– Гаррет, ты меня слушаешь?

Я оторвал взгляд от окна и старинного монастыря в испанском стиле, возвышающегося в конце подъездной аллеи. Монастырь окружала высокая каменная стена. Над ней высились крытые красной черепицей крыши. Это было интригующее зрелище, особенно после того количества раз, которое можно было пересчитать по пальцам, когда я оказывался снаружи здания капитула Ордена, где жил до сегодняшнего дня.

– Да, сэр, – ответил я, поворачиваясь к Бенедикту, который пристально смотрел на меня с водительского сиденья джипа. – Слушаю.

– В самом деле? Повтори, что я только что сказал.

– Официальное обучение уже началось, – продекламировал я. – Я присоединюсь к занятиям позже.

– И?

– Имя директора – преподобный Роберт Юлиан. Он сражался с драконами, пока не лишился руки в битве, но все еще может надрать мне задницу в схватке в любое время. Следовательно, нужно вести себя уважительно в разговоре с ним.

– И?

– Тяжело работать, следовать приказам и не распространяться об Ордене при посторонних. Сэр.

– Пфф. – буркнул Бенедикт, нехотя успокоившись и не сказав больше ни слова. С осторожностью наблюдая за тем, чтобы на моем лице не отразились признаки ликования, я снова отвернулся, устремив взгляд в окно, пока мы притормозили перед высоченными деревянными воротами, преграждающими вход в монастырь. Они со скрипом распахнулись, и мы въехали в просторный двор с искривленным индийским фикусом посредине, ветви которого раскинулись по сторонам, отбрасывая тени на землю. Утро выдалось холодным и морозным. Вокруг не было ни души. Мы припарковали джип, и я захватил свою спортивную сумку с заднего сиденья, прежде чем последовать за Бенедиктом через площадку к самому большому каменному зданию в конце дорожки.

Внутри в комнатах было мрачно и прохладно. Белые отштукатуренные стены оказались голыми, без окон, орнаментов и украшений. Мы шагали вдоль коридора в тишине, пока не достигли тяжелой деревянной двери в конце прохода. Бенедикт дважды постучал, и тихое «входите» послышалось через дерево. Отворив дверь, мы вступили в небольшой, такой же скромный офис, в котором двое мужчин ожидали нас в тускло освещенной комнате.

Первый поднялся из-за стола и подошел ближе, он был одет в черное струящееся церковное облачение, подвязанное простым веревочным поясом. На его груди висел железный крест. Он был рослым, даже выше Бенедикта, с длинной седой бородой и узким, угловатым лицом: проницательный ястребиный взгляд сверху был прикован ко мне. Рукав его правой руки был завернут и приколот к плечу, ткань безвольно висела сбоку. Нитка деревянных бус обвивала пальцы его левой руки, и он тихо перещелкивал бусинами, нависнув надо мной, как дурное предзнаменование смерти.

– А, Гаррет Ксавье Себастьян. – Его голос резанул по ушам, как нож. – Наконец-то мы встретились. Я преподобный Юлиан, директор. Предвкушал твое прибытие в течение долгого времени. Тебе известно, зачем ты здесь?

– Да, сэр, – ответил я твердым голосом, мои глаза были прикованы к точке над его левым плечом. – Я здесь для того, чтобы научиться убивать драконов.

Преподобный Юлиан рассмеялся, резкий звук в маленькой комнате.

– Прямо в точку, – произнес он, взглянув на Бенедикта, стоящего позади меня. – Вижу, этот иллюзий не питает. Ты все ему рассказал?

– Я рассказал ему все о войне и о деятельности Ордена, сэр, – отвечал Бенедикт. – И тщательно готовил его к сегодняшнему дню. Ему известны наши враги, и он понимает, что поставлено на карту. Теперь я оставляю его в ваших умелых руках, чтобы он стал настоящим борцом за наше дело.

Второй мужчина в комнате издал тихий довольный смешок.

– Если я и правда тебя знаю, Лукас, парень уже стреляет лучше любого ученика из своего класса и может побороть каждого. – Он задумчиво посмотрел на меня своими пронизывающими черными глазами. – Слышал, он смог совершенно безошибочно попасть в центр мишени с пятидесяти шагов, когда ему было восемь. Сколько лет мальчику сейчас?

– Одиннадцать, – ответил Бенедикт.

Мужчина покачал головой.

– Он уже окажется обособленным, присоединившись позже и будучи младше, чем остальные как минимум на год. Ты не даешь ему поблажек.

