Эпилог
Я проснулась в яркий солнечный день, свет проникал через окно в мою спальню. Моя щека покоится на открытой книге, а моя вспотевшая кожа прилипла к страницам. Я не спала всю ночь, читая об Ангелах Смерти, ища ответы и путь возвращения Ангелов Смерти на Землю.
Я встаю с кровати и одеваюсь в потрепанную футболку и шорты. Дома тихо, как на кладбище, но это не успокаивает. Мама в наркологической клинике пытается вылечиться от своей зависимости, а когда она вернется, я должна решить, как спросить у неё про бабушку и колье, не подвергая её стрессу.
Рэйвен на отдыхе со своей мамой, которая вышла из той же клиники, что и моя мать, в день, когда Жнецы пытались уничтожить нас. Йен проводит большую часть времени взаперти на чердаке. Его муза исчезла на некоторое время, и когда я спросила Йена об этом, он сказал, что это не мое дело. Но я слышала её — или его — проскользнувшего прошлой ночью.
Моя жизнь одинока, но я предпочитаю именно такой путь на данный момент. Быть окруженной людьми так же больно, если не хуже, но теперь я знаю, что я делаю — знаю, что мое безумие может навредить им.
Я стараюсь думать, как можно меньше об Ашере. Это слишком мучительно и каждый раз причиняет боль моему телу, ведь я никогда не увижу его. Когда я лежала в своей постели поздно ночью, воспоминания о том, что там произошло, разрывало мое сознание; когда он вколачивался в мое тело, прикасался ко мне, целовал меня, заставлял меня чувствовать себя живой даже тогда, когда смерть поглотила меня.
Я иду к компьютеру и включаю его. Я пытаюсь разыскать автора книги Рэйвен. Его имя Август Миллард, если это не псевдоним, конечно. Я нашла адрес электронной почты с таким же именем, ну а если это не тот парень, он, вероятнее всего, подумает, что я чокнулась. Или, возможно, он так или иначе, подумает, что я сумасшедшая; если он просто автора слов, но не верит в них.
Я проверяю свой почтовый ящик, но он пуст, тогда я плюхаюсь на диван и начинаю щелкать каналы в поисках новостей, высматривая заголовки о найденном теле. Но новостей нет, и я выключаю телек и начинаю прибираться в доме, чтобы отвлечься. Я включаю «Holding onto You» от Story of the Year (Story of the Year (также известная как Story или SOTY) — альтернативная рок-группа из США.) и блокирую все. Я вычищаю каждую комнату на первом этаже, а затем двигаюсь наверх.
После того, как я закончила, я перетащила мусор на обочину и встала неподалеку от него. Солнце садилось за горы, и небо окрашено в оттенки розового и оранжевого. Листья падаю с деревьев и разлетаются по траве. Через улицу миссис Кортни переставляет оросители и, подняв глаза, тянет шланг через лужайку. Я вежливо киваю, и её взгляд опускается на лужайку, будто меня не существует. Она до сих пор боится меня, как и все в этом городе, ведь Ладен и Маккензи до сих пор считаются пропавшими без вести, но я знаю, что они мертвы.
Мой взгляд натыкается на двухэтажный дом, заросший травой и с табличкой «На продажу» во дворе, стоящий вниз по улице. Каждый раз, когда я смотрю на дом, я ощущаю притяжение туда — притяжение к нему. Иногда, я думаю о том, чтобы попросить его вернуться. Это чистое безумие — и я знаю это, и это помогает мне держать рот на замке. Однако, если бы я знала, как вернуть Ашера назад, я бы сделала. Я пробовала несколько раз, шепча ветру, чтобы он пришел ко мне.
— Ашер, где ты? — шепчу я. — Ты нужен мне. Я скучаю по тебе. — Я думаю, я влюбилась в тебя. Последнее — просто мысль, и я не решусь произнести её вслух.
— Привет, незнакомка, — брат Рэйвен, Тодд, идёт по дорожке и поднимает газету. На нем старая голубая футболка с дырками, клетчатые пижамные штаны, а его синие волосы торчат вверх, будто он только что проснулся.
— Раздумываешь о покупке дома?
— А? — я забираю почту из почтового ящика и шагаю на тротуар.
Он улыбается, приглаживая свои волосы, доходя до края дороги.
— Я видел, как ты смотрела на табличку «На продажу», словно хотела втоптать её в газон.
Я выравниваю конверты на ладони и хожу по краю газона, который разделяет наши дома:
— Ты не знаешь, куда он уехал?
Он качает головой и смотри на пустующий дом Камерона:
— Даже не знаю. Но это странно, да? Как он въехал, а затем через несколько недель выставил дом на продажу.
Я пожимаю плечами:
— Ты знаешь, как это бывает. Многие люди не могут принять Hollows Grove, как твоя сестра.
— Да, ей кажется, она выглядит хуже с этим, — он проводит линию вдоль шеи, — со шрамом на шее. Ей трудно принять это.
— Ей просто нужно дать им время зажить, — говорю я, но в глубине души я знаю, что это никогда не заживет полностью. После того, как все утряслось, Рэйвен начала вспоминать, что она сделала — ужасные вещи, которыми она не всегда делится со мной.
Он хлопнул газетой по руке и кивает на машину на улице:
— Как думаешь, они будут искать, пока не сдадутся?
Я оборачиваюсь и замечаю патрульную машину копов недалеко. Они делают вид, что не видят меня и едят свой ланч.
— Не думаю, — говорю я, повернувшись обратно к Тодду.
— Но почему они так зациклены на нашем районе?
— Не знаю…может они думают, что здесь кто-то знает, где Маккензи.
— Ее семья, кажется, действительно решила найти её, — замечает он, держа в руках газету с фотографией Маккензи на первой странице под заголовком: «Вы Видели Нашу Дочь?»
Вдруг, знакомый мужчина выходит из старого дома Камерона и идет, опустив голову. У него острый нос и худосочное телосложение, и то, как он движется, тревожит мои воспоминания.
Я растеряно смотрю на него, пытаясь понять, где видела его раньше.
— Да, ну может, они должны начать присматриваться к её семье? — щелчок, и я знаю, кто этот мужчина. Дядя Камерона — Грегори, тот, кто копал могилу в ту ночь, когда я впервые увидела Камерона.
— Эмбер, — говорит Тодд. — Ты в порядке?
Я отрываю взгляд от Грегори и меняю тему:
— Когда Рэйвен возвращается?
Он отступает по подъездной дорожке к крыльцу:
— Она не звонила тебе? — спрашивает он, и я качаю головой. — Ох…ну, она вернулась вчера поздно вечером. Я думал, она пошла к тебе вчера, когда вернулась.
— Нет…я не видела её с тех пор, как она уехала… — это как соединить головоломку вместе: Рэйвен — муза Йена. И мне не нравится это, потому что это означает, что Рэйвен проводила много времени с Йеном, когда была под властью Жнецов.
— Ну, не принимай это на свой счет. Мама говорит, что она ведет себя как полный психопат, рисуя странные картины с песочными часами и разговаривая сама с собой, — говорит он, дойдя до ступенек.
— Она сейчас дома? — я начинаю двигаться к их входной двери.
Он качает головой, я останавливаюсь и отступаю обратно к дому:
— Нет, она пошла по магазинам, вроде бы.
Не прощаясь, я несусь домой и поднимаюсь к чердачной двери. Я молочу в нее кулаком, но Йен не отвечает, и я толкаю дверь, ворвавшись в его студию:
— Йен, ты здесь?
Горит свет и играет System of a Down «Lonely Day» из стерео на полу. Холсты и эскизы покрывают стены, деревянный пол заляпан краской, а овальное окно закрыто черной простыней. Пахнет шалфеем и еще чем-то странным… чем-то, что я нюхала много раз в студии Йена.
— Черт, — я поднимаю горящий косяк, тушу его о подоконник и кидаю в чашку с водой, стоящую на табуретке. Я повернулась, чтобы уйти, но заметила большой холст в углу, прикрытый другой черной простыней, и я стягиваю её, позволяя ей упасть на пол.
Это изображение Рэйвен, лежащей на снежном поле, с надетым на голову черным капюшоном. Кровь капает у неё изо рта и уголков глаз. В её руке зажаты пустые песочные часы, а под её телом красный знак «Х». В нижнем углу рисунка, кровоточив красным, написано: Алисса, пожалуйста, прости меня.
— Что это за херня? Она не… Нет, она не могла быть… — покачав головой, я бегу по коридору в комнату Йена. Я стучу в его дверь:
— Йен, открой дверь. Я знаю, что ты там! — я сильнее молочу кулаком в дверь.
— Я чувствую запах дыма, просачивающийся под дверью, — я дергаю ручку и стучу в дверь. — Йен, открой дверь. Ты пугаешь меня.
Я бросаюсь к себе в комнату, беру заколку с комода и несусь обратно в комнату Йена. Я присела перед закрытой дверью и работаю шпилькой, пока не слышу щелчок замка. Встав, я открываю дверь и дым мгновенно окутывает моё лицо. Я кашляю и выпускаю раздосадованный вдох, увидев Йена, лежащего на своей кровати в пижамных штанах и замызганной футболке с зажатым в руке фото.
Размахивая дым от своего лица, я присаживаюсь к нему на кровать. Даже не глядя, я знаю, что это фото Алиссы. Даже с закрытыми глазами на его лице написаны мучения и чувство вины, и слова Камерона всплывают в моей голове: «Что, если я скажу тебе, что могу забрать каждую унцию твоей боли и ту, что ты когда-либо почувствуешь?»
Я беру фото из руки Йена и переворачиваю его. «Смерть заставила меня сделать это, Алисса, и мне очень жаль. Но теперь я должен перейти к следующему Ангелу».
Следующему Ангелу? Он не может говорить об этом… Нет, Йен не убивал её. Это невозможно. Я борюсь с собой, чтобы не разорвать фотографию на части и кладу её на комод, а затем мягко трясу Йена:
— Просыпайся, Йен. Нам нужно поговорить.
Но он в отключке под кайфом, поэтому бегу обратно в свою комнату, чтобы взять телефон. Мне нужно поговорить с Рэйвен и выяснить, она все еще здесь или ей снова завладели Жнецы. Но когда я захожу в комнату, чувствую, что, что-то не так, словно воздух нестабилен.
Все выглядит нормальным, за исключением того, что моё окно открыто, и черные перо трепещет на моей кровати. Я поднимаю его, и мой взгляд падает на стену напротив меня, где свежими чернилами сохнет стих.
В отдельных полях черные перья, птицы летают.
Четыре крыла, два сердца, но одна душа.
Они соединяются в середине, но разделены тонкой линией пепла.
Это то, что сводит их вместе, но выдирает свои перья врозь.
Они никогда не могут действительно быть вместе, как свет и тьма.
Пока один не сделает самую большую жертву.
Задует свою свечу, и присоединится к другим в темноте.
Это стихотворение, что я прочитала на стене Камерона, но были добавлены три дополнительные строчки.
И если другой рискнет перелететь через линию и украсть свет другого
И заставит их пересечь черту и вступить в темноту жизни.
Я не уйду, Принцесса. Я буду возвращаться за тобой, пока ты не сдашься.
Камерон.
Я моргаю, пока чернила стекают вниз по стене, затем отхожу от неё и падаю на кровать, слыша, как слабый отголосок смеха Камерона наполняет мою нестабильную голову.
Это начинается снова — игры, обманы, бой за мое подчинение. И, как и все в жизни, я не знаю, как это закончится. Или, когда мой рассудок улетит в небо, как ворона.
notes
