Глава 5

Глад без замаха резко ударил прикладом карабина в правый бок, парень, не ожидавший нападения, вскрикнул, задохнулся, замер – причудливо изогнувшись, пытаясь поймать открытым ртом глоток сладкого июньского воздуха. Ему это сразу не удалось – затошнило, и на мостовую выплеснулась порция блевотины, окрашенной кровью. Кровь не из внутренностей, из разбитой губы – треснула, когда Глад ткнул парня стволом «тигра» в голову.

– Ну, что? Кто еще хочет демократии? – усмехаясь, спросил Глад, оглядывая замолкшую толпу. Их было не очень много – человек пятнадцать. Среди них – пять девиц. Девиц Глад решил брать в бригаду на общих основаниях – почему бы и нет? Если жить по понятиям, так не обязательно все девки на свете только лишь подстилки для козырных пацанов! Были же на самом деле всякие там Соньки Золотые Ручки!

Кстати, первая, кого он нашел после позорного бегства с Горы, была именно девка – красивая, рослая, сисястая! Когда Глад стал обходить дома в окрестностях Набережной, она открыла дверь квартиры и вышла к нему навстречу. После короткого и откровенного разговора Глад и Ольга пришли к соглашению: они будут вместе устраивать свою жизнь, максимально осложняя жизнь тем, кто им не нравится. А не нравились Оле все, кто не хотел ей подчиняться, все, кто имел свое мнение, отличное от ее. И вообще – все козлы, и только она во всем белом – принцесса. Фактически они с Гладом были очень похожи – своим отношением к жизни, своей злобой и своей жестокостью. Ольга, как и Глад, терпеть не могла своих родителей, считая их полными лохами, неспособными дать ей тот уровень жизни, которого она была достойна. И потому, когда в мире случилось то, что случилось, – Оля даже обрадовалась. Вот теперь она развернется! Вот теперь настало ее время!

Как оказалось, кроме гонора и нахрапа, в новом мире нужно было иметь еще кое-что, например, оружие, которого у Оли не было. И что самое прискорбное – добыть она его не могла.

А вот у Глада оно было. Много! И сам Глад ее вполне устраивал. Он был неглуп, удачлив, обладал способностью выживать – что еще нужно настоящей властительнице? Да, именно властительнице, в подчинении которой скоро окажутся десятки, сотни, а то и тысячи подданных! Которые станут работать для удовлетворения потребностей их королевы!

Родители Ольги были мелкими предпринимателями: небольшой продуктовый магазин, несколько мест на рынках с оптовой продажей круп и муки позволяли жить в общем-то безбедно, но не так, чтобы дочь легко могла себе купить айфон последней модификации, как только он появлялся в салонах связи. Да и кроссовки за сорок пять тысяч ей купить не могли – ходила, как лохушка, в китайских говноступах. А куда деваться? Босиком-то не пойдешь! Приходится таскаться, как нищебродка, в китайском ширпотребе.

Как они так быстро сумели договориться – ауешник и озлобленная на весь мир пятнадцатилетняя красотка, – этого не понимали ни Глад, ни Оля. Что-то вроде мгновенно проскочившей искры. А почему бы и нет? Человек – существо стайное. Никогда он не жил в одиночку – всегда община, всегда род. И подобное тянется к подобному…

В общем, они поговорили, обсудили происходящее, и теперь были вместе – Ольга отдала первенство Гладу, Глад же предоставлял ей делать все, что она хочет, под его присмотром, конечно. И до тех пор, пока не будет намека на то, что Ольга покушается на его власть. Тут Глад был бы абсолютно безжалостен, как и любой другой вожак стаи. Вожак должен быть только один! И тот, кто метит на его место, должен умереть!

– Здесь главный – я! И хозяин – я! Вы или подчиняетесь моим правилам, или же будете – как он!

Глад указал на корчившегося на полу паренька и легонько кивнул Ольге. Та подобрала с земли брошенную Гладом бейсбольную биту, перебросила ее из руки в руку и по дуге обошла жертву, испуганно косившуюся на нее. Потом коротко замахнулась и обрушила полированную палку тяжелого дерева на голень парня.

В воздухе отчетливо прозвучал хруст – будто кто-то сломал сухую ветку. Парень вскрикнул, задохнулся, пытаясь всосать в себя воздух, и тут же получил удар по колену, и с такой силой, что кости разбитой коленной чашечки прорвали легкую ткань брюк и вылезли наружу.

Глад непроизвольно облизнул губы и почувствовал, как напрягся член. Хороша! Ох хороша девка! И в постели хороша – никаких запретов, никакой брезгливости или отказов, делай что хочешь! И сейчас порадовала!

Оказалось, что наблюдать за тем, как она казнит какого-нибудь недоумка, решившего пойти против Глада, удовольствие едва ли не большее, чем делать это самому.

Удары сыпались один за другим – хруст, хлюпанье, хрип… парнишка уже ничего не мог сказать, с разбитой челюстью не скажешь. И с разбитой головой – тоже.

В задних рядах кто-то начал громко, натужно блевать, и Глад усмехнулся:

– Что, не нравится? Следующий, кто поднимет голос против меня, сдохнет еще страшнее! Я распорю ему живот, вытяну кишку и буду наматывать ее на палку! А потом прибью эту палку к дереву! Верите?

Они верили. Он видел по взглядам. Верили и боялись. Это было и хорошо, и плохо. Прежняя кодла не отличалась великим умом, но парни служили Гладу не только потому, что его боялись. Они верили, что Глад знает, что делать, верили, что он устроит их жизнь так, как они могут только мечтать. А потому – слушались беспрекословно. И он не боялся дать им в руки оружие. А эти? Где гарантия, что не выстрелят в спину? Из всех он мог доверять только Ольге, да и то… с осторожностью. По большому счету никому не надо доверять – здоровая паранойя не помешает диктатору, не собирающемуся раньше времени отправиться в мир иной. Надо подозревать всех, всех без исключения, и только тогда, возможно, останешься жить.

Но и без подчиненных нельзя. В одиночку не выживешь. Случись какая-то заварушка – кто будет воевать? Кто станет защищать своего господина?

– Хватит, Олюнчик! – почти ласково бросил Глад, разглядывая забрызганную кровью тяжело дышащую девчонку. Ее белый топик пропитался кровью, ветерок с Волги холодил грудь, и крупные соски вызывающе торчали вперед, так и напрашиваясь на щипок. Гладу очень захотелось секса. Прямо сейчас, прямо здесь! Чтобы Ольга встала на колени в луже крови! И чтобы все смотрели, как они это делают!

– Хватит! – повторил он снова, и бита зазвенела, полетев по плиточному покрытию мостовой. – Он уже сдох! Не трать силы!

Ольга кивнула, шагнула к нему и встала рядом, прикрыв глаза и глубоко вдыхая пропеченный солнцем воздух. Глад с вожделением покосился на ее упругую грудь, но ничего делать не стал. Не время сейчас мацать девок за сиськи! Будет час, будет и развлечение. А пока… пока надо сделать так, чтобы тебе не прострелили затылок. Или не воткнули в него топор или мачете. Как это сделать? Только одним способом – кнут и пряник. Кнут Глад только что продемонстрировал, теперь пришло время пряника.