– С этим ничего не поделаешь, – сказал Бенедикт. – Мне поручили миссию в Южной Америке, и через неделю я покину страну. Нельзя с уверенностью сказать, как долго мы будем отсутствовать – ему будет лучше здесь: пусть учится, а не сидит на своей койке, уставившись в стену. Себастьян достаточно взрослый, чтобы начать тренироваться, и знает, что должен делать. Директор согласился принять его на год раньше. Со мной он уже научился всему, чему мог.

– Кроме того, – без всякого сожаления продолжил он, – я никогда не был снисходителен к нему. Не хочу, чтобы для него все складывалось легко – я хочу, чтобы он стал лучшим. Так что усложните ему жизнь. Толкайте его за пределы того, что кто-либо еще может сделать. – Я почувствовал его взгляд у себя на затылке. – Когда подготовка закончится, ожидаю, что он станет идеальным солдатом.

«Идеальный солдат». Мне с трудом удалось сглотнуть. Я должен преуспеть, должен стать лучшим. Чем бóльших успехов я добьюсь, тем скорее отправлюсь на войну и начну убивать монстров, безжалостно уничтоживших мою семью.

– Так и быть, – сказал директор, медленно кивнув. – Если это то, чего ты хочешь, Бенедикт. Мы посмотрим, на что способен твой молодой солдат. – Он повернулся ко мне, и в его глазах теперь появился новый интерес: наставник формировал мнение о своем очередном воспитаннике. – Поручу кому-нибудь показать тебе твою комнату, – сказал он. – Ужин в пять тридцать в главном зале, а занятия начинаются ровно в восемь утра. Предполагаю, что ты прибудешь туда раньше, Себастьян.

– Да, сэр.

Дверь открылась, и как по волшебству появился монах.

– Пожалуйста, покажите нашему последнему новобранцу его жилище, – сказал директор монаху. – Полагаю, осталась еще одна комната, ближайшая к наружной стене. Отведи его туда. – Суровые серые глаза снова сфокусировались на мне. – До ужина тебе следует ознакомиться с окрестностями, – сказал он мне. – Завтра утром, если я вовремя не увижу тебя в нужной комнате, весь твой класс в наказание получит задание. Совместный успех или поражение. Вот так мы ведем здесь дела, новобранец. – Он улыбнулся невеселой улыбкой, которая содержала в себе очевидный вызов, побуждение произвести впечатление. – Добро пожаловать в Академию Святого Георгия.

Монах не взял мою сумку, не сделал какого-либо жеста, чтобы я следовал за ним. Он просто стоял прямо в дверях и ждал, сомкнув руки перед собой. Я повернулся к Бенедикту, который коротко кивнул мне.

– Усердно трудись, – сказал он мне. – Помни, чему я учил тебя. Ради этого ты тренировался и для этого был предназначен.

– Да, сэр, – просто ответил я, и отвернулся прочь. Ни прощаний, ни сентиментальных напутствий. Я последовал за монахом в коридор, но остановился, когда мой наставник позвал меня по имени. В дверном проеме стоял Лукас Бенедикт, с необычным выражением на лице, которое, казалось, было чем-то средним между неповиновением и почти ярой гордостью. У меня внутри все сжалось. Он уже не впервые смотрел на меня так. Время от времени, когда я невероятно преуспевал в чем-то или когда читал наизусть учение Ордена, которое знал назубок, он слегка улыбался и кивал. Как если бы, даже невзирая на всеобщие опасения, у меня все было в порядке.

– Срази их наповал, солдат, – наказал он и закрыл дверь.

Это были последние слова, которые Лукас Бенедикт сказал мне.

– Эй, Себастьян.

Я с опаской поднял глаза. С моего прибытия в академию прошло три месяца, и за это время я нажил столько же врагов, сколько и друзей. Сама школа оказалась достаточно маленькой: в моем классе учеников было всего восемь. Новобранцы, с которыми я учился, были доставлены из храмов и монастырей со всего мира. Святой Георгий являлся древнейшим орденом, связанным узами с Церковью и другими религиозными организациями, уходившими корнями далеко в века. Ежегодно выбирались несколько мальчиков для службы Ордену и отправлялись в академию, чтобы стать дисциплинированными солдатами в священной войне против демонов. Это обеспечивало Ордену Святого Георгия постоянное пополнение войска, в то же время позволяло контролировать численность, поскольку Орден был секретной организацией и не мог привлекать внимание посторонних. За некоторыми исключениями, большинство прибывших новобранцев практически не имели опыта и обладали лишь поверхностными знаниями о войне. Им было известно, что они избраны для борьбы со злом и защиты человеческого вида. Но в действительности не понимали, что значит быть солдатом Ордена Святого Георгия, не знали правды о том, с кем на самом деле сражается организация, пока не попадали в академию.

Питер Мэттьюс являлся исключением.

Он был сыном лейтенанта, частью семьи, которая могла проследить свою родословную до самих тамплиеров, и поступил в академию, в достаточной мере осознавая, что его ждет. Подобно мне, Мэттьюс тренировался со своим отцом в духе традиций Святого Георгия. Кроме того, он был крупным для своего возраста, устрашающим и прилично стрелял из огнестрельного оружия. И являлся самым преуспевающим в классе почти по всем предметам.

Пока не появился я.

Сегодня на стрельбище брат Адам поправил его манеру держаться, говоря, что он подается влево, поскольку слишком много внимания уделяет отдаче от оружия, и Мэттьюс начал спорить, что его стиль превосходен и на самом деле сбит прицел. Тогда Адам протянул мне то же оружие, и я продолжил поражать цели каждым выстрелом. Когда брат Адам обратился к классу с предложением последовать моему примеру, выражение лица Питера Мэттьюса обещало скорую расплату, но я не придал этому большого значения. Я уже привык к его оскорблениям, а его злость никогда не перетекала в физическую жестокость. Хотя это было скорее из-за того, что я никогда не позволял ему застать меня одного или врасплох. Иногда он с жестким толчком налетал на меня в коридоре и советовал быть осторожнее, но дальше дело никогда не заходило. Драки среди учеников сурово наказывались, а Мэттьюс тщательно старался произвести впечатление образцового рекрута, когда наставники находились поблизости.

Однако сегодня накопившаяся злость и обида, похоже, наконец, достигли своего апогея. Мэттьюс выглядел так, будто казалось, что он не удовлетворится обычным толчком или предупреждением держаться подальше. Он стоял на входе в ванную, прижав ладони к обеим сторонам дверного проема, заблокировав выход. Двое его друзей, Леви Смит и Эдвин Джеймс, замерли по бокам, как сторожевые псы, но Мэттьюс был крупнее, чем кто-либо из них, и представлял куда большую угрозу.

– Считаешь себя умным? – требовательно спросил он и шагнул в комнату, пропав из поля зрения монахов. – Что это сегодня было, Себастьян? Думаешь, ты лучше меня?

– Нет, – спокойно ответил я. – Я не думаю, что лучше тебя. А знаю это.

Он бросился, замахнувшись кулаком мне в лицо. Я склонил голову и вскинул руку, вместо подбородка, направляя его удар в плечо, и сам атаковал в ответ, ударив по челюсти. Мэттьюс с воплем отпрянул назад, и тогда налетели его друзья, молотя и пиная меня. Я прикрыл голову и попятился назад, пытаясь оторваться от противников, но ванная оказалась маленькой, и вскоре я оказался загнанным в угол. Удары сыпались на меня, шесть тяжелых кулаков били по любому живому месту, но я продолжал защищаться и, по возможности, отражать удары.

– Хватит!

Мои обидчики отпрянули, и град побоев прекратился. Тяжело дыша, я поднял глаза и увидел уставившегося на нас брата Эли. Его массивная фигура возвышалась между мной и остальными. Леви и Эдвин с виноватым видом непрерывно отступали и прижимались друг к другу, но Мэттьюс с жаждой убийства во взгляде смотрел на меня.

– Что здесь происходит? – спросил монах так, словно это не было очевидным. Моя голова раскалывалась, во рту появился металлический привкус, и я чувствовал, как из носа течет кровь. Но мои обидчики тоже не выглядели целыми и невредимыми. Челюсть Мэттьюса уже распухла, а у Эдвина была разбита губа, и кровь капала на воротник его рубашки. – Кто это начал? – спросил брат Эли, по очереди переводя взгляд на каждого из нас и на наши ушибы. – Себастьян? Мэттьюс? Я жду. – Когда мы не ответили, его голос стал жестче. – Одному из вас лучше бы начать говорить в следующие три секунды, или весь ваш класс будет наказан за подобное нарушение правил.

– Это я, сэр, – воскликнул я, и он повернулся ко мне, сдвинув брови. – У нас с Мэттьюсом произошла ссора, и я толкнул его, втянув в драку. Я первый начал это.

