Пока я был так далеко от дома, все мои мысли были поглощены моей Линдси. Я бы поостерегся рассказывать ее историю – о том, что произошло с ней, когда я исчез: допросы в ФБР, наблюдение, внимание прессы, угрозы в Сети, растерянность и боль, гнев и грусть. Я понял, в конце концов, что только сама Линдси и никто другой мог бы подробно изложить события того периода. Только она прошла через этот опыт, и только у нее есть право рассказывать эту историю. Большая удача, что она с юности вела дневник, записывая все события своей жизни и делая наброски для творческих работ. В отрывках ниже все имена, кроме членов семьи, изменены, опечатки исправлены, текст заново отредактирован. Иными словами, вот как все было с того момента, как я покинул Гавайи.

Остановилась возле Кей-март, чтобы купить лей. Хотела порадовать Венди настоящим духом Алохи, но злюсь. Эд звал свою маму в гости на несколько недель. Это он ее пригласил. Я надеялась, что он будет дома, когда я проснусь утром. Когда мы ехали из аэропорта в Вайпаху, Венди была обеспокоена. Она не привыкла, чтобы он срывался вот так сразу, не предупредив никого. Я пыталась сказать ей, что это необычно. Такое бывало, когда мы жили за пределами Америки, не на Гавайях, но я не помню другого такого случая, чтобы Эд был не дома и не на связи. Мы заехали приятно пообедать, чтобы отвлечься, и Венди рассказывала, как думала, что у Эда медицинское освобождение. Ей казалось, что он не мог сорваться снова на работу, раз у него отпуск по болезни. Как только мы приехали домой, Венди пошла спать. Я взяла телефон и обнаружила три пропущенных вызова с незнакомого номера, но без голосовой почты. Долго гуглила этот зарубежный номер. Эд, должно быть, в Гонконге.

Венди весь день дома одна, мысли носятся кругами в ее голове. Я ужасно за нее переживаю и могу только утешать себя мыслью, как бы справился Эд, если бы ему самому пришлось принимать мою маму. За обедом Венди не переставая расспрашивала меня о здоровье Эда, и, по-моему, ее беспокойство можно понять, учитывая ее собственную историю эпилепсии. Она сказала, что боится его следующего припадка, и начала плакать, а потом начала плакать и я. До меня еще только доходит, что и я беспокоюсь. Только вместо эпилепсии я думаю: что если он уехал, потому что у него роман? Кто она? Пережди этот визит и живи в свое удовольствие. Слетай на самолетике на Большой Остров. К вулкану Килауэа, как собиралась. Раз Венди уезжает, пересмотри свои планы.

Отвезла Венди в аэропорт, она летит обратно в Мэриленд. Ей не хотелось возвращаться, но ей надо на работу. Я проводила ее, куда только могла пройти, и обняла. Я не хотела выпускать ее из объятий. Потом она встала в очередь на проверку багажа. Я вернулась к себе и обнаружила, что у Эда изменился статус в Скайпе: «Простите меня, но это нужно сделать». Не знаю, когда он его изменил. Мог сделать это сегодня, а мог – в прошлом месяце. Я только что проверяла Скайп и наткнулась на запись, и схожу с ума от того, что он, может быть, так передает мне сообщение.

