Я стоял на балконе, глядя вниз и наблюдая, как двое совершенно одинаковых людей беспощадно пинают, избивают и колотят друг друга.

– Они становятся намного эффективнее, – прошептал доктор Олсен, остановившийся рядом со мной. По его голосу было слышно, что он впечатлен. Я не ответил, продолжая следить за дракой. Или «спаррингом», как называл это Мэйс. Но не был так уверен. Прежде по телевизору я видел спарринг-матчи по боксу или бои в клетках. Да, они выглядели весьма жестокими, соперники старались ударить изо всех сил или придушить противника до беспамятства. Но там имелись правила и судьи, и хотя я видел некоторые довольно отвратительные травмы, никто не находился в опасности на грани непосредственной смерти. Если один был слабее, сдавался или терял сознание, второй отступал и бой заканчивался. Каждый понимал это.

Сосуды, однако, не имели «отсечки». Они останавливались только тогда, когда Мэйс приказывал им остановиться. Обычно это случалось, когда наступала безоговорочная победа. Когда соперник получал жесткий удар, который сбивал его с ног. Или когда один захватывал или зажимал другого так, что тот уже не мог вырваться. Но я никогда не видел, чтобы сосуд отступил добровольно, и это беспокоило меня. Как далеко они могут зайти, выполняя приказы? Я чувствовал, что должен выяснить это, но в то же время боялся ответа.

Мисс Саттон, ведущий программист по внедрению обусловленности поведения сосудов, внезапно вздрогнула. Один из бойцов бросился вперед и сверху нанес удар с разворота, поражая второго в висок. Тот попятился назад, практически лишившись чувств, и Мэйс шагнул навстречу, чтобы завершить поединок.

– Нет! – выкрикнул я, поднимая руку. Он бросил на меня пронзительный взгляд. – Пусть продолжают, – приказал я. – Нам нужно знать, как далеко они зайдут, прежде чем сами остановятся.

Мэйс напряг челюсти, но кивнул и отступил. Не получив команды к остановке, первый сосуд бросился через ринг и, хотя было совершенно очевидно, что его противник ранен, нанес тому хук справа, сбивая с ног на бетонный пол.

Я стиснул зубы, подавляя вырывающийся приказ прекратить битву и заставляя себя продолжать наблюдать. Раненый сосуд попытался встать на ноги, но соперник с жестокостью ударил его под ребра, опрокинув на спину. Как я мог видеть, первый сосуд прыгнул на свою поверженную жертву, усевшись верхом ему на грудь, и один за другим начал наносить удары по лицу.

Мэйс смотрел на меня, совершенно ясно спрашивая, стоит ли ему положить конец бойне. Я отрицательно покачал головой. Поначалу избитый сосуд пытался защищать лицо, но после нескольких полученных ударов потерял сознание. Его голова откинулась назад, руки раскинулись в разные стороны. И даже несмотря на это чудовищное избиение беспрепятственно продолжалось, лицо второго сосуда оставалось пустым и не выражало эмоций, пока он молотил незащищенного противника снова и снова. Кровь окропила костяшки пальцев, забрызгав его лицо и грудь, и у меня скрутило желудок.

– Ну хорошо, – наконец произнес я, когда стало очевидно, что сосуд не собирается останавливаться сам. – Достаточно!

Мэйс шагнул вперед.

– Стой! – выкрикнул он, его голос прогремел в бескрайности комнаты. – Перемирие, солдат.

Сосуд немедленно замер. Опустив руки, он поднялся и отступил от тела, его глаза оставались такими же пустыми, как всегда. Кровь покрывала лицо яркими пятнами, а костяшки окрасились в красный цвет, но это было ничто по сравнению с месивом, в которое превратился другой дракон. Я чувствовал подступающую тошноту и не мог смотреть прямо на его лицо, когда Мэйс подошел и присел рядом с телом.

– Как оно… в порядке? – спросил доктор Олсен, его голос, как всегда, звучал тихо. Мэйс хмыкнул и поднялся.

– Мертв.

– Ладно, в этом проблема, – сказал я, поворачиваясь к ученому. Мой желудок крутило, и я чувствовал больше, чем легкую тошноту, но держался прямо и взирал на человека, который сам выглядел бледным и до ужаса напуганным. – Доктор Олсен, понимаю, что сосуды были запрограммированы на повиновение, но отсутствие инициативности превращает их в обузу. Мы нуждаемся в солдатах, которые смогут думать и действовать самостоятельно, не как роботы. Нет… кем бы они ни были. – Я махнул в сторону окровавленного сосуда, неподвижно стоящего над изуродованным месивом, оставшимся от его брата. – Можем мы исправить их? – обратился я также к мисс Саттон. – Может производство быть улучшено?

– Я… не знаю. – Мисс Саттон провела рукой по лицу. – Возможно. Предполагалось, что запрограммированное поведение будет простым. Попытка изменить их сейчас может иметь… непредсказуемые последствия.

– Попытайтесь. – Тон голоса был твердым и не подразумевал возражений. Доктор Олсен взглянул на меня, и я повернулся к нему, прищурив глаза.

– Это неприемлемо, доктор. Они не могут быть такими пустышками, чтобы даже не иметь собственных независимых мыслей.

– «Коготь» говорил мне, что послушание важнейший…

– Я не говорю, что им следует ставить под сомнение приказы, – огрызнулся я. – Но они не должны прыгать со скалы не моргнув и глазом, потому что мы приказали им шагать вперед. – Я отступил назад, готовясь уйти отсюда, поскольку не мог оставаться здесь дольше, зная, что пустое, заляпанное кровью существо, которое, как предполагалось, было драконом, стояло прямо перед нами. – Исправьте его, – повторил я ученому. – Меня не волнует как. Мне больше не нужны происшествия, подобные тому, которое я видел сегодня. Это понятно, доктор?

Доктор Олсен выглядел угрюмым, но кивнул. Мисс Саттон также напряженно кивнула. Я развернулся и вышел с тренировочной арены, прежде чем смог сказать что-нибудь еще.

Вернувшись в офис, я утонул в кресле за столом, положил локти на дерево и потер руками голову. Что ж, происшествие было… отвратительным. Я знал, что программирование сосудов и изменения в их поведении были значительными, но то существо в тренировочном зале сегодня не являлось драконом. Оно не было даже собакой, как недавно заметил Мэйс. По крайней мере, собаки имеют свои собственные мысли и чувства. А сосуд был машиной. Живым, дышащим механизмом.

Они не могут быть тем, что представлял себе «Коготь», подумал я, пошевелив мышкой: экран компьютера ожил. Я понимал, что должен доложить организации о сегодняшнем инциденте. Я знаю, эти создания были созданы для войны. Знаю, они появились, чтобы у нас был шанс в борьбе с Орденом, но где предел всего этого? Что мы приносим в жертву ради спасения нашего вида от вымирания? Если сотня сосудов умрет ради того, чтобы один «настоящий» дракон жил, стоит ли оно того?

«Эмбер бы с этим не согласилась».

Я нахмурился при мысли о моей опороченной сестре-близняшке. Приходилось намеренно нагружать себя делами, чтобы не оставалось времени на размышления о том, где она, что сейчас делает. Но иногда сестра все равно проникала в мои мысли. «Где сейчас находится Эмбер?» – гадал я. Мистер Рот заверил меня, что если «Коготь» найдет мою сестру, я буду первым, кто об этом узнает. Тот факт, что я ничего не слышал о ней, означал, что она, вероятно, все еще является проблемой организации вместе с тем драконом-отступником, которого повстречала в Кресент-Бич. И все сильнее запутывается в паутине лжи и махинаций Кобальта, вовлекаясь в его преступную подпольную структуру. Если все и дальше так пойдет, я не был уверен в том, что моя заблудшая сестренка сможет быть спасена.

«Эмбер сделала свой выбор». Я встряхнулся и начал составлять электронное письмо организации. Ее судьба не в моих руках, и я верю, что «Коготь» знает, что делает. Сейчас не время беспокоиться о сестре. У меня есть свои проблемы, которые нужно уладить.

Я закончил письмо, детально описав происшествие в тренировочном зале, и нажал «отправить», наблюдая за тем, как сообщение исчезает на экране. Возможно, даже хорошо, что Эмбер сейчас не здесь, рассуждал я, откинувшись в кресло. Она слишком эмоциональна. Слишком вспыльчива. Всегда позволяла чувствам одерживать верх над логикой и здравым смыслом, и так же не отнеслась бы хорошо к разыгравшейся сцене в тренировочном зале. Между тем как я, не пребывая в восторге от манипуляций над сосудами, мог, по крайней мере, понять замысел «Когтя». Нам нужны солдаты, чтобы пополнить наши ряды в войне со Святым Георгием. Это необходимо для нашего выживания как вида.

Может, в этом и крылась причина, по которой «Коготь» выбрал меня для руководства проектом. Они знали, я сделаю все для обеспечения нашего выживания. Включая задачи, которые привели бы в ужас мою родную сестру.

Из компьютера раздался сигнал, сообщающий о получении письма. Оно пришло из головного офиса «Когтя» и касалось инцидента в тренировочном зале. Удивленный настолько быстрым ответом, я кликнул на него. Как обычно, текст не был слишком длинным и касался только сути.

Меня замутило. «Продолжайте развитие в том же направлении». «Коготь» не хотел, чтобы сосуды менялись. Возможно, они не понимали совершенной роботизации драконов… а быть может, и понимали. Может, это именно то, к чему они стремились все это время. Драконы, которые не оспаривают приказов, которые будут слепо выполнять любой даже ценой своих жизней.

Меня пробил озноб, и я встряхнулся. Мне такое не нравилось, но это уже не мое решение. Организация сказала свое слово. А я точно не собирался сообщать им, что мне требуется помощь в проекте: такой подход ослабит их доверие и обозначит мою некомпетентность. Да будет так. Если «Коготь» хочет видеть безмозглых солдат, я предоставлю им безмозглых солдат.

Даже если ради этого я должен продать душу.