– Слушайте сюда! – Испуганная толпа притихла, все уставились на Глада. Кто со страхом, кто с любопытством. Глад, выдержав драматическую паузу, продолжил: – Так будет со всеми, кто против нас! Против вас! А пока вы подчиняетесь моей власти, пока соблюдаете мой закон – с вами ничего не будет! Больше того – вы можете делать все, что захотите, пока слушаетесь меня и не возбухаете! Все магазины – наши! Все дома – наши! Берите что хотите! Половину в общак, половину себе! Я дам вам оружие – вы сможете защитить себя от врагов и мутантов! А если вас кто-то тронет – мы все как один пойдем за вас воевать! И это Закон! Вопросы еще остались?

– А девочки как? Что с нами будет?

Глад взглянул на сказавшую это девчонку – симпатичная! Не такая симпатичная, как Ольга, и потощее, но… ничего так! Шортики обтягивают попу, глаза подведены, накрашены, губы полные… неплохо, да!

Задумался на секунду, потом выдал:

– Девчонки на общих основаниях. Служат так же, как и парни. Выполняют все, что я им скажу!

И взглянул на девчонку – поняла, нет? Девчонка слегка подняла брови, чуть улыбнулась. Похоже, что перспектива выполнять все, что он скажет, ее не особо беспокоила. А может, даже и нравилась. Почему бы и нет? Девки тоже любят секс. А некоторые так любят, что и пацанам сто очков вперед дадут! Та же Ольга…

Посмотрел на Ольгу – та встретилась с ним взглядом, чуть кивнула. Этой ночью она сама предложила взять в постель какую-нибудь девку – нравится ей и с девками. А Глада возбуждает мысль о том, что девки будут между собой возиться, а он будет их драть. Ну как в порнушке! Потом можно и пацанчика какого-нибудь в компанию… посимпатичнее… «петуха» драть – не западло!

От этих мыслей Глад так возбудился, что чуть было не приказал расходиться – чтобы тут же подхватить обеих девок и отправиться в номер, сбросить напряжение. Но снова передумал – не время! И заговорил:

– Первые, кто будет со мной, то есть вы, мои подданные, будете моими дворянами! Я посмотрю на ваше поведение – достаточно ли вы верны мне, вашему вождю, а если верны, то станете моими придворными! У вас будут рабы и рабыни, вы сможете жить так, как вам нравится, делать все, что захотите, – пока слушаете мои приказы! Этот мир – для сильных! Жестоких! Остальные будут нашими рабами! Тех, кто нам не подчиняется, те, кто говорит против нас, делает против нас, – мы их убьем! Уничтожим! Размажем! Есть тут те, кто против? Есть те, кто не хочет быть с нами? Сразу говорите и уходите! Нам слабые не нужны!

Неожиданно из группы вышел худощавый очкастый парнишка, типичный ботан, и, помотав головой, сказал, не глядя в глаза Гладу:

– Я лучше уйду… я не умею стрелять, боюсь крови. Я сам как-нибудь, ладно? И я против рабства… рабство – это нехорошо!

Глад широко улыбнулся, шагнул вперед и, прежде чем парнишка успел что-то еще сказать, выдернул из ножен здоровенный нож булатной стали и коротким тычком воткнул его парнишке в живот чуть ниже пупка. Парнишка судорожно вздохнул, вздернув плечи и широко открыв глаза, и стал заваливаться вперед, всем телом насаживаясь на нож. Но Глад не дал ему упасть – он дернул рукоятку вверх и начал медленно, с удовольствием вскрывать тело парня, пока лезвие не скрежетнуло по грудной клетке. Тогда Глад дернул вверх со всей силой, подняв локоть выше плеча, – надрубленное ребро сухо треснуло, отламываясь от грудины, а потом нож снова остановился, не в силах преодолеть крепкую кость. Глад досадливо скривился, рывком выдернул нож, ловко повернулся, обхватив парня за шею спиной к себе, и замер так, наклонив голову и вглядываясь в сизые, вонючие кольца кишок, вываленные до самого паха покойника. Глад легко держал мальчишку на весу, он был крепким, тренированным парнем, и что ему сорок – пятьдесят килограммов кровоточащего мяса?

Жизни в парнишке уже не было – широко открытые, удивленные глаза смотрели в голубое небо, покрытое белесыми, хлопотливо несущимися в даль облаками. Кровь еще струилась из распоротого тела, рассеченное клинком сердце судорожно сжималось в бесполезных попытках протолкнуть животворную красную жидкость по сосудам, доставить ее к замершему и практически уже умершему головному мозгу.

Человек не умирает сразу, Глад это хорошо знал. Он вообще много знал о смерти. Эта тема его всегда интересовала, всегда! Он читал о жрецах майя и ацтеков, которые приносили человеческие жертвы, и представлял, как стоит на вершине пирамиды, покрытый кровью жертв, со странной прической в виде змеи на голове, а внизу бушует море голов – его подданные и его жертвы! Каждого из них он может сейчас, сию секунду поднять на пирамиду, бросить на жертвенный камень, вспороть подреберье, вырвать пульсирующий, горячий комок мышц, называемый «сердце», и наслаждаться, чувствуя, как затихают последние судороги жизни в его, Глада, твердой руке! А еще перед этим посмотреть в глаза жертве – увидеть, как протест, надежда, все земные желания уходят, оставляя лишь понимание своего неминуемого конца и покорность, настоящую, неподдельную покорность его воле, его, Глада, воле! Разве может быть что-то желаннее этого?

И тут Гладу пришла замечательная мысль! Отличная мысль! Потрясающая мысль! А почему бы и нет? Как еще повязать их? Как сделать своими адептами?! А вот так!

Глад отпустил шею паренька, от чего голова того свесилась на грудь, и, переместив левую руку, запустил ее в разрез под грудиной трупа. Нащупал сердце, рванул. Отрывалось оно не так просто, как он ожидал, – скользкие упругие сосуды сопротивлялись, и, прежде чем этот комок мышц показался из разреза, пришлось потрудиться и перемазаться в крови. Наконец сердце оказалось в ладони Глада – крепкое, на удивление крупное для такого худенького тельца.

Глад отпихнул тело парнишки, оно мягко и сочно шлепнулось в лужу крови, новый адепт кровавого культа ацтеков выпрямился, победно осматривая лица бледных как полотно будущих соратников. Постоял секунду, затем медленно отрезал кусочек теплого мяса, по которому еще проходили мелкие судороги. Положил в рот, ощущая солоноватый железистый вкус, и медленно, осторожно начал жевать, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего особенного – все равно как жуешь не очень соленую свинину. Мясо как мясо – никакого особого вкуса.

Кивнул Ольге – та тоже была бледна, но подошла быстро, без промедления. Отрезал от сердца еще кусочек, положил на ладонь и протянул подруге, держа в этой же руке окровавленный нож. Получилось так, будто он собирался покормить синицу, с удовольствием лакомящуюся свиным салом.

Ольга наклонила голову, будто признавая главенство Глада, и аккуратно, одними губами взяла кусочек мяса с его руки. Разогнулась, сделав глотательное движение, затем вдруг наклонилась и, ухмыльнувшись, провела языком вдоль лезвия ножа, слизывая красный, пахучий налет.