Разбудил звонок из АНБ от спецагента Меган Смит, которая просит перезвонить ей по поводу Эда. Чувствую себя еще неважно из-за температуры. Машину сдала в автосервис, Тод подвез меня на своем «Дукати». Когда мы повернули на нашу улицу, я увидела белый служебный автомобиль на подъездной дорожке и агентов, опрашивающих наших соседей. Я с этими соседями даже никогда не встречалась. Не знаю почему, но, повинуясь первому инстинктивному побуждению, я сказала Тоду, чтобы он ехал дальше. Пригнулась, делая вид, что ищу что-то в сумочке. Мы подъехали к «Старбаксу», где Тод показал мне на газету, что-то про АНБ. Я пробовала прочесть заголовки, но тут как раз дико взыграла моя паранойя. Не потому ли белый внедорожник стоял у дорожки, ведущей к нашему дому? Не он же сейчас припарковывается на стоянке возле «Старбакса»? Стоит ли мне сейчас записывать всю эту ерунду? Вернулась домой, внедорожника нет. Приняла какие-то таблетки и вспомнила, что еще не ела. Посреди обеда в окне кухни показались копы. Через окно я слышала, как они по радио докладывают, что кто-то находится по месту жительства. Под «кем-то» имелась в виду я. Я открыла входную дверь двум агентам и полицейскому чину из HPD. Они выглядели устрашающе. Полицейский осматривал дом, пока агент Смит расспрашивала меня про Эда, который должен был выйти на работу 31 мая. Полицейский заметил, что бывает подозрительно, когда на работе заявляют об исчезновении человека, а его жена или девушка – нет. Он смотрел на меня так, как будто я убила Эда. Он осмотрел весь дом в поисках его тела. Агент Смит спросила, можно ли ей посмотреть все компьютеры, какие есть в доме, и это вывело меня из себя. Я сказала ей, что она должна получить ордер. Они покинули дом, но разбили лагерь на углу.

Я немного опасалась, что Управление транспортной безопасности не даст мне улететь с острова. Телевидение в аэропорту постоянно передавало новости об АНБ. Уже на борту самолета я написала письма по электронке агенту Смит и гавайскому полицейскому по делам о пропавших людях, что у моей бабушки операция на открытом сердце, вследствие чего я буду отсутствовать на острове в течение нескольких недель. Операция была назначена на конец месяца и во Флориде, а не в Сан-Диего, но я не смогла придумать другой уважительной причины, чтобы выбраться на материковую часть страны. По крайней мере, такая причина уважительнее, чем сказать, что я должна увидеться с лучшей подругой Сандрой, у которой день рождения. Как только самолет коснулся земли, я тут же потеряла сознание от облегчения. Приземлившись, я почувствовала, что меня колотит от жара. Сандра меня подвезла. Я ничего пока не стала ей говорить, потому что моя паранойя зашкаливала. Но она видела, что что-то не так и что я не просто так приехала к ней на день рождения. Она спросила, разорвали ли мы с Эдом отношения. Я сказала, что может быть.

Мне позвонила Тиффани. Спросила, как я, и сказала, что беспокоилась обо мне. Я не понимала. Она замолчала. Затем спросила, видела ли я новости. Рассказала, что Эд сделал видеообращение и оно сейчас на главной странице «Хаффингтон пост». Сандра перевернула свой ноутбук в режим планшета. Я тихо ждала 12 минут, пока загрузится видео на YouTube. И вот наконец он. Худой, но голос звучит по-старому. Старый Эд, уверенный и сильный. Каким он был перед этим тяжелым годом. Мужчина, которого я люблю, а не тот холодный, далекий призрак, с которым я жила последнее время. Сандра обняла меня, и я не знала, что сказать. Мы стояли в тишине. Мы выехали на барбекю в честь ее дня рождения к ее родственникам по красивой холмистой южной части города, прямо у мексиканской границы. Потрясающее место, но я едва ли что-то видела вокруг. Я отключалась. Не в состоянии была переварить всю ситуацию. По приезде нас встретили приветливые лица, и никто не догадывался, что происходит у меня внутри. Эд, что ты натворил? Как ты из этого выберешься? Я почти не участвовала в болтовне на вечеринке. Телефон звонил не переставая. Отец, мама, Венди. На обратном пути с барбекю я сидела за рулем «Дюранго» родственников Сандры, который Сандре на этой неделе надо перегнать. Когда мы ехали, черный служебный автомобиль следовал за нами и остановил машину Сандры, ту самую, в которой я ехала на день рождения. Я продолжала вести «Дюранго», надеясь, что знаю, куда еду, потому что телефон уже сел от всех этих звонков и сообщений.

