Детройт — место, где все начиналось. Билеты на концерт на стадионе «Тайгер» 28 июня 1996 года были полностью распроданы. Джин, Эйс, Питер и я снова вместе. Волшебство. Возбуждение. Вот мы и здесь. Мы прибыли за десять дней до концерта, в очередной раз решив ничего не оставлять на волю случая, и провели семь репетиций, включая одну генеральную при полном параде. Эйс опаздывал.

На тот момент моей жизни я чувствовал, что заработал определенные привилегии и льготы, которые были необходимыми для того, чтобы нормально провести предстоящие концерты. Мы забронировали лучшие отели. Я не собирался останавливаться в отелях с бумажным сиденьем на унитазе и надписью: «ДЕЗИНФИЦИРОВАНО ДЛЯ ВАШЕЙ ЗАЩИТЫ». Питер с Эйсом уже шестнадцать лет как не останавливались в дорогих отелях, с того самого момента, как они в последний раз гастролировали с KISS. Особенно диким в этом плане казался Питер. Однажды я сводил его в «Старбакс», и он был поражен тем, насколько вкусным было печенье бискотти.

В респектабельной обстановке Питер с Эйсом чувствовали себя не в своей тарелке. Например, Питеру постоянно казалось, что его не уважает персонал отеля, но в действительности это скорее говорило о том, что он испытывал перед ними страх (как, впрочем, и перед многими другими вещами). Днем перед шоу мы провели саундчек. Когда я оказался на сцене, до сих пор не мог поверить, что через пару часов этот бейсбольный стадион будет забит до отказа. Мы сделали фотографии и насладились этим моментом. Питер, который недавно расстался с девушкой и не успел обзавестись новой, казался неожиданно открытым и благодарным. Он всегда стремился стать зависимым от кого-либо и отрезать себя от всех остальных, используя свою подругу в качестве посредника, хорошего или плохого — в зависимости от личности женщины. Тогда одинокий Питер позволил себе насладиться моментом.

Тем вечером автомобильчики для гольфа провезли нас через лабиринт стадиона прямиком к сцене. Когда мы появились у прохода за сценой, я почувствовал, как воздух накалился от волнения и предвкушения. Это было ошеломляюще. Внезапно я осознал, что всего за несколько месяцев моя значимость многократно выросла — я не только снова был участником KISS, но и участником тех самых KISS. Я мог ощущать, как в зрителях растет напряжение. Люди съехались со всего мира, чтобы стать свидетелями этого вечера. У меня закладывало уши. Когда свет погас, перед нами предстало настоящее вавилонское столпотворение. Казалось, что на стадионе вспыхнуло 40 000 молний, пока зрители дожидались нашего выхода.

Я понимал: это шоу было ключевым. Оно должно заново представить группу, наши образы и все, что с нами связано. Этот концерт станет для нас трамплином, позволит двигаться вперед. Было такое ощущение, что мы попали в сердце урагана: все вокруг нас кружилось, пока мы спокойно наблюдали за происходящим из-за кулис. Когда мы вышли на сцену, все еще за поднятым занавесом, я почувствовал сбивающую с ног волну. Шум толпы зрителей был буквально осязаем. И даже когда все затихли, шум дыхания 40 000 человек создавал оглушающую тишину. Такого я еще никогда в жизни не испытывал.

Занавес упал. Энергия толпы чуть не подкинула меня вверх. Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы контролировать ситуацию, себя самого и группу. Я беспокоился о том, чтобы не потерять связь с Питером. Мы придумали различные условные сигналы с притопыванием, чтобы он мог ориентироваться по ходу концерта. К счастью, он был совсем не против этой помощи. Честно говоря, на него это не было похоже — быть открытым таким идеям. Однако на тот момент Питер был потрясающим — усердно работал, был веселым и благодарным. Было радостно вновь испытать эти эмоции из молодости, но уже под другим углом. Когда я впервые оказался в гуще событий, у меня было чувство, что это никогда не закончится. Но потом все куда-то делось. Но теперь, когда KISS воссоединились, я почувствовал благодарность. Благодарность не за деньги или славу. У меня уже были эти вещи. Это был шанс прочитать книгу или посмотреть фильм из детства, получить опыт, который раньше мне был недоступен или который я просто не ценил. Меня буквально захлестнуло это чувство благодарности.

