18
Жарь, малыш, жарь
Люди из службы NASA по связям с общественностью, озабоченные имиджем агентства, которые чувствовали, что названия «Гамдроп» и «Спайдер» недостаточно серьезны на фоне исторического значения «Аполлона-9», получили еще более тяжелый удар, когда карикатурист Чарлз Шульц разрешил нам окрестить командный модуль «Аполлона-10» «Чарли Браун», а лунный модуль – «Снупи» в честь героев комикса и мультсериала «Мелочь пузатая». Пиарщики проиграли по полной программе, потому что этот неуклюжий парень и его отважная гончая были известны всей планете, и их имена обрели небывалый успех. Бесстрашный Снупи в шлеме-пузыре с развевающимся красным шарфом, летящий к Луне в своей конуре, тут же сделался символом выдающегося мастерства, и когда шумиха улеглась, изображения этой собачонки появились повсюду – на наклейках и плакатах, на куклах и ранцах, на футболках и пуговицах. Ничего подобного в истории программы еще не было.
Столетием раньше, еще до того, как были изобретены аэропланы, Жюль Верн написал роман о полете на Луну, удивительно похожем на наш. У него были три астронавта и многоступенчатая ракета – «лунный поезд», запуск производился из Флориды… и экипаж сопровождал пес по имени Сателлит. Неплохо угадано, правда? Подходило время старта, который был назначен на воскресенье 18 мая 1969 г. в 12:49 восточного летнего времени. Опыт предыдущих полетов позволял воспринимать события как безопасную и знакомую рутину. Я проснулся в 06:50, за сорок минут до Тома и Джона, чтобы посетить вместе с Ди О’Хара частное богослужение отца Каргилла, близкого друга семьи. Затем позавтракал традиционным стейком с яйцами вместе с примерно десятью друзьями-астронавтами. Мы прошли медосмотр, получили доклады о состоянии систем и о метеоусловиях, облачились в скафандры и проехали семь километров до самой дальней части Космического центра, где располагалась площадка 39B. Дорога заняла 15 минут; когда мы стартуем, то за 12 минут достигнем орбиты.
Мы вышли из микроавтобуса за три часа до старта, излучая спокойствие. Почему бы и нет? Мы самый опытный экипаж в программе – у нас за плечами пять полетов на «Джемини». Мы старые друзья и полностью уверены друг в друге. Мямля и Крутой Джон знакомы со времен службы курсантами на линкоре «Миссури» двадцать лет назад. Каждый из них уже дважды слетал в космос, а я один раз, но получил дополнительный опыт адски тяжелого выхода. Том, с которым я опять оказался вместе, был волшебником орбитальной встречи и лидером в планировании полетов «Аполлона». Джон командовал своим экипажем «Джемини» и лучше многих других освоил ремесло управления командным модулем «Аполлона». Я же как пилот лунного модуля знал своего «жука» сверху донизу. Им по тридцать восемь, мне тридцать пять. Мы работаем в тех же самых ролях уже три года, сначала как дублирующий экипаж для полета, который должен был стать «Аполлоном-2», а потом, после Пожара, как дублеры «Аполлона-7». Мы не просто знаем свои машины, мы стали их продолжением, а «Снупи» и «Чарли» сделались членами нашего экипажа.
Перед стартовой командой предстали трое парней, герметично упакованных в скафандры и несущих в руках портативные кондиционеры, с американскими флагами на левом рукаве. Мы казались им расслабленными, радостными и счастливыми, потому что вышли наконец на свою тропу. Мы были готовы сесть на верхушку этой огромной ракеты, получить последовательный разгон от каждой из трех ступеней, достичь орбиты, а затем рвануть к Луне.
«Сатурн V» покоился на ажурной сети оранжевых ферм, каждая высотой с небоскреб, упершись носом в пелену низкого тумана. От металлической кожи ракеты отваливались нагревшиеся льдинки.