– Вкусно! – Она радостно хихикнула, и Глад вдруг притянул Ольгу к себе и чмокнул в окровавленные губы. Ох, как он ее сейчас хотел! Прямо здесь! На трупе! В луже крови! Чтобы вывозиться в красном с ног до головы! Чтобы брызгала, разлетаясь, кровь и стоны разносились на всю округу… чтобы… да много еще чего можно было бы придумать, сексуальная фантазия Глада не знала границ. Но это все впереди. Впереди еще много замечательных развлечений! Теперь весь мир – его! Весь! Каждый человек теперь принадлежит ему… и Ольге!

Только прежде надо привести к присяге всех остальных. Чтобы они почувствовали вкус крови! Чтобы были повязаны, как… как настоящие члены ордена! Кстати, а почему бы не назвать его бригаду Орденом? Черт с ним, с этим дурацким АУЕ! Какие законы?! Какие правила?! Теперь один закон – тот, что дает он, Глад! И никаких законов иных!

– Ты! – Глад ткнул пальцем в ту девку, которая недавно задавала ему вопрос. – Иди сюда! Ну?!

Девчонка подошла, и Глад с удовольствием посмотрел на ее лицо вблизи. Кожа чистая, пахнет хорошо. И краски не так уж и много. Нет, в самом деле красивая девка. Надо будет это дело обдумать – после!

– Бери! – Глад отрезал кусок сердца. – Ешь! И ты будешь моей приближенной! Одной из адепток моего Ордена! Красного Ордена! И все вы – я приму вас в Орден, и вы будете одними из нас! Вы будете править этим миром! Вы, и никто другой!

Глад сам не знал, откуда у него взялось такое красноречие. Нет, так-то он дураком никогда не был и говорить умел – пацан должен уметь развести рамсы. Если «метла» у тебя подвязана хорошо, то при разборках может и до крови не дойти. Уметь развести лохов, уметь разрулить ситуацию – для «черной масти» это совсем не лишнее умение! Что толку от «быков», которые действуют только мышцами и не думают головой? «Быки» они и есть… быки. Мясо. Тушенка! И навсегда ими останутся. Рогатыми животными.

Девчонка приняла мясо, спокойно сунула его в рот, слегка скривившись, как если бы принимала горькую таблетку, проглотила. Потом так же, как и Ольга, наклонилась и лизнула лезвие ножа.

Глад усмехнулся, довольно кивнул. Хорошо!

– Следующий! – скомандовал он и, увидев, что никто особо не торопится, показал пальцем: – Ты!

Это была худощавая девчонка лет тринадцати с прыщавым лицом, на котором выделялся красный угристый нос. На такую Глад позарился бы только в самом что ни на есть «голодном году», когда рядом не будет ни одной бабы. Противно! Эти красные, воспаленные щеки, эти бело-зеленые точки под взбугрившейся кожей… может, ее пристрелить?! На кой хрен такая уродина?

Глад уже дернул рукой, потянувшись к висевшему на плече карабину, когда девчонка рухнула на колени и лихорадочно забормотала, как ни странно, верно определив намерения этого страшного парня:

– Не убивайте! Я все сделаю! Все! Что угодно! Только прикажите, я все сделаю! Только не убивайте! Не убивайте! Я ваша! Я буду вам служить, мой господин!

Глад поднял брови, раздумывая: и правда, а какого черта он смотрит на ее рожу? Ему что, нужна ее рожа? Ее тело? Да пусть ею кто угодно пользуется, ему-то чего? Ему нужно, чтобы она была верна, чтобы делала то, что он скажет. Так и пусть делает!

– На! – Он протянул руку с ножом. – Вырежь у него печень! Отрежь кусок и съешь! Сможешь – будешь жить!

Девчонка уцепилась за нож, мелко-мелко кивая, на коленях подползла к трупу, лежащему на спине, и начала резать, кромсать, добираясь до искомой добычи. Глад запоздало подумал о том, что девка может и не знать, где у человека находится печень. Но тут же успокоился – знала. И через несколько секунд уже держала в руках красный, упругий комок. А потом впилась в него зубами, пытаясь оторвать неуступчивую плоть.

Глад смотрел в лицо девчонки и криво улыбался. Ему вдруг вспомнилось, как читал где-то в Сети о том, что в каждом человеке сидит зверь. Надо только разбудить его, вытащить наружу! У одних это сделать легче, у других труднее – у них звериная натура похоронена глубоко под толстой коркой цивилизации. Но всегда и везде – случись чрезвычайные обстоятельства, и корка трескается, слетает, обнажая звериный оскал настоящей человеческой сути! Звериной, животной сути!

А тем временем девчонка сумела отгрызть кусок упругой молодой печени и теперь жевала ее, давясь, обливаясь кровью, глядя в лицо Глада остановившимися сумасшедшими глазами.

«Надо будет ее все-таки пристрелить! – подумал Глад. – Она совершенно рехнулась! Но позже. Потом!»

– Молодец, – милостиво кивнул Глад, – становись за мной. Теперь ты одна из нас! И никто не посмеет тебя тронуть! Ты сама теперь можешь тронуть кого хочешь! Тебя кто-нибудь обижал? Есть тут такие?

– Есть! – Девчонка радостно, широко и безумно улыбнулась, указывая на толстого парнишку с одутловатым, каким-то полудебильным серым лицом. – Он говорил, что я мерзкая больная тварь! Что меня надо удушить! Что все равно до меня доберется и убьет!

– Подними нож, – ласково кивнул Глад. – Ага, вот так. Иди, убей его! Убей!

Парень с одутловатым лицом странно-тоненько взвизгнул, повернулся, бросился бежать. Девчонка, похожая на клоуна с разрисованным красным лицом, бежала быстрее. Ее худые ноги в удлиненных шортах мелькали, как у виденного Гладом гепарда в зарубежном фильме. Она нагнала спотыкающегося парня шагов через двадцать, не больше, с ходу вонзив нож ему в спину. Парень упал, перевернувшись на спину, а девчонка сидела на нем и, радостно хохоча, поднимала и опускала нож, стараясь попасть в глаза, в нос, а когда от лица ничего не осталось, кроме фонтанирующих кровью ошметков, стала бить в грудь, нанеся в сердце не менее чем двадцать ударов.

– Хватит! Иди сюда! – прикрикнул Глад, которому надоело стоять и смотреть на расправу. Парень-то уже мертв, что толку теперь его кромсать? Вот если бы был жив… это было бы гораздо интереснее! Есть много способов убить человека, и Гладу очень хотелось попробовать каждый из них. А начать с самых простых – содрать с живого кожу, вырезать глаза, отпилить ноги и руки. Замечательные способы!

Кстати, а девчонка перспективная. Черт с ней, пусть страшная, уродливая, зато… полезная. Из нее можно будет сделать классного палача! Ее все будут бояться, и уродливая внешность ей только в помощь!

– Молодец! – Глад довольно кивнул и похлопал девку по тощему заду. – Будешь моей помощницей! Будешь убивать, кого я скажу, пытать отступников! Тебя все будут бояться, все будут уважать! А кто не будет уважать, убьешь, потому что, раз не уважает тебя, – не уважает меня! Поняла?

– Поняла! – Девчонка снова плюхнулась на колени и поцеловала Гладу правое запястье. И теперь ему не было противно ее прикосновение. Все-таки приятно, когда тебе поклоняются! Когда перед тобой пресмыкаются! И так будет со всеми!