По ходу турне ребята, похоже, тоже прониклись этим чувством. По крайней мере поначалу. Питер поклялся, что не повторит ошибок, которые совершил в первый раз. За месяцы турне мы наградили Питера званием «Самого ценного участника команды». Он часто присоединялся к нам на обеде, был оптимистичным и приятным в общении. Его отношение, казалось, отражало мое собственное. Нам невероятно повезло получить эту возможность.

Во время турне меня беспокоило барабанное соло Питера, которое он с самого начала хотел исполнить. В идеальной ситуации оно было бы частью обычного концерта — во времена Alive! ни один концерт не обходился без барабанного соло. Оглядываясь назад, я не очень понимал, зачем оно вообще было нужно, но это уже стало традицией. Тем временем способности Питера значительно ухудшились. Но поскольку он очень хотел сыграть соло, и это было частью традиции, Джин согласился помочь ему с этим. К счастью, в 1990-х технологии развились настолько, что можно было лупить палкой по консервной банке и получить мощный взрывной звук, если использовать достаточное количество спецэффектов. Именно так мы и поступили. Мы установили и подключили датчики на барабанах Питера таким образом, что, когда он ударял по ним, они активировали заранее записанный звук барабана. Несмотря на то, что в 1970-х Питер был феноменальным музыкантом, сейчас он был лишь тенью самого себя. Во время турне он бил по барабанам так, будто боялся, что у него отвалятся руки, если он приложит хоть какое-то значимое усилие. Он жаловался мне на боль в руках. Сила удара по барабанам определяла работу датчиков, но, к счастью, их можно было настроить на любой уровень чувствительности. Мы шутили, что Питер мог сыграть соло с завязанными глазами. Услышав за спиной оглушающий грохот, я оборачивался и видел, как Питер едва двигает барабанными палочками. Но мы хотели добиться успеха, и нам это удалось в течение некоторого времени.

Затем появилась Джиджи — ревностная христианка, которая раньше занималась танцами, и я не про «Лебединое озеро». После встречи с ней Питер резко поменялся. Он напомнил мне маленького зверька: когда он боится, то ведет себя скромно, но почувствовав себя в безопасности, тут же начинает показывать свои зубы. Питер ухватился за Джиджи и начал дистанцироваться от всех остальных.

Несмотря на то, что они с Джиджи исповедовали глубокую любовь к Богу, окружающим они явно не желали ничего, кроме боли и страданий. Как-то раз я позвонил Питеру в номер, но трубку взяла она. «Чего надо?» — «Позовите Питера». — «Зачем он тебе нужен?» Просто передай ему чертову трубку. В конце концов, ты ведь гость, а ведешь себя как вахтерша.

В определенный момент турне мы были так богаты, что сами могли печатать деньги. Все концерты распродавалась как горячие пирожки, и мы продолжали добавлять в расписание новые шоу. Мы жили удивительной жизнью, летая на большом частном самолете со стюардессой, и останавливались в красивых отелях — мы были на вершине мира. Питер и Эйс получали миллионы долларов, а ведь они не заработали и гроша за те двадцать лет, что провели за бортом группы. До воссоединения у них не было ровным счетом ничего. Стоило их бумажникам потолстеть, как они изменились. Питер заставлял Дока печатать многостраничные руководства и рассылать их в каждый отель. Руководство включало свод замысловатых правил: если Питер вывешивал на дверь табличку с одним символом, то сотрудники могли войти и пылесосить, но при этом им нельзя было касаться окон; другой знак говорил о том, что они могли проветривать комнату, но им нельзя было трогать полотенца; его комната должна была располагаться на определенном расстоянии от лифтов и к тому же не слишком высоко; определенные окна он велел занавешивать фольгой. Он что, серьезно? Я это слышу от парня, который в прошлом году впервые побывал в «Старбаксе»! Однажды днем я услышал крики и грохот, доносившиеся из коридора. Я открыл дверь своего гостиничного номера и увидел, как Док бежал к номеру Питера и Джиджи. Тарелки вылетали из комнаты и разбивались о противоположную стену коридора. «Что случилось?!» — воскликнул Док. «Они не убрали мою комнату!» — заорал Питер. «Но Питер, ты сам вывесил этот знак на двери, который запрещает им входить».