Я знала, что Эйлин играла важную роль в местной политической жизни, но не знала, что она просто монстр. Эйлин вмешивалась во все. Когда мы сидели у телефона и ждали соединения, чтобы договориться об адвокате, мне позвонили из ФБР. Звонил агент по имени Чак Ландовски, который спросил, что я делаю в Сан-Диего. Эйлин сказала, чтобы я прекратила разговор. Агент перезвонил, и я ответила на звонок, хотя Эйлин предупредила, что не надо этого делать. Агент Чак сказал, что не хочет появляться в доме без предупреждения, а потому сейчас звонит «из вежливости» – сказать, что придут агенты. Эйлин при этом чуть не подпрыгнула. Она чертовски крутая, это что-то невероятное. Она велела мне оставить телефон в доме, потом мы взяли ее машину и поехали кататься, чтобы как следует все обдумать. Эйлин получила эсэмэс от друзей, рекомендовавших адвоката, которого звали Джерри Фарбер, передала мне свой телефон и велела ему позвонить. Ответила секретарша, я сказала, что меня зовут Линдси Миллс, что я девушка Эдварда Сноудена и что мне понадобится представительство. Секретарша ответила: «Ага, давайте я вас сейчас соединю». Занятно было слышать в ее голосе нотки признания.

Джерри подошел к телефону и спросил, чем может помочь. Я рассказала ему о звонках из ФБР, он спросил имя агента, чтобы поговорить с федералами. Пока мы ждали ответа от Джерри, Эйлин настояла, чтобы мы завели одноразовые предоплаченные телефоны – один для связи с семьей и друзьями, один для разговоров с Джерри. Покончив с телефонами, Эйлин спросила, в каком банке я держу деньги. Мы подъехали к ближайшему филиалу, и она велела мне немедленно снять со счета все деньги на случай, если ФБР заморозит мои счета. Я пошла и сняла все мои сбережения, частично в банковских чеках, частично наличными. Эйлин настояла, чтобы я поделила всю сумму именно таким образом, и я последовала ее инструкциям. Банковский служащий спросил, для чего мне нужна вся эта сумма наличными, и я ответила: «На жизнь». На самом деле я хотела послать его подальше, но решила, что, если буду вежлива, меня будет труднее запомнить. Я беспокоилась, что люди могут узнать меня, так как мое лицо показывали в новостях рядом с Эдом. Когда мы вышли из банка, я поинтересовалась у Эйлин, когда она стала таким экспертом в том, что надо делать, попав в беду. Она ответила с холодком: «Приходится знать обо всем этом, если ты женщина». Подразумевалось, мол, всегда приходится снимать всю наличку в банке, когда разводишься. Мы взяли на дом вьетнамской еды в закусочной и вернулись в дом Эйлин, где ели, сидя на полу, на верхней площадке лестницы. Эйлин и Сандра включили свои фены, чтобы создать шум, и мы говорили шепотом, на случай, если нас подслушивают.

Адвокат Джерри позвонил и сказал, что встретиться с ФБР мы должны сегодня. Эйлин везла нас в офис, и по дороге мы заметили, что за нами следят. Такая бессмыслица. Мы ехали на встречу, чтобы беседовать с представителями ФБР, а за нами тоже ехали представители ФБР, два внедорожника и «Хонда Аккорд» без номерных знаков. Эйлин пришло в голову, что это вовсе не ФБР. Она подумала, вдруг эти люди из других агентств или даже из других государств, которые хотят похитить меня. Она поехала быстрее и рывками, чтобы оторваться от них, но каждый раз, когда мы подъезжали к светофору, на нем загорался красный. Я сказала ей, что она сходит с ума и что надо сбавить скорость. Человек в штатском стоял у дверей дома Джерри, и то, что он сотрудник органов, было написано у него на лице. Мы поднялись на лифте, и, когда дверь открылась, нас ждали там трое мужчин: два агента и Джерри. Он был единственным, кто поздоровался со мной за руку. Джерри сказал Эйлин, что она не может пройти вместе с нами в комнату для переговоров. Сказал, что позвонит, когда мы закончим. Эйлин настояла, что будет ждать. Она сидела в фойе с таким выражением на лице, будто готова ждать миллион лет. По дороге в комнату переговоров Джерри отвел меня в сторону и сказал, что обсуждал бы «ограниченный иммунитет», на что я ответила, что это бессмысленно, и он не стал возражать. Предупредил, чтобы я не пыталась лгать и что, если я не знаю, что ответить, надо говорить: «Я не знаю». Ухмылка агента Майка чуточку слишком добрая, а агент Лиланд все время смотрел на меня, как на какой-то любопытный экспонат, будто изучает мои реакции. Оба пугали меня до мурашек. Они начали со стандартных вопросов обо мне, как бы давая понять, что уже все обо мне знают. Конечно, они знали. Эд знал, как они знают. Госслужащие всегда знают все. Они заставили меня рассказывать о последних двух месяцах – дважды. И потом, когда я закончила, восстановив всю хронологию событий, агент Майк попросил начать снова, с самого начала. Я сказала: «Начала чего?» Он сказал: «Расскажите, как вы встретились».

