еду заказывать будете? – спрашивает она с шотландским акцентом.

– Нет, – холодно отвечает Эрик.

Едва официантка закрывает дверь, он надевает плащ.

– Она новенькая, – говорит он Рейчел и Питу. – Пойдемте!

54

Скамья в парке Бостон-Коммон. Резкий, холодный ветер с бухты. Они сидят напротив памятника Роберту Гулду Шоу и его пехотинцам из 54-го полка. Людей вокруг не много – несколько бегунов, студенты, родители с колясками. Рейчел смотрит на Эрика и ждет. Тот в итоге успокаивается и продолжает:

– Стандартная конфигурация псевдослучайных зашифрованных функций считается устойчивой к утечке данных, но я так не думаю. А непрофессиональные агенты-неумехи облегчают жизнь спецам вроде меня.

– Ничего не понимаю, – признается Рейчел и смотрит на Пита.

Он тоже в полном недоумении, но Пит хоть в софте разбирается.

– Цепь связывается с нами двумя способами, и я считаю, что оба поддаются дешифровке, – продолжает Эрик.

– Каким образом?

– Вопреки всеобщему мнению, одноразовые телефоны не гарантируют полную безопасность, даже если пользоваться новехонькими телефонами в клетке Фарадея. Считается, что вызовы с таких телефонов невозможно отследить. – Эрик улыбается.

– Но ты придумал, как это обойти? – спрашивает Пит.

Эрик улыбается еще шире:

– Именно в этом направлении я работаю последний год.

– Так в чем прикол?

– С помощью софта, устанавливаемого на смартфон, теоретически возможно измерить мощность сигнала и определить направленность антенны. Потом входящие вызовы можно анализировать в режиме реального времени.

– И тебе удавалось? – потрясенно спрашивает Пит.

– Я экспериментирую, пробую.

– Ты можешь отследить звонок с одноразового телефона?

– Ну, наверное, можно определить базовую станцию сотовой связи. В смысле, ближайшую вышку, – уклончиво отвечает Эрик.

– Так тебе это удавалось? – не унимается Пит. – Удавалось?

– Пожалуйста, расскажите! – просит Рейчел.

Эрик пропускает очередного бегуна и продолжает:

– Я завершаю работу над антикиллерским приложением, которое определяет базовую станцию, ближайшую к месту, с которого поступил вызов. Даже если это звонок с одноразового сотового из клетки Фарадея. Идентифицировав базовую станцию, можно сузить частотный диапазон сигнала и таким образом получить приблизительный вектор от вышки к телефону с погрешностью метров в двести-триста.

Рейчел не уверена, что до конца поняла суть.

– И что это значит? – уточняет она.

– Нить может привести нас в сердце лабиринта.

– А «Викр»? Для Цепи это основной способ связи.

– Там похожий порядок. Мой антикиллерский алгоритм не справится с шифром и не найдет отправителя, но определит базовую станцию, ближайшую к месту отправки сообщения. Разумеется, если они вещают с Таймс-сквер, моя затея бессмысленна, а вот если вызов прилетел из частного домовладения, его, возможно, удастся отследить.

– Почему же ты не попробовал? – спрашивает Пит.

– Потому что последний раз я связывался с Цепью два с половиной года назад. Одноразовый телефон, с которого мне звонили, уничтожен. Идентификатор «Викра», который они использовали для общения со мной, изменен. Тот след давно простыл. А вот у вас… – Эрик смотрит на Рейчел.

– Что у меня?

– Если я правильно понимаю методы их работы, они еще не сменили идентификатор «Викр», который использовался для связи с вами.

– Нет, не сменили. Они писали мне на День благодарения.

– Отлично! – восклицает Эрик.

– И как это произойдет? – спрашивает Рейчел.

– Вам придется спровоцировать их или напугать настолько, чтобы они захотели с вами связаться. Они пришлют вам сообщение, в идеале – позвонят на одноразовый телефон. Если разговор получится более-менее долгим, мы запустим софт и попробуем вычислить базовую станцию, которая сигналит их телефону.

