Я давно слышал голоса, но открывать глаза не торопился. В голове сильно шумело после непрошеной «инъекции», и прежде всего нужно было оценить обстановку. Хотя бы попытаться узнать, к кому я попал. Но оказалось, что я недооценил своих противников.

— Ну все, хватит дрыхнуть! — услышал я издевательски-доброжелательный голос. — Выспался уже, я ведь вижу!

То, что слова относятся ко мне, я сразу понял по болезненному тычку под ребра.

— Потише, Боб, — прозвучал еще один голос. — Шефу он нужен укомплектованный, без поломок и повреждений. Или тебе бабки лишние?

— Да ладно, Сэм! Чего его жалеть? Вспомни, как он с Куртом обошелся! — возразил первый голос, но уже с другой, злой интонацией. — Парень до сих пор еще не очухался, я звонил…

— Курт сам виноват. Нечего было лезть на рожон. А этот мужик стоит больше, чем три Курта, вместе взятых! — попытался урезонить его второй.

То, что они называли друг друга нерусскими именами, меня ничуть не обмануло. Судя по выговору, оба вели свои родословные из какой-то южнорусской области, скорее всего с Кубани. Я открыл глаза и почти ничего не увидел, потому что на меня надели темные очки. Очень темные. Такие темные, что я сразу понял: это неспроста! Постепенно глаза адаптировались, и я разобрался, что сижу в кресле, мои руки накрепко притянуты ремнями к деревянным подлокотникам, да еще вместе с кистями обмотаны полотенцами. Ноги примотаны скотчем к ножкам кресла.

Дело обстояло хуже, чем я надеялся. Все это, вкупе с темными очками и заклеенным скотчем ртом, говорило, что мои похитители прекрасно осведомлены о моих гипнотических способностях. И приняли меры, чтобы помешать мне ими воспользоваться. Но у меня оставалась надежда, что они знакомы не со всеми способами. Во всяком случае, они не догадались обездвижить мои ступни, и я с радостью обнаружил, что могу постукивать по полу подошвой туфли. И еще могу шевелить головой…

— Ага, оклемался! — обрадовался человек, сидящий за столом, на котором был установлен аппарат — я сразу опознал полиграф, или, в просторечии, детектор лжи. От него к моим рукам, груди и вискам тянулись тонкие провода. Аппарат был незнакомой конструкции, что слегка насторожило меня: как правило, один из первых образцов такого рода техники обязательно попадал для ознакомления и изучения к нам в Службу. Но я не упал духом — даже если не успею вывернуться до начала допроса, они все равно ничего от меня не узнают. Не было еще случая, чтобы я не смог победить какое-то там техническое устройство.

Был тут и еще один человек, тот, который угостил меня тычком под ребра. Он стоял у окна, через которое проникал яркий солнечный свет, так что даже без темных очков я не разглядел бы его лица. Комната, в которой я очнулся привязанным к креслу, была типичной «залой» хрущевской квартиры. Непрезентабельная обстановка и обшарпанные обои говорили, что мои похитители, скорее всего, сняли ее внаем.

— А раз оклемался, — продолжил человек за столом, — то не будем тратить время на ерунду. Значит, так, Володя…

Ого! Они знают мое имя!

— …мы знаем, кто ты такой, и приняли меры безопасности. Так что не пытайся морочить нам голову своим гребаным колдовством. Все равно не пройдет. Сейчас ты ответишь на мои вопросы. Если я останусь доволен ответами, мы с Бобом оставим тебя здесь и уйдем, чтобы никогда больше с тобой не встретиться. Только, извини, развязывать не будем. Ты парень сообразительный, найдешь способ освободиться. А не найдешь, значит, ты совсем не тот, за кого себя выдавал. Тогда мне будет тебя жаль, потому что в эту квартиру еще долго никто не придет. Разве что соседи учуют запах…

Он гнусно хихикнул.

Даже не видя глаз человека, которого его напарник назвал Сэмом, по интонации, по некоторым нюансам в голосе и особенно по заключительному смешку я довольно быстро понял: врет как сивый мерин! У них даже в мыслях не было отпускать меня живым. Правда, я еще не разобрался, намерены они убить меня здесь или заберут с собой. Но в любом случае наши цели кардинально не совпадали.