Дверь лифта захлопнулась, и мы стали подниматься все выше и выше, наблюдая окрестности через отверстия в ней. Каждый дюйм ракеты рядом с нами гудел и вибрировал. Куски льда, похожего на стекло, скользили вниз, а криогенная «кровь» – жидкий кислород и жидкий водород – кипела и пузырилась в ее внутренностях. Она жила! Лифт резко остановился на отметке 97 метров, и мы вышли. «Добро пожаловать на экспресс 12:49», – произнес один из инженеров-системщиков.
Рукой в перчатке я заслонил глаза от сияния утреннего солнца и глянул на берег, тянущийся на много миль. Машины и грузовики были припаркованы бампер к бамперу, сотни тысяч людей собрались на пляжах и чуть поодаль. Американские флаги, яркие цветные флажки на антеннах машин, частные дома округа Бревард. Трибуны для важных гостей в пяти километрах от стартовой площадки были заполнены, как и все открытые пространства вплоть до Джетти-Парка в 25 км отсюда.
Полторы тысячи репортеров со всего мира собрались в штабе для прессы; их рабочее утро нарушил визг одной журналистки, перед которой по ступенькам проскользнула черная змея больше метра длиной. Мужчина из службы связи с общественностью схватил безобидную рептилию и выпустил ее в ближайших кустах. Корпус прессы, вновь почувствовав себя в безопасности, навел бинокли на ракету и стал прислушиваться к регулярным предстартовым сообщениям представителя NASA Джека Кинга. «Пока все в порядке; до старта 2 часа 37 минут и 42 секунды, отсчет продолжается.
Говорит Центр управления».
Астронавты Джо Энгл и Донн Ай-зли провели много часов за проверкой корабля, и теперь могли вылезти и присоединиться к кругу «гробовщиков». Гордо Купер уехал со старта раньше, чтобы включиться в группу операторов связи, в которую также входили Джек Лаусма, Чарли Дьюк, Брюс МакКэндлесс и Джо Энгл. Первым в 10:06 в командный модуль «Аполлона» влез Том Стаффорд и сдвинулся в левое кресло, на традиционное место командира. Я вошел следующим и сел в правое парусиновое кресло, и наконец Джон разместился в центральной позиции. Вскоре Гюнтер Вендт объявил, что все готово, постучал по нашим шлемам, сверкнул оптимистической улыбкой и по традиции пожелал нам доброго пути «с божьей помощью». Затем он распорядился, чтобы люк был закрыт и чтобы все покинули «белую комнату». Наверное, он почувствовал облегчение, увидев меня вовремя и без наручников.
Мы взялись за проверки по огромной контрольной карте, зачитывая данные для ЦУПа и принимая уточнения для компьютера. «Проверьте систему стабилизации и управления, телеметрию и радиосвязь, радиомаяки слежения и систему ориентации и наведения. Взведите пиротехнику. Проверьте полетные аккумуляторы. Проверьте автоматическое программное устройство. Проверьте его повторно. А теперь в третий раз». «Мы находимся на отметке T минус 41 минута, отсчет продолжается. Старт по-прежнему назначен на 12:49. Говорит Центр управления».
Времени на раздумья не осталось, нужно было работать. Но мы так часто практиковались, что наши пальцы и глаза летали над приборами, как у профессиональной машинистки, которая печатает сто слов в минуту. «Наддуйте систему реактивного управления. Введите поправку в высотомер». Время бежало вперед. «Вице-президент Агню прибыл в центр управления. У нас 24 минуты 53 секунды, отсчет продолжается; говорит Центр управления».
Почти всё что можно уже было сделано, и мы молились лишь о том, чтобы ничто не вышло из строя, понимая, что даже самая небольшая неисправность может поставить полет под угрозу. Несколько проблем действительно всплыло, но со всеми удалось справиться.