– А если они впрямь на Таймс-сквер, или на машине едут, или путешествуют другим способом? – артачится Пит. – Мы растравим их, а обнаружить – не обнаружим. Зато конкретно подставимся, и они явятся по наши души!

– Да, план довольно рискованный, – признает Эрик.

– Рискованный для нас, – уточняет Пит. – Куда ни кинь, рискуем мы. Тебе риска никакого.

– Так что именно я должна делать? – спрашивает Рейчел.

– Нет! Рейч, не соглашайся… – начинает Пит.

– Что я должна делать? – повторяет Рейчел.

– Вступить в диалог с Неизвестным Абонентом на «Викре», а еще лучше по телефону, чтобы я провел трассировку во время контакта.

– Что значит – вступить в диалог?

– Это значит максимально растянуть беседу. Трассировка по «Викру» пока не очень точная, работа над софтом еще не завершена. А вот по телефону… Разговор на две-три минуты для трассировки просто мечта!

– Что будет в таком случае?

– Через антикиллерский алгоритм я отслежу вызов и, если повезет, определю базовую башню, с которой он поступил.

– А для городских телефонов алгоритм годится? – спрашивает Пит.

– Если им хватит глупости звонить с городского, я вычислю их за две секунды.

– Цепь решит, что я создаю им проблемы, раз беседу нарочно растягиваю, – говорит Рейчел. – Я привлеку внимание к себе и своей семье.

– Да, – соглашается Эрик. – Признаюсь, мой алгоритм не полностью функционален. Пока это бета-версия. Трассировка вызова, который может исходить из любой точки США, требует колоссальных вычислительных ресурсов.

– А если отсечь бо`льшую часть территории США и сосредоточиться на одном районе? – спрашивает Рейчел.

– Так было бы куда проще. Только как отсечь, если вызов может поступить откуда угодно. Даже из-за границы. Я…

– Она из Бостона, – перебивает Рейчел. – И действует Цепь главным образом в Новой Англии. Рядом с домом. Они орудуют на местном уровне. Именно так действовала бы я, страхуясь от проблем.

– С чего вы решили, что она из Бостона? Бостонского акцента я не почувствовал.

– Она от него избавилась. Через устройство для изменения голоса она говорит очень осторожно. Но полностью-то привычную интонацию не изменишь! У меня возникли подозрения, и во время очередного звонка я кое-что попробовала. Мы обсуждали бостонскую полицию. Я сказала, что они за любой чих арестовывают, за поворот не в том месте. Она засмеялась и сказала «да уж», словно знает об этом не понаслышке. Словно с бостонской полицией лично сталкивалась. Конечно, тут может быть и другое объяснение, но мне интуиция твердит, что она из Бостона.

– Это очень пригодится, – кивает Эрик. – Если область поиска сужается до Новой Англии, софт будет работать эффективнее. На порядок эффективнее. В Северной Америке пятьсот миллионов жителей и миллиарды телефонных линий. В Новой Англии жителей миллионов десять.

– Ваш софт будет работать в пятьдесят раз быстрее, – заключает Рейчел.

– Да, наверное, – кивает Эрик.

– Должен же быть другой способ, такой, чтобы нам не подставляться, – говорит Пит.

– Я больше ничего придумать не могу. Вы до сих пор напрямую контактируете с Цепью. Так что план рискованный, но не до безрассудства. Мы запустим софт, выясним, откуда они вещают, и направим анонимное сообщение в полицию. Может, выждем месяц, чтобы они не связали наш звонок с арестом.

– Мне это совершенно не нравится, – заявляет Пит.

– Очень важно не опоздать. Скоро они сменят идентификатор своего «Викра», и мы не сможем связываться с ними напрямую. Еще меня тревожит то, что на факультет к нам недавно залезали.

Эрик что-то пишет на листочке:

– Вот мой новый одноразовый телефон. Пожалуйста, не тяните с решением.

Рейчел забирает листок, смотрит на Эрика, на военный монумент у него за спиной. В памяти всплывает строчка из стихотворения о полковнике Шоу, который парит в пустоте и «ждет желанной перемены». «Мы все подвешены в пространстве, – думает она. – И все ждем благословенной перемены».