Ушла с допроса измученная, поздно вечером, с целой вереницей будущих допросов в голове. Сколько конкретно, мне не скажут. Эйлин подвезла нас туда, где ждала Сандра, чтобы поужинать в ресторанчике, и когда мы выезжали из городского центра, заметили, что за нами опять хвост. Эйлин попыталась оторваться, увеличивая скорость и делая запрещенный разворот на 180 градусов, но я умоляла ее перестать. Мне казалось, что такое вождение портит обо мне впечатление. Это вызывало больше подозрений. Но Эйлин – дама упертая. На парковке перед закусочной она стукнула в окно сопровождавшей нас машины и громко крикнула, что я даю показания и поэтому нет нужды за мной следить. Меня это легонько смутило, как будто твоя мама заступается за тебя в школе, но по большому счету я испытывала перед ней священный трепет. Какая смелость – подойти к машине с федеральными агентами и отчитать их! Сандра ждала за столиком в глубине зала, мы сделали заказ и поговорили об «освещении в прессе». Я была во всех новостях.

Посреди нашей трапезы к нашему столику подошли двое мужчин. Один – высокий, в бейсболке, в подтяжках, а его спутник был одет так, как будто собрался в клуб. Первый отрекомендовался как агент Чак, тот, который звонил мне раньше. Он попросил меня поговорить о «поведении за рулем», когда мы закончим ужин. В тот момент, когда он это сказал, мы поняли, что не хотим больше есть. Агенты ждали снаружи у входа в кафе. Агент Чак показал свой бейдж и сказал, что его главная цель – защитить меня. Он сказал, что моей жизни грозит опасность. Похлопал себя по карману и сказал, что, если возникнет какая-либо угроза, они позаботятся об этом, потому что «вооружены». Он изображал эдакого мачо в своих попытках вызвать у меня доверие, ставя меня при этом в уязвимое положение. Потом он продолжил, добавив, что я должна буду находиться под наблюдением ФБР 24/7, неопределенный период времени, поэтому безбашенная манера вождения Эйлин является недопустимой. Он сказал, что агентам не положено вообще вступать в разговоры с ведомыми, но он чувствует в данных обстоятельствах, что должен «указать на нужное направление в интересах безопасности всех».

Он вручил мне визитку с его контактной информацией и предупредил, что будет стоять припаркованным за домом Эйлин всю ночь и мне следует ему позвонить, если мне понадобится он или что-то еще, что угодно. Он сказал, что я свободна и могу ходить куда захочу («Ну да, конечно», – подумала я). Но куда бы я ни собралась, мне следует сообщить ему эсэмэской. Он произнес: «Открытая коммуникация все делает проще». Сказал: «Держите нас в курсе – целее будете. Обещаю».

Не писала несколько дней. Я так злюсь, что должна сделать глубокий вдох и сообразить, на кого и на что конкретно я злюсь, потому что все сливается воедино. Чертовы «федералы»! Изнурительные допросы, на которых ко мне относятся как к виновной, сопровождают повсюду, но что еще хуже – они расстроили весь мой распорядок дня. Обычно я срываюсь в лес делать снимки или писать, но теперь, куда бы я ни пошла, за мной всюду следует группа наружного наблюдения. Вместе с моей энергией, временем и желанием писать они отняли у меня последнюю возможность частной жизни, которая у меня была. Мне необходимо помнить все, что происходило. Первым делом они заставили меня принести мой ноутбук и скопировали все, что было на жестком диске. Наверное, поставили кучу жучков. Еще распечатали все мои электронные письма и чаты, и теперь они читали все, что я писала Эду, а Эд писал мне, и требуют, чтобы я давала пояснения. В ФБР думают, что все, что написано, – это секретный код. И впрямь, в вакууме письма любого человека выглядят странновато. Но ведь это личное общение двух людей, которые были вместе восемь лет! Агенты действуют так, как будто никогда сами не были в отношениях! Они задавали вопросы, пытаясь эмоционально меня измотать, чтобы после, когда мы вернемся к «хронологии», мои ответы изменились. Они не допускают, что я ничего не знала. И мы по-прежнему возвращаемся к «хронологии», но уже с расшифровкой моих электронных писем и чатов и моим онлайн-календарем, которые лежат в распечатках рядом с нами.

