Глава 13. Разбитая линза Нобелевской премии № 3: проблема сотрудничества
Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить.
1-е послание к Коринфянам 9:24
В 2016 году на Олимпиаде в Рио сборная США в составе таких легендарных пловцов, как Майкл Фелпс, Райан Лохте, Конор Дуайер и Таунли Хаас, с огромным отрывом опередила своих соперников в эстафете 4×200 м и выиграла олимпийское золото. Теперь представьте, что золотые медали за эту победу были бы вручены только троим — Хаасу, Лохте и Дуайеру, а Фелпсу не досталось бы ничего, даже серебра. «Несправедливо!» — скажете вы. И будете абсолютно правы.
Складывается впечатление, будто Нобелевский комитет не отдает себе отчета в том, насколько коллективной стала современная наука; его парадигма по-прежнему ориентирована на гениев-одиночек или в лучшем случае на дуэты или трио. Из года в год комитет осуществляет произвольный и несправедливый отбор, оставляя десятки и даже сотни других участников победной эстафеты без всякого вознаграждения. Между тем сегодня вряд ли можно найти нобелевское открытие, которое не было бы результатом совместной работы многих людей, — особенно в физике элементарных частиц и астрономии, — которые опираются на огромные массивы данных и их скрупулезный анализ. Ни один ученый не может попасть в Стокгольм в одиночку.
Нобелевская премия по физике 2013 года, присужденная Питеру Хиггсу и Франсуа Энглеру за теоретическое предсказание частицы, впоследствии названной бозоном Хиггса, наглядно иллюстрирует четыре ключевые проблемы такого избирательного подхода. Во-первых, премия была присуждена всего двум ученым (даже несмотря на то, что комитет допускает трех победителей), тогда как еще шесть физиков независимо друг от друга предложили эту идею и могли предъявлять свои права на «механизм Хиггса». Сам Хиггс называл это «механизмом A-Б-Э-Г-Х-Х-K-’т Х», что означало Филип Андерсон, Роберт Браут, Франсуа Энглер, Джеральд Гуральник, Карл Ричард Хаген, Питер Хиггс, Томас Киббл и Джерард ’т Хоофт. Все, кроме Браута, в 2013 году были живы.
Во-вторых, не был отмечен ни один из более чем 6200 экспериментаторов, которые, собственно, и сделали это открытие на Большом адронном коллайдере. Если бы Нобелевский комитет увеличил число лауреатов хотя бы до четырех, то по крайней мере руководители двух экспериментальных групп ATLAS и CMS смогли бы получить заслуженную долю признания.
И наоборот, в 2017 году Нобелевская премия была присуждена только участникам эксперимента LIGO. (Конечно, Нобелевский комитет в свое оправдание может сказать, что теоретик, предсказавший существование обнаруженных LIGO гравитационных волн, Альберт Эйнштейн, умер 62 года назад. Даже я, ратующий за посмертное присуждение Нобелевских премий, согласен с тем, что это было бы слишком.)
В-третьих, присуждение премии Хиггсу и Энглеру навсегда лишило этого шанса других ученых, имеющих отношение к бозону Хиггса, будь то теоретики или экспериментаторы. Даже в тех случаях, когда, по всеобщему мнению, Нобелевский комитет награждал не тех людей, он никогда не присуждал больше одной премии за одно открытие или изобретение. Повторная премия была бы косвенным признанием того, что предыдущие комитеты допустили ошибку.
В-четвертых, комитет ясно дал понять, что придерживается негласного правила «не больше одной премии в одни руки». (Только один ученый, Джон Бардин, дважды стал лауреатом Нобелевской премии по физике.) Таким образом, поскольку ’т Хоофт уже получил Нобелевскую премию в 1999 году за «выявление квантовой структуры электрослабых взаимодействий», комитет исключил его из списка лауреатов 2013 года, несмотря на его огромную роль. Если бы Нобелевская премия была подлинно меритократической, ученый мог бы получать ее столько раз, сколько он того заслуживает. Например, Альберт Эйнштейн мог бы стать семикратным нобелевским лауреатом. И это полностью соответствовало бы его высочайшей репутации в научном мире.
По правде говоря, получить «всего одну» Нобелевскую премию не так уж плохо. И даже когда она делится между несколькими лауреатами, ее престижность от этого не уменьшается. Неважно, какую часть премии получает ученый (сегодня минимальная доля — четверть от общей суммы), всем победителям вручается одинаковая 18-каратная золотая медаль. Официально Пензиас и Уилсон получили по четверти премии каждый; другая половина была присуждена за заслуги перед наукой советскому физику Петру Леонидовичу Капице с формулировкой «За изобретения и открытия в физике низких температур». На самом деле, если говорить об известности, — а я считаю, что известность имеет значение, — то многие просто образованные люди знают имена Пензиаса и Уилсона, но мало кто слышал о Капице, несмотря на то что в 1978 году он получил в два раза больше шведских крон. И никто никогда не говорит: «Подумаешь, этот Пензиас получил всего четверть Нобелевки!»