Рейчел протягивает Эрику руку, и тот ее пожимает.

– Нам нужно все обдумать, – говорит она, поднимаясь со скамьи.

55

В свой институтский кабинет Эрик возвращается в хорошем настроении. После долгого информационного голода, источившего его изнутри, у него опять появилась надежда. Это шанс! Началась серьезная игра, и мерзкие ублюдки получат по заслугам. Он уже думал, что придется дать объявление в «Нью-Йорк таймс» и спровоцировать Цепь: пусть позвонят ему, не то он расскажет об их существовании. Но Цепь не ответила бы на объявление, а что еще страшнее – рано или поздно вычислила бы разместившего, значит над ним самим и над Анной нависла бы смертельная опасность.

Рейчел не зря боится конфликтовать с Цепью. «Пусть рискует она, а не я», – думает Эрик и тут же чувствует угрызения совести.

«Мы против них, Рейчел. Все мы». Встреча с ней – подарок судьбы. Тем более она умница, ценнейшие идеи подала. Разумеется, ему следовало сосредоточиться на Бостоне. Большинство результатов трассировки, которые он получил, указывают на Новую Англию, а единичные случаи в Колорадо и в Нью-Мексико – исключения.

Да, прогресс налицо.

Чуть ли не пританцовывая, Эрик подходит к своему побитому «шеви-малибу» и выезжает со служебной парковки Массачусетского технологического института. Он не замечает напряженную, как натянутая струна, женщину, которая наблюдает за ним из машины. Он едет домой в Ньютон и не замечает, что женщина следует за ним. Тревожиться понапрасну Эрику, пожалуй, не стоит. Следят не только за ним.

Первоочередным заданием его пока не сделали. Выдержи Эрик паузу, отправься в отпуск и так далее – все, наверное, обошлось бы.

Увы, Эрик поймал кураж и не подозревает, что его перемещения и, самое главное, его поиски в «Гугле» отслеживаются, записываются и передаются Цепи для анализа.

56

Переведенный в старшие спецагенты, Том везет семью в круиз по Карибскому морю.

Том и весь криминальный следственный отдел бостонского подразделения ФБР купается в восторгах прессы.

Клан Патриарка, который появился в Провиденсе и некогда имел большую власть в Бостоне, доконали доносы, прослушка, операции с подсадными утками. Банда «Уинтер-Хилл» расколота, Уайти Балджер в бегах. Том на прекрасном счету у начальства. Да, нервы порой пошаливают, только с кем такого не бывает? Работает он много и упорно, отпуск заслужил.

Для семьи Том забронировал каюту полулюкс у прогулочной палубы. Почему-то малышу Энтони достается отдельная койка, а старшие дети, Маргарет и Оливер, теснятся на одной. Впрочем, близнецы особо не возражают, а бахвальство Энтони игнорируют.

Лайнер заходит в Нассау, в сумерки отчаливает с красочным салютом и берет курс на Майами. Круиз почти закончен, отдых удался.

Среди ночи на плечо Энтони ложится ладонь. Это Маргарет.

– Т-ш-ш-ш! – шепчет она. – Пошли на палубу, хочу показать тебе кое-что классное.

– Что классное? – сонно спрашивает Энтони.

– Это сюрприз. Секрет. Но секрет классный!

– Какой еще секрет?

– Ладно, спи дальше! Секрет только для больших мальчиков. Оливер уже там.

– Это кит?

– Пошли покажу.

Маргарет ведет Энтони на корму лайнера. Там действительно поджидает Оливер.

– Где сюрприз?

– Вон там. – Оливер показывает во тьму. – Давай я подниму тебя и покажу.

– Нет, я… – начинает Энтони, только протестовать уже поздно.

План этой операции Маргарет и Оливер разрабатывали несколько месяцев. Они убедились, что лайнер, на который они попали, не самый современный и камерами видеонаблюдения не оснащен. Они подготовили почву, пару раз обмолвившись о том, что Энтони – лунатик и ночами попадает в забавные передряги.

Они поднимают братишку на поручень и сталкивают в пенящийся кильватер.

