Среди современных животных самые близкие родственники человека – шимпанзе и гориллы. Оба этих вида человекообразных обезьян обитают в лесу и предпочитают питаться спелыми фруктами, однако, когда пищи мало, они переходят на листья и сердцевину стеблей растений. Вполне вероятно, что приблизительно 6–7 миллионов лет назад подобного рациона придерживался и общий предок человека и шимпанзе. Но затем предки людей и шимпанзе разошлись. Высшие приматы, принадлежащие к нашей собственной ветви эволюционного древа, известны как гоминины; для них характерно ходить на двух ногах, кроме того, у них более крупный по размеру мозг, по сравнению с их предшественниками. Сегодня мы – единственные представители некогда кустистой ветви гоминин. Ученым известно около двадцати видов гоминин, и все они, за исключением нас, вымерли. Первые следы гоминин, появляющиеся в палеонтологической летописи, указывают не только на приспособленность скелета к прямохождению, но и на изменения в строении зубов: у гоминин более крупные моляры с более толстым слоем эмали. У других видов приматов размер и форма зубов в большей степени связаны не с предпочтительным ежедневным рационом, а с типом пищи, на которую животные переходят в трудные времена. В связи с этим можно предположить, что изменение зубов у гоминин также отражает изменения запасных источников пищи. В тот период великие густые леса Африки начали редеть. Ландшафт становился все более разнообразным, и наши предки, по-видимому, стали осваивать открытые пространства.

Между экосистемой саванны и леса существует ряд очевидных различий, однако самое главное из них кроется под землей. В саванне значительно выше доля растений с подземными органами накопления питательных веществ, например ризомами, клубнелуковицами, луковицами и клубнями. Сравнив современную саванну на севере Танзании с дождевыми лесами Центральноафриканской Республики, экологи обнаружили огромную разницу в плотности распределения клубней и других подземных запасающих органов: если на каждый квадратный километр саванны их приходится 40 000 кг, то на каждый квадратный километр леса – каких-то 100 кг. Использовали ли наши предки эти невероятно богатые пищевые ресурсы в условиях расширения лугов в Африке? Тому, кто добывал из-под земли клубень, доставался настоящий концентрат энергии, только вот достать его было не так уж и просто. Возможно, такая пища людям была не по вкусу, но в трудные времена выбирать не приходится. Вполне вероятно, что более крупные и прочные зубы наших предков представляют собой адаптацию к новому виду резервных источников пропитания.

Современные охотники-собиратели активно употребляют в пищу корни, клубни и луковицы растений. Мне повезло лично увидеть, как представители одного из таких современных народов – хадза – научились извлекать выгоду из этого источника пищи. В 2010 году вместе с антропологом Алиссой Криттенден я отправилась в экспедицию, чтобы познакомиться с группой хадза, обитающей в отдаленной части Танзании.

Прилетев в аэропорт Килиманджаро, я отправилась дальше на внедорожнике. Первая половина пути – около трех часов – была несложной, по заасфальтированной дороге, проходящей мимо деревушек. Но с того момента, как мы внезапно свернули налево на грунтовую дорогу, и в течение следующих трех часов меня нещадно трясло в «лендкрузере», который наш водитель Петро умело вел по изрезанной колеями дороге, вниз по текучим песчаным дюнам и вверх по крутым откосам, пока мы не добрались до озера Эяси – гигантской соляной равнины почти без признаков воды. Мы спустились к берегу, где машина застряла в грязи, странно накренившись. Тут уж мы ничего не могли поделать – колеса внедорожника крепко и безнадежно застряли в грязи.

День клонился к вечеру, быстро смеркалось. Поскольку нас не привлекала мысль провести ночь в машине, мы связались с головным отрядом нашей экспедиции, который уже добрался до места и разбил лагерь. Нас приехали вызволять на другом внедорожнике, который вытянул нашу машину на лебедке.

