Книга: Всего лишь тень
Назад: Глава 61
Дальше: Эпилог

Глава 62

Как я смогу пережить это?
В тюрьме было тяжело. Ужасно. Неделями обдирать себе нервы о решетки, о колючую проволоку. Неделями изнывать на девяти квадратных метрах.
Это тяжело, да.
Но здесь настоящий ад.
Словно меня похоронили живой. Словно я лежу в гробу с широко открытыми глазами, чтобы ничего не пропустить в собственной агонии.
Долгой агонии.
Меня привезли сегодня утром. В фургоне, привязанную, как животное, которое отправляют на бойню.
Мне не сказали, куда везут. Только увидев здание, я поняла.
Поняла, что прибыла в конечный пункт путешествия. В свое последнее пристанище.
Сначала я увидела врача. Еще раз рассказала свою историю. С начала и до конца. У меня не очень хорошо получилось, должна признать. Из-за того, что все время приходилось повторять одно и то же, я начала сбиваться, сама себе противоречить. Я путаю даты, путаю имена и события.
Я так устала, любовь моя. Просто измотана.
Медик был вроде бы симпатичный. Улыбчивый, милый. И я опять начала молиться. Чтобы увидеть наконец в чьих-то глазах проблеск понимания. Человечности.
Чтобы услышать наконец из чьих-то уст слова освобождения. Простые слова.
Мадемуазель Бошан, вам здесь нечего делать! Вас сейчас выпустят!
Но услышала только путаные речи, вранье. Ужасы.
Параноидальный кризис… Нейролептики… Анксиолитики… Психотерапия… Прекращение дела… По решению префекта… Принудительное лечение
Тогда я закричала.
Наверно, никогда в жизни я так громко не кричала.
Потом я захотела убежать. А поскольку психиатр отказывался открыть дверь, я ударила его. Думаю, я даже попыталась его убить.
Я больше не могла, ты понимаешь?..
Тут появились медбратья. Из было трое.
Здесь белые халаты сменили синюю форму.
Как ты хочешь, чтобы я сопротивлялась? Как бороться?
Они силой отвели меня в палату с прикованной к полу кроватью, стоящей посреди пустой комнаты. А потом, прежде чем сделать укол, привязали меня ремнями.
У меня было ощущение, что мозг вытекает из головы. Что он течет из ушей.
Ярость медленно улеглась, на смену пришло отчаяние.
С того момента я скулю. Я выплакала все слезы тела, которое скоро станет сухим и увядшим.
Вот уже много часов я плачу. Одна в своем гробу.
Где мои родители? Где мои сестры? Мои друзья? Все люди, которые знают меня, знают, что я не сумасшедшая.
Неужели они меня уже забыли? Или им не дают приблизиться ко мне?
Одна, в своем гробу. Приговоренная оставаться в нем до конца, я это хорошо поняла.
Поговорить не с кем, кроме тебя. Тебя, призрака.
Одна, в своем гробу.
Под кубическими метрами безразличия.
* * *
Они развязали меня. Но дверь по-прежнему заперта на ключ, а на окнах решетки.
Тогда я спряталась на полу, в углу этой погребальной камеры.
Я дрожу, как животное. И не от холода, потому что здесь удушливо жарко. Дело в другом.
Меня снедает страх, пожирает отчаяние. И скоро окончательно переварит.
Они заставили меня проглотить какие-то лекарства. Выпейте, или мы снова вас привяжем.
Сволочи.
Полное ощущение, что я получила дубиной по голове. Мозг превратился в ватный ком, память заволокло. Мускулы по-настоящему мне не повинуются. Энергия потихоньку иссякает, как пламя свечи при недостатке кислорода.
Я знаю, где я. Я знаю, кто я. Я все чувствую, я ничего не забыла.
Силы покидают меня, зрение затуманивается.
Почему меня приговорили, хотя я всего лишь защищалась?
Почему меня заперли среди сумасшедших, хотя я не сумасшедшая?
Что со мной случилось, любовь моя?
Господи, да что же со мной случилось?..
* * *
Кажется, я задремала.
На несколько минут или часов. Откуда мне знать?
Здесь нет ни наручных часов, ни настенных. Единственные стрелки – те, которые они вгоняют нам в вены.
Больше никаких ориентиров. Только белые стены тишины. И иногда пробивающийся сквозь них дикий крик, который леденит меня до самого сердца.
Может, я опять уплыву в сон. А какая еще лазейка, чтобы отсюда выбраться? Какой еще выход, кроме смерти?
Надеюсь, что мне приснишься ты и я услышу твой голос. Я так его любила, твой голос…
Но думаю, что скоро его забуду.

 

Шум заставляет меня открыть глаза.
Ключ поворачивается в замке.
Они пришли накачать меня наркотой? Мучить меня?
Тихо-тихо я зову мать. Сжав кулаки, я шепчу: Мама, мама, мама! Приди за мной, ради бога! Это был несчастный случай, клянусь! Так не позволяй же им убить меня, умоляю!
Слабый свет пробивается в небытие, кто-то подходит ко мне.
Ну разумеется, белый халат. В любом случае здесь других нет.
Только они и сумасшедшие.
Я поднимаю голову, и внезапная радость захлестывает меня, переполняя до самых краев.
Знакомое лицо. Точка опоры, наконец-то. Надежда.
– Квентин!
Ликование придает мне неожиданные силы. Я кидаюсь в его объятия, хотя едва его знаю. В одно мгновение он становится моим единственным другом, моим светом, центром вселенной.
Я обнимаю его, вцепляюсь, как в спасательный круг, когда уже думала, что тону.
Я рыдаю на его плече, он проводит рукой по моим волосам.
– Квентин, если бы ты знал, как я счастлива тебя видеть…
Он по-прежнему молчит, только утирает слезы, бегущие по моим щекам. Но он улыбается мне. И мне от этого хорошо. Так хорошо…
Я снова пристраиваю голову у основания его шеи.
– Ты ведь выведешь меня отсюда, правда? Скажи, что выведешь меня отсюда, прошу!
Никогда я не вкладывала столько надежды в простую фразу.
Я глубоко дышу, пьянея от его запаха.
Древесного. С нотками мускуса.
И только тогда мое горло сжимается, а внутренности стягиваются в узел.
Вначале я не понимаю почему. Почему этот аромат вызвал у меня в голове такие жуткие картины.
Я вернусь. И прикончу тебя.
Я поспешно от него отстраняюсь, смотрю в глаза при неверном свете.
В его серо-голубые глаза.
Его улыбка становится шире, пока я пытаюсь отодвинуться.
– Добрый вечер, мой ангел… Знаешь, мне тебя не хватало. И я рад снова тебя увидеть.
Я делаю три шага назад, лопатки упираются в стену. Рот так и остался открытым в абсолютном ужасе.
Конец света.
Заперта в собственном гробу.
Но не одна, нет.
Вместе с Тенью.
Я сползаю по непроницаемой стене, пока не оказываюсь на полу. Стоять я больше не могу.
Он склоняется надо мной, легко прикасается к лицу.
Сопротивляться, оттолкнуть его… у меня больше нет сил. Проклятые таблетки.
– Ты превзошла все мои ожидания, Хлоя. Ты действительно само совершенство.
Его рука опускается на мою шею, чуть распахивает блузу.
Мое сердце сейчас взорвется, я чувствую. И надеюсь на это.
– Ты стала убийцей, мой ангел… Бедный Мартен, бедный Бертран! Ты понимаешь, что хладнокровно убила двух ни в чем не повинных людей, моя сладкая?
Моя голова раскачивается справа налево, пытаясь сказать «нет». Чтобы уйти от очевидности.
Я не могла жестоко убить двух невиновных!..
– Уверяю тебя, они были совершенно ни при чем. Никто мне не платит, нет никакого заказчика… Есть только я! Ты и я. И теперь ты здесь, я смогу заполучить тебя. Это будет длиться месяцами, может, даже годами… А потом я от тебя устану и выберу себе другую. И буду смотреть, как ты медленно подыхаешь в этих стенах.
Он выплевывает свой жгучий яд прямо в мое заледеневшее лицо. Со своей сияющей улыбкой.
– Я скажу им, кто ты! Я скажу им, что ты сделал!
Я пыталась закричать, но с губ слетел только жалкий лепет.
– Давай, сердце мое, говори им все, что захочешь. Сумасшедшим никогда не верят, особенно таким параноикам, как ты… Они решат, что ты включила меня в свой бред, потому что мы знакомы. И просто вкатят тебе еще большие дозы.
– Нет!
– Да, Хлоя. Слово чокнутой ничего не стоит. Они сделают вид, что принимают тебя всерьез, и увеличат количество препаратов… Здесь ты никто. Всего лишь буйнопомешанная, опасная преступница, которую признали невменяемой и не отвечающей за свои действия. Психически больная, которую следует изолировать, запереть, помешать причинять вред нашему прекрасному обществу… Ты получила пожизненное, дорогая. И никому больше нет до тебя никакого дела, кроме меня.
Не знаю как, но я нахожу в себе силы оттолкнуть его. Он падает на бок, я кидаюсь к двери. Бешено дергаю ручку, зову на помощь, пока не теряю голос, стучу в дверь кулаками.
Когда я оборачиваюсь, эта мразь разглядывает меня со своим бесноватым видом. Он тихо помахивает у меня перед глазами связкой ключей.
– Тебе это нужно, мой ангел? Подойди и возьми… Ну же, подойди! Хочешь лишить меня своего общества? Разве нам с тобой здесь не хорошо?
Мой затылок откидывается назад, череп врезается в запертую дверь.
Я хотела бы разбить себе голову. Чтобы больше не видеть его улыбку. Не слышать его голос.
Чтобы отправиться в гроб, где его не будет.
Ты получила пожизненное, дорогая.
Дозы успокоительного берут верх. Разъятые нервы изменяют мне. Я падаю около двери.
Сидя на кровати, он продолжает наблюдать за мной, словно проникает в меня одними только глазами.
– У тебя изменилось лицо, Хлоя. Однако, на мой взгляд, ты стала еще красивее, чем раньше… Наверняка потому, что сбросила эту чертову маску! Наконец-то ты избавилась от чувства превосходства, от того высокомерия, которое тебя портило. Теперь ты – это действительно ты… И действительно моя. Теперь я уверен, что ты будешь меня видеть. Ты будешь думать только обо мне. Я стану твоей вселенной в одном лице, ты хоть понимаешь?
Он усмехается, засовывает ключи поглубже в карман. Потом медленно идет ко мне.
Как бы я хотела исчезнуть! Как бы я хотела никогда не появляться на свет!
– И ты скоро потеряешь разум, Хлоя. Мало-помалу ты забудешь, кем была.
– Нет…
– Да, мой ангел. И я знаю, что ты меня полюбишь, как никого никогда не любила. Потому что у тебя буду только я.
Он поднимает меня, уносит в свое логовище.
Как оказывается, прямо позади кровати.
Я лежу на полу, на холодном кафеле, уставившись глазами в потолок.
Он говорит со мной, я его слышу. Но ответить не могу.
Я могу только плакать. Снова и снова.
Пока он медленно меня раздевает, как тряпичную куклу со вспоротым животом.
– Знаешь, ты первая, кто пришел ко мне сюда. Обычно они убивают себя, чтобы избавиться от меня. Но ты… ты не такая, как другие, ты исключительная. Ты самый прекрасный мой успех.
Я зову на помощь, слова умирают в глубине моего горла.
Пока он проводит своими губами больного психа по всему моему телу. По живому. Оставляя жестокие ожоги.
– Мой шедевр…
Я умоляю сердце остановиться.
И слышу, как он смеется.
Я умоляю смерть забрать меня, но понимаю, что она не придет.
Что никто не пожелает осквернить мой гроб.
Не помешает ему осквернить мое тело. Что он и делает.
– Мое самое прекрасное побоище.
Назад: Глава 61
Дальше: Эпилог