57

Марти снова приезжает за дочерью в «Старбакс» Ньюберипорта. Девушка с ним все та же – миниатюрная блондинка. На этот раз Рейчел решила присмотреться к ней. По крайней мере, она узнает ее имя, пока Кайли забирает свой мудреный заказ.

– Рейчел теперь преподает в колледже, – сообщает Марти девушке.

– Как здорово! – радуется миниатюрная блондинка.

– Стесняюсь спросить, очень стесняюсь, но как тебя зовут? Ты наверняка уже говорила, и не раз, но, сама понимаешь, в последнее время я немного не в себе, – сконфуженно поясняет Рейчел.

Марти сильно обеспокоен. Не раздражен, а именно обеспокоен психическим здоровьем Рейчел. После химии многое может пойти наперекосяк.

– Ее зовут Джинджер, – тихо напоминает он.

– А чем ты занимаешься? – спрашивает Рейчел.

– Хочешь верь, хочешь нет, но Джинджер работает в ФБР, – снова отвечает за девушку Марти.

Пит и Рейчел изумленно переглядываются. Рейчел чувствует, что Пит потрясен не меньше ее, значит эта информация прежде не всплывала. Кайли об этом тоже не заговаривала, что не так удивительно. Девочка твердо усвоила: с правоохранителями дело иметь нельзя.

– В ФБР? – переспрашивает Рейчел.

– В ФБР, – произносит Джинджер звучным и проникновенным, как в кинотрейлере, голосом.

– Джинджер не только агент ФБР, она еще учится в докторантуре Бостонского университета. Ее специальность – криминальная психология, – добавляет Марти. – Занятая девушка!

– В докторантуре я не по своей воле, а по настоянию ФБР, – скромно говорит Джинджер с очаровательным бостонским акцентом.

– В докторантуре? Ты слишком молода, чтобы… – начинает Рейчел.

Может, эта девица вроде чудика Дуги Хаузера?

– Ей тридцать лет, – перебивает Марти, и Рейчел не может понять, смущен он или хвастает.

Девушка практически его возраста… Взрослая, со взрослой работой… Похоже, Марти хвастает.

– Тебе и восемнадцать не дашь! – вырывается у Рейчел. – Ты, наверное…

Как закончить фразу она не представляет.

– Еженощно купаешься в крови девственниц? – подсказывает Марти.

– Я не об этом думала, – парирует Рейчел, но ее вялый протест тонет в смехе Джинджер.

Девушка в восторге от юмора Марти.

– Просто грамотно за кожей ухаживаю, – говорит Джинджер.

– Где же вы познакомились, голубки? – спрашивает Пит.

Девушка брата теперь заинтересовала и его.

– В парке, на пробежке, – отвечает Марти. – Мы буквально налетели друг на друга.

– Такое за ним водится, – говорит Пит. – Это же нападение, братишка. В один прекрасный день твоя тактика не сработает, и все, привет, тюряга!

Джинджер смеется и над этим. Да-да, оба брата угарные. Она молода, красива, умна, с отменным чувством юмора. Если еще и при деньгах, то Марти у нее в кармане.

– Джинджер, так ты местная? – спрашивает Рейчел.

– Боже, у меня акцент такой сильный, да?

– Нет, я не об этом. Просто хочу узнать, какую школу ты окончила. Может, вы, ребята, вместе учились? Сама-то я не из этих краев.

– Нет, – Марти качает головой, – она окончила среднюю школу в Инсмуте.

Рейчел о такой даже не слышала.

– Это в Реднеквилле, – поясняет Марти.

– Я была настоящей деревенщиной, – говорит Джинджер. – Хорошо, что выбралась в большой город.

«Ага-ага, – думает Рейчел. – Настоящие деревенщины не учатся в докторантуре Бостонского университета». Хотя кто бы ерничал! У кого за спиной Гарвард? Правда, с частичной стипендией, но тем не менее.

– Чем ты занимаешься в ФБР? – любопытствует Рейчел, снова глянув на Пита.

– Психологические портреты составляешь? – спрашивает тот.

