Доктора Паулу Паркс раздражало то, что она так и не научилась встречаться с ними без страха. Вот и сейчас он напомнил о себе, свернувшись змеей в желудке, пока она шла по короткому, узкому коридору к камере. Охранник уставился на нее сквозь закаленное, алмазной прочности стекло на шлеме. От скрежета ключа, поворачивающегося в замке, холодок скользнул по ее спине. Абсурд. Что бы ни натворил Луи Винго, он не сможет добраться до нее отсюда. А скоро он окажется там, откуда никому больше не сможет навредить.

Паула подумала о Сьюзан. О тринадцатилетней девочке, вышедшей из дома, чтобы купить смесь для кекса в «Имбирных рядах». Они хотели порадовать маму, когда та вернется с работы. Девочке, сказавшей ей: «Нет, Паула, ты останешься дома и приготовишь формы для выпечки». Она не возражала, и не потому, что ей было всего девять, а потому, что готова была слушаться Сьюзан во всем. Рыжие локоны Сьюзан подпрыгивали, блестя на солнце, когда она поспешно шагала по тротуару. Всего четыре квартала до «Рядов», но с тех пор ее никто не видел. Кроме ее убийцы.

Ладно, подумала Паула. Она расправила плечи и шагнула в камеру, сосредоточившись на дробном перестуке собственных каблуков по бетону. Винго, одетый в ядовито-оранжевый тюремный комбинезон, устроился по другую сторону перегородки из металлической проволоки. И, как обычно, отвернулся от нее, сев вполоборота. Его поджарое, мускулистое тело четко вписывалось в прямые углы тюремного стула. Так он сидел каждый раз – не глядя на нее, уставившись в забранное решеткой окно под потолком на его стороне камеры, словно одной силой воли мог воспарить к нему и вырваться на свободу. Облегчение от того, что сегодня он опять не смог посмотреть на нее, заставило притихнуть змею страха, и она увидела его с отстраненной четкостью. Не зная, кем на самом деле был Луи Винго, его можно было даже назвать симпатичным. Густые черные волосы, золотистый загар, который не исчез даже в не видевших солнца тюремных подземельях. Он был красив холодной, ангельской красотой Люцифера, едва низвергнутого в Бездну. Почему он решил, что ни одна женщина на земле не захочет быть с ним?

У нее оставалось всего семь дней, чтобы выяснить это.

Паула поставила переноску для животных на стол со своей стороны перегородки. Охранник открыл ее, вытащил Рипа, и протолкнул его через маленькое квадратное окошко в перегородке. Рип издал оглушительное приветственное мяу, и Луи Винго повернулся, чтобы взять его на руки. Лицо его по-прежнему было бесстрастным, но глаза смотрели на кота с напряженным вниманием. Он прижал Рипа к груди и зарылся носом в его рыже-черный мех. Рип терпел целую секунду, но затем начал вырываться. Винго сразу же отпустил его. Кот прошелся по бетонной камере, обнюхивая углы и пытаясь поддеть лапой дверь за спиной у Винго. Винго следил за каждым его движением, и Паула тоже. Она все сильнее и сильнее привязывалась к коту и ненавидела приносить его сюда, но это был единственный способ заставить Винго говорить с ней.

И, в конце концов, Рип принадлежал Винго.

Странно, что Винго так беспокоился о коте. Жестокое обращение с животными было типичной чертой серийных убийц. С другой стороны, Винго едва ли так же беспокоился о мышах и полевках, чьи косточки обнаружили у него в квартире. Очевидно, он покупал их и отпускал, чтобы посмотреть, как Рип будет на них охотиться и убивать.

Кот снова подошел к хозяину и потерся об его ногу. Затем, зацепив когтем край оранжевой штанины, он обнюхал ее. Кошачьи глаза прищурились, а пасть приоткрылась, словно он пробовал запах на вкус. Увлеченный вид кота напомнил Пауле о его хозяине. Ей стало интересно, что же он так тщательно вынюхивает. Она чувствовала лишь навязчивый запах хвойного дезинфектанта, лезущий изо всех щелей бетонного пола, тошнотворный, как духи на трупе.

– Он поправился, – сказал Винго.

В его тихом, вялом голосе отчетливо звучали нотки депрессии. От этого голоса ее бросило в дрожь. Она знала причины его депрессии, и дело было не только в предстоящей казни. Скорее в том, что он должен будет уйти один, без самого дорогого существа.

– В тюрьме его неплохо кормят, – заметила она.

– Я бы хотел, чтобы вы забрали его себе, доктор.

– Я уже говорила, что не могу.

– Не можете, или не хотите?

– Я часто в разъездах. Это было бы нечестным по отношению к питомцу.

– Рип – не питомец. Если бы вы постарались, он бы согласился стать вашим другом. Он очень независимый. Просто оставьте ему немного еды. Или, лучше, сделайте в задней двери такую специальную, маленькую дверцу, и он будет ходить на охоту.

В ее голове вспыхнул тревожный сигнал. С чего Винго взял, что она живет за городом? Неужели он каким-то образом изучал ее, пока она изучала его?

Она сказала:

– Я говорила, что моя квартира на двадцатом этаже.

– Да, говорили.

На секунду ей показалось, что он смотрит прямо на нее, но нет, его взгляд просто скользнул по ее лицу на пути к потолку. Иногда она почти хотела, чтобы он посмотрел на нее. Одно дело, если бы он просто игнорировал ее, но ведь он, определенно, остро чувствовал ее присутствие. Он не пропустил ни одного ее слова. Она перестала использовать туалетную воду на работе, потому что четыре недели назад заметила, как он вдыхает ее аромат, расширив ноздри и полуприкрыв глаза, с болезненным наслаждением.

Паула положила диктофон на стол и нажала кнопку записи.

– В прошлый раз мы говорили о том, как вы выбирали своих жертв.

– В самом деле?

– Не усложняйте, Луи. Я выполняю условия нашей сделки.

– Что будет с Рипом?

Паула с трудом подавила вздох. Ей не хотелось говорить о коте. Если Винго догадается, что она уже разобралась с этим вопросом, ей не на что будет давить, когда его в очередной раз перемкнет. На следующей неделе, когда все сеансы будут позади и она узнает все, что сможет, она ему расскажет. А до тех пор лучше придерживаться первоначального сценария. Она ответила:

– Тюремные власти согласились оставить у себя Рипа на тридцать дней с того момента, как ваш… приговор будет приведен в исполнение. Он – красивый кот. Я уверена, кто-нибудь заберет его.

– А если никто не захочет?

– Тогда его усыпят.

– Как и меня, – сказал Винго бесцветным голосом. – Гуманное общество.

– Да, это будет очень гуманно.

О ком она сейчас говорила, о Рипе или о Винго? В случае с Винго, осуждать гуманность общества могли бы женщины, которых он бы убил, окажись он снова на свободе. Пусть у него не было бы возможности выйти досрочно, но сохранилась бы возможность сбежать. Луи Винго уже один раз сбегал из Аттики. И это стоило жизни четырем женщинам.

Винго спросил:

– Если тюрьма найдет дом для Рипа, они его сначала кастрируют?

Паула ощутила укол отвращения, но затем напомнила себе, что у Луи нет причин смягчать свои слова.

– Да, его стерилизуют.

– Не позволяйте им. – Бесцветный голос внезапно приобрел резкость. – Он ничего не сделал. Он просто следовал зову своей природы.

– Как и вы?

– Да. Но я – не маленький, пушистый зверек. У меня нет красивой, пушистой шкурки.

Паула глянула на диктофон, чтобы убедиться, что пленка все еще крутится.

– Думаете, жизнь человека равноценна мышиной?

– Конечно нет. Мыши невинны. Мыши не перенаселяют планету.

– Так вы – просто хищник, вроде огромного кота, только без меха, который помогает контролировать рост популяции.

Плечи Винго поднялись и опустились в тяжелом вздохе.

– Вы смеетесь надо мной, доктор?

Паула сглотнула. На мгновение в горле настолько пересохло, что она не могла говорить. Сердце бешено колотилось в груди. К страху примешивалось какое-то непонятное торжество. Боже, да. Она только что посмеялась над ним. И это было здорово.

– Почему вы убивали всех этих людей, Луи?

– Доктор, вы, что, правда, настолько невежественны? Если так, то я не вижу смысла в нашей беседе.

– Если я невежественна, почему бы вам меня не просветить?

– Думаю, вы уже знаете, почему я убил их.

– Потому что захотели.

На секунду его взгляд задержался на ее губах. Глаза у него были черные, мертвые, как два дула пистолета. Паула ощутила, как страх вцепился в ее плечи холодными обезьяньими лапками. Она поняла, что дышит с трудом. И тут же медленно, глубоко вздохнула, пытаясь сделать это незаметно для собеседника.

– Вы говорите «захотел» так, словно это была блажь, – прошептал Винго. – Скажите мне, доктор, чего вы хотите больше всего в жизни? Ради чего вы могли бы пожертвовать всем остальным?

– Мы сейчас говорим не обо мне.

– Даже если так вы сможете найти свои ответы?

Паула изо всех сил старалась скрыть отвращение. Этот убийца, чудовище в облике человека, действительно думает, что у них есть что-то общее? Она не хотела оставлять ему ни единой частички себя, никаких трофеев, вроде белья или фотографий, найденных полицией под полом в его шкафу.

– Все вы, доктора, одинаковы, – мягко произнес Винго. – Вы исследуете и ощупываете нас, а между тем, не замечаете очевидного. Высокая вероятность повреждений головного мозга, говорите вы. Жестокие отцы, матери, которые не защитили. Вы не замечаете, что вокруг вас полно обычных людей, не убийц, с жестокими отцами и безучастными матерями – священников, учителей, и даже, осмелюсь сказать, психиатров. Вы пишете, что уровень нашего интеллекта – ниже среднего. И забываете, что группа, которую вы изучаете, состоит лишь из тех, кого удалось поймать.

Но мы ведь поймали вас, так? Паула хотела это сказать, но слова застряли в горле. Достаточно она его дразнила. Даже глядя на Винго, заключенного здесь, понимающего, что жить ему осталось всего неделю, не возникало желания бросать ему вызов. К тому же, он был прав. Благодаря уму или всего лишь везению, некоторых подобных ему так и не удалось поймать. Например, того, кто забрал Сьюзан много лет назад. Паула посмотрела на Винго. Хотела бы я, чтобы это оказался ты. Я бы пришла посмотреть, как ты сдохнешь.

– Так чего вы хотите, доктор, больше всего на свете? Требуется немалое мужество, чтобы прийти сюда и разговаривать со мной. Вы презираете меня. Я вас пугаю. И все же вы здесь.

Паула ощутила, как в груди нарастает напряжение.

– Если бы я выяснила, почему вы такие, какие есть, – ответила она, – я бы не допустила, чтобы это произошло больше ни с одним человеком, и спасла бы множество жизней.

Винго задумчиво кивнул.

– Вы хотите взломать код серийного убийцы. Звучит неплохо. Но как по мне, то слишком… абстрактно. Кого вы на самом деле пытаетесь спасти? Себя? Пытаетесь избавиться от собственных страхов?

Паула в ужасе уставилась на него. Он снова смотрел в окно, в другой мир, но и в ее мысли тоже.

– Вы так красивы, – продолжил Луи Винго. – Я бы поиграл с вами, после того, как избавил бы от всех страхов. Мы бы были добрыми друзьями. Пока бы от вас не пошел душок.

Паула кивнула охраннику. Тот нажал кнопку, и дверь за спиной Винго открылась. Вошел еще один охранник, сгреб кота и сунул его назад через окошко. Паула посадила кота в переноску и вышла. Вырвало ее, лишь когда она оказалась в безопасности коридора.

Вечером, сидя в уюте и безопасности собственной кухни, она с удивлением поняла, что проголодалась. Она вымыла пучок салата над раковиной, наслаждаясь ощущением струящейся по ладоням воды. За окном початки кукурузы на северном поле сияли расплавленным золотом в лучах заходящего солнца. Алый кленовый лист стукнул в окно, слетая с ветки на землю. Принюхавшись, она уловила едва заметный запах сидра, исходящий от переспевших яблок. Каждый год она обещала себе, что соберет их, но когда приходило время, всегда была занята работой, и они падали с веток и гнили в густой траве. Ну что ж, запах-то ей нравился.

Паула сделала салат из зеленого лука, листьев латука и огромных, мясистых помидоров, которые она купила по дороге домой, в овощном киоске на Хикори-Корнерс. Когда стемнело, ей захотелось услышать человеческий голос, и она включила телевизор на барной стойке. Затем вытащила из холодильника вчерашнего цыпленка и сунула в микроволновку. Отличный прибор, эта микроволновка. На всех сельских кухнях должна быть такая…

И с чего Луи Винго взял, что она живет в таком месте, где его кот сможет ходить на охоту?

Расслабься, велела себе Паула. Через семь дней этот вопрос будет закрыт.

Она достала из холодильника бутылку охлажденного белого бордо и устроилась за столом. Салат был отличным, а вот вкус мяса цыпленка вызвал воспоминания о утверждении Винго, что он просто еще один хищник, как и его кот. Он, безусловно, ошибался. Коты не охотятся на себе подобных и не убивают их. Коты способны любить – они умеют как принимать, так и дарить любовь. И пусть у Луи Винго нет меха, но самое отталкивающее в нем – это не его наружность…

– …сбежал из Аттики несколько часов назад, – прозвучало из телевизора, и Паула сразу же поняла, что речь о Винго. Вилка выпала из ее ослабевших пальцев, звякнув об пол. Она застывшим взглядом уставилась на кусочек цыпленка, насаженный на зубцы. Грудь сдавило стальными обручами.

– …не первый побег Винго, – продолжал диктор. – Два года назад он взял охранника в заложники и…

Внезапно Паула очнулась от ступора. Она кинулась к телефону и набрала номер. Занято. Она яростно жала на повтор, снова и снова…

– Офис начальника тюрьмы.

Она узнала голос Эдвины Риз из отдела по связям с общественностью.

– Эдвина, это Паула Паркс. Он придет сюда.

– Доктор Паркс?

– Да. Я дома. Луи Винго придет сюда.

– Секундочку, доктор.

Паула лихорадочно оглядела кухню. Найти нож, мелькнула мысль. Большой тесак в третьем ящике. Ее взгляд скользнул по окну над раковиной. Боже, открыто! Выронив телефон, она кинулась к окну и потянула рамы. Доски отсырели; рамы не двинулись с места. Она изо всех сил дернула их, кряхтя от напряжения, и окно с грохотом захлопнулось. Передняя дверь – она ее запирала?

– … Доктор Паркс? Доктор Паркс?

Еле слышный голос из болтающейся телефонной трубки.

Паула схватила телефон.

– Да.

– Это надзиратель Пелоси. Я уже известил полицию штата. Они на пути к вашему дому. Заприте двери и окна. У вас есть комната с телефоном и запирающейся дверью?

Сходу ответить не получилось, ей нужно было подумать, а думать она не могла – есть, спальня.

– Да.

– Хорошо. Не вешайте трубку. Просто положите ее и идите в запирающуюся комнату. Возьмите трубку там. Оставайтесь на связи.

Телефон в ее руке смолк. Секунду назад связь была, звук, тепло и жизнь текли из трубки, а затем все отрезало, как тоннель под обвалом.

– Сэр? Сэр?

Проглотив всхлип, Паула бросила трубку и кинулась к буфету. Она дернула ящик с такой силой, что он вылетел из пазов. Ножи, лопатки и скалки разлетелись по всей кухне. Упав на колени, она яростно рылась в этой куче, пытаясь углядеть черную ручку тесака.

– Не это ищете?

Она вскрикнула и отползла назад, врезавшись спиной в кухонный шкафчик. Винго стоял в арочном проеме, ведущем в столовую. В руках он вертел огромный нож, но черные дула глаз, которые он всегда отводил в тюрьме, теперь смотрели на нее не отрываясь. В них был голод. Она судорожно вздохнула. В легкие словно песка насыпали. Он шагнул к ней.

– Сейчас вы меня боитесь, но скоро это пройдет. Не волнуйтесь, я вас не порежу, если вы меня не вынудите. Это не мой стиль.

Нет, подумала она. Твой стиль – удушение.

– П-п-полиция уже едет.

Он улыбнулся.

– Отличная попытка, доктор. Но они и не подумают про вас. В прошлый раз я на попутках успел убраться на сотню миль за первые два часа. Сейчас они будут ждать того же.

