В 1974 году в статут Нобелевского фонда было внесено новое правило: Нобелевская премия не может присуждаться посмертно.

Решение лишить умерших людей права на получение премии, которая была учреждена по завещанию ее основателя после его смерти, можно назвать по меньшей мере странным. Посмертно премия присуждалась всего дважды: в 1931 году — поэту Эрику Акселю Карлфельдту (по литературе) — и в 1961 году — дипломату Дагу Хаммаршёльду (премия мира). Нисколько не умаляя их достоинств, хочу заметить, что оба они были шведами. Более того, Карлфельдт был постоянным секретарем Шведской академии — организации, которая выбирает победителей Нобелевской премии по литературе.

Даже после 1974 года смерть не лишила премии двух лауреатов. В 1996 году Уильям Викри умер через несколько дней после объявления его лауреатом Нобелевской премии по экономике (которая официально называется Премией Шведского национального банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля). А в 2011 году Ральф Стейнман скончался буквально за день до объявления его лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине. «Мы все очень растроганы тем, что многолетняя напряженная работа нашего отца удостоена Нобелевской премии, — сказала его дочь Алексис Стейнман на церемонии награждения. — Он посвятил свою жизнь работе и семье и, без сомнения, воспринял бы это как большую честь». В пресс-релизе Нобелевский фонд заявил, что «решение о присуждении премии Ральфу Стейнману было принято Нобелевским комитетом добросовестно, исходя из предположения, что лауреат жив» и, следовательно, случай подпадает «под положение статута, касающегося человека, который был объявлен нобелевским лауреатом и умер до церемонии вручения премии».

Но к чему такие сложности? Разве не лучше разрешить посмертное присуждение премии, если лауреат умирает в течение определенного времени до объявления о награждении?

Конечно, тут могут посыпаться насмешки в духе: «Давайте тогда наградим Шекспира и Гомера премией по литературе, Ньютона — по физике, а Адама Смита — по экономике!» Но позвольте мне ответить на это известной шуткой, кстати говоря принадлежащей лауреату Нобелевской премии Джорджу Бернарду Шоу. Как-то на светском приеме Шоу заявил, что за деньги люди готовы сделать что угодно — все зависит от суммы.

— Неправда! — заявила его собеседница.

— Вот вы, — спросил Шоу, — согласились бы провести со мной ночь за миллион фунтов?

— Ну, за такую сумму, пожалуй, да.

— А за десять шиллингов?

— Разумеется, нет! За кого вы меня принимаете? За проститутку? — возмутилась дама.

— В принципе мы уже договорились, сейчас же просто выясняем, сколько вы стоите, — сказал Шоу.

Стейнман умер в короткий промежуток времени между принятием решения о присуждении ему премии и публичным объявлением об этом. Но что, если бы он умер за день до принятия решения — комитет наградил бы его? Возможно. А если бы он скончался за шесть месяцев до этого? Нет, как показывает история Рона Древера. Таким образом, нам осталось всего лишь договориться о дате, и она будет справедлива для всех. Я считаю, что было бы разумно разрешить посмертное присуждение премии, если номинант умирает в период между 31 января и той датой, когда Шведская королевская академия наук официально объявляет имена победителей, обычно это начало октября. В этом случае номинаторам не пришлось бы играть роль ясновидцев, пытаясь предугадать, умрет ли выдвигаемый ими кандидат в ближайшие несколько месяцев или нет.

Установление этой даты было бы справедливо и для семей номинантов. Почему у семей выдающихся ученых отнимают возможность испытать такое же чувство благодарности и гордости, которое испытала семья Ральфа Стейнмана, лишь из-за того, что потенциальный лауреат «неудачно выбрал» дату смерти? Это сделало бы Нобелевскую премию куда более гуманным институтом, как того желал Альфред Нобель.

Сегодня многие ученые получают Нобелевскую премию в весьма преклонном возрасте. Средний возраст лауреатов премии по физике вырос с 41 года в 1930-х годах до 66 лет сегодня, т. е. на четверть века (рис. 20). В 2017 году премия по физике была присуждена ученым в возрасте 77, 81 и 85 лет. Уровень сложности, масштабы и временны́е рамки исследований, достойных нобелевского золота, стремительно растут, в то время как финансирование снижается до уровней, которых наука не видела уже много десятилетий. Продолжительность человеческой жизни не может угнаться за темпами этих изменений, что означает, что все больше и больше ученых будут лишаться шанса получить заслуженную ими награду.

Пока я писал эту книгу, из жизни ушли многие из моих старших коллег, которыми я искренне восхищался. Помимо упомянутых мной Веры Рубин и Рона Древера следует также назвать Дебору Джин и Милдред Дресселгауз. То, что ни один из них не получил премию, очень тревожный сигнал для физиков: получается, что случайные правила важнее объективных достижений. Что же будет с премией, если молодые ученые наблюдают отсутствие подлинной меритократии, предполагающей, что заслуги признаются независимо от возраста ученого, политических взглядов, пола, или статуса? Посмертное присуждение Нобелевской премии создало бы замечательный прецедент; это вернуло бы ученым веру в то, что главное — это открытие, независимо от того, сколько времени оно потребует.