— А если ты не захочешь отвечать или станешь врать, — продолжил Сэм, причем его голос стал звучать как-то монотонно, — мы обидимся, и Боб сделает тебе очень больно и будет делать это долго-долго. Он это хорошо умеет. Правда, Боб?

— Без базара! — развязно ответил прислонившийся к окну тип. Он хотел оторваться от подоконника, даже обозначил движение, но почему-то остался на месте. Ни он, ни Сэм не понимали, что уже начинают подчиняться моей воле. Сложный ритм, который я незаметно и едва слышно отбивал левой ногой, вошел в унисон с их сердцебиением. Потом вступила правая нога, и оба оказались захвачены завораживающим ритмом. Он притягивал, убаюкивал обоих, но этого было мало, чтобы я мог полностью овладеть их сознанием. Недоставало хотя бы еще одного внешнего раздражителя. И тут Сэм допустил ошибку — сам, без моей подсказки, приказал мне, произнося слова все так же монотонно:

— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Если надо сказать «да», ты киваешь. Если «нет» — мотаешь головой. Понял?

Это было именно то, что требовалось. Я закивал головой, как китайский болванчик. Четыре раза, восемь, десять… В сочетании с отбиваемым ногой ритмом это создавало причудливую гипнотическую вязь, которой оба похитителя больше не могли противиться. Сэм уснул, уронив голову на стол, а Боб оторвался наконец от подоконника, подошел к потертому дивану, тяжело рухнул на него и тоже затих.

Теперь дело было за малым. Оставалось освободиться от ремней на руках и пут из скотча на ногах. Но не тут-то было. Спеленали меня надежно. Если бы не темные очки, я мог бы разбудить одного из похитителей, скорее всего Сэма — его высшая нервная деятельность была настроена чуть тоньше, чем у туповатого Боба, и оттого он легче поддавался внушению. А разбудив, заглянуть ему в глаза, отстучать по полу нужный ритм, и он как миленький освободил бы меня и выполнил все мои дальнейшие приказы. Вот только очки на меня надели не обыкновенные противосолнечные, которые я мог бы сбросить с носа одним движением головы, а какие-то специальные, может быть альпинистские, которые вместо дужек держались стянутой на затылке резинкой.

Решив, что безвыходных положений не бывает, я принялся за дело. Если бы кто-то увидел меня в этот момент, то подумал бы, что я сошел с ума — такие гримасы я корчил, сдвигая очки вниз по носу. А они, как назло, плотно прилегали к лицу и сползали в час по миллиметру. Но все-таки сдвигались. Вот только довести дело до конца я не успел. Из прихожей послышался звук отпираемого замка, и в комнату вошел еще один человек. По мощной волне уверенности и властности, которую он гнал перед собой, я понял, что этот опаснее обоих моих похитителей, вместе взятых. Моментально оценив открывшуюся перед ним картину, он выхватил пистолет и, избегая встретиться со мной взглядом, прошипел:

— Не вздумай дергаться! Шевельнешься, мигом башку разнесу! — и в подтверждение серьезности своих намерений нажал на спуск. Выстрела я не услышал. Вместо него прозвучал лишь металлический лязг сработавшего механизма затвора. Взвизгнув рядом с моим ухом, в стену влепилась пуля, отбив порядочный кусок штукатурки, после чего рикошетом просвистела около другого уха.

Тут я услышал еще один звук. Едва уловимый, на грани восприятия. И увидел что-то смазанное, темной молнией метнувшееся от входной двери к новому посетителю. Миг — и пистолет отлетел в сторону, а его хозяин сложился пополам и упал на пол. На месте, где он только что стоял, материализовался еще один человек. Что-то в моем узилище становилось людно. Очередной гость снял с моего лица темные очки и превратился в местного агента Службы Виктора Слободенюка. Несколькими движениями он освободил меня от пут и как-то очень ловко, почти безболезненно, сорвал кусок скотча, которым бандюги заклеили мне рот.