До лагеря оказалось недалеко, и там меня встретила Алисса, антрополог, многие годы живущая вместе с туземным племенем охотников-собирателей и изучающая их быт. Наш палаточный сафари-лагерь был разбит по соседству с лагерем хадза, под сенью деревьев. Я думала, что все уже улеглись спать, но Алисса сказала, что хадза не терпится встретиться со мной. В сгущающейся темноте мы отправились к ним в лагерь, и Алисса представила меня группе человек из двадцати, с каждым из которых мы обменялись рукопожатиями и приветствиями – мтана. На женщинах были платья и канги из яркой узорчатой материи, на головах – расшитые бусинами повязки. Некоторые мужчины были одеты в футболки и шорты, на других не было ничего, кроме набедренных повязок и ожерелий из черных, красных и белых бусин. Волосы у всех членов племени были коротко острижены. Я раздала небольшие подарки, которые привезла по совету Алиссы: пакетики с бусинами для женщин, а для мужчин – стальные гвозди, из которых делают наконечники стрел. Племя встретило меня с удивительным теплом и радушием – как друга своего друга.

Мне показалось, что за несколько дней, проведенных с хадза, я очень многое узнала об их образе жизни, хотя на самом деле это было лишь поверхностное знакомство. Мне невероятно повезло, что моим проводником стала Алисса, ее глубокие познания воистину не знают пределов. Мне довелось наблюдать, как мужчины и мальчики хадза чинят луки и стрелы, прежде чем отправиться на охоту. Также я увидела, причем с довольно близкого расстояния, как мужчина подставляет себя жалам разъяренных пчел, чтобы собрать мед из висящего на дереве улья. Стоило ему вернуться в лагерь, как его тут же обступили женщины и дети, требующие кусочков сот. Я поговорила с женщинами хадза – через двух переводчиков – о материнстве и воспитании детей. И вместе с женщинами я отправилась собирать пропитание в дикой местности. Их интересовала конкретная цель – клубни.

Однажды мы с Алиссой сопровождали женщин во время такой вылазки. За нами увязались дети: малышей матери несли на груди в перевязи из простого куска ткани, ребятишки постарше бежали вприпрыжку рядом, самые старшие – резвились и прыгали. Мы прошли больше полутора километров к югу от лагеря, останавливаясь по пути поесть ягод. В конце концов мы пришли к густой роще. Женщины и дети исчезли внутри зарослей: отправились выкапывать клубни вьющихся растений. Клубни, называемые «эква», оказались совершенно не такими, как я их себе представляла: скорее похожими на вздутые корневища, чем на картофель, который растет у меня на огороде. Я тоже забралась в чащу с одной из женщин, по имени Набиль – она была на последнем сроке беременности, однако это ее не остановило. Набиль показала мне, как выкапывать клубни с помощью заостренной палки, я попробовала – и вправду замечательный инструмент. Разбив земляную корку острием и подцепив эква, дальше можно было легко вытащить клубень руками. Время от времени Набиль приостанавливалась и, достав нож, затачивала палку. Вскоре мы добрались до самых корней этих кустарников. Высвободив кусок корня из земли, Набиль снова бралась за нож, чтобы отрезать кусок, и сразу принималась его есть. Куски клубней достигали около 20 см в длину и около 3 см в толщину. Женщина прокусывала внешнюю, похожую на кору оболочку, затем делала ножом на корне неглубокий надрез, чтобы можно было оторвать зубами полоску клубня, которую она складывала и пережевывала. Мне Набиль тоже предложила попробовать. Вкус клубня меня приятно удивил: когда кусаешь, хрустит как сельдерей, хотя вкус совершенно отличается. Мякоть оказалась довольно волокнистой, пряной и сочной.

Помимо поедания сырых корней сразу после выкапывания, каждая женщина собрала по крупной охапке в заплечную сумку и отнесла в лагерь. Там вновь разожгли костры и на тлеющих углях зажарили корни. Меня угостили и этим блюдом. На этот раз кожица с клубня снималась легко, а мякоть под ней оказалась еще нежнее и вкуснее. По вкусу клубень несколько напоминал жареные каштаны.

Всего несколько дней, проведенных в компании хадза, открыли мне глаза на их – и мой собственный – образ жизни, и выразить это ощущение словами непросто. Я вернулась домой с новым взглядом на нашу современную культуру: от наших попыток сочетать работу и семью до продуктов, которые мы едим. Конечно, легко смотреть на все другие культуры прошлого и настоящего через розовые очки, и все же я чувствовала, что мы, «люди Запада», могли бы многое позаимствовать из традиционного уклада жизни. Пусть там не все идеально, но в центре всего стоит семья и сообщество, там нет работы – и нет безработицы. У каждого человека свое место в обществе, и даже дети принимают участие в общественной жизни. При этом никто не считает, что рождение детей может негативно сказаться на положении женщины в обществе.