Группа потихоньку пошла трещинами. Эйс умудрялся несколько раз вырубиться, пока наносил свой грим, — просто падал на стул с кистью, которая чуть ли не торчала у него из глаза. Его увлечение различными нелегальными веществами снова вышло из-под контроля. Он шел на всевозможные хитрости — ему даже удалось получить неглубокое огнестрельное ранение в Далласе, чтобы затем раздобыть рецепты, по которым можно было получить море наркотиков. В таких случаях Док бил тревогу и предупреждал врачей, чтобы те не давали ему обезболивающие. Как говорил Док: «Эйс обладает силой воли червяка».

Это очень расстраивало. Гастроли задумывались как праздник для четырех парней, но вместо этого они превратились в пытку. Нелегкой задачей было просто проконтролировать, что Питер и Эйс вышли из своих комнат и добрались до места проведения концерта. Пока я путешествовал с одним чемоданом, у Эйса было целых семнадцать сумок, одна из которых весила более ста фунтов. В ней лежали провода и проектор, который он использовал у себя в номере, чтобы проецировать на стену клип, в котором лицо Элвиса и его лицо постоянно перетекали друг в друга.

За Эйсом увязалась пара странных подружек. Одной нравилось ходить между рядами с блокнотом и делать заметки. По всей видимости, она проверяла, как хорошо было слышно Эйса. Другую, судя по всему, где-то подстрелили, потому что свое сиденье она запачкала кровью. Она была в такой плохой форме, что мы послали доктора в гримерку Эйса, чтобы осмотреть ее. «На вашем месте, — сказал нам доктор, — я бы поостерегся путешествовать с ней, потому что ей недолго осталось». Док уладил эту ситуацию, и я больше никогда не видел ее во время турне.

Не стоит и говорить, что Док все больше и больше злился на Питера и Эйса. «Вам найдут замену, — сообщил он им. — Я не археолог, я здесь не для того, чтобы сохранить прошлое. Я здесь, чтобы наш проект двигался вперед и рос. Если будете мешать, вам придется уйти. Упустить эту возможность будет главной ошибкой в вашей жизни. Вам подарили второй шанс, так почему бы просто не воспользоваться им?» Они ненавидели Дока за его речи, но и ему самому осточертело тащить их на себе и мотивировать заниматься базовыми вещами, которые были необходимы для существования группы.

Однако когда дела ухудшились, большую часть последствий пришлось расхлебывать Томми Тейеру, который в течение шести месяцев был тур-менеджером во время первого года наших гастролей. Томми тратил 90 процентов своего времени и энергии, разбираясь с совершенно лишними вещами: улаживал проблемы, когда Питер или Эйс пропускали свой рейс или не приходили вовремя к машинам; следил, чтобы персонал гостиницы не снимал в фольгу с окон Питера. Эйс был хроническим тормозом и всегда с опозданием выходил из своего гостиничного номера, когда нам нужно было добраться до места проведения шоу или до аэропорта. Какое-то время Томми просто-напросто врал ему о времени отъезда (передвигая его на час раньше), чтобы Эйс появлялся вовремя. Но когда он узнал об этом, то был вне себя от ярости.

В определенный момент до Томми наконец-то дошло. Он признал, как сильно ошибался, когда называл нас с Джином жадными людьми от бизнеса, а Эйса и Питера — рок-н-ролльщиками. Если вы некомпетентны, ненадежны или ленивы, это не сделает из вас рок-н-ролльщика. Вы просто некомпетентные, ненадежные лентяи, только и всего. По словам Томми, Эйс был теперь «гребаным неудачником».

В начале 1997 года мы прилетели в Японию, где нас чествовали как героев. Огромные толпы фанатов поджидали нас везде, где бы мы ни появлялись. Между концертами мы путешествовали на скоростном поезде. Однажды днем мы сели в поезд, и его облепила огромная толпа — подростки собрались на станции, чтобы увидеть нас. Мы шли через станцию в окружении охранников и когда прибыли на платформу, ее тоже заполнили фанаты. Это было невероятно — меня вновь охватило чувство восторга. Каждый день мы должны благодарить Бога, в которого верим, за то, что происходит в нашей жизни. И тут Питер повернулся ко мне и сказал: «Я задолбался вкалывать как проклятый».

Я потерял дар речи.