Я вправе ожидать, что сотрудники секретных служб понимают, что Эд всегда скрывал от меня свою работу и что я вынуждена была принимать его скрытность как должное, но они не понимают этого. Отказываются понимать. Некоторое время спустя я просто разревелась, и наша встреча тогда закончилась раньше. Агент Майк и агент Лиланд предложили отвезти меня обратно к Эйлин, но, прежде чем я выехала, Джерри отвел меня в сторону и сказал, что ФБР, похоже, мне симпатизирует. «Кажется, вы им понравились, особенно Майку». Он пожелал все-таки быть осторожной, чтобы не попасть в западню по пути домой. «Не отвечайте ни на какие их вопросы». Когда мы выехали, Майк вставил свое мнение: «Я уверен, что Джерри сказал не отвечать ни на какие вопросы, но у меня их только парочка». Пока Майк говорил, он сообщил, что офис ФБР в Сан-Диего заключил пари. Агенты, очевидно, поспорили, сколько пройдет времени, прежде чем пресса вычислит место моего пребывания. Победителю бесплатно мартини. Позже Сандра поделилась сомнениями. «Зная его, – сказала она, – понимаешь, что пари у них на что-то другое».

Пока вся остальная страна вплотную подходит к осознанию факта, что частная жизнь граждан подвергается насильственному вторжению, мою от меня отрывают насильно на совершенно новом уровне. И то и другое благодаря Эду. Ненавижу посылать Чаку «отчеты о перемещениях», а потом ненавижу себя за то, что не могу решиться их не посылать. Худшей была ночь, когда я послала сообщение, что еду встретить Сандру, но заблудилась по дороге и не хотела просить агентов мне помочь, поэтому я попросту водила их за собой кругами. Я все думала, не насажали ли они жучков в машину Эйлин, и начала громко разговаривать в машине, думая, что они меня слышат. Я не просто говорила – я кляла их на чем свет стоит. Мне надо заплатить Джерри, и после оплаты все, что мне останется, – это только оплакивать наши налоги, которые впустую транжирятся на то, чтобы за мной следили по дороге в офис моего адвоката и в тренажерный зал. После первых двух дней встреч у меня закончилась приличная одежда, поэтому я поехала в универмаг Macy’s. Агенты ходили за мной по отделу женской одежды. Я ломала голову, войдут ли они со мной в примерочную. Еще скажут: «Это идет, а то нет, зеленый не ваш цвет». У входа в примерочную был телевизор, который громко передавал новости, и я застыла, услышав: «Подружка Эдварда Сноудена». Я отбежала от кабинки и кинулась к экрану. Видя, как там мелькают мои фотографии, я схватила телефон и совершила ошибку, погуглив свое имя. Столько комментариев, где пишут, что я стриптизерша и шлюха… Ни один ко мне не относится. Как и ФБР, они про меня уже все решили.

