Глава 22
Леонтина не стала соблюдать приличия. Она была в бешенстве. На сей раз Чингиз хоть и раздумывал, и колебался, но деньги взял, притом немалые. А результата как не было, так и нет. Задача перед ним сейчас стояла несколько другая, и уж ее-то такой великий и могущественный колдун, как Чингиз, мог исполнить. Это было для него, как раз плюнуть!
– Уважаемый! – Голос Леонтины дрожал от сдерживаемого негодования. – Вы обещали…
Она могла бы быть гораздо более резкой, но боялась. Она помнила холодный и скользкий взгляд мага, чем-то напоминавший ей взгляд змеи, раздувающей шею перед тем, как укусить. Змей она живьем видела только в зоопарке, да и то мельком, но отчего-то знала, что взгляд у них именно такой. От Чингиза исходила не выдуманная, а реальная, осязаемая и ощущаемая угроза. Почему это не срабатывало в случае с ненавистной новой «пассией» Кирилла, она не понимала. У Леонтины возникло и постепенно крепло серьезное подозрение, что этого не понимал и сам Чингиз. Она поставила его в тупик своими просьбами. Только забота о репутации мешала колдуну выпроводить ее восвояси и отказаться от нее как клиентки.
Чингиз с утра страдал от головной боли. Это бывало с ним редко. И только в определенных случаях: когда его действия, намерения и цели оборачивались провалом. Две крупные неудачи за пару месяцев выбили его из колеи. Спасительные записи, дневники и советы красавицы Фатимы, к которым он прибегал в затруднительных случаях, не содержали ответов на его вопросы. Обращаться за помощью к своим «коллегам» он не хотел. Во-первых, то, чему он не мог найти объяснения, вряд ли сумеет объяснить кто-то другой. А во-вторых, слава «непревзойденного, великолепного и всемогущего мага» могла существенно пострадать. Признавать поражение он мог только перед самим собой и никем больше.
Чингиз столкнулся с чем-то непонятным, непостижимым для него. Сила противодействия оказалась настолько плотной и непоколебимой, что он отступил в растерянности. Звонок Леонтины напомнил ему о его неудаче.
– О златокудрая дева с нежным румянцем! Почто ты тревожишь пророка спасительный сон? – произнес Чингиз насмешливо. Он умел перевести все в шутку.
– Я… – Леонтина, готовая ринуться в бой, опешила. – Я только хотела спросить… когда же свершится то, что…
– Не произносите вслух тайные намерения свои, ибо сила их иссякает с каждым звуком, выставленным на всеобщее обозрение!
Леонтина еще больше растерялась. Она не умела вести разговор в подобном тоне. Все ее возмущение потухло, мысли рассеялись, а готовые сорваться с языка слова испарились.
– Но… вы обещали, что на этот раз все получится!
Она говорила совсем не то, что собиралась.
– Я действую, – ответил Чингиз своим низким, с тихим придыханием, голосом. – Ждите! Не все попытки еще использованы.
– А… – Леонтина вдруг на ходу забыла, что собиралась возразить.
Она все забыла. Кому она звонит? И зачем?
– Эй, а вы… кто? – робко спросила она, ощущая неприятный холодок в груди.
– Я туман, прильнувший к твоему изголовью… – тихо, затаенно ответила трубка.
– Ту… туман?
У Леонтины закружилась голова. Ей показалось, что ее комната в самом деле наполняется каким-то молочным туманом… он зарождался где-то посредине, под самым потолком, там, где висела немецкая люстра, и оттуда растекался клубами по всем четырем углам. Леонтина глубоко вдохнула – туман не имел запаха, но он густел, образуя затемненные перламутровые пещеры, откуда словно глядели на девушку чьи-то недобрые, пронзительные глаза… Липкий, тягучий страх заползал в ее сердце, заставляя его неистово биться…
– Что это? – в панике спрашивала себя она. – Пожар? Господи! Пожар! – Она громко закричала, пытаясь пройти к окну, но не в силах оторвать налившиеся свинцом ноги от пола. – Пожар! Пожар! Спасите! Помогите!
Вбежавшая в комнату Любовь Андреевна увидела свою дочь, стоящую в углу комнаты с телефонной трубкой в руке, вопившую истошным голосом, что она горит, что вокруг пожар, и пламя уже подбирается к ее прекрасным волосам!
– Леонтина, доченька! – Любовь Андреевна подошла к ней, пытаясь обнять за плечи, успокоить. – Какой пожар? Где ты его видишь? Тебе просто приснилось…
– Туман… дым… – бормотала Леонтина, затравленно озираясь по сторонам и прижимаясь дрожащим телом к матери. – Подползает к моему изголовью… там змеи…
– Где? – Любовь Андреевна испугалась. Странное поведение дочери ей не понравилось. – Какие змеи?! Что с тобой?
– В тумане…
– О господи! Володя! – начала она звать мужа. – Володя! Иди сюда!
Вместе с супругом Любовь Андреевна еле смогла убедить Леонтину, что никакого пожара нет и тумана со змеями тоже и что ей ничего не грозит. Девушка еще долго тряслась от страха, не понимая, что с ней происходит.
– Все, – сказала Любовь Андреевна дочери, когда та успокоилась. – Больше никаких гадалок, никаких карт, никаких колдунов, экстрасенсов и магов! Это плохо влияет на твое здоровье.
– Но, мама… я же просто позвонила по телефону! Просто позвонила…
– Кому?
– Не помню…
– Вот видишь! Это к добру не приведет!
Леонтина пережила такой необъяснимый ужас, такой страх, что не стала спорить. Она не хотела, чтобы это повторилось. Откуда появился вдруг этот туман, так напугавший ее? А змеи? Кошмар! Это все ей привиделось… или приснилось…
Она с трудом успокоилась, придя к выводу, что это случилось с ней оттого, что она все время расстраивается. Нервы! Все болезни от них! Во всяком случае, так говорила ее мама. Леонтина решила, что ей не стоит так близко принимать к сердцу поведение Кирилла. Мало ли, что он больше внимания уделяет этой своей новой женщине? Пусть побалуется, развлечется, а когда надоест, вернется к Леонтине. Она моложе и гораздо красивее той… продавщицы газет. Антон ей все рассказал. Он любит ее по-настоящему – не то что Кирилл! И вообще он симпатичный… А денег тоже зарабатывает много, хоть ему с Дубровиным в этом и не сравниться. Ну и что? Ей бы хватило денег Антона, чтобы устроить свою жизнь так, как хочется! Может, не стоит больше думать о Кирилле?
Леонтина обдумывала оба варианта, взвешивая все «за» и «против», пока у нее не разболелась голова. Туман ей больше не мерещился, но страх, который жил в ее памяти, заставил ее избегать одиночества. Она захотела позвонить Антону.
– Приезжа-а-ай ко мне, – сказала девушка в своей обычной манере, немного нараспев. – Я тебе расскажу, какой ужасный сон мне приснился! Я та-а-ак испугалась… до сих пор в себя прийти не могу. Просто кошмар! Мне нужно отвлечься. Может, схо-о-одим куда-нибудь?
Антон отметил, что Леонтина снова начала говорить нараспев и в нос, с французским «прононсом». Кокетничает! С каких это пор? Наверное, Кирилл окончательно послал ее к черту. Вот она и решила пофлиртовать с Антоном. За неимением гербово́й пишут на простой!
Муромцев разозлился. Почему это даже Леонтина считает его «вторым сортом»? Ну чего в нем недостает? Чем он хуже Дубровина? Он даже ростом выше! Антон понял, что он у прекрасной блондинки – «запасной вариант». Это было обидно. Но он все-таки поехал.
Леонтина, бледная после пережитого приступа страха, встретила Муромцева почти радостно. Хоть какое-то развлечение! Они пили кофе в гостиной, а потом поссорились. Зимнее бледное солнце заливало комнату, ложась длинными полосами на бордовый ковер, темный паркет. В солнечных полосах танцевали пылинки.
– Так мы не пойдем никуда? – капризно спросила девушка. Она нервно теребила пальчиками край салфетки. – Мне скучно!
– Я не клоун! – неожиданно грубо ответил Муромцев.
Он понял, что его пригласили сюда развлекать принцессу Несмеяну, что сам по себе он здесь никому не нужен, никому не интересен. Он еще может сгодиться в качестве провожатого, но и только! И что он нашел в этой Леонтине?
Антон впервые посмотрел на нее трезвым взглядом, и она… не показалась ему красивой. Это было открытие! У нее пустые, холодные глаза, плоское, невыразительное лицо… И даже волосы, ее длинные волнистые волосы были похожи на искусственно-льняные пряди, тусклые, кукольные. Фигура, правда, ничего. Но это такая мелочь! Оказалось, что в Леонтине нет ничего стоящего, по-настоящему волнующего, берущего за душу. Зато претензий – на десятерых хватит! Теперь понятно, почему Кирилл ее бросил.
«Из-за чего я сходил с ума? Творил всякие глупости? Боже, я был слеп! Глух!» – ругал себя Антон, спускаясь по лестнице к машине. Он даже не попрощался. Это было невежливо, но он просто не мог: волна злости на себя, на нее, на Кирилла, на костюм, который жал ему под мышками, на весь мир затопила его и понесла. Прочь – от Леонтины, от так и не исполнившихся желаний, от прошлых усилий, которые вдруг стали ненужными…
Леонтина рыдала в своей комнате. Второе потрясение за один день – это слишком жестоко! Она этого не заслуживает! Мужчины! Чего от них ждать? Вот Антон – бегал, бегал за ней, чуть ли не в ногах валялся, в глаза заглядывал, преданно, как собака… пока она его не замечала. А как только она решила оказать ему внимание – он нагрубил и сбежал! Чем это все можно объяснить? А только тем, что он – идиот. Все мужчины идиоты!
Леонтина с детства знала, чего она хочет. Может, кто-то и не знал, а она знала! Она хотела быть красивой! Это была ее заветная мечта. Красота – вот что решит все ее проблемы! Красота проложит ей путь, как ледокол, взламывая любые преграды! Красота – вот к чему стоит стремиться! Она подходила к зеркалу и придирчиво рассматривала себя: лицо, волосы, грудь, ноги… То, что она видела, ей нравилось. Потом к красоте добавилось образование. Фармацевтика – довольно престижно. Теперь главный приз никуда от нее не уйдет! Беспроигрышный вариант.
Но… что-то пошло не так. Леонтина не была обижена мужским вниманием, однако тот, кто ей понравился, – Кирилл Дубровин – просто поиграл с ней, как кошка с мышью, и бросил. Ушел к немолодой, обыкновенной, далеко не стройной женщине! «Мымре», как они с Антоном сами же ее называли. Сначала презирали, а потом влюбились! Вернее, это Кирилл влюбился.
Леонтина еще никогда и ни к кому не испытывала такой бешеной, всепоглощающей ненависти, как к этой Клавдии. Проклятая дура засиделась в девках, а теперь цепляется за мужика, который ей подвернулся невзначай, мертвой хваткой! Небось просидела всю молодость «синим чулком», а когда спохватилась, поезд уже ушел. Так ей и надо! Нечего было из себя недотрогу строить!
Она чувствовала к таким женщинам холодную, неукротимую злобу: сидят, как куры на насесте, занимаются чем попало, книжки читают, умными прикидываются, а потом, в панике оглядываясь на прошедшие годы, хватают и уводят из-под носа у таких, как Леонтина, самых лучших мужиков! А те и не сопротивляются, идут за ними, как бычки на веревочке! Идиоты!
Антон Муромцев и вовсе повел себя странно. У этого даже и женщины нет – просто взял и ушел. Это даже не невезение, это крах! Полный и безоговорочный! Расчет на шикарную внешность и образование оказался ложным, и в жизни нельзя делать ставку только на это! Выходит, она строила воздушные замки? Что же ей теперь делать?!
Маленькое японское деревце оказалось очень капризным. Оно то и дело роняло листочки, выглядело печальным и требовало к себе неустанного внимания и заботы.
Гладышев поливал его, ласково с ним разговаривая. Он был уверен, что деревце понимает, как к нему относятся, и на любовь обязательно ответит любовью, хорошим самочувствием и бодрым видом. Деревце и правда как-то повеселело. Ни одного листочка за три дня не опало, и Виктор обрадовался. Ему нравилось деревце. Он любил экзотические растения, хотя с ними приходилось много возиться.
Ухаживая за растениями, Гладышев думал. Он не мог думать просто так, сидя или лежа. Ему нужно было заниматься чем-то, приятным для души. Тогда мысли текли естественно, не путались, и самые замысловатые головоломки разрешались как бы сами собой.
Гладышев пообещал Георгию, что найдет убийцу Вики. А обещания он давал редко. Но уж если давал, то непременно выполнял. У него были свои методы расследования: сначала факты, какими бы неестественными или противоречивыми они ни казались; потом – анализ и выводы. Самые трудные загадки можно разгадать, не выходя из комнаты. Когда есть факты, которые можно обдумать и сопоставить, беготня только отвлекает.
Встреча в ресторане с юрисконсультом ничего существенного к уже известным данным не добавила. Гридин не любил устраивать кадровую чехарду на своей фирме, поэтому за последние полгода никого не увольнял и не нанимал. Только бухгалтера, и то после смерти Мураткиной. Должен же кто-то вести учет?!
В окружении Гридина ничего не изменилось. Дочь Ксения вышла замуж и переехала с мужем на квартиру где-то в районе Измайловского парка. Родственников у Михаила Марковича в Москве не было, кроме престарелого тестя. Гридинская же родня обитала в глухой провинции и в Москве пару лет как не бывала. Здесь Гладышеву ничего нащупать не удалось.
Тогда он решил понаблюдать за Дубровиным – сам – и не таким грубым способом, как раньше. Что-то в нем Гладышеву так и не удавалось до конца понять. Стоило выяснить, почему вокруг господина Дубровина крутятся всякие дикие личности, чего они от него хотят и почему. Что вообще может связывать бизнесмена Дубровина и разных «нетрадиционных» полоумных, лозоходцев, контактеров, посланцев иных цивилизаций, колдунов, ведунов, нечистую силу и прочее? Все эти проявления есть следствия. А у каждого следствия есть причина. Вот ее-то и надо искать!
Гладышев после звонка возмущенного Кирилла отозвал своих людей, решив оставить Клавдию в покое, а за самим Дубровиным наблюдать более тонко и не возле его дома.
– Попробую что-нибудь выяснить в офисе «Антика»! – сказал он сам себе. – Авось повезет!
Виктор поставил машину позади засыпанных снегом подстриженных кустов так, чтобы ему было видно вход, и начал ждать. Ему повезло. В офис почти вбежала экстравагантная старуха в брюках, коротком мутоновом полушубке и немыслимой шляпе. Через минут пятнадцать, еще сильнее разгневанная, красная и растрепанная, в сбившейся набок шляпе, она выскочила из «Антика» и помчалась по улице, бормоча что-то себе под нос и едва ли не потрясая кулаками.
– Ты-то мне и нужна! – обрадовался Гладышев.
На клиентку «Антика» пожилая дама не была похожа, значит, она из «тех»! Виктор медленно поехал вслед за женщиной. Когда дама отошла от офиса на приличное расстояние, он вышел и последовал за ней. Через несколько шагов он взял ее за локоть, так что дама едва не подпрыгнула от испуга. Она взвизгнула, выдергивая руку и глядя на Гладышева ошалевшими глазами.
– Отпустите немедленно! – завопила она, поправляя шляпу. – Я буду кричать! Я позову на помощь!
– Не бойтесь, – примирительно улыбнулся Гладышев. – Я ваш друг.
– Что?
Казалось, ее глаза сейчас выскочат из орбит.
«Не дай бог бабка сейчас инфаркт получит», – подумал Виктор, продолжая мирно улыбаться.
– На господина Дубровина поступает множество жалоб от граждан, – доверительно сообщил он престарелой даме. – Я собираю сведения…
– Наконец-то! – закричала дама в шляпе, сразу перестав вырываться. – Наконец-то этому негодяю, этому проходимцу дадут по рукам! Да что ж это такое! Совсем жулье совесть потеряло! И куда вы только смотрите?
– Так ведь граждане не заявляют официально, – возразил Виктор, опустив глаза. – Видимо, боятся. А нам основания нужны, чтобы меры принимать.
– Конечно, боятся! – согласилась дама. – Как же не бояться? Он ведь сумасшедший! Маньяк! От него всего ожидать можно! А как же по улицам ходить потом? Вы же вот ко мне охрану не приставите?
– Не приставим, – подтвердил Виктор. – Средств и людей не хватает. Вы фильмы про милицию смотрите?
– Ну да, ну да, – забормотала дама. – Смотрю, а как же… Поэтому и не заявляет никто! Да и о чем заявлять-то? О собственной глупости? Это ж стыдно сказать!
– А чем он вас так допек, этот Дубровин?
– Ой! – Дама махнула рукой, увлекая Виктора в сторону от идущих навстречу людей. – Я талисман магический заказала, Реликвию Белых Духов! Который приносит могущество и исполнение желаний! Кучу денег, между прочим, заплатила! Думала… А это все обман! Нет, но какая наглость! Хоть бы для приличия там ладанку или еще что прислал, а он…
Гладышев ничего не мог понять. Какой талисман? Белые Духи?! Что она болтает?!
– Простите, что вы заказали?
– Талисман! По объявлению в газете! Мне его прислали по почте. Понимаете?
– Ага! – сказал Виктор, хотя ничего не понимал.
– Я заплатила деньги. Много денег. Пришла домой. Развернула, а там… носки!
Последнее слово дама почему-то не смогла произнести вслух и прошептала его Виктору на ухо.
– Что-что?!
– Носки! – чуть громче повторила дама. – Мужские. Грязные. С дырками! Представляете?!
Гладышев еле сдержал готовый прорваться смех. Чего-чего, а такого он не ожидал! Ну, Дубровин, мастер шокировать людей! Это еще такое придумать надо!
– Что вы так на меня смотрите, молодой человек? – возмутилась дама. – Думаете, что я с ума сошла? Да?
– Вовсе нет, уверяю вас!
– Это ваш Дубровин помешался, раз такие вещи делает! Этот негодяй дает объявления в газете, дерет такие деньги… «Талисман счастья»! Знает, на что людей купить можно! Кто ж счастья не хочет?
– И много вы заплатили… за счастье?
Дама снова наклонилась к уху Гладышева и шепотом сообщила сумму. Он присвистнул.
– Да. Счастье нынче стоит дорого! Особенно такое… – Он все же прыснул со смеху. – А почему вы решили, что «талисман» вам прислал именно господин Дубровин? В объявлении что – его фамилия, адрес?
– Вы что? Никакого адреса там не было – абонентный ящик, как сейчас модно.
– Как же вы узнали?
– Я как эти… носки увидела, сразу подруге позвонила. Она на почте всю жизнь проработала, все знает. Подсказала мне, как отправителя найти, того, кто снял абонентный ящик. Вот и оказалось, что это – господин Дубровин! А потом я уже узнала и остальное. Не в лесу живем!
– Невероятно! А что вы сделали с… «талисманом»?
– С носками, что ли? Бросила ему в лицо! – гордо ответила дама. – Пусть знает!
– Спасибо вам большое! – сказал Гладышев. – С вашей помощью мы разберемся с этим мошенником. А на какой почте тот абонентный ящик?
Дама ему все подробно рассказала и долго благодарила, выражая надежду, что «негодяй получит по заслугам».
Гладышев поймал по ее просьбе такси, заверил, что жулик не уйдет от возмездия, попрощался и пошел к своей машине.
Похолодало. С розового неба слетала золотая от солнца легкая морозная пыль. Дома и деревья казались застывшими, седыми от инея. Под ногами скрипело и визжало. От лотков с пирожками и горячими бутербродами шел густой душистый пар. Веселые девушки в шубках покупали мороженое, торопливо бежали к метро. Гладышеву была приятна эта суета зимнего московского дня. Не хватало только купеческих саней, несущихся с колокольцами по Тверской, боярышень в высоких шапках, прячущих лица и руки в собольи муфты, стрельцов в красных кафтанах, ясных и чистых голосов певчих, несущихся из раскрытых дверей церкви вместе с паром от сотен дыханий… А так – в этой старой Москве почти ничего не изменилось.
Гладышев съездил в почтовое отделение, которое назвала скандальная старуха в шляпе, и убедился, что абонентный ящик, указанный в объявлении, снял, судя по документам, действительно Кирилл Дубровин, проживающий в Неопалимовском переулке. Дело было давно, и служащая, оформлявшая бумагу, уже не помнила, как выглядел «тот человек». Мужчина лет тридцати-сорока – это все, что она смогла сообщить.
Гладышев проголодался и решил зайти в кафе перекусить. Он набрал овощных салатов, вареников с творогом и, тщательно пережевывая пищу, обдумывал все, что ему удалось узнать. Это противоречило его правилу: за едой думать только о еде. Но очень уж было интересно и непонятно все, что касалось Дубровина.
Что могло заставить вполне преуспевающего молодого бизнесмена заниматься подобными вещами? При всем прочем, нужно было иметь недюжинную и изощренную фантазию, чтобы придумывать такое! Ни служащие фирмы, ни бывшие коллеги, ни однокурсники-одноклассники ничего такого за Кириллом раньше не замечали. На учете в психбольнице он тоже никогда не стоял. Впрочем, это не показатель: сейчас можно пользоваться услугами частного доктора. Нетрадиционными практиками не увлекался, ничем предосудительным не занимался… Чертовщина какая-то получается!
Что это? Скрытые психические отклонения? Раздвоение личности? Шизофрения? Гладышев на многое насмотрелся на своем веку и допускал, что все возможно. Чего только ему не приходилось видеть! Люди порой начинают вытворять такое, что волосы дыбом становятся. И главное, без особых на то причин! Вот что всегда ставило Виктора в тупик. Почему нормальный с виду человек вдруг начинает вести себя непредсказуемо, становится невменяемым и совершает поступки, которые нарочно не придумаешь? Что его заставляет резко менять поведение?
Есть, конечно, просто больные люди – сумасшедшие. Но на этих у Гладышева тоже был свой собственный взгляд. У них глаза не такие, как у обычных людей. Они когда смотрят, то как будто ничего вокруг не видят. Их внимание направлено не наружу, на окружающий их мир и людей, а внутрь себя, куда-то в темные и зловещие глубины. Гладышев это называл – «бесы в глазах». Если есть у человека в глазах «бесы», значит, он уже перешел роковую черту, границу, отделяющую тех, кого считают нормальными, от тех, кому уже ничем не поможешь. Они ушли, утонули в своем собственном, созданном ими мире, полном страха, зияющих мрачных провалов в никуда, тьмы и скрытой угрозы. Они – там, блуждают по лабиринтам собственных кошмаров, а здесь – только их оболочки, которые можно узнать по «бесам» в шальных, отрешенных глазах.
У Дубровина «бесов» в глазах не было. Гладышев во время разговора внимательно к нему приглядывался и вынужден был признать, что Кирилл не только не вызвал у него неприязни или подозрений, а даже чем-то понравился. Взгляд у него был жесткий, прямой и открытый, лишенный какого-либо заискивания, сомнительной скользкости и задумчивой меланхоличности. Это был взгляд мужчины, и Гладышев его оценил. Словом, Дубровин вызвал у него симпатию; тем более было непонятно, что за ерунда происходит в окружении «Антика» и его хозяина.
Есть люди, которые притворяются кем-то другим, делают вид, что они такие или сякие, а на самом деле скрывают под искусно прилаженной маской свое истинное лицо. Потому что это лицо настолько неприглядно и позорно, что единственная задача таких людей – скрывать свою природу и свои мотивы как можно дольше. Они не могут вынести самой мысли о разоблачении не только перед кем-то, но даже и перед самими собой. Они живут в постоянном страхе увидеть себя как есть, без маскировки, без многочисленных ухищрений, призванных уводить в сторону, искажать истинное положение дел. Кирилл Дубровин был не таким. Он ничего не скрывал либо скрывал так искусно, что Гладышев не смог этого заметить. Он, похоже, был самим собой, и это его вполне устраивало.
Гладышев допил сок, сделал определенный вывод из своих размышлений и вышел на улицу, залитую солнцем, зашагал по снежной дорожке к машине. Кое-что стало более понятным, иное – еще сильнее запуталось. Он решил съездить к нескольким знаменитым колдунам, магам и экстрасенсам, потолкаться в их приемных, подышать тамошним воздухом, послушать разговоры, посмотреть, что за личности составляют их окружение, проникнуться духом этих людей, их интересами. Может, тогда он сможет разобраться в том, что остается непонятным?
Странный мир, в который пришлось по долгу службы окунуться Гладышеву, вопреки ожиданию очаровал его. Непостижимый и жгучий ореол мистики вызывал какое-то замедление реакций, истому и все разгорающееся любопытство. Это был таинственно-золотой мир горящих свечей, неугасимых лампадок, запутанных и волнующих речей, блистающего серебра, эзотерических символов, колдовских талисманов, кристаллов и камней, карт, гороскопов, зодиакальных созвездий, неведомых богов и идолов, разноязыких заклинаний, обманного сладкого дурмана…
«У каждого свои игры на этой земле», – думал Гладышев, поздно вечером возвращаясь домой. За окнами автомобиля голубыми сполохами мелькали призрачные огни, вспыхивали на фоне черного морозного неба драгоценными кораллами ветви деревьев в инее…
Уже засыпая, Виктор подвел итоги дня и остался ими доволен. Кое-что он все-таки узнал!