Возвращаясь к еде: меня удивило их отношение к меду. Мужчин, приносивших домой мед, ждали с бо́льшим нетерпением, чем охотников, приносивших мясо. Человеку всегда хотелось сладенького, и эта привычка приводит к нежелательным последствиям, только если сахар становится слишком легкодоступен, как это происходит в Великобритании. Что касается разнообразия рациона, хадза употребляют в пищу значительно больше различных продуктов, чем я изначально предполагала, но больше всего меня поразило, насколько важную роль в их питании играют клубни.

Корни и клубни на самом деле продукты довольно низкого качества: их энергетическая ценность не идет ни в какое сравнение с фруктами и семенами, медом и мясом. Тем не менее подземные части растений – надежный источник пищи. Антропологи интересовались пищевыми предпочтениями хадза – первое место у них занимает мед, самый высококалорийный продукт. Клубни же всегда на последнем месте. Мясо, ягоды и плоды баобаба распределяются между двумя полюсами. Но, несмотря на небольшую любовь к клубням, именно они составляют большую часть рациона хадза, по той простой причине, что их всегда вдоволь. Оценивая состав продуктов, которые члены племени приносят в лагерь, антропологи заметили, что их соотношение варьируется в зависимости от времени года, а также отличаются у племен, обитающих в разных районах. При этом клубни, как оказалось, играют роль как основного продукта, потребляемого круглый год, так и запасного – в периоды, когда остальные виды пропитания добывать сложнее.

Тот факт, что большинство охотников-собирателей в тропических широтах выкапывают из земли корни и клубни и употребляют их в пищу, позволяет предположить, что люди используют эту стратегию добычи пищи уже давно, возможно, столько, сколько люди современного типа живут на Земле. Получается, около 200 000 лет. Но прочная эмаль и крупный размер зубов у первых гоминин наводит на мысль о том, что у этого поведения – простите за каламбур – еще более древние корни. Простая палка-копалка могла обеспечить нашим предкам существенное преимущество в борьбе за выживание на африканских равнинах. Однако все это не более чем догадки. Гипотезы, конечно, интересные, вот только необходимо их проверить. Сможем ли мы добыть еще более убедительные доказательства того, что наши предки питались клубнями растений?

Ответ на этот вопрос – в определенной степени – положительный. Усовершенствованные технологии анализа окаменелостей позволяют нам теперь не только строить гипотезы на основе размера и формы костей, но и подробнее изучать их химический состав. А поскольку все ткани в нашем организме в конечном счете сложены из молекул, которые мы потребляем с пищей, возможно, ключ к рациону древних гоминин кроется именно в костных останках.

Отдельные химические элементы существуют в природе в несколько отличающихся друг от друга формах, которые называются изотопами. Некоторые изотопы стабильны, другие, радиоактивные, нестабильны. Так, в природе встречается три формы углерода. Самая редкая – нестабильный радиоактивный изотоп углерода (14 С), и именно он играет большую роль в археологии, поскольку используется в радиоуглеродном датировании. Большая часть углерода в природе существует в форме изотопа 12С, в ядре которого шесть нейтронов и шесть протонов. Но встречается также и более тяжелый изотоп – тоже стабильный – с одним дополнительным нейтроном, 13 С.

В процессе фотосинтеза растения используют энергию солнечного света для поглощения углекислого газа из атмосферы и последующего превращения углерода в молекулы сахара. Существует несколько путей фотосинтеза, немного отличающихся цепочкой химических реакций. Так, при фотосинтезе у деревьев и кустарников на первом этапе синтеза углеводов в основном образуется молекула с тремя атомами углерода. Ученые догадались назвать такие растения С3-растениями. Зато у некоторых видов злаков и осоковых процесс фотосинтеза происходит слегка иначе, и в результате начальных реакций синтеза углеводов образуется молекула с четырьмя атомами углерода. Думаю, вы уже догадались. Такие растения называют С4-растениями.