У нас с Томом был обширный опыт отмен на «Джемини», так что мы ничто не воспринимали как должное. Луна ждала нас в 400 тысячах километрах отсюда. «Отключите внешний источник питания и перейдите на топливные элементы. Активируйте ручки управления вращением. Последняя проверка состояния систем. Навигационную систему – на инерциальное. Погода в норме». Рокко Петроне, руководитель запуска на Мысе, докладывает о готовности. Руководитель полета Глинн Ланни в ЦУПе в Хьюстоне – они готовы. «Шестьдесят секунд, отсчет продолжается. Мы готовы к старту к Луне в заданное время. Говорит Центр управления».
Управление отсчетом взял на себя главный компьютер. Пока секундная стрелка описывала последний круг, шел наддув баков. Фермы для доступа к ракете отошли назад, Стаффорд запустил заключительную проверку бортового компьютера.
На отметке T минус 8,9 секунды открылись клапаны и ожили с ревом пять больших двигателей первой ступени. Пламя рвануло в бетонный лоток и взметнулось вверх вдоль ракеты. Оно ежесекундно поглощало многие тысячи литров, и двигатели набирали полную тягу 3500 тонн, необходимую для того, чтобы поднять ракету весом 2900 тонн и ее пассажиров. «Есть старт процедуры зажигания, двигатели включились, пять, четыре, три, два, все двигатели в работе».
В пяти километрах отсюда, на пляже, на трибуне для важных гостей включение увидели намного раньше, чем услышали. Потом неземной стон пронесся над водой и нанес им тяжелый удар. Зрители закрывали уши; они почувствовали кожей толчок горячего воздуха и дрожь ударной волны. Бельгийская королева Фабиола от неожиданности вцепилась в руку мужа, короля Бодуэна. Иорданский король Хуссейн, ветеран многих стартов, вздрогнул. Трейси, испуганная оглушающим стаккато, спрятала лицо в красной юбке матери, а Барбара ощутила удар всем лицом. Стаи цапель и пеликанов метнулись прочь в панике. У основания ракеты, где страшный жар превратил песок пляжа в стекло, не выжило ничто и никто.
Наверху мы восприняли глубокий, приглушенный рокот, мы почувствовали его в той же степени, как и услышали, когда вибрация поднялась по шпилю и сотрясла внутренности корабля. Теперь пути назад не было. Гигантская ракета ожила, и ее чудовищная мощь была поистине страшна. Я вжался в кресло, слушая, как уходят последние секунды. Я не спешил вздохнуть полной грудью, поскольку не привык покидать старт по графику, и успел задуматься о том, как вообще может что-то работать правильно в этом столбе ревущего пламени.
Всего через полсекунды после «круглого» расчетного времени огромные захваты, удерживавшие нас на площадке, отпустили ракету, и наш «Сатурн» пришел в движение, изрыгая огонь из гигантских сопел и слегка покачиваясь, чтобы его нос смотрел точно вверх. Ракета обрела равновесие и после одного или двух ударов сердца стала подниматься. «Есть старт. Подъем. Старт в 49 минут после часа… Ракета прошла башню». Мы устремились вверх, оставляя за собой громыхающий подобно перфоратору столб раскаленного оранжево-красного пламени, более яркого, чем горелка сварщика.
«Сатурн» пронзил покрывало высоких облаков, которые отчасти затеняли солнце, так что оно сияло не ярче нашей ракеты, и стал лениво ложиться на курс в направлении на юго-восток, чтобы выйти на опорную орбиту вокруг Земли. Всего через несколько мгновений мы были вне пределов видимости любого человека во Флориде. Когда грохот утих, Трейси отняла руки от ушей, повернулась и увидела пустое небо. «Мамочка, – спросила она, – а папа уже на Луне?»
«Как идет, – сообщил я миру, когда перегрузки стали вдавливать меня в парусиновое кресло, – как идет!» Система «Джемини – Титан» в сравнении с этим была жалкой хлопушкой. За полторы минуты мы преодолели несколько десятков километров и испытывали уже 4,5g перегрузки. Восторг от полета был омрачен наступлением POGO – нас стало трясти в направлении вверх и вниз, словно боги смешивали мартини. Мы ожидали этого и не беспокоились. Первая ступень ракеты несла неимоверный груз, но она становилась легче с каждой микросекундой по мере поглощения топлива, и в итоге набрала скорость 7200 км/час, то есть 2000 метров в секунду. Всего через пару минут мы были уже на высоте 74 км, готовые к тому, что двигатели первой ступени лишатся топлива и остановятся и в работу вступит вторая ступень.