– Теперь займись делом, – деловито приказал Глад. – Режь сердце на кусочки и подавай их будущим адептам Красного Ордена. Эй, вы, подходите по одному! Ешьте сердце врага, целуйте клинок! А ты… как тебя звать?

– Мила! Меня звать Мила! – Девчонка-палач смотрела на него преданными глазами рабыни, и Гладу снова стало приятно. Нет, он ее не убьет! Такими кадрами не разбрасываются! Сумасшедшая? Так ну и что? Он и сам… не особо здоровый. Вот и будет ему помощница. Надо будет научить ее как следует владеть ножом, да и приемы карате неплохо бы показать. Но – потом.

– Мила… макай нож в кровь. И давай им слизать – после того как проглотят сердце. Поняла? А если кто откажется есть сердце врага, если кто-то откажется слизать кровь, убей его или ее. Как хочется убей, медленно или быстро – как тебе нравится. И да, зови меня… господином! Обращайся так: «Мой господин!»

Глад слышал такое обращение в каком-то историческом сериале, и оно ему очень понравилось. Вот теперь и пригодилось. И это было приятно. Власть – она сродни сексу. По крайней мере Глад сейчас это определенно ощутил.

Никого убивать не пришлось, хотя переблевалось не меньше тридцати процентов его новой кодлы… его Ордена. Мила отреза́ла кусочек сердца и совала в рот адептам, глядя в лицо темными, будто из одних зрачков состоящими глазами (ну до чего все-таки страшная!), а потом подавала нож, покрытый уже загустевшей, темной, пахнущей нечистотами кровью. Нечистотами, потому что, ничуть не заботясь о том, чтобы взять свежую кровь, Мила просто втыкала клинок в брюшину покойника и вытаскивала его уже окровавленным, со стекающими по лезвию густыми каплями «вишневого сиропа». Ну а само собой – в брюшине воняет совсем не французскими духами, особенно когда рассечены кишки.

И все лизали. С хлюпаньем, с рвотными позывами, но лизали, лизали, лизали!

А Глад наслаждался. Он никогда не был так счастлив, никогда не получал такого удовольствия, как сейчас, наблюдая, как люди, подчиняясь его воле, делают то, что он приказал. И никаких попыток бунтовать! Никаких возмущений! Сломать человека оказалось так просто…

А может, они всегда были такими? Стадо, которое только и ждет пастуха! И вот – нашелся пастух, и эти овцы пошли за ним, не смея даже поблеять!

«Погодите, то ли еще будет! Когда вы попробуете крови по-настоящему, когда вы убьете, когда изнасилуете того, кого захотите, – вот тогда вы и будете все с потрохами принадлежать Гладу. Пока вы всего лишь боитесь. Пока вы еще не принадлежите ему всей душой».

Закончилось посвящение в адепты Красного Ордена большой пирушкой. Из холодильников гостиницы, остававшейся резиденцией Глада, были извлечены всевозможные яства, пока что не испортившиеся, – электричество, как ни странно, все не отключалось, хотя по логике давно уже должно было сдохнуть. Глад думал над этим вопросом – он понимал, что скоро ни электричества, ни газа не будет и что наличие этого самого электричества есть какая-то шутка судьбы, ведь некому уже следить за тем, чтобы ГРЭС или АЭС давали энергию, не говоря уж о ТЭС, работавших на мазуте. Скоро эта лафа закончится, и к зиме нужно будет подумать о том, как сохранить тепло. Иначе и Глад, и вся его кодла просто померзнут.

Но это все позже. Пока что до зимы далеко, и надо заняться совсем другими делами – например, создать из толпы придурков настоящих отморозков, способных защитить и своего господина, и свое никчемное тело. И не только защитить, но и как следует покромсать тела конкурентов, то есть тех, кто не входит в Гладов Орден.

Глад подсознательно понимал, что и как нужно делать. Чем можно и нужно скрепить ту организацию, которую он создает? Кровью, и только кровью. Вначале подчинить, сломать запуганную, растерявшуюся и лишенную ориентиров массу выживших, затем внедрить в их головы мысль об элитарности тех, кто объединился вокруг Глада, мысль о том, что им дозволено больше, чем другим, чужим, не входящим в их банду. Вседозволенность в отношении всех, кто не входит в их тесную группу с жесточайшим контролем сверху, – что может крепче связать до этих пор никогда не встречавших друг друга людей? Превратить их в злобную, жаждущую крови стаю не так уж и трудно, особенно если дело касается подростков, обладающих неокрепшей психикой, всегда склонных к образованию группировок и, как звери в природе, стремящихся к выяснению своего места на иерархической лестнице сообщества.

И тут уже два пути – место на социальной лестнице можно получить либо в результате соревнования, например, тех же драк, либо его даст вожак, управляющий всей жизнью стаи. Поставит, так сказать, на место. Глад выбрал второй путь – самый эффективный.

Много пили. Все, кроме Глада, Ольги и Ксении – той самой девчонки, которая приняла «причастие» сразу после Ольги. Они втроем выпили всего по бокалу шампанского – больше ели и смотрели на то, как жрут и пьют остальные.

Впрочем, был и еще кое-кто непьющий. Та девчонка, Мила. Она так и не вернула Гладу нож, а он, повинуясь какому-то своему внутреннему импульсу, снял с себя пояс с травматическим пистолетом и ножнами для ножа и повесил его на Милу:

– Будешь моей телохранительницей! И палачом! Будешь наказывать тех, кто против меня, а еще – защищать, если кто-то захочет меня грохнуть! Поняла? Будешь моей цепной собакой! Скажу – убьешь! Скажу встать раком – встанешь и обслужишь! Усвоила?

– Усвоила, мой господин!

– Потом научу тебя стрелять. Это травмат, из него убить трудно – если только не в глаз попадешь. Потом и боевое оружие тебе дам, скорее всего помповик. Там особо и знать нечего: нацелил – и стреляй!

Глад заглянул в глаза Милы и снова убедился – у девки крыша поехала. Она смотрела на него, как смотрят только животные, готовые для хозяина на все! Собака, цепная собака, точно! Полезное существо. Пусть будет при нем. Умников ему точно не надо, он сам умник, да еще какой!

Веселье шло своим чередом, а Гладу, насытившемуся и слегка приуставшему, уже надоело сидеть за столом, слушать пьяные выкрики пацанов, визг двух девок, которых те мацали и уговаривали трахнуться, ругань с дальнего конца стола – там сцепились двое крепких парней, едва державшихся на ногах, но усиленно мутузящих друг друга. Глад не собирался их разнимать – пусть дерутся между собой, лишь бы делу не мешало. Выплеснут пар, и, главное, не в сторону Глада.

Пересчитал своих соратников, получилось вместе с ним, Гладом, семнадцать человек. Маловато, но уже кое-что. У него в кодле раньше было гораздо меньше народу. Правда, там имелись уже проверенные, крепкие парни, за боеспособность которых он не переживал. Этих же придется еще учить… толку от них пока никакого. Почти никакого.

– Слушать меня! – Глад встал и постучал ложкой по бутылке с шампанским. – Двери закрывайте, иначе мутанты сожрут! Гуляйте, выпивайте, жрите! Завтра буду учить вас выживать! А мы пошли отдыхать! Кто попытается сбежать – найду и убью! Страшно убью! Все понятно?