– Так было бы логично, да? – Джинджер смеется. – Я годами пробиваюсь в отдел поведенческого анализа, но бесконечно мудрое начальство держит меня на беловоротничковой преступности.

– Интересная работа? – спрашивает Рейчел.

Какое-то время они обсуждают коварных банкиров, а во время паузы Марти интересуется школьными делами Кайли.

– У нее сильный стресс.

– Ты читала имейлы от ее учителей?

– Читала, – отвечает Рейчел. – Думаю… ну, здесь не место для таких разговоров.

– Да-да, конечно, – соглашается Марти. – Просто, если у Кайли проблемы, Джинджер работает с психологами и психотерапевтами.

– Мы уже обращались к психотерапевту. Случай у нас непростой.

– Я знаю отличных специалистов, – услужливо говорит Джинджер. – Не только из ФБР.

– Хватит об этом! Кайли идет, – предупреждает Пит.

Вопреки тревогам родных, Кайли в отличном настроении. Она выбрала какой-то безумный десерт с морем сливок и шоколадным топпингом.

– Нам пора, – объявляет Марти.

– Уже? Давайте хоть минуточку вместе посидим! – умоляет Кайли.

Они болтают за столиком у окна, а на улице вот-вот пойдет снег. Марти говорит, что на Рождество Новая Англия – лучшее место на свете.

Джинджер с ним согласна. В раннем детстве она жила в Южной Калифорнии, и местное Рождество – полная катастрофа.

– В декабре я всегда жалею жителей других штатов, – добавляет она. – На Рождество нужны большая елка, мороз, Снупи, катающийся на замерзшем пруду…

Рейчел улыбается и пробует включиться в разговор, но Пит чувствует, что она устала. Они прощаются, и он везет ее домой.

В тот вечер Рейчел не может есть.

В тот вечер она не может спать.

Она сидит на постели с чашкой холодного чая. Снова терзает упадническая мысль: «Держать Кайли возле себя эгоистично. Ей будет лучше и безопаснее с Марти и Джинджер, они идеальная пара».

Одолей ее рак год назад, этой беды не случилось бы. Без нее всем было бы спокойнее.

58

Конца и края нет. Снова кошмары. Снова мужчина под снегопадом. Снова ужас. Снова энурез. Снова боль в животе. Кайли слабеет с каждым днем. Она храбрится, только Рейчел все видит. Она знает. Она слабеет сама. Тает, сливается с фоном. Чем больше сеансов терапии, тем дальше до выздоровления. Действовать нужно немедленно.

Питу план не нравится. Его терзают собственные демоны. Возвращается боль. Возвращается голод. Сил не хватает и ему.

У Кайли кошмары. У Рейчел кошмары. Кайли плачет, закрывшись в ванной. Пит отсиживается в машине: ему нужно побыть одному. У Рейчел волосы лезут клочьями. Кайли отказывается ночевать не дома из страха себя выдать. Они все приложились к пузырьку с надписью «Выпей меня». Они все размотали клубок красной нити. Они все провалились в Зазеркалье.

Пит и Рейчел сидят на ледяной террасе.

Волны Атлантики. Серп луны. Равнодушно-холодные зимние созвездия.

Пит ждет ее решения.

Она допивает скотч и обнимает себя за плечи.

– Мы должны это сделать, – объявляет Рейчел.

– Ни хрена мы не должны! – Пит качает головой.

– Но ведь Эрик…

– Вот он пусть и рискует.

– Он не справится без нас. Без меня. Ты же понимаешь это.

– Мы больше не в игре, – напоминает Пит. – Чудом ведь уцелели. Невероятным везением. Та тварь едва нас не доконала.

Рейчел вглядывается в него. Такие слова не в духе морского пехотинца с пятью командировками на ТВД. Пита подтачивают сомнения. Или теперь у него семья, ему есть что терять, вот он и осторожничает? Он не понимает, что их семью погубит именно бездействие.

– Это не тварь, Пит. Цепь не мифологический персонаж. Не нечто самовозобновляющееся. Это люди, Пит. Цепь состоит из людей. Она несовершенна и уязвима, как все мы. Нам нужно отыскать ее центр, ее человеческое сердце и разбить его.