Мы ожидали примерно такого же толчка при разделении ступеней, как на «Джемини», но отключение оказалось мощнее, и нас швырнуло сначала назад, а потом вперед на привязные ремни с такой силой, как будто мы врезались в стену. Огненный шар, остававшийся до того позади, окутал нас полностью. Джон Янг позднее сравнил этот удар с крушением поезда.
Затем включилась вторая ступень, нас снова отбросило в кресла, и мы во мгновенье ока покинули огненный шар. На «Сатурне» всё это происходило очень быстро.
А вот POGO осталось с нами, и ощущалось даже хуже, чем прежде, пока еще 416 тонн жидкого водорода и жидкого кислорода сгорали жарко и тяжело в течение семи с половиной минут, а мы ускорялись с захватывающей дух силой. Мы еще были живы, наш корабль говорил с нами, и то, что он хотел сказать, нам не нравилось. Низкие стоны и скрипучие вздохи указывали, что металлу позади нас больно, что он весь в напряжении. Болтанка намекала, что там, внизу, назревают большие проблемы. Но что, черт побери, происходит? Поскольку мы летели на вершине системы размером с небоскреб, мы не могли видеть, что творится двадцатью этажами ниже. Единственное открытое окно было перед Томом; все остальные еще скрывались под защитным экраном, к которому присоединялась башня аварийного спасения. По сути мы были слепы.
Затем эта башня, в которой мы больше не нуждались, сорвалась с громким лязгом и ушла прочь. «Сатурн» преподнес еще один сюрприз: хотя я и знал, что это должно случиться, и ожидал как раз в это время, детонация была настолько внезапной и мощной, что на какое-то мгновенье мне показалось, что она вырвет корабль из ракеты. Через мгновенье башня исчезла, стащив заодно аэродинамический экран с наших окон, и я наконец смог увидеть, что происходит снаружи. Это оказалось нечто весьма знакомое, и я произнес: «Три года – это немалый срок, но вот он, берег Африки, и он вновь выглядит прекрасно».
Вторая ступень закончила работу через 11 минут 47 секунд после старта, оставив нас нестись вперед на скорости 25 010 км/час, но это была еще не орбитальная скорость. Несмотря на все шатания и вращения, нам было радостно вновь оказаться в космосе. «Как в старые добрые времена», – пошутил Джон.
Мы получили еще один сеанс пляски с притопом, когда третья ступень включилась на три минуты – этого хватит, чтобы доставить нас на орбиту высотой 187 км на скорости 28 230 км/час. Внезапно она решила везти нас с мягкостью «кадиллака»: после отделения второй ступени пропало и POGO. И вот мы начали плавание в невесомости. Никто не испытывал эйфорию от отсутствия тяжести, потому что всем нам это ощущение было знакомо, и нас больше беспокоило, насколько велик ущерб, который мог потерпеть корабль из-за дикой тряски при выведении, и не нарушит ли он все наши планы.
В момент запуска управление было передано из Флориды в Хьюстон, и Глинн Ланни отрядил воинство ЦУПа определить по телеметрии, может ли корабль продолжать полет, и в особенности – не получил ли повреждений хрупкий лунный модуль. Они знали лишь, что что-то было неправильно, но данные компьютеров не давали ясной картины. Ланни провел опрос по принятым данным и получил ответ, что ничего плохого не произошло. Когда мы вновь вышли на связь через станцию Карнарвон в Австралии, ЦУП дал разрешение на повторное включение третьей ступени, которая отправит нас к Луне.