Допросы кончились – до поры до времени. «Хвост» все еще тянется за мной. Я выхожу из дома, счастливая, что смогу повисеть и покружиться, занимаясь воздушной гимнастикой на полотнах. Подъехала к студии, но не смогла припарковаться, а мой «хвост» смог. Он отъехал и освободил место следом за мной, как только я отъехала на какое-то расстояние. Сделала петлю, вернулась и заняла их место. Поговорила по телефону с Венди. Мы разговаривали про то, что, как бы ни больно сделал нам Эд, он сделал правильно, уезжая, убедившись, что мы с Венди будем вместе. Вот почему он ее позвал и так настаивал на ее приезде. Он хотел, чтобы мы были вместе на Гавайях, когда выходили на публику, чтобы мы были заодно и давали друг другу силу и утешение. Так трудно сердиться на того, кого любишь. И еще труднее сердиться на того, кого любишь и уважаешь за то, что он все сделал правильно. Мы с Венди обе были в слезах и потом притихли. Мне кажется, мы одновременно думали об одном и том же. Разве можно разговаривать как нормальные люди, если все наши разговоры кто-то подслушивает?

Главный аэропорт Лос-Анджелеса – международный аэропорт Гонолулу. Всю дорогу, пока летела, носила медного цвета парик. Сандра летит со мной. В ресторанном дворике устраиваем плотный предполетный ланч. Все больше телеканалов показывают Эда, и я думаю, что еще так сюрреалистично все то, что для других стало реальностью. Получаю сообщение от агента Майка, который говорит, чтобы мы с Сандрой подошли увидеться с ним к выходу на посадку 73. Серьезно? Приехал в Лос-Анджелес из Сан-Диего? Выход 73 огорожен лентой и пуст. Майк сидит и ждет нас у составленных в ряд стульев. Положил ногу на ногу, чтобы было видно пистолет, который носит на лодыжке. Опять мачизм и дурацкое желание запугать. Он привез бумаги, чтобы подписать ордер ФБР с разрешением взять ключи от машины Эда на Гавайях. Сказал, что двое агентов будут ждать нас в Гонолулу с ключами. И еще другие агенты будут сопровождать нас в полете. Извиняется, что не летит сам лично. М-да.

Занимаюсь домашними вещами, ФБР теперь отвлекает не так часто. Подписываю еще какие-то бланки. Это пытка, настигающая повсюду. Находишь все эти домашние мелочи, всякий раз напоминающие о нем. Как сумасшедшая все мою и чищу, постоянно поглядывая на его половину кровати. Все чаще замечаю, чего не хватает. Что взяли агенты ФБР. Технику, конечно, но и книги тоже. Оставили следы от ботинок, потертости на стенах и грязь.

Вайпаху, распродажа старых вещей на заднем дворике. Трое мужчин откликнулись на объявление Сандры на Крейгслисте – «Забирайте все, самые низкие цены». Приехали, чтобы копаться в вещах Эда, сопровождавших всю его жизнь – пианино, гитара и набор гантелей. Все, что я не вынесла бы хранить или что не смогла бы перевезти на материк. Мужчины загружают пикап доверху и вскоре возвращаются за новой партией вещей. К моему удивлению, и, думаю, к удивлению Сандры тоже, меня не слишком расстраивает, что они тут рылись. Но когда они отваливают, я ощущаю потерю.

Все упаковано, кроме футонов и кушетки – их я просто выкину. Все, что осталось из вещей Эда после налетов ФБР, уместилось в небольшом картонном ящике. Немного фотографий и одежда, в том числе масса непарных носков. Ничего такого, что может служить вещественным доказательством в суде, просто свидетельство нашей с ним совместной жизни. Сандра принесла жидкость для розжига и притащила металлический мусорный бак. Я высыпала барахло Эда в кучу, фотографии и одежду, подожгла коробок спичек и бросила в кучу… Мы с Сандрой сидели неподалеку, пока все это горело и дым поднимался в небо. Свет и дым от костра напомнили мне нашу с Венди поездку на Килауэа: я возила ее на вулкан Большого Острова. Это было чуть больше месяца назад, но кажется, что прошли годы. Откуда нам было знать, что произойдет разлом во всей нашей жизни? Эд, как вулкан, готов был уничтожить все вокруг? Но, помню, в путеводителе написано, что вулканы разрушительны непродолжительный период времени. А в длительной перспективе они меняют мир. Они создают острова, охлаждают планеты и обогащают почву. Их лава течет бесконтрольно, а потом застывает и твердеет. Пепел, которым вулканы выстреливают в небо, разлетается по сторонам минеральными веществами, которые делают почву плодородной, чтобы на ней росла новая жизнь.