В июне 1970-го я получил аттестат Средней школы музыки и искусства. По оценкам ниже меня располагалась всего пара десятков человек, а учеников в классе было очень много. Вообще-то меня приятно удивил сам факт, что я получил диплом, учитывая, что я почти все время прогуливал.

Окончание школы — не благословение в чистом виде. Радостно, что школа позади, но я до жути боялся армии. Война во Вьетнаме шла полным ходом, и менее всего мне хотелось бы туда попасть. Вьетнам мне был «нужен» так же, как кислота.

За годы все нарастающего страха я собрал кучу справок о своих разных проблемах со здоровьем — спина болит и так далее, с подобным к врачам ходил. И однажды я отправился с повесткой на Уайтхолл-стрит в Нижнем Манхэттене. Они быстренько проглядели мои документы и тут же признали меня негодным к службе. То есть все эти годы я боялся Вьетнама совершенно зря. Дома я рассказал эту прекрасную новость родителям, а они так ошарашенно переглянулись и спросили:

— А ты что, не знал, что ты негоден к службе?

— Почему это? — спросил я.

— Ты же глухой на одно ухо.

Мне, совершенно обалдевшему от такого, припомнились все моменты, когда я, учась в старших классах, поднимал вопрос с призывом в армию. Каждый мужчина, у которого приближается призывной возраст, в курсе, что его ждет. И много раз я рассказывал родителям о своих страхах. И конкретно от этого страха они могли меня легко избавить, если б просто сообщили, что я негоден к армии.

— Чего ж вы мне не сказали-то? — удивился я.

Они повернулись друг к другу, потом снова поглядели на меня, пожали плечами. Еще десять очков родителям моим.

Да, правда, что я одним ухом я не мог определять местоположение звука, но я никогда не складывал два и два.

И никто для меня два плюс два не сложил.

В то время штат Нью-Йорк решил сделать обучение в колледже доступным любому гражданину штата, и я решил, что при всем моем отважном решении делать карьеру в музыке, лучше бы мне подать документы в городскую систему колледжей. Я уже и так себе изрядно навредил, так что, вероятно, эта станет новой возможностью, моей страховочной сеткой, которая мне, скорее всего, еще понадобится.

Поскольку предварительных тестов я не сдавал, а аттестат у меня двоечный, то меня взяли в Bronx Community College. Я получил студенческий заем и тут же купил подержанный синий Plymouth Fury, поскольку Rambler мой совсем уж разваливался.

В первую неделю занятий я недоумевал: эти люди совершенно не похожи на тот «материал колледжа», каким я себе его представлял. Они, наверное, думали то же самое обо мне.

Место учебы у меня изменилось, но суть осталась: в колледже было все то же самое, что я ненавидел в школе. Моя главная проблема никуда не делась: я плохо слышал и терял нить. А на занятиях надо было присутствовать не час в день, а обязательно целый день. А потом еще домашние задания. Когда я думал о том, сколько времени я должен буду посвящать колледжу, я понимал, что он станет серьезным препятствием. Я хотел как можно больше времени посвящать достижению моей цели, а учеба мне в этом никак помочь не могла. Даже делала всю затею невозможной. И ради чего? Учеником блестящим я никогда не буду. Таким образом, колледж представлялся пустой тратой времени, при том что время, как я считал, было моей самой большой ценностью.

Я думал о моей новой группе, о том, что я теперь больше не кустарь-одиночка. Я думал об идеях, которые мы с Джином обсуждали, — например о том, что надо найти постоянную репетиционную базу. Джин, понятно, рос в семье один, мама ему говорила, что он прямо подарок Господа этому миру, а Джин верил. У него, понятно, были свои закидоны. Но, опять-таки, между нами возникла пресловутая химия — вдвоем мы были гораздо сильнее, чем каждый поодиночке. И у нас был военный план.

Да, не оставить себе плана Б, запасного варианта, — это очень опасно. Но ходить в колледж для меня значило потерять фокус. А для группы успех — это фокусировка. Мне нужно было жить группой двадцать четыре часа в сутки, а не вечером и по выходным. Терять время в Bronx Community College значило саботировать то, что я пытаюсь довести до конца. Теперь у меня был «плимут», а это означало, что я в любое время мог ездить на репетиции и обратно.

Проучившись в колледже неделю, я больше там не появился.