– Понятно! Понятно! – протянули голоса, и Глад удовлетворенно кивнул:

– Не упейтесь до смерти! И не поубивайте друг друга! Убивают здесь только по моему приказу или разрешению! Если узнаю, что убили не по делу, – башку отрежу! Кишки выпущу! И да – девок трахайте только по их согласию. Они тоже в Ордене. Узнаю, что вы их трахнули без согласия, кастрирую! Трахать любого здесь могу только я!

Глад встал, пошел к выходу, махнув рукой Ольге и Ксении. Милке и махать не стал – она сама, как послушная собачка, потянулась следом – страшная, худая, вся в засохшей крови, с рукой на рукоятке ножа. На ее губах блуждала полуулыбка, от которой кровь стыла в жилах, и Глад невольно снова задумался: а может, все-таки ее пристрелить? Опасная девка! Пока верная, а завтра?

Они поднялись в номер на втором этаже – большой, двухкомнатный. Видимо, это был номер-люкс. Глад тут же пошел в ванную, попробовал воду, опасаясь, что идет только холодная, но с удивлением и удовольствием обнаружил, что горячая вода все-таки имеется. Похоже, что система водоснабжения горячей водой питалась от мощных электрических бойлеров – ну не будет же три месяца в году гостиница обходиться без горячей воды, как какие-нибудь простые граждане? Обязательно должны быть бойлеры! А электричество пока имеется.

Он сбросил с себя одежду, встал под душ, наслаждаясь струями горячей воды, постояв пару минут, жестом подозвал Ольгу и Ксению, которые уже успели раздеться.

Ольгу он видел голой уже каждый день, и не один раз в день, так что успел привыкнуть к ее телу. А вот Ксению голышом еще не видел, потому с удовольствием разглядывал стройные, немного суховатые ноги, маленькую попку, лобок с маленьким кустиком волос. Все остальное, кроме этого кустика, было тщательно выбрито, и совсем недавно – щетина еще не успела отрасти. Грудь Ксении совсем не большая, даже скорее маленькая – еле торчала над грудной клеткой. Зато соски огромные, и вокруг сосков большие темные полукружия – у Ольги они розовые, едва заметные.

Живот плоский, попка крепкая – Глад это ощутил сразу, вцепившись рукой в ее зад, когда они обе, Ольга и Ксения, намыливали его тело, стараясь не пропустить ни сантиметра площади. И это усердие ему нравилось. Он тут же возбудился, но никаких действий пока предпринимать не стал – пусть вначале вымоются, да и приятно ожидать наслаждения, оттягивать его, зная, что никуда удовольствие не убежит. Двойное удовольствие.

Его вытерли большим махровым полотенцем, и Глад, не одеваясь, пошел в спальню, чувствуя, как пульсирует кровь в паху. И едва не врезался в Милку, стоявшую за углом.

– Тьфу, черт! – Глад яростно глянул на девчонку, пожиравшую его глазами, ухмыльнулся, заметив, как та внимательно рассматривает его член, готовый к бою, и лениво, почесывая в паху, уже ложась на постель, приказал:

– Девчонки придут, сходи и хорошенько вымойся. И одежду выстирай! А пока не высохла – ходи голой! Вот тут будешь спать!

Он бросил на ковер у кровати большое покрывало и, уже забыв о Милке, откинулся на спину, разбросав в стороны руки. Кожу приятно холодила ткань чистой простыни, Глад был сыт, а через несколько минут к нему придут две девчонки, которые его ублажат. Ну чем не жизнь?! Да если бы метеориты не занесли заразу на Землю и не устроили апокалипсис – его бы стоило устроить самому!

Глад бы точно его устроил, без всякого сомнения. Только теперь он начал жить по-настоящему, так, как хотел жить всегда. То есть – делает все, что захочет, и ничего за это не будет! Потому что некому его остановить!

Девки пришли минут через десять. И все было очень хорошо. Очень!

А когда Глад обнаружил, что Милка сидит возле постели и смотрит на то, как Ольга и Ксения его ублажают, он почему-то так возбудился, что едва не зарычал. Но Ксения в самый разгар сексуальных упражнений вдруг проговорила:

– Эта уродина за нами следит! Я не хочу, чтобы она на нас смотрела!

– Ага! – поддержала ее Ольга, которая лежала рядом. – Пусть уйдет эта ненормальная! Вон в ванную пусть идет! Как на ее рожу гляну… Тьфу!

– Будет здесь! – почему-то обозлился Глад. – Я сказал – здесь будет! А кому не нравится, пусть идет куда подальше!

– Ну и уйду! – вдруг заявила Ксения, резко дернулась, высвобождаясь, отчего Гладу стало больно. Едва «орудие производства» не сломал!

– Сука! – взвыл Глад и со всего размаху врезал ладонью по круглой, упругой заднице Ксении. – Сука! Тварь! Милка, отрежь ей сиськи!

Мила вскочила на ноги с грацией кошки, и Глад с удивлением отметил для себя, что она не такая уж и страшная, если не смотреть на багровое, угрястое лицо. Худая, да, но даже сиськи есть – ну… так, можно сказать, чуток наметившиеся, но есть! Ни грамма жиру, точно – жилистая, длинноногая. Вполне все приемлемо… Если бы не ее страшная рожа… м-да!

А рожа страшная, точно. Ее глаза, огромные, черные, были затуманены желанием. Желанием убивать!

Милка взмахнула ножом, который она держала в правой руке, и, если бы Ксения не успела в последний момент ухватить ее за руку, – нож точно пропорол бы живот. Ксения завизжала, опрокинулась назад, отбиваясь от монстра, в которого превратилась еще недавно тихая и мирная полусумасшедшая девка, но Милка запрыгнула на нее, вырвала руку с такой силой, что Ксения не смогла ее удержать, и снова замахнулась ножом, держа его уже сразу двумя руками.

– Стоять! – рявкнул Глад, чувствуя, как к нему возвращается хорошее настроение. – Милка, остановись! Отменяю приказ! Садись на ковер и жди моих распоряжений! А ты, Ксюха… иди в ванную и промой себе зад. Щас буду учить тебя, как надо слушаться господина. А ты, Оля, иди и помоги ей. Другой раз не будешь поддерживать против меня! И да, ты тоже сделай клизму!

Девки молча ушли, Глад же сел на край кровати, спустив с нее ноги, и внимательно посмотрел в глаза своей цепной собаки. Чутье ему подсказывало – сегодня он приобрел такое, о чем не смел и мечтать. И если он кому-то в этом мире может доверять – то это только ей. Абсолютная рабыня! Единственное ее желание – служить господину, то есть убивать! Что щелкнуло в голове этой девки, почему она свихнулась так, а не иначе – да какая разница? Главное, Милка ему полезна, а еще… еще она ему нравится! Родственная душа! Ведь он тоже любит убивать, он наслаждается убийством, мечтает о нем! И вот встретил ту, что на него похожа. Странные повороты иногда выкидывает судьба…

– Тебе нравится убивать? – внезапно спросил Глад.

– Да! – кивнула девчонка и облизнула губы красным язычком. И это его почему-то возбудило. И даже показалось, что она не такая уж и страшная, как с первого взгляда. А что – убрать у нее с рожи прыщи, вылечить кожу, и… ведь вполне симпатичная будет девчонка! А может, даже красивая! Все упирается в эту самую болезнь… как там она называется? Ну, когда прыщи высыпают так, что хоть волком вой? Да какая разница, как называется!

