17
Почуяв кровь, разжигали пламя
На стене в кабинете Ричарда Тео, рядом с изображением аиста, висела распечатка с сайта хоккейного союза: расписание осенней серии игр «Бьорнстад-Хоккея». Первая встреча – с «Хед-Хоккеем».
В открытое окно влетела муха, но Тео не прибил ее, и та летала по кабинету, жужжа все неистовей и яростней. Тео недавно прочитал книгу о терроризме, где историк использовал такую аналогию: муха в посудной лавке не сможет перевернуть ни одной, даже самой маленькой чашки, но вот она жужжит под ухом у быка, жужжит, жужжит – и он, перепуганный, разозленный, врывается в лавку и устраивает там разгром.
Ричарду Тео разгрома не требовалось, ему хотелось просто конфликтов. Он продолжал чутко слушать. Людей в продуктовом магазине, в скобяной лавке, в баре «Шкура», в Низине, на Холме; он смотрел им всем в глаза и, вместо того чтобы высказываться по тому или иному поводу, задавал вопросы. «Каких действий вы ждете от нас, политиков?», «Каким вы видите Бьорнстад через десять лет?», «Сколько налогов вы заплатили в прошлом году?», «Считаете ли вы, что деньги были потрачены в ваших интересах?». Порасспрашивав, Тео понял: людей здесь беспокоят три вещи: работа, здравоохранение и хоккей.
Потом Ричард Тео уселся за компьютер и принялся писать.
Все лето местная газета пересказывала слухи о закрытии больницы в Хеде; все эти статьи Тео комментировал анонимно с полдесятка разных аккаунтов. Он не сеял ненависть, не старался привлечь к себе внимание, а просто подбрасывал по полешку в разгорающееся пламя. Когда какая-нибудь встревоженная беременная спрашивала, что будет с родильным отделением в больнице, одна из анонимных ипостасей Тео вопрошала: «А вы что-нибудь слышали?» Женщина отвечала: «У меня там знакомая работает, говорит – больницу закрывают!!!!» Анонимная ипостась Тео замечала: «Ну, будем надеяться, что правительство не поднимет цены на бензин. Хоть в машине сможем рожать». Когда какой-нибудь очередной уволенный с бьорнстадской фабрики писал: «Точно!! Почему всякий раз расплачивается провинция?» – другая ипостась Тео отвечала: «С какой стати тратить все деньги на больницу в Хеде? Может, лучше открыть медицинский центр в Бьорнстаде?»
К мужчине и женщине присоединялись еще несколько озлобленных голосов, дискуссия накалялась, и тут Тео направлял раздражение в нужное ему русло: «Значит, местные матери должны рожать в машинах, а бюджетные деньги коммуна потратит на «Хед-Хоккей»?»
На самом деле средства на медицину и на хоккей берутся из разных бюджетов, а решения о финансировании того и другого принимают разные политики, но, когда сталкиваешься со сложными вопросами, всегда найдутся люди, которым захочется простых ответов. И вот так, день за днем, Ричард Тео в разных ветках комментариев делал то, что умел лучше всего: раздувал конфликты, сталкивал лбами. Провинция против столичных городов. Здравоохранение против хоккея. Хед против нас.
Мы против вас.
А тем временем все больше людей самых разных возрастов надевали зеленые футболки с надписью «Бьорнстад против всех».
Политика не знает хронологической последовательности, масштабные перемены не происходят из ничего, им всегда предшествует ряд мелких причин. Иногда политика – это найти тренера в хоккейный клуб, иногда политика – это просто ответить на телефонный звонок, когда прочие местные политики в отпуске. Во второй раз Тео позвонила та же журналистка на временной ставке, что и в первый раз. Теперь она пыталась наполнить иссякшие по причине летнего времени полосы новостей дежурными вопросами типа «Как местные знаменитости отметили праздник середины лета?», а ведь Ричард Тео – «и политик, и в некотором роде знаменитость», к тому же он был так любезен во время их предыдущей беседы. И Тео не упустил свой шанс:
– Я поехал в Хед, коммуна всегда направляет деньги именно туда. Но с гораздо большим удовольствием я бы отпраздновал середину лета в Бьорнстаде!
– Вы полагаете, коммуне следовало провести летний праздник в Бьорнстаде? – поинтересовалась журналистка.
– Понимаете, у бьорнстадских налогоплательщиков может возникнуть опасения, что коммуна направляет все бюджетные средства в Хед, – благожелательно пояснил Тео.
– Это… в каком смысле?
– Ну, достаточно почитать ветки обсуждений под статьями в вашей же газете, – намекнул Тео.
Журналистка положила трубку и быстро нашла комментарии под статьями о больнице. К тому времени Тео уже стер свои реплики, но его мысли подхватили многие другие: «Бьорнстад, значит, должен искать спонсоров на стороне, а КОММУНА тем временем спонсирует Хед! Почему деньги на «Хед-Хоккей» коммуна находит, а на БОЛЬНИЦУ – нет?»
Журналистка позвонила Тео еще раз, и Тео смиренно ответил, что он «не присутствовал на заседаниях, где речь шла о судьбе больницы», но предположил, что журналистке стоит задать этот вопрос лидеру фракции большинства в коммуне. И журналистка позвонила партийному лидеру. Лидер ответил по мобильному телефону – он проводил отпуск в Испании. Журналистка с места в карьер спросила: «Почему все бюджетные деньги уходят от «Бьорнстад-Хоккея» «Хед-Хоккею»? И разве «Хед-Хоккей» не может найти собственных спонсоров? Тогда коммуна могла бы направить деньги на содержание больницы?» Может быть, политик чересчур расслабился, может, даже выпил бокал или коробку вина, потому что ответил: «Вы же понимаете, милочка, что это разные деньги! Совершенно разные бюджеты! Что касается хоккея, то мы отдаем предпочтение более перспективному клубу, а сейчас это «Хед-Хоккей», а не «Бьорнстад». Журналистка процитировала его в интернете, но опустила слово «хоккей». Теперь ответ звучал так: «Мы отдаем предпочтение Хеду, а не Бьорнстаду». Посыпались комментарии: «А-а-а! Хеду, как всегда, достанется все!! А ведь в Бьорнстаде живут такие же налогоплательщики!» Потом: «Тут выше уже писали: почему деньги на «Хед-Хоккей» находятся, а на медицинский центр в Бьорнстаде – нет???» И еще: «Что для политиков вообще важнее – хоккей или здравоохранение?»
Журналистка еще раз позвонила в Испанию и спросила: «Что важнее, ПО-ВАШЕМУ? Хоккей или больница?» Политик, закашлявшись, завел: «Нельзя так сталкивать лбами…», но журналистка нажала, и политик прохрипел: «Вы же сами, мать вашу, понимаете: я считаю, что больница важнее хоккейной команды!» Журналистка процитировала его ответ в газете, снабдив короткой ремаркой: «…сказал он, когда мы дозвонились до его испанской дачи». В статье как бы вскользь упоминалось, что вообще испанский дачник проживает в Хеде, а не в Бьорнстаде.
Когда журналистка снова позвонила Ричарду Тео и попросила об интервью, тот предложил ей приехать в администрацию. Потому что он, Тео, работает без отпусков.
– Служить этой коммуне – высокая честь, а не просто работа, – закончил он.
Следующая статья в местной газете вышла с фотографией: Тео сидел в безлюдной столовой здания администрации и усердно трудился. На вопрос «хоккей или больница?» он ответил:
– Я считаю, что налогоплательщики заслужили право на такое устройство общества, где не нужно выбирать между больными и здоровыми.
* * *
Вскоре на сайте местной газеты появилась новая статья. Никто не знал, где журналистка на временной ставке нарыла такие новости, но вдруг оказалось, что существует документ, подтверждающий, что всю эту весну ведущие политики коммуны тайно обсуждали судьбу больницы в Хеде. В статье утверждалось, что рабочие места в одном из отделений больницы, возможно, удастся сохранить, если немедля закрыть «более дорогостоящее» отделение. Газета «из надежных источников» прознала, что в отделении, которое желали сохранить «члены правящей элиты», работали в основном жители Хеда, а в том, которое собирались закрыть, было больше сотрудников из Бьорнстада.
Много позже выяснилось, что это утка, но какая разница? Все равно лейтмотивом новостной ленты того лета было «Скоро в Бьорнстаде станет еще больше безработных».
А комментаторы сайта делали то же, что и всегда: почуяв кровь, разжигали пламя.
* * *
Как-то летом некая чиновница из администрации, политик местного значения, пришла в автомастерскую Хряка за своей машиной: обзор через лобовое стекло оказался несколько затруднен вследствие попадания в капот топора. Капот Бубу перелакировал, но, когда женщина достала кошелек, покачал головой: «Тут уже пришли и заплатили». Имени он называть не стал, но женщина и так поняла. По дороге домой она тряслась от мысли, что вот сейчас увидит мужчин в черных куртках, но у дверей дома ее не ждало ничего ужасного. Только ослепительной красоты букет. Карточка гласила: «Не бойтесь, у вас по-прежнему есть друзья. Мы не позволим темным силам победить! Ричард Тео».
Женщина позвонила, сказала спасибо. Тео был кроток, ни о каких ответных услугах не просил, чем вызвал у собеседницы уважение. Положив трубку, Тео улыбнулся. Обычно он загодя продумывал свои действия, но иногда позволял себе хоккейную тактику – полагался на свою интуицию и мгновенную реакцию. Однажды вечером, незадолго до праздника летнего солнцестояния, после собрания по поводу «Бьорнстад-Хоккея», куда местная политическая элита вызвала Петера, женщина-политик остановилась в коридоре у кофейного автомата, не решаясь выйти. Проходя мимо нее, Тео заметил:
– У вас невеселый вид. Что вас так тревожит?
Партия, в которой состояла женщина, официально не имела никакого отношения к Ричарду Тео, но слова участия творят чудеса. Женщина призналась:
– Да вот не знаю, как быть. Все говорят, что бьорнстадский хоккейный клуб – банкрот, но я совсем не в курсе спортивных дел! Вдруг кто-нибудь спросит, что я думаю? Что отвечать?
Тео приобнял ее:
– Ну, ничего страшного не произошло. У коммуны остается еще один хоккейный клуб. Скажите – пусть бьорнстадские фанаты болеют за «Хед-Хоккей», вот и все!
Женщина вышла из администрации, ответила на вопрос хедских фанатов, и ее ответ записали на видео. А потом кто-то всадил ей в машину топор. На следующий день однопартийцы не выказали ни малейшего сочувствия, только шипели: «Хватило же ума ляпнуть «пусть болеют за Хед»? В ЭТОЙ коммуне?» Что тут ответишь? Что ей посоветовал так сказать Ричард Тео? Женщина помалкивала, однопартийцы ругались, а она тайком смахивала слезы.
Вечером Ричард Тео явился к ней в кабинет, слушал и утешал, даже попросил прощения. У женщины появились новые враги, так что друзья стали нужны ей как никогда. Тео вызвался отогнать ее машину в мастерскую, пообещал заплатить за повреждения, уговаривал ее не тревожиться. Потом он подбросил женщину домой и просил при малейшей угрозе сразу звонить ему, в любое время суток. «Не нужно бояться, у вас есть добрые друзья», – напомнил он. И пообещал: «Я позабочусь, чтобы клуб наказал хулиганов, которые на вас напали. Я позабочусь, чтобы стоячие трибуны снесли!»
Никто из однопартийцев не спросил женщину, как она себя чувствует, никто не протянул ей руки, и она схватила ту, которую ей протянули. Руку человека с хорошей реакцией.
* * *
Прочитав газету, испанский дачник, разумеется, понял свою ошибку, прервал отпуск и вернулся домой. В аэропорту его встречал Ричард Тео.
– Ты что здесь делаешь? – спросил испанский дачник.
– Хочу тебе помочь.
Испанский дачник обидно захохотал:
– Да ну? Мы с тобой вроде никогда не были, как бы это выразиться… на одной стороне.
Но ему стало любопытно, а из-за статей о больнице он как-то напрягся. Тео пригласил его выпить кофе и дружески напомнил, что «мы с тобой оба работаем на благо коммуны» и что «неуверенность и раздрай никому не на пользу». Они немного поговорили о статьях, где речь шла о судьбе больнице; Тео посетовал на «неуклюжие формулировки». Испанский дачник злобно поносил «журналюх». И тут Тео вдруг выдал:
– Слышал о новом спонсоре «Бьорнстад-Хоккея»?
Испанский дачник кивнул, но проворчал:
– Да! Все только о нем и говорят, но никто, похоже, не знает, КТО этот загадочный «спонсор»!
Тео подался вперед и доверительно сообщил:
– Это предприятие, которое покупает фабрику в Бьорнстаде. Они связались со мной, я позову тебя на пресс-конференцию, когда о сделке объявят официально. В коммуне появится много новых рабочих мест.
Испанский дачник даже начал заикаться:
– Откуда ты… я даже не слышал…
Тео без околичностей объяснил, что информацию ему слил один из давних коллег по лондонскому банку. Рассказал и о том, чего новые хозяева фабрики ждут от коммуны: «Конечно, им требуются некоторые политические жесты… доброй воли. Вложения в… инфраструктуру». Испанский дачник понял, что это значит: земельные субсидии, снижение аренды, более или менее официальные вложения коммуны в переустройство фабрики. Но понял он и другое – насколько важно оказаться тем политиком, который на пресс-конференции пообещает людям новые рабочие места.
– Почему ты мне об этом рассказываешь? – подозрительно спросил испанский дачник.
– Потому что я не хочу быть твоим врагом, – мягко ответил Тео.
Испанский дачник расхохотался:
– Да ты прямо конский барышник, Тео. Чего ты хочешь?
И Ричард Тео спокойно ответил:
– Места за столом переговоров. Достаточно, если во время пресс-конференции ты упомянешь меня и мою партию, начнешь сотрудничать со мной – тогда и другие партии подтянутся.
– Хочешь, чтобы я сделал тебя политически рукопожатным?
– Я хочу дать тебе шанс стать тем политиком, который сохранит бьорнстадцам рабочие места.
Испанский дачник еще кобенился, но внутренне уже сдулся. Он поставил Тео одно-единственное условие:
– Все новые рабочие места на фабрике должны достаться бьорнстадцам! Я не желаю видеть, как моя партия подыгрывает Хеду, да еще сейчас!
Ричард Тео пообещал, дав слово чести. Которое стоило не особенно дорого. Он ничего не имел против этого дачника, политики все одинаковы, вот в чем проблема. Испанский дачник водил знакомство со всеми денежными людьми в коммуне, но слыл к тому же большим любителем спорта, который охотно поддерживает хоккейные клубы, – получалась опасная комбинация. Требовался противник послабее. Поэтому, когда испанский дачник уехал домой, Тео тут же позвонил другу в Лондон:
– Ну, договорился. Новые владельцы получат все, что нужно. Только тут кое-какая мелочь всплыла…
Новые владельцы фабрики, конечно, все поняли. Тем более что Тео постарался объяснить: учитывая жаркие прения в местной прессе о закрытии больницы, «местные политики» оценили бы, если бы новые владельцы пообещали большую часть новых рабочих мест жителям Хеда.
Чтобы никто не думал, что подыгрывают только Бьорнстаду.
* * *
Однажды вечером в конце лета в дверь женщины-политика постучали. Она открыла, удивилась и пригласила Тео войти, но тот виновато улыбнулся и сказал, что «не хочет мешать». Тео разглядел в глубине доме ее мужа и детей.
– Новые владельцы фабрики скоро объявят о сделке официально. Расскажут про новые рабочие места и про то, что они будут спонсировать «Бьорнстад-Хоккей». И проведут пресс-конференцию, совместно с политиками, которые внесли свою лепту в заключение сделки, – сказал Тео.
Женщина не умела играть в такие игры и не поняла, каким образом это ее касается, поэтому просто сказала:
– Поздравляю. К следующим выборам у вас будет звездочка на фюзеляже.
Тео смиренно улыбнулся:
– Ну, меня там не ждут. А ваши люди там будут, вы же самая крупная партия в коммуне.
– Я занимаю не настолько высокое место в иерархии, чтобы меня отправили на пресс-конференцию. Особенно после… ну, вы понимаете. Топор в капоте.
Тео с радостью отметил в ее голосе не только страх, но и злость.
– А если я устрою так, что вы туда отправитесь? Вместе с лидером вашей партии?
– Вы не сможете… или сможете?
Женщина замолчала, но Тео ничего не говорил, и она продолжила:
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу быть вашим другом.
– Что я должна буду сказать на этой пресс-конференции? – как-то слишком услужливо спросила женщина.
– Правду. Что рабочие места нужны не только бьорнстадцам, но и в Хеде. Ответственный политик заботится обо всей коммуне.
Женщина покачала головой, ее веки задергались.
– Я не могу… вы же понимаете – не могу…
Рука Тео коснулась ее руки: поддержать, успокоить.
– Вы напуганы. Не бойтесь. Никто не причинит вам зла.
По его глазам женщина поняла: он говорит всерьез. Тяжело вздохнула:
– Так вы хотите, чтобы я потребовала часть рабочих мест на фабрике для жителей Хеда?
– Половину, – кивнул Тео.
– Вы что, не понимаете, как меня после этого возненавидят в Бьорнстаде?
Ричард Тео невозмутимо пожал плечами:
– В Бьорнстаде возненавидят, зато полюбят в Хеде. А в Хеде народу живет больше. Если вас уже ненавидят здесь, то тем больше полюбят там. Выборы выигрывают не те, у кого мало врагов, а у кого много друзей.
– Это хотя бы законно? Вы можете… а вдруг меня исключат из партии?
– Вы меня не так поняли. После пресс-конференции вы не только сохраните членство в партии. Вы станете ее лидером.
И это тоже было сказано совершенно всерьез.