Мысленно я аплодировал Виктору, высоко оценив его бойцовские качества. Во всяком случае, я не смог бы так быстро и чисто справиться с последним противником. Хотя, конечно, тоже бы справился…

— Опять ты? — Удивление, которое я изобразил на своем лице, было чисто показным, потому что я подсознательно ожидал чего-нибудь подобного. Не доверяй никому…

— Твою мать! — проревел Виктор, стукнув кулаком в ладонь, причем я понял, что он с удовольствием переадресовал бы этот удар в мою физиономию. — Служака, да? Мероприятия по плану «D»? Не верь никому, да? Да если бы не я, через час тебя бы уже выпотрошили до самого донышка и засунули в ванну с кислотой!

Говоря это, он поднял выпавший из руки поверженного врага пистолет, и я вдруг понял, что он сейчас застрелит всех троих.

— Ты что? — Я бросился на него грудью. То, что Виктор собирался сделать, строжайше запрещалось уставом Службы.

— Если бы ты знал то, что знаю я, не стал бы меня останавливать, — угрюмо пробурчал он, но отбросил пистолет в сторону. — Ладно, сделаем по-другому.

Он поочередно склонился над каждым из находящихся в бессознательном состоянии противников и что-то с ними проделал. Ставит блок на память последних часов, догадался я, постепенно остывая. Растерянность и гнев — не те чувства, которые может позволить себе офицер Службы, тем более в моем чине. Но непонятные действия моего бывшего помощника, вышедшего вдруг из подчинения, разбудили во мне подозрительность.

— Как ты здесь оказался? — спросил я. — Следил за мной?

— А как же еще? — неожиданно легко признался Виктор. — Конечно, следил! Я знал, что на тебя нападут!

— Откуда знал?

— Можно подумать, ты сам ничего не чувствовал! — язвительно парировал Виктор, в упор посмотрел мне в глаза и добавил: — А если не чувствовал, то какой из тебя, к чертям собачьим, майор Службы?

Если он думал подобным образом усыпить мою бдительность и втереться ко мне в доверие, то просчитался. Слишком многое повидал я в своей жизни, чтобы так легко заглотить крючок, заброшенный каким-то мальчишкой, вчерашним выпускником Школы. Это говорило во мне то «я», что гнало меня когда-то ночью из Школы на поиски рыцарей госбезопасности. То «я», которое, поменяв умершие идеалы на новые, жутковатые знания, впитало в себя уставы и требования Службы, для которого положения плана «D» и приказы командования звучали как истина в последней инстанции.

Но тут вмешалось другое мое «я», которое всегда нашептывало мне на первый взгляд неправильные, но всегда оказывающиеся верными решения. Которое и было, собственно, тем самым внутренним голосом, что предупреждал об опасности и удерживал от решений гибельных. На этот раз оно не шептало, а кричало во весь голос: «Идиот! Доверься ему! В его руках твое спасение!»

Тут мой взгляд случайно упал на Сэма, и я увидел, что из уголка его рта сочится струйка слюны, а на лице появилось совершенно идиотское выражение. Остальные выглядели ничуть не лучше.

— Что ты с ними сделал? — ужаснулся я.

— То, чего они заслуживали!

— Но мы ведь даже не допросили их! — Поведение Виктора стало меня возмущать.

— А они и не знали ничего важного. — Лейтенант оставался спокоен. — Все, что нужно, мы найдем в этой машинке.

Он взял полиграф, внешне не отличавшийся от обычного ноутбука, и выдернул из него провода.

— Лейтенант, тебе не кажется, что ты берешь на себя слишком много? — не выдержал я.

— Не кажется. Я отвечаю за свои действия. А сейчас пошли, у нас мало времени, — ответил он, сохраняя полное самообладание.

— Ты уверен, что нам по дороге? — Это была моя последняя попытка к сопротивлению.

— Уверен! — улыбнулся Виктор. — Кстати, Катерина уже в Санатории.

Наши взгляды встретились, и я вдруг похолодел. В этих глазах явственно угадывалось то, чего просто не могло быть во взгляде какого-то мальчишки, вчерашнего выпускника Школы…