– А что у тебя с рожей?

– Не знаю! – Милка улыбнулась, показав сахарно-белые зубы, и Глад вдруг подумал, что эти зубы искусственные. Ну не может быть таких белых зубов у человека!

– Мама говорила, что меня, наверное, сглазили. – Мила пожала плечами, и соски ее маленьких грудей дернулись вверх. – Лечили, чистили, но они снова высыпают, прыщи эти. Врачи говорили, что это гормональная перестройка организма, что все пройдет. Но я и в школу перестала ходить – дразнились. Говорили, что я уродина. Я даже хотела с собой покончить.

– Если хотела с собой покончить, то почему упрашивала меня не убивать? – искренне удивился Глад, которого против его ожиданий начал забавлять этот разговор. – Отрезал бы я тебе голову, и все бы закончилось! Так зачем просила?

– Не знаю! – Милка широко улыбнулась, и ее багровое лицо просияло. – Захотелось, и все тут! Тебя увидела, мой господин, и захотелось быть с тобой! А потом, когда убила этого жирного… мне стало так хорошо, так хорошо… я теперь всегда буду убивать для тебя, ладно? Ты только меня не прогоняй! Я все для тебя сделаю!

– Все? – ухмыльнулся Глад и затащил ее на постель…

Когда процесс приобщения Милки к сексуальным играм завершился, Глад удовлетворенно ухмыльнулся – целка, точно! Как и ожидал! И от мысли, что он у этой девки первый мужчина, Глад возбудился еще больше – хотя вроде куда еще-то?

Хмурые, притихшие девки явились, когда Глад уже закончил играть со своей «собачкой». Та лежала на полу, свернувшись калачиком, и вроде как спала, улыбаясь полными губами. Бросались в глаза красные мазки на ее бедрах, и девки сразу поняли, что здесь произошло. Поняли, но побоялись что-либо сказать.

Глад приказал принести влажную тряпку и его обтереть. Ольга принесла, и через пять минут Глад был уже чист. И после этого началось настоящее веселье! С криками, стонами, мольбами и всякой такой сопутствующей настоящему развлечению хренью.

Утром пришлось собирать народ, валявшийся там, где его застал удар зеленого змия. Проще говоря, подростки перепились и валялись там, где и вырубились. Наибольшее скопление было возле двух оставшихся девок, лежавших на полу в обнимку с голыми же парнями. Похоже, что порезвились здесь неслабо. Устроили настоящую оргию!

Спящих растолкали пинками, а на тех, кто не хотел просыпаться даже после пинков и воплей, вылили несколько ведер холодной воды, принесенной из ресторанной кухни. Парни и девки натянули на себя помятую, испачканную рвотными массами одежду, по одному и группами уселись за стол дожевывать то, что не успели доесть вчера. Кто-то похмелялся, но Глад предупредил – если сегодня нажрутся так, как вчера, он лично разобьет им морды в кровь. Вчера он разрешил набухаться, сегодня – нет. И если кто-то осмелится это сделать, он… он отдаст его на расправу Милке, и Милка вырежет у преступника сердце! При этом Мила улыбалась так, как Гого из «Убить Билла», правда, на улыбающуюся Гого хотелось смотреть, а на Милу совсем не хотелось.

Первое, с чего Глад начал сегодняшние дела, – это загнал всю кодлу под душ, заставив вымыться и приобрести приличный вид. Затем голых, как они были после мытья, отвел туда, где под замком лежало барахло, которое Глад с прежней кодлой выгреб из оружейного магазина. Камуфляжа хватало всех размеров и расцветок, так что через полчаса вся нынешняя кодла была экипирована как надо – камуфляж, разгрузки, и все такое. Огнестрельного оружия давать не стал – только бейсбольные биты и мачете. Он, конечно, бесстрашный пацан, но не идиот – мало ли что взбредет в голову новообращенным? А если только прикинулись адептами Ордена? А на самом деле мечтают снести башку своему господину? Нет уж… вначале проверить, посмотреть, кто они и что, а уж тогда… Как проверить? Да легко! Найти какого-то чужака и приказать его убить! И не просто убить, а хорошенько помучить, попытать! Чтобы кожу с него содрали! Чтобы кровь лилась ручьем! И только так можно получить тех, кто Гладу нужен. Но и тогда… смотреть и еще раз смотреть!

Огнестрелы дал только Милке и Ксении (у Ольги помповик уже был). С Ксенией они ночью помирились – само собой, после того, как он сделал с ней то, что обещал. Обещал же! Ксения клялась, что больше не повторится, что она будет всегда слушаться его, что бы он ни приказал, на том все и замяли. Впрочем, экстремальные развлечения ей понравились – сама в конце концов призналась.

Обе девушки получили помповые ружья, и тут же, прямо в коридоре, Глад показал, как ими пользоваться. Ксения, как и ожидалось, едва не выронила помповик, когда тот с грохотом выпустил стаю свинцовых шариков, покрыв оспинами стенку возле коридорного окна. А вот Милка Глада опять удивила – она даже не моргнула и только лихо передернула, досылая патрон, когда произвела первый выстрел из своего ружья.

Глад дал ей еще и травматический пистолет – так, на всякий случай, здоровенный «гранд пауэр Т-12». В руке Милки он смотрелся довольно-таки смешно, но до тех пор, пока она не направляла его на цель. Потому что бьет этот пистоль довольно-таки круто, и если засадить из него в глаз – запросто можно убить. Ну а если стрельнуть по телу, одетому по-летнему, – так синячина будет с тарелку диаметром, проверено.

Глад так и ходил со своим снайперским «тигром». Без него чувствовал себя просто-таки голышом. Без оружия – никуда. Хорошо бы еще и автомат где-то надыбать, но… пока что не придумал, как вскрыть тот же райотдел полиции. А где еще-то добыть? В воинской части? Так там то же самое, нужно преодолеть бронированные двери, и только тогда… В принципе им сейчас и охотничьих карабинов хватает. Успеет еще найти оружие!

Мутанты все еще не показывались. После того как Глад подстрелил парочку в окрестностях ночного клуба, они будто пронюхали, что здесь опасная для них зона, и куда-то свалили. А может, и не свалили, но теперь лазили по округе только ночью. Скорее всего так и было – например, труп убитого Гладом ботана за ночь исчез в непонятном направлении. Ясное дело, мутанты уволокли. Теперь как следует пообедают.

Нужно было занять всю толпу каким-нибудь делом, скрепляющим их новую кодлу… Орден. Чем-то таким, что в скором времени сплотит их не совсем еще дружное сообщество. В общем, требовалось найти источник крови, и как можно быстрее. А потому Глад объявил о том, что после завтрака все пойдут на облаву.

А начать решил с «Пентагона», огромного дома на предмостовой площади. В самом «Пентагоне» и за ним, в комплексе из нескольких больших девятиэтажек, должны были остаться живые люди. Орден нужно расширять, а кроме того, Глад был уверен, что среди найденных им живых обязательно найдутся и те, кто не пожелает принять его власть. И тогда можно будет как следует порезвиться.