Она не понимала, что он говорит. Его взгляд лишал ее способности слышать – этот ужасный, немигающий взгляд, не отрывающийся от нее теперь, когда он понял, что она в его власти. Она попыталась подняться, и тут же почувствовала, как он вцепился в ее волосы и тянет вверх. Она замолотила кулаками по его груди, заставив его рассмеяться. Затем пнула его, попав по голени. Он развернул ее спиной и схватил за горло. Запах его пота – отвратительный, животный – заполнил ее ноздри. Он, как куклу, протащил ее по полу и вот она уже смотрит на их отражения в черном оконном стекле. Пристальный взгляд впился в ее лицо, и она ощутила, как на шее сжимаются чужие руки. Сейчас умру, пожалуйста, помоги мне, Сьюзан, СЬЮЗАН…

– Мряяяяууу.

Хватка на ее горле ослабла. Винго резко развернулся спиной к окну, так и не выпустив ее. Сквозь алую пелену она увидела, как Рип пробирается через кучки кухонной утвари к ее вилке, упавшей под стол. Он аккуратно стянул с нее кусочек цыпленка и принялся жевать, прижмурив глаза от удовольствия.

– Рип! – воскликнул Винго. – Вы оставили Рипа.

В душе Паулы внезапно шевельнулась надежда.

– Да. Я забрала его. Оставлю его себе. Но если вы меня убьете, он вернется к администрации тюрьмы. И умрет. Или его кастрируют.

Она почувствовала, как напряглось прижавшееся к ней тело Винго, но давление на горле ослабло еще немного.

– Знаете, доктор, впервые я так долго обнимаю живую женщину.

Рип доел цыпленка и подошел потереться о лодыжку Винго. Затем проделал то же самое с лодыжкой Паулы. Она слышала его урчание. Рип, намек на Джека Потрошителя.

Или на Рипа ван Винкля.

– Он спит целыми днями, – сказала она. Голос был неприятно писклявым. Она понизила тон, старательно контролируя дрожь. – А затем, на закате, идет на улицу.

– Поохотиться, – добавил Винго. – Он приносит вам мышей?

– Иногда.

– И что вы делаете?

– Глажу его и даю что-нибудь вкусненькое. В книгах про кошек пишут, что так нужно. Он пытается поделиться с вами чем-то с его точки зрения ценным, и наказывать за это нельзя. Я выкидываю мышей в мусор, но так, чтобы он не видел.

– Я мог бы забрать Рипа с собой, – задумчиво сказал Винго.

– В бега? Он вас задержит. Не найдя кота здесь, они поймут, что вы забрали его. И разошлют ориентировку на поиски мужчины, путешествующего с котом. А что с ним будет, когда вас поймают? Поймали в прошлый раз, смогут и в этот…

Зубы Паулы отчетливо клацнули. Она тут же сжала челюсти.

– В амбаре неподалеку живут две кошки, – продолжила она. – Думаю, Рип по ночам не только охотится.

Винго вздохнул. Она почувствовала, как расслабилось тело за ее спиной.

– Я ужасно вас хочу. Но в мире есть и другие женщины. Я снова на свободе. Могу получить любую.

Она содрогнулась, ощутив его дыхание на своем ухе. Нет, подумала она с яростью. Ни меня, ни других.

– Обещайте, что не станете вешать на него колокольчик.

– Хорошо.

– Не кастрируете его.

– Обещаю.

– Что вы не бросите его, пока он не умрет от старости?

– Я бы никогда так не сделала. Он замечательный кот.

Винго рассмеялся коротким лающим смехом, резанувшим ее слух.

– Он убийца, такой же, как и я.

А затем отпустил ее и исчез за дверью. Паула рухнула на колени, рыдая от пережитого ужаса, смешанного с облегчением.

Рявкнул мегафон – «Полиция штата. Остановитесь, или мы откроем огонь», – а затем она услышала громкий хлопок, за которым последовала истеричная стрельба. Рип в панике заметался, скользя когтями по гладкой плитке пола. Затем выправился и рванул наверх, сбивая в сторону половик за половиком, по всей лестнице, в отчаянном стремлении забраться под ее кровать.

Позже, когда тело убрали и полиция уехала, Паула убрала разгром на кухне и загрузила посудомоечную машину. Она все еще боялась, но уже не так сильно. Он пришел за мной, думала она, и теперь он мертв. А я жива. И другие женщины тоже. Внезапно ей захотелось узнать имена тех, кого бы он убил. Лишь для того, чтобы издали посмотреть, как они забирают из школы детей, идут за покупками или едут на работу, с кучей планов, которые теперь смогут осуществить.

Рип потерся об ее ногу и, мяукнув, пошел к двери. Она выпустила его.