Ожидая этого решения, мы сделали полтора витка вокруг земного шара, и теперь запустили отсчет к последнему импульсу, который уведет нас с околоземной орбиты и направит к Луне. Этот маневр был известен как «старт к Луне», или TLI. По какой-то странной причине мы всегда обращались по орбите вверх ногами, так что теперь, когда я выглянул из окна, я увидел огни Сиднея далеко внизу – и при этом над моей головой. Затем запустился могучий двигатель, и Сидней пропал из виду; австралийцы же удивились, когда в ночном небе над ними загорелась новая яркая звезда.
В отличие от «Джемини», где восход наступал сравнительно медленно, сейчас мы просто ворвались в солнечный свет, взбираясь над Землей на все более высокой скорости. «Какой прекрасный способ наблюдать восход», – изумился я. Колебаний типа POGO давно уже не было, но мы столкнулись с новым, более жестким типом вибрации, настолько сильной, что она мотала нас на притяжных ремнях. Металл визжал, приборная панель танцевала как на пружинах, пока наш корабль пытался освободиться от притяжения Земли. У нас не было зеркала заднего вида, мы не могли посмотреть, что там происходит, но понимали, что ситуация быстро ухудшается. Мы чувствовали агонию ракеты. Какой бы ни была наша проблема, она становилась все серьезнее.
Я посмотрел на Ти-Пи и на Джона. Вы слышите это? Чувствуете это? Том в левом сиденье аккуратно держал руку возле рукоятки аварийного выключения, и я начал прикидывать, чем это грозит, хотя приборы тряслись так сильно, что я едва мог прочесть показания. До конца работы двигателя оставалось две минуты. Не останавливайся, малыш! Не дай нам потерять полет!
Некоторые астронавты описывали отправление к Луне как естественное продолжение полета. Я обязан сказать, что это не так. Когда вы покидаете Землю, это полный разрыв с известным, с тем, что вам знакомо, на что вы привыкли полагаться как пилот. Эти мозголомные броски туда-сюда в космосе – квантовый скачок по сравнению с летными испытаниями, где работа пилота состоит в том, чтобы подвести самолет к пределам его возможностей и найти ответы на заранее поставленные вопросы. А здесь приходилось противостоять чуждой и враждебной среде, где не было ни горизонта, ни верха, ни низа, где скорость и время приобретали новые значения, и мы не только не видели ответов, но и не знали самих вопросов.
Казалось, что наш корабль пытается растрясти себя до смерти. Если Том сейчас решится на аварийный останов и дернет рукоятку, ракетный двигатель немедленно выключится, и мы по крайней мере останемся единым целым. «Аполлон-10» проведет тогда пару дней в свободном полете по орбите, которая в конечном итоге приведет нас в Тихий океан. Но ворон каркнул: «Ни хрена!»
Мы проскакали на этой брыкающейся лошади весь импульс TLI, и Том не убирал руку в перчатке от аварийной рукоятки, даже когда докладывал на Землю, что мы испытываем «час-тот-ны-е… ви-бра-ци-и», выдавливая слог за слогом через стиснутые зубы из-за сильнейшей, оглушающей тряски. Быть может, он вспоминал бесстрашие Уолли Ширры в сходной ситуации на «Джемини-6» и оттягивал роковое решение. Мы набрали уже 32 000 км/час и в конце концов дотянули до 39 120 км/час. «Аполлон-10» скрипел и стонал, как старый дом зимой. Черт с ним, дай нам шанс. Не бросай нас, малыш. Давай! Жарь!
Мы угадали правильное решение. Третья ступень выключилась строго по расписанию, тряска прекратилась и воцарилась тишина. Мы вышли в свободный полет к Луне. Я был доволен и испытал облегчение, обнаружив себя все еще в целом виде, одним куском. Люди фон Брауна построили фантастическую машину. Том медленно убрал ладонь от аварийной рукоятки и своим фирменным протяжным оклахомским говорком выдал в сторону Хьюстона скромное и смущенное: «Мы уже в пути».