– Себастьян. – Монах поднял густую бровь, не поверив мне. Я зарекомендовал себя тихим подростком, парнем, который говорил только тогда, когда спрашивали. Учеником, который никогда не подвергал сомнению приказы и в точности исполнял то, что говорили, каждый раз. Драка с товарищами была строго запрещена на территории монастыря, и я не нарушал правил с момента моего прибытия. Не секрет, что Мэттьюс ненавидел меня: виновник был известен.

Но я знал, что Мэттьюс никогда в жизни не признается в содеянном, и если кто-то не возьмет вину на себя, пострадает целая группа. Переживать успех и неудачу вместе, это было одним из принципов Кодекса Святого Георгия, и я очень серьезно к этому относился. Я не был сам по себе. А являлся частью чего-то более великого, религиозного братства, объединенного под одним знаменем ради одной цели. Даже в двенадцать лет, когда я не до конца понимал, что происходит, я уже начинал думать как солдат. Нужды большинства перевешивали нужды индивида. Я находился здесь для убийства драконов, но не смог бы сделать этого в одиночку.

Некоторое время брат Эли не говорил ничего, возможно, ожидая, что Мэттьюс так же выступит вперед и возьмет на себя часть вины. Но когда тот не двинулся, монах вздохнул и указал на дверь.

– Вы трое, убирайтесь отсюда, – приказал он, бросив сердитый взгляд на троицу. – Если подобное случится снова, я не буду разбираться, кто первый начал – вы будете работать на кухне до конца года. На выход!

Они заторопились к выходу, но не раньше, чем Мэттьюс одарил меня триумфальной ухмылкой. Затем они ушли, и брат Эли опять повернулся ко мне. Я приготовился к нравоучению и своему наказанию, но монах вздохнул и покачал головой, выражение его лица стало мрачным.

– Послушай, – тихо сказал он и вложил в мою руку носовой платок. – Приведи себя в порядок, Себастьян, и иди за мной. Директор хочет тебя видеть.

В недоумении я выполнил его приказ, стирая кровь с лица, прежде чем прижать ткань к носу. Брат Эли встретил меня в коридоре и жестом пригласил следовать за ним. Пока я шел по коридору, минуя учеников и все еще проходящие занятия, дурное предчувствие во мне боролось с замешательством. Почему директор хочет меня видеть? Сделал ли я что-то не так, помимо этой драки? Может, он уже узнал о происшествии в ванной и хочет лично наказать меня?

Когда мы дошли до кабинета директора, брат Эли просто кивнул мне, приглашая войти внутрь. Убрав окровавленный платок в карман, я шагнул к двери и дважды постучал, секундой позже услышав знакомое «входите». Я отодвинул дверь и увидел преподобного Юлиана, стоящего перед своим столом рядом с мужчиной, которого я уже видел прежде, когда впервые прибыл сюда. Подобно брату Эли, они оба выглядели мрачными, когда посмотрели на меня, и сердце стало аритмично и глухо биться у меняв груди.

– Новобранец Себастьян. – Директор жестом подозвал меня ближе морщинистой рукой. – Пожалуйста, входи. – Я последовал его просьбе и встал по стойке смирно перед столом, в то время как петли заскрипели и дверь захлопнулась позади меня.

– Вольно, – произнес директор, и я расслабился, хотя все внутри меня еще было напряжено. Директор кивнул мужчине рядом с собой. – Себастьян, это лейтенант Габриэль Мартин из Западного дома капитула Ордена. Полагаю, формально вы не знакомы.

– Нет, сэр, – ответил я, взглянув на лейтенанта. Орден Святого Георгия являлся небольшой организацией и не стремился к структуре современных военных сил с их десятками тысяч солдат. Но по факту Орден все же был армией. Лейтенанты командовали солдатами во множестве капитулов по всей стране и несли ответственность за обучение подразделения и общую подготовку. Над ними стояли капитаны, а еще выше – сам Патриарх.

Лейтенант улыбнулся, но это была натянутая, вымученная улыбка, словно он предпочел бы находиться в другом месте.

– Если ты извинишь нас, директор, – пробормотал мужчина, и тот кивнул. Поднявшись из-за стола, он бросил на меня мимолетный, непроницаемый взгляд и оставил меня наедине с лейтенантом Мартином.

Я подождал, пока не выйдет директор и дверь за ним не закроется, прежде чем повернуться к лейтенанту.

– У меня проблемы, сэр? – тихо спросил я.

– Нет. – Габриэль Мартин отрицательно покачал головой. – Нет, Гаррет, у тебя все в порядке. Лукас Бенедикт был моим хорошим другом. Из-за него я здесь. Когда-то он взял с меня обещание, что если с ним что-нибудь случится… – Он замолчал, и в тот момент я, наконец, осознал, что произошло. Почему он приехал.

– Гаррет. – Я слышал, как Мартин вздохнул. – Лукас Бенедикт… был убит в битве на прошлой неделе. Он исполнял миссию Ордена в Южной Америке, и его отряд попал в засаду врага. Никто не выжил.

У меня внутри все упало, и на мгновение все чувства притупились. Бенедикт никогда не был мне отцом, он сам ясно давал это понять. На протяжении всей моей жизни наше взаимодействие сводилось только к отношениям ученика и наставника, и он всегда держал меня на почтительном расстоянии с профессиональной беспристрастностью, никогда не подходил слишком близко. Но он всегда был рядом. И время от времени маска слетала с его лица, и из-под нее он с гордостью взирал на меня. Почти с теплотой. Не так уж много, но этого оказывалось достаточно.

Теперь он исчез. Второй раз в своей жизни я стал сиротой.

Потребовалось сделать несколько вдохов, прежде чем я смог произнести:

– Это… были драконы?

– Не совсем, – печальным голосом ответил Мартин. – Цель, которую они преследовали, находилась не там, но оставила позади себя слуг. Лукас возглавлял команду, когда их атаковали. Он был застрелен и тут же скончался на месте.

– Значит, это был «Коготь».

– Гаррет. – Мартин шагнул вперед и, придвинув кресло, сел в него так, чтобы наши лица находились на одном уровне. – Послушай меня. Я знал Лукаса долгое время. Он был хорошим солдатом и превосходным лидером. Когда ты впервые попал к нам и он взял тебя под свою опеку, я решил, что мой друг сошел с ума. Но в течение этих лет я наблюдал за тобой и сейчас понимаю, что он тогда увидел. В тебе есть потенциал, у тебя есть шанс стать кем-то невероятным. Не просто солдатом. – Взгляд его темных глаз стал жестче. – А лидером. Лучшим воином Ордена Святого Георгия. Я понимаю, эти новости обернулись потрясением, и, поверь мне, я хотел бы не быть должным сообщать их. Но Лукас желал, чтобы ты продолжил. Не просто так, он хотел, чтобы ты стремился к большему. Чтобы стал лучшим среди всех. – Его резкий взгляд смягчился, хотя голос оставался строгим. – Ты понимаешь?

– Да, сэр, – ответил я, и мой голос был спокойным. Твердым. Как хотел бы того солдат Бенедикт. – Понимаю. Я отстранен от занятий?

Он кивнул.

– Директор освободил тебя от сегодняшних уроков. Я вернусь завтра утром, чтобы забрать тебя. Полагаю, ты хочешь присутствовать на похоронах. – Он тяжело поднялся и положил руку мне на плечо. – Орден потерял великого человека, – пробормотал он, разглядывая меня невеселыми черными глазами. – Но война продолжается. И драконы не уничтожили нас полностью. По крайней мере, пока нет.

И вышел.

В состоянии оцепенения я вернулся в свою комнату. Монахи и учителя видели меня в коридорах, очевидно направляясь с занятий, на которых я должен был присутствовать, но никто не спросил, куда я иду. Питер Мэттьюс прошел мимо меня во дворе и с вызовом отпустил в мой адрес самодовольную колкость. Но я не обратил на него ни малейшего внимания. Теперь он стал не важен, уже нет. Я продолжал идти, высоко подняв голову с безучастным выражением лица, пока не дошел до своей комнаты в самом конце коридора и не зашел внутрь.

И только когда оказался один в своей крохотной каморке, а дверь позади была надежно закрыта, я зарылся в свою койку, прижал колени к груди и дал волю слезам. Никто не увидит моих слез, и я знал, что он не хотел бы, чтобы я плакал, но мне ничего не удавалось с собой поделать. Даже хотя стыд от слез обжигал так же сильно, как и горечь. Драконы отняли у меня еще одну жизнь, отобрали, даже не задумываясь. Я не позволю им остаться безнаказанными. Отдам последнюю дань уважения своему наставнику, поблагодарю его за все, чему он меня научил, а потом снова вернусь к своим тренировкам с новой целью. Наши враги – мои враги – не одержат победу. Дьявольские ящерицы ранили меня в последний раз. Теперь у них появился новый противник, и я удостоверюсь в том, что они запомнят мое имя, когда я сорту их с лица земли.

Я буду работать на пределе возможностей.

Я обязательно превзойду остальных.

И стану идеальным солдатом.