Пит долго думает, затем кивает.

– Ладно, – тихо говорит он.

– Вот и хорошо.

Рейчел звонит по телефону.

– Мы в игре, – сообщает она Эрику.

– Когда?

– Я хочу отправить дочь в безопасное место.

– Так когда? Нужно поскорее, пока они протоколы не сменили.

Марти и его подруга, наверное, смогут забрать Кайли вечером пятницы.

– В субботу.

– Я позвоню вам в десять утра. Вам придется спровоцировать их на ответный звонок.

– Понимаю.

– Затея опасная.

– Тоже понимаю.

– Ну, до субботы!

59

Марти радостно смеется:

– С удовольствием заберу Кайли! Получается просто отлично. В эти выходные Джинджер предложила мне поехать к ее деду. Я возьму с собой Кайлиньку.

У Рейчел аж сердце замирает.

– Опа, вы уже на стадии знакомства с родителями?

Рейчел старается изобразить веселую беззаботность, хотя особого веселья не чувствует. На девушке вроде Тамми Марти никогда не женился бы, а как насчет умной, проницательной девушки из ФБР? Как насчет девушки, достаточно молодой, чтобы родить ему пару мальчиков, о которых он всегда мечтал?

– Ничего подобного. Я не намерен просить ее руки. И собираемся мы к деду Джинджер, а не к ее отцу. Ничего серьезного, просто съезжу познакомиться. Еще ожидается брат-близнец Джинджер. Я с удовольствием захвачу Кайли. И вы с Питом приезжайте. Похоже, у них большой дом у реки, старый и ветхий. Зато на территории много деревьев, качели – есть где поиграть, если погода позволит.

– Звучит здорово, но в эти выходные я просто передохну.

– Если есть желание, сделай себе что-нибудь приятное. В спа-центр сходи. Счет пришлешь мне.

– Может, так и сделаю. Знаешь, в качестве бывшего мужа ты очень даже ничего.

– Ну вот, начали за здравие, кончили за упокой!

Рейчел прощается и идет наверх, чтобы поделиться планами с Кайли.

– Прокол, мама. На эти выходные у нас останется Стюарт. Его родители собираются в Аризону, на выпускной к его сводной сестре.

– Черт, точно!

Рейчел перезванивает Марти:

– Ничего не получится. Я идиотка. В эти выходные у нас гостит Стюарт. Его мать уезжает в Финикс.

– Стюарт? Тот веснушчатый чудик? Так мы и его с собой возьмем. Джинджер возражать не станет.

– Придется спросить у матери Стюарта. Сомневаюсь, что она согласится. Полностью она мне не доверяет, значит и тебе за компанию не доверится.

– Нет, как раз наоборот. Она убедится, что из нас двоих благонадежный я. Скинь мне ее номер, я ей позвоню.

Рейчел отправляет номер эсэмэской, и, разумеется, Марти очаровывает мать Стюарта. Выходные в полном распоряжении Рейчел. Любой человек, проходящий химиотерапию, использовал бы время для отдыха и восстановления. Рейчел же отправится в логово монстра.

Она спускается на первый этаж к Питу.

– План ведь разумный, да? – спрашивает Рейчел, рассчитывая на поддержку. – Если мы найдем их через софт Эрика, они не смогут нас отследить, верно?

– Думаю, если не злить их слишком сильно, все обойдется. Получится что-то вроде трассировки звонка. Они и не заподозрят, что их разыскивают. Сомневаюсь, что мы их найдем, но, если получится, мы сдадим их властям. Анонимный звонок в ФБР, и дело сделано.

– Так опасности нет? – снова спрашивает Рейчел, думая больше о Кайли, чем о себе.

Пит качает головой.

– Вот и хорошо. – Рейчел стучит по деревянной столешнице, чтобы не сглазить и не накликать беду.

Назад: Часть I Все пропавшие – девочки

Дальше: Послесловие и благодарности

Часть II Монстр в лабиринте

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

Часть II
Монстр в лабиринте