От предвкушения у Глада даже в паху заныло. Его возбуждали мысли о насилии, о пытках. После вчерашних казней он так возбудился, что его хватило на всю ночь, – он нещадно пользовался телами своих девок, грубо, жестоко, меняя их местами, придумывая все новые и новые способы разнообразить свои ощущения. А верная «собачка» сидела в ногах кровати и широко раскрытыми глазами смотрела на то, что они делают. И почему-то Глада это возбуждало еще больше. И это было странно. Раньше он такого за собой не замечал.

К «Пентагону» отправились на том самом грузовике «МАН», который Глад с прежней своей кодлой некогда угнал от заправки на Горе. Грузовик исправно завелся, стоило только повернуть ключ, и в огромный кузов набились те, кто не удостоился чести сидеть в кабине, то есть все, кроме Ольги, Ксении и Милки. Ну и, само собой, сам Глад – за рулем.

Водил машину он не сказать чтобы хорошо, но сдвинуть с места и проехать куда надо вполне мог. Тем более при отсутствии какого-либо движения в городе. За все время, что он сидел в гостинице после разгрома своей банды, Глад всего лишь один раз увидел проезжающую мимо машину. Это был здоровенный внедорожник, окрашенный в серо-черный цвет. Кто в нем ехал, Глад на рассмотрел, да и какая разница, кто там ехал? Он надеялся, что джип свернет к «Олимпии», и тогда можно будет перестрелять этих козлов и забрать машину себе – стремно все время ездить на грузовике, он ведь козырный пацан, а не какой-то там работяга-дальнобой. А когда увидел, что джип сворачивает по Набережной в сторону моста мимо кафе «Брудершафт», пальнул ему вслед. Попал или не попал, Глад не знал. Потом посмотрел – машины не было, значит, не попал. Да и хрен с ними – когда-нибудь встретятся, и тогда он припомнит этим козлам, что они безнаказанно ездили по территории Ордена, не спросясь и не заплатив выкупа. Какого выкупа? Да какого-нибудь! Кстати, можно перекрыть Энгельский мост – кто-то ведь все равно будет через него ездить, например те, кто собирается перебраться с той стороны Волги, из того же Энгельса.

Все в фургоне уселись на его дно, места хватало с запасом. Туда и больше людей можно засунуть. Неудобно на металлическом полу, но ничего, потерпят. Ехать совсем недалеко, но… тащиться пешком – это не для Глада. А для его войска нужен был пригляд – вдруг разбегутся? Отошли от пьянки, подумали-подумали, да и в бега ударились.

Ну ничего, он придумает, как их заинтересовать! Фургон закрыл снаружи на засовы. Ничего, потерпят десять минут. Впрочем, никто и не посмел Гладу что-то сказать по этому поводу. Ну и правильно, мало ли что ему в голову стукнет. Устроит казнь, как вчера! Страшно!

Въехав во двор «Пентагона», поревел сигналом грузовика, благо что он был как и у многих дальнобойщиков – пневматический, что-то вроде пароходного гудка. Пусть идут на сигнал!

Сам остался у машины с Милкой, которая держала наготове свой дробовик, Ольгу и Ксению отправил с двумя партиями ловцов, приказав смотреть внимательно – потому что опасность может исходить не только от живых, но и от мутантов, которых должно быть уже полным-полно. Глад видел валяющиеся на тротуаре и мостовой человеческие кости с явными следами зубов. Кто постарался? Уж точно не живые люди!

Первый же обход дома дал свой результат: перед Гладом стояли семь человек, четверо парней и трое девчонок. Все примерно одного возраста – около четырнадцати-пятнадцати лет. Что было уже совсем даже не странно – девяносто с лишним процентов тех, кто выжил, как раз такого возраста. Еще был малый процент одиннадцати- и двенадцатилетних, но и те выглядели лет на четырнадцать – видимо, их развитие опережало возраст, и по биологическим часам они были как раз четырнадцатилетними.

Впрочем, Глад об этом не задумывался. Он вообще о таком сложном и неинтересном вопросе не думал. Зачем ему? Он что, ученый? Зачем ломать голову над тем, что не важно? А важно ему набрать свою… нет, не кодлу – армию! И с этой армией подмять под себя весь город. А может, и весь мир! А что, почему бы и нет? Император Земли Глад Первый! Звучит? Звучит!

Стоявшие перед ним парни и девки не выглядели изможденными и оборванными. Да и с чего им быть изможденными? Электричество есть, холодильники работают, в холодильниках – море всякой еды! Жри, спи и трахайся – чем не жизнь? Магазины полны новой красивой одежды – бери сколько хочешь! Лафа! Ну да, есть одно маленькое, неприятное обстоятельство – мутанты. Можно попасться им на зуб и сдохнуть. Но это даже интереснее! А то совсем жиром бы заплыли… Да пока мутанты не очень-то и лютуют. Силу, видать, не набрали, ховаются по щелям.

Глад не стал разводить долгих бесед. Он осмотрел группу своих будущих подчиненных и без всякого вступления, сообщил:

– Я – Глад! Глава Красного Ордена! Это моя территория, а вы мои подданные! И вы должны мне подчиняться, будете делать то, что я скажу! А те, кто не будет выполнять то, что я скажу, – сдохнут. Вопросы есть?

Новобранцы молчали. Девчонки нервно теребили подолы платьев, парни хмуро смотрели в землю, не решаясь взглянуть в глаза обвешанному оружием чужаку. Наконец одна из девчонок, стройная высокая блондинка, презрительно выгнула губы и сказала:

– А если мы не хотим быть твоими подданными? С чего это ты решил, что мы согласимся делать все, что ты скажешь? Это ты прикажешь нам с тобой в постель лечь, и мы должны сразу запрыгнуть? Нет уж, вы сами по себе, мы сами по себе! И вообще – вот придет сюда власть из Центра, и тебя накажут. Ты где оружие взял, небось украл?

Она сделала паузу, посмотрела на своих соседок, пожала плечами:

– Я ухожу, девочки! Вы со мной? Ничего он нам не сделает! Скоро сюда солдаты придут и всех их разгонят! Тоже мне… Орден! Сектанты хреновы! Я-то думала, правда тут какие-то люди, а вы… быдло какое-то! Ничего, власть скоро восстановят, и вас поставят на место!

Девчонка повернулась и медленно, виляя задницей в короткой юбке, пошла прочь, туда, откуда пришла. Еще одна девчонка, брюнетка с прической каре и простоватым лицом с восточными чертами, покусала губы и тоже повернулась, направилась туда, куда зашагала первая.

Все молчали. На лице Глада блуждала кривая полуухмылка, и глаза его стали влажными, будто масляными. Казалось, он наслаждается ситуацией.

А он и наслаждался. Вот оно, то, чего ждал! Вот теперь все будет как надо!

– Взять их! – приказал он негромко и стащил с плеча короткий дробовик «смерть председателя». Этот дробовик был очень похож на обрез, из которого кулаки стреляли по председателям колхозов, и был не менее эффективен, а может, даже и более. Те обрезы были всего лишь укороченными винтовками Мосина, легендарными трехлинейками. Попасть из них в цель не так-то и просто. Чуть двинул стволом, и полетела остроносая пуля куда попало. Этот же обрез заряжался патронами двенадцатого калибра с пятимиллиметрового диаметра картечью. Направил в сторону жертвы, нажал на спусковой крючок, и полетело облако смертоносных пчел!