С4-фотосинтез не просто более эффективен в части использования молекул воды – полезная адаптация для обитателей засушливых регионов, – растение больше поглощает более тяжелый стабильный изотоп 13С. В связи с этим С4-растения достаточно богаты стабильным тяжелым углеродом. Если животное потребляет большое количество С4-растений, включая, например, корневища и «клубни» осоковых, то его организм, в том числе кости, обогащается изотопом 13С.

Антропологи нашли полезное применение разнице между С3-растениями и С4-растениями. В рационе шимпанзе преобладают лиственные С3-растения, поэтому в костях особей этого вида не обнаруживается повышенное содержание изотопа 13С. Наши древние предки гоминины, примерно 4,5 миллиона лет назад, вероятно, тоже придерживались подобной диеты из С3-растений. В период от 4 до 1 миллиона лет назад климат постоянно менялся, но ландшафты, в которых обитали наши предки, становились все более сухими и все больше покрывались травой. Около 3,5 миллиона лет назад, насколько нам известно, они питались как С3-растениями, так и С4-растениями, и, возможно, к последним относились растения с богатыми крахмалом корнями и клубнями. Поедание этой скрытой под землей, но повсеместно распространенной пищи, вероятно, позволяло древним человеческим популяциям расти и процветать в новых условиях, включая изменчивую и непредсказуемую среду обитания.

Затем, 2,5 миллиона лет назад, среди гоминин произошел раскол. Некоторые виды – по любопытному совпадению, как раз те, у кого были особенно прочные зубы и челюсти, – перешли исключительно на С4-растения (траву, семена, корневища осоки, в зависимости от сезона). В то же время другие виды гоминин, включая первых представителей нашего с вами рода Homo, продолжали сочетать в рационе С 3-растения и С4-растения.

Несмотря на то что часто утверждают, будто бы именно регулярное употребление мяса обеспечило достаточный объем энергии для развития у наших предков более крупного мозга, некоторые исследователи недавно предложили обратить внимание на роль растительной пищи – и особенно богатых крахмалом частей растений, к примеру клубней. Предположительно, два ключевых события – одно связано с развитием культуры, второе – с изменениями в геноме – помогли перейти к использованию заключенной в крахмале энергии. Событием, связанным с развитием культуры, стало появление термической обработки пищи, с изменением в геноме – увеличение количества копий гена, кодирующего фермент слюны, расщепляющий крахмал. Известно, что мультипликация этого гена произошла чуть менее миллиона лет назад. Амилаза слюны лучше воздействует на термически обработанный, а не на сырой крахмал, поэтому увеличение числа копий гена могло произойти сразу после того, как человек научился готовить пищу. Согласно археологическим данным, люди стали использовать огонь 1,6 миллиона лет назад, а возраст самых старых подтвержденных следов очагов составляет около 780 000 лет. Сочетание нового способа обработки пищи и большого количества амилазы слюны могло обеспечить достаточное поступление энергии – в виде готовой к использованию глюкозы – для увеличения размеров человеческого мозга. И конечно, подобное приспособление к богатой крахмалом пище развилось и у собак. Хотя у собак амилаза в слюне отсутствует, у них этот расщепляющий крахмал фермент вырабатывается поджелудочной железой, и многие собаки обладают множеством копий гена панкреатической амилазы.

Насколько нам известно, более чем 3 миллиона лет наши предки изготавливали и использовали каменные орудия. Их можно было применять для разделывания животной и растительной пищи. В археологических памятниках не хватает одного элемента – органических останков. Поэтому мы не знаем, когда именно наши предки стали использовать палки-копалки. Но как только человек изобрел это простое орудие, он смог добывать подземное сокровище – надежный продукт, который для многих охотников-собирателей впоследствии станет базовым, запасным источником пропитания.

Одно ясно – к моменту поселения людей в Монте-Верде их предки уже давно привыкли питаться корнями и клубнями, добытыми с помощью палок-копалок. Употребление в пищу дикого картофеля – лишь более позднее местное проявление этого древнего поведения.

Но когда – и где – картофель перестали просто собирать и стали выращивать как пищевую культуру?