Петли двери были хорошо и заботливо смазаны. Створки отворились бесшумно, Трогвар переступил через свалившегося на пол спящего охранника — второй еще умудрялся сохранять равновесие, опираясь на копье, — и вошел.

Что-то очень сильно трепыхалось в груди, там, слева, трепыхалось так, что перехватывало дыхание и темнело в глазах. Еще один шаг и один взмах меча — и ты король Халлана… Сестра давно исчезла, да и кто сможет упрекнуть его хоть в чем-либо? Он возьмет трон по праву сильного!

В комнате царил мягкий, душистый полумрак. Горело лишь несколько свечей, да еще в камине слабо тлел умирающий огонь. На пушистом ковре Трогвар увидел скрючившуюся, обхватившую руками подтянутые к подбородку колени фигурку со странными черно-белыми волосами, так поразившими его в самый первый момент, когда он увидел портрет Владычицы там, в далеком прошлом, в Школе Меча в Дем Биннори. Она не обернулась.

Все казалось совсем простым. Вытащить меч. Сделать три шага вперед. И с размаху, со свистом рубануть вкось, так, чтобы кончить дело сразу и — без мучений…

— Ну, что же ты? — вдруг глухо произнесла она. — Что ты застыл? Руби. Я ведь безоружна.

Трогвар вздрогнул, а сердце вдруг налилось какой-то тяжелой, смертной болью. Он не удивился ее словам. Она была сильной волшебницей, достаточно сильной для того, чтобы понять: от него ей уже не отбиться.

Неужели он, Трогвар из Дем Биннори, и впрямь поднимет оружие на беззащитную женщину?

Однако она с успехом подняла оружие на его собственную семью.

И все же — если я убью ее сейчас, разве я не стану таким же, как она?

Разум Трогвара еще колебался, однако тело, движимое, верно, коренящейся где-то в подсознании ненавистью, двинулось вперед. Меч поднялся в позицию для удара.

— Остановись, Смертный, — негромко произнес за спиной Трогвара мягкий, исполненный силой и какой-то нечеловеческой музыкальности сильный мужской голос. — Остановись и обернись, Смертный!

Трогвар помертвел. Казалось, в спину ему уперлось сразу несколько льдисто-холодных клинков; и он понимал, что одно-единственное его движение — и незваные гости оборвут нить его земного пути так же легко, как задуют свечку. Он все равно не успел бы дотянуться до Владычицы; это верно, что никакое оружие, ни меч, ни копье и ни стрела не убивает мгновенно, даже смертельно раненный, он успел бы покончить со своим врагом, однако оружие тех, кто стоял сейчас у него за спиной, убивало именно мгновенно. Он это знал.

Трогвар медленно, очень медленно опустил меч и повернул голову, при этом отступая к стене гак, чтобы не терять из виду и Владычицу. С нее вполне станется всадить ему нож в спину, пока он будет занят переговорами.

В дверях напротив него стояли трое. Раньше вид их заставил бы Трогвара затрепетать от восторга, потому что это были эльфы.

Высокие, стройные, в мягких кожаных куртках светло-коричневого цвета, с длинными, цвета чистой платины, блистающими волосами до плеч, с огромными лучащимися глазами, подпоясанные узкими поясами, на которых искрились и сверкали сами собой светящиеся адаманты; изящные руки лежали на эфесах длинных и тонких мечей в серебряных ножнах… И от них исходила Сила, истинная, древняя, изначальная Сила, давным-давно уже покинувшая населенные Смертными пределы…

На шаг впереди остальных стоял могучий воин, волосы его были перехвачены надо лбом тонким золотистым шнуром. Лицо его не имело признаков возраста, это было чистое и гладкое лицо далеко не старого человека в полном расцвете сил, и лишь по глубоким, умудренным глазам чистого небесно-голубого цвета можно было понять, что за его спиной — опыт многих и многих прожитых столетий. Не отрываясь, он смотрел прямо в глаза Трогвару, и Крылатому Псу пришлось собрать всю свою силу, чтобы не отвести взгляд.

— Останови свой удар, умерь свою ярость, Смертный, — вновь произнес стоявший впереди эльф. — Я и мои братья пришли сюда не для того, чтобы сражаться с тобой. Я пришел забрать свою дочь.

— Отец?! — раздался сдавленный голос за спиной Трогвара, как будто Владычица все это время пребывала в трансе и только теперь поняла, что тут происходит. — Ты?!

— Прошу тебя, помолчи, Оэсси, — по-прежнему мягко произнес эльф, однако было под этой мягкостью и еще нечто такое, от чего Владычица тотчас осеклась и умолкла.

— Послушай меня, Трогвар, Крылатый Пес Дем Биннори, — вновь обратился Перворожденный. — Опусти меч, нам незачем враждовать и сражаться с тобой. Ты победил — хотя вернее будет сказать, что не победил никто, и очень скоро ты убедишься в моей правоте, — но сейчас давай поговорим о другом. Я хочу забрать отсюда мою дочь, Оэсси, которая известна тебе под именем Владычицы или Хозяйки Халлана. Каков выкуп просишь ты за ее жизнь и свободу?

— Тебе же ничего не стоит убить меня, — собрав все силы и изгнав предательски-постыдную дрожь из голоса, ответил Трогвар. — Несмотря на все мои познания и силы, я чувствую, что моя жизнь в твоих руках. Зачем лишние слова? Рази, я готов.

— Я не хочу сражаться с ближним соратником Ракота Восставшего, — покачал головой Перворожденный. — Ты сам не ведаешь пределов своей силы, Трогвар. Тебе ничего не стоит испепелить и меня, и моих спутников, и сам дворец, и весь Дайре. Чтобы спасти тебя, в последний миг твой покровитель откроет Врата Мощи, даже если ты сам не сможешь сделать этого. Все вокруг превратится в огненную пустыню. Я не хочу этого, и я также не хочу лгать тебе. Я прошу — не угрожаю, заметь, я всего лишь прошу — верни рожденную от моей плоти. Повторяю тебе, ты победил. Корона Халлана вновь принадлежит тебе. Заклятия, что моя неразумная дочь наложила на этот край, исчезнут в тот момент, как мы с ней скроемся во Вратах Холмов. Люди вновь вспомнят прежние дни, ты или твоя сестра — кто-то из вас, как вы решите сами, станет полновластным королем и — я предвижу — будет править справедливо и мудро. Я же со своей стороны не пожалею ничего для выкупа!

Трогвар колебался, ошеломленный и сбитый с толку всем происходящим. Он готовился к смертельному бою — а что же делать теперь?!

— Согласившись на мое предложение, — продолжал убеждать его эльф, — ты ничего не теряешь. Ты ведь чародей, ты легко можешь проверить, говорю ли я правду, хотя я даю тебе нерушимую для Перворожденного клятву — кровью звезд, что течет в наших жилах!

Двое эльфов согласно наклонили головы. Клятва кровью звезд действительно была нерушима для эльфа. Трогвар знал это, об этом не раз писалось в самых разнообразных хрониках, читанных им в Красном замке…

— Я верю тебе, — хрипло проговорил Трогвар. — Можешь забрать ее. Я не воюю с женщинами и не убиваю безоружных! Что же до выкупа…

— Я понял твое желание, — печально покивал головой эльф. — Я понял его, ибо ты чист сердцем, о Трогвар, Крылатый Пес, чист, хотя и служишь тому, кого наши покровители, Молодые Боги, именуют всеобщим Врагом и Мировым Злом. Увы, я не смогу дать тебе право и возможность прохода через Врата Холмов. Это выше моих сил. Иная, куда превосходящая мою Мощь властвует над отделяющей мир Смертных от нашего мира чертой. Пойми меня и прости… Я ведь так понимаю, что тебе не нужно ни сокровищ, ни…

— Это так, — по-прежнему хрипло ответил Трогвар. — Разве что какая-нибудь твоя вещь, о Перворожденный, не знаю твоего имени, — на память об этой встрече и об этом разговоре. Всю жизнь я мечтал увидеть вас — и вот моя мечта исполнилась…

Эльф очень серьезно и уважительно взглянул на Трогвара, а потом неожиданно расстегнул свой усеянный светящимися алмазами пояс вместе с мечом и протянул его Крылатому Псу. Остолбеневший Трогвар не успел и глазом моргнуть, как сверкающая лента обвилась вокруг его тела, словно и всегда была там…

— Не возражай и не отказывайся, — чуть сдвинул брови эльф. — Если бы ты и впрямь был бы слугой Зла — не Тьмы, а Зла, подчеркиваю это! — ты не смог бы прикоснуться к этой вещи… Я не ошибся в тебе, Трогвар из Дем Биннори. И я рад этому. Оэсси! Иди сюда. Настало время…

Владычица медленно поднялась. Плечи ее безвольно поникли, голова была опущена…

— Погоди! — вдруг встрепенулся Трогвар, обращаясь к отцу Владычицы. — Твой дар прекрасен, и я уже утратил право просить выкупа, но, быть может, ты расскажешь — хотя бы вкратце, — как все это случилось?

Прекрасное лицо эльфа внезапно исказилось гримасой острого горя.

— Друг мой, — чуть слышно сказал он. — Это знание смертельно опасно для тебя… да и для меня тоже, хотя меня охраняют древние заповеди, переступать через которые не осмеливаются даже Боги… Оэсси — моя дочь. Но мать ее принадлежала к людскому роду, и моя дочь всегда тяготилась своей жизнью у нас, за Вратами Холмов, хотя и унаследовала от меня дар бессмертия. Ей хотелось повелевать, ей хотелось направлять и приказывать… А среди моих подданных есть такие, которые считают: люди — слабые и неразумные создания, мы, Перворожденные, для того и пришли в мир первыми, чтобы повелевать ими… И они вместе с моей дочерью… короче, Оэсси бежала. Бежала, чтобы стать Владычицей Халлана, Мои приближенные советники помогали ей и искусно сбивали со следа тех, кого я отправил на поиски… А потом я неожиданно узнал, что Молодые Боги весьма довольны таким исходом событий, что им для чего-то было нужно обратить свободных людей Халлана в сборище умиротворенных, благодушных своих марионеток… Подозреваю, что это каким-то образом связано с тем, что Ракот Узурпатор опять потеснил богов в одном из миров, где кипит их война…

Я долго собирался с силами, чтобы нарушить негласный приказ богов. Я решился, потому что, не войди я сейчас, ты бы и впрямь зарубил бы ее… А перенести это выше моих сил. Я слишком сильно… любил ее мать… и слишком сильно люблю ее…

А теперь прощай, Трогвар! Пусть тебя минет злая судьба! И, быть может, когда ты избавишься от своего служения, мы снова встретимся с тобой…

Перед глазами Трогвара внезапно взвихрился серебряный занавес — и спустя мгновение все исчезло.

Без всяких происшествий Трогвар выбрался из дворца, а на следующее утро защитники выбросили белый флаг.

День выдался ясным, солнечным, торжественным — как раз подходящим для въезда в город победителей. Армию свою Трогвар оставлял в лагере за городом, лишь распорядился о доставке туда из Дайре должного количества припасов. Ворота Дайре были уже широко распахнуты; караваны носильщиков и вереницы телег со съестным тянулись к стану воинства Красного замка, и горожане были рады-радешеньки откупиться от кошмарных чудовищ столь дешевой ценой. Трогвар хотел бы знать, что творится сейчас в их головах, в сознании тех, кто еще вчера был готов умереть за Владычицу, однако для этого времени у него уже не оказалось.

Ближе к полудню он в одиночестве вышел из своего лагеря и направился к зеленому холму примерно в четверти лиги от города. На душе было смутно и пусто, подступали какие-то тревожные мысли; пытаясь развеяться, Трогвар шагал и шагал, быстро поднимаясь вверх по отлогому, поросшему иван-чаем склону. На вершине холма лежал намертво врытый в землю громадный серый камень.

Трогвар устроился поудобнее на его теплой серой поверхности… и тут мир вокруг него внезапно и полностью изменился.

Тысячи и тысячи голосов величественными хорами грянули какую-то невыразимо прекрасную и торжественную мелодию; и казалось, что величественнее ее музыки уже не может существовать. Окрестности холма внезапно исчезли, словно чья-то громадная рука задернула незримый занавес; там, где только что расстилались поля, огороды, стояли многочисленные дома городских окраин Дайре, теперь клубился жемчужно-серебристый туман, пронзенный по всем направлениям ослепительными лучами золотого солнца. Хоры продолжали вести свой торжественный марш, и перед оцепеневшим Трогваром стали одна за другой возникать величественные фигуры, словно материализуясь из клубов жемчужной завесы.

Он не видел их лиц — лишь туманные очертания. Но, подобно исходящим от светила лучам, от этих фигур исходила такая сила, что в сравнении с ней Трогвар с ужасом ощутил себя даже не муравьем, не крохотной песчинкой — мельчайшей частицей сущего, «Атомом», как называли это иные философы и чародеи. Его била крупная дрожь, по лицу ручьями тек холодный пот; и страх, невыразимый мерзкий страх терзал каждую частицу его существа.

Не было нужды гадать, кто сейчас перед ним, — его почтили своим присутствием сами Молодые Боги.

Семь исполненных величия и могущества туманных фигур молча стояли перед ним, ничтожным Смертным, на самом рубеже жемчужного тумана. Они молчали, и молчание это заставляло Трогвара еще сильнее корчиться от ужаса; он понимал, что все кончено, что он в их власти…

«Да что же это я?! — вдруг мелькнула твердая и яростная мысль. — Неужели я и дальше буду доставлять им удовольствие своим страхом?! Нет уж! Умирать, так стоя!» Последняя фраза была, пожалуй, чересчур красивой, однако, как ни странно, она подействовала. Трогвар медленно поднялся на ноги и обнажил эльфийский меч. Чудесное оружие ярко и гордо лучилось в его руке, он молча стоял и ждал нападения.

Раздался смех. Искренний и звонкий смех.

И тут Трогвар вспомнил заклятие на тот крайний случай, заклятие, обращенное к самому Ракоту Восставшему!

— Слушай, ничтожный червь, — грянул со всех сторон полный презрения голос. — Ты пошел против нашей воли. Ты служишь Тьме. Ты будешь стерт…

Голос продолжал говорить что-то еще, грозить непредставимыми людским воображением карами и муками, однако Трогвар не слушал его. Он лихорадочно плел заклятие.

И голос кого-то из всесильных богов прервался от изумления, когда внезапно грянул гулкий подземный гром. Земля задрожала в продолжительной судороге — и вершину холма прямо за спиной Трогвара пересекла исполинская бездонная трещина, и голос, глубокий и сильный, как сама бесконечная Тьма, произнес:

— Иди ко мне.

Наступила страшная тишина; верно, даже боги смутились, когда прямо перед ними, в самом сердце их силы, воля Смертного смогла воззвать к их, богов, злейшему врагу.

— Иди ко мне, сын мой, — звучал в безмолвии страшный голос, идущий из-под земли. — Иди ко мне, ибо никак иначе я не могу защитить тебя. Готово для тебя почетное место одного из моих капитанов. Иди ко мне!..

Трогвар стоял, оцепенев. Не двигались и туманные фигуры богов. Трещина притягивала, казалось, так просто, качнуться назад, и… он будет в безопасности. Но — и он твердо знал — цена за это будет едва ли не более страшной, чем кара Молодых Богов. Трогвар наяву видел, как он падает сквозь пламя, что выжигает из него все человеческое, как через страшную муку в него вливаются новые силы, как изменяется память и как уже не он, Крылатый Пес из Дем Биннори, стоит перед величественным черным троном Восставшего, но некто высокий, с огромными пепельными крыльями — то ли демон, то ли дух, то ли существо из плоти и крови…

И все-таки он сделал шаг назад. Боги по-прежнему молчали и не двигались.

— Нет! — внезапно раздался отчаянный крик, и Трогвар содрогнулся всем своим существом — слишком хорошо он знал этот голос.

Из стен жемчужного тумана молнией зеленой вырвалась Наллика.

— Нет, Трогвар, нет! — Он ощутил ее залитое слезами лицо, прижавшееся к его щеке, руки, лихорадочно тискавшие его плечи. — Нет, только не туда! Пойдем со мной, пойдем, я уговорю Ялини, она смилостивится, тебя будет ждать не такое уж строгое наказание, ну подумаешь, несколько веков лягушкой или гусеницей, потом — собакой или кошкой, а там, глядишь, тебе и вернут свободу… Пойдем! Пойдем, я же… я же не могу без тебя!

В сердце Трогвара, казалось, лопнула молния. Оно болело так сильно, как никогда в его жизни, и лишь Наллика, лишь ее руки и ее голос могли бы утишить эту боль…

— Пойдем! — молила Дева Лесов. — Пойдем со мной!

Она чуть отодвинулась и теперь стояла на расстоянии вытянутой руки от Трогвара, умоляюще глядя прямо на него своими магическими, чарующими глазищами. В них, казалось, бьется сейчас живое зеленое пламя…

— Лягушкой?.. — прохрипел Трогвар.

Он колебался. Наллика! Как он мог забыть о ней, вообразить, что спокойно проживет, никогда больше не увидев ее?

Но лягушкой! Жабой! Головастиком! Сдаться, покориться, отдаться на милость победителей?!

Но Наллика! Но свет ласковой земли, родимый мир Хьёрварда!

Он колебался.

— Пойдем, — прошептала Наллика, протягивая к нему руки.

И он отшатнулся. Что-то глубоко в нем почувствовало, что это непереносимо, когда тебя ведут, а ты лишь покорно идешь, куда приказано. И еще чувствовалось за этой рукой и что-то иное… словно кто-то из Молодых Богов решил покончить дело разом.

Трогвар отшатнулся.

И под его ногами разверзлась пустота.

Он полетел вниз, и его дикий крик слился с отчаянным, душераздирающим воплем Наллики.

А потом снизу рванулись волны пламени, и страшный голос Ракота грянул ему прямо в уши:

— Привет тебе, воин Великой Тьмы!

Грудь Трогвара терзал огонь, выжигая из него все, что составляло человеческую сущность Крылатого Пса. Память распадалась, глаза выгорели… однако он все еще кричал — кричал весь почти что бесконечный путь до темного Дна Миров, до темной Цитадели Ракота.

Мы, авалокитешваары, народ мирный и совсем не воинственный, однако волею судеб мы в свое время попали под власть Темного Владыки. Нельзя сказать, что мы так уж нахлебались горя; впрочем, речь сейчас не о том. Своими глазами я видел того, кто в бытность свою Смертным носил имя Трогвара из Дем Биннори; и от самого Ракота Восставшего услыхал я эту историю.

И еще поведали мне: когда именовавшийся Трогваром вновь обрел чувства и сознание, то увидел он перед собой сперва высокий Темный трон и восседавшего на нем Великого Ракота, а рядом с ним стоял некто, похожий на самого Трогвара после Великого преображения, — высокий, стройный, серый, с могучими крыльями за плечами; и, вглядевшись в него, Трогвар понял — хоть почти вся память о прошлом и покинула Крылатого Пса, — что перед ним стоит его отец.

И поведал былой король Халлана вновь обретенному сыну, что покинул сей мир в ту самую ночь, когда воины Черного Ордена напали на дом Гормли; послал тогда король моление всемогущему Ракоту, прося у него спасения для своей семьи; и внял его мольбам Восставший. Но не мог Владыка Ночи содеять сие просто так, покорный куда более могучим, чем сам он и даже Молодые Боги, вселенским законам магических Сил; был Ракот вынужден требовать плату за свою помощь, и таковой платой стала жизнь короля.

Спас тогда король Трогвара и Арьяту, и Восставший вложил в руки принцессы Призрачный Меч. Так и вышло, что как бы изначально предначертан был путь Крылатого Пса; Призрачный же Меч вырвали из руки принцессы Арьяты сами Молодые Боги, когда, после долгих усилий, подобрали ключи к чарам Ракота…

Воином Великой Тьмы стал Трогвар. И место ему отведено было на самой верхней ступени Темного трона, по правую руку от самого Восставшего. И долго, и с победами водил родившийся Трогваром в бой черные легионы Тьмы…

И неведома мне, смиренному писцу, дальнейшая судьба того, кто был Трогваром, судьба, что ждала его после падения темной Цитадели и пленения Ракота. Слышал я, будто сгинул носивший Знак Крылатого Пса в последнем отчаянном бою; хотя куда более упорные слухи ходили — и склонен я доверять им, ибо имею и сам некоторые наблюдения, — что сжалился в последний миг над ним Дух Познания, Великий Орлангур, чья мощь превыше мощи как сил Света, так и Тьмы, и по просьбе Дор-Вейтарна, что стал после своего ухода с Земли служить Столпу Третьей Силы, спас Великий Орлангур именовавшегося Трогваром и спрятал где-то в глубинах исполинской Сферы Миров, погрузив в длительный и непробудный сон. Крепко спит Трогвар, но, когда настанет черед измениться этому миру, восстанет он и вновь обретет свое поглощенное подземным огнем тело…

А сестра же его, принцесса Арьята Халланская, и впрямь вернула себе престол, ибо северные бароны, увидев ее Королевский Знак, тотчас приняли ее сторону; и она основала новую династию, что правит в Дайре и по сей день.

На сем заканчиваю. Скромный теперь отшельник, а когда-то ближний писец двора Восставшего, авалокитешваара Иштаурбин.

КОНЕЦ