Глад вообще-то был удивлен. Это насколько нужно быть тупой, насколько нужно быть не от мира сего, чтобы перед лицом людей, вооруженных с ног до головы, вести себя ТАК?! Неужели после всего происшедшего с миром можно вот так не понимать ситуации? Неужели можно быть настолько глупой?

К девчонкам бросились шестеро парней, и Глад постарался запомнить их лица. Первые отреагировавшие на приказ будут самыми надежными, самыми эффективными. Остальные тоже сделали шаги в сторону уходящих «отступниц», но как-то вяло, нерешительно. А двое из парней вообще остались стоять на месте, не сделав даже попытки сдвинуться с места. И этих Глад запомнил.

А еще отметил для себя, что из новичков не попытался убежать никто. Он нарочно следил за четырьмя новыми парнями, ожидая, что кто-то из них попытается бежать. Но не бежали. Просто стояли и смотрели – может, не поняли, что сейчас будет, а может, им было все равно. Но смотрели с большим интересом, глаз не опускали. И это Гладу понравилось. Перспективные парни!

– Уберите руки, твари! Быстро убрали руки! А-а-а! Не трогайте меня!

Блондинка завизжала так, будто ее резали. Парни, что тащили девку, чуть не выпустили ее из рук, но потом подхватили еще крепче и буквально на руках принесли к Гладу.

Вторую, брюнетку, тащили двое парней, и она почти не сопротивлялась – только таращила свои раскосые восточные глаза и вертела головой, глядя на все стороны, будто ждала, что откуда-то сейчас прискачет подмога. Кавалерия в буденовках и с саблями наголо.

Глад ухмыльнулся – не прискачет, дура! Никто к тебе не прискачет! Да и тебя уже по большому счету нет! Только ты об этом пока не подозреваешь!

Он почти любил сейчас эту девку. И вторую тоже. Лучших жертвенных овец и представить было бы трудно!

– Отпусти меня, урод! Мартышка хренова! – верещала блондинка, а Глад все оттягивал и оттягивал представление, наслаждаясь предвкушением того, что должно было произойти. А потом приказал, кивнув Милке, стоявшей рядом с ним и облизывающей полные мокрые губы:

– Срежь с нее одежду. Только аккуратно, девка мне нужна целой!

Милка медленно, как кошка, крадущаяся к птичке, пошла вперед, вынимая из ножен тот самый нож, которым она вчера расправилась с толстым парнем. Ее глаза и губы были влажны, багровый, распухший нос и красные угрястые щеки пылали сильнее обычного, будто девушку изнутри распирала горячая магма, ища выхода на белый свет.

Блондинка завизжала еще громче, задергалась в руках парней, но те держали крепко, ей оставалось лишь попытаться ударить подходящую Милку ногой, обутой в изящные дорогие босоножки, сделанные из переплетения золотистых ремешков. То ли эти босоножки принадлежали ей до Дня непослушания, то ли она успела пограбить магазин в «Пентагоне». Скорее всего первое – видно было, что девка холеная, ухоженная, из хорошей, обеспеченной семьи. Может, из семьи чиновников или эфэсбэшников – тут их жило немало.

– Уйди! Не подходи, уродина! А-а-а!

Блондинка попыталась пнуть Милку, но та с какой-то нечеловеческой грацией увернулась от пинка и с размаху врезала кулаком прямо девке под дых. Блондинка захлебнулась кашлем, склоняясь вперед, а Милка схватила ее за красный топик и рванула на себя. Легкая ткань с треском разошлась, обнажая небольшую грудь, упакованную в кружевной лифчик. Милка поддела его пальцем, оттянула, просунула нож, и лямка щелкнула, разрезанная бритвенно-острой сталью. За ней последовала другая лямка. Потом перемычка между чашечками, и вот уже лифчик сполз на бока, обнажив конусы крепкой красивой груди.

Тем временем блондинка отдышалась, собралась что-то сказать, но Милка поднесла нож к ее глазу и, скалясь на манер акулы из фильма «Челюсти», радостно сказала:

– Я сейчас тебе глаз вырежу! Веришь? Одного тебе хватит, точно! И ухо отрежу! Вот только дернись – и будешь уродкой, поняла?

Блондинка с ужасом посмотрела на кончик ножа, который висел в сантиметре от ее левого глаза, и мелко-мелко, стараясь на напороться на острие, закивала-затрясла головой. Тогда Милка подошла к ней вплотную, левой рукой провела по голой груди и, наклонившись, крепко поцеловала блондинку прямо в губы. Оторвалась, бессмысленно хихикнула и, облизнувшись, оттянула пояс юбки на талии блондинки.

Через несколько секунд девушка была совсем нага, если не считать босоножек. Она тяжело дышала, и широко раскрытые глаза с ужасом перебегали с одного стоявшего перед ней парня на другого.

Глад невероятно возбудился, глядя на то, что делала Милка, а когда она поцеловала блондинку – он чуть не кончил. Да, не зря он ее оставил в живых! Ценная девка!

– Милка, эту тоже раздень, – приказал он и заставил себя успокоиться. Потом. Все потом!

Брюнетка не сопротивлялась. Она тихо всхлипывала и таращилась на Милку, как на чудовище из ада, каким в общем-то та для нее и являлась. Да и не только для нее.

Милка и вторую девку умудрилась не порезать – срезала одежду чисто, как опытный микрохирург. Целовать брюнетку не стала, только потрогала ее грудь и, сморщив нос, сообщила:

– У меня лучше! – И, помолчав, добавила:

– Хочешь, покажу? – Не дождалась ответа, хихикнула, отошла к Гладу.

– Ну что, кто тут быдло? Кто обезьянка? – спросил Глад, глумливо усмехаясь. Ответа он не услышал и приказал: – Поставьте ее на колени!

И тут же передумал, поправился:

– Нет! Нагните ее!

Он обошел блондинку вокруг (та уже всхлипывала и жалобно скулила), похлопал ее по заду, потом медленно расстегнул штаны и…

Блондинка вскрикнула, застонала. Как ни странно, она оказалась девственницей, и это очень понравилось Гладу. Он быстро кончил, поднял обрывок топика, обтер кровь с члена. Заправил рубаху в штаны, застегнул пояс и, чувствуя в теле блаженную истому после полученного наслаждения, приказал, указывая на первого попавшегося парня:

– Теперь ты!

Покрутил головой, выбирая следующего, кивнул еще одному из парней:

– А ты – ее! Давай! Быстрее!

Парень колебался не больше секунды, расстегнул штаны… Вот уже и брюнетка кричит и захлебывается слезами.

Девок насиловали не меньше часа. А может, и больше – Глад время не засекал. Скоро жертвы уже не могли стоять, так что их бросили на землю, где они вяло шевелились в пыли, уже плохо понимая, что с ними происходит и что с ними делают. Когда через девок прошли все парни (Глад внимательно следил, чтобы все поучаствовали в этом действии), он приказал поднять жертв с земли и оттащить к грузовику. Пока тащили, думал, что же такого сотворить, чтобы это было похоже на обряд посвящения, и в конце концов придумал. По его команде достали из кузова веревки, которые, видимо, применялись для закрепления груза в случае, если машина была не полна, блондинке и брюнетке связали ноги и, перекинув веревки через фургон, подняли вверх ногами так, что головы их оказались на уровне груди Глада. Он сам руководил подъемом и на нужной высоте приказал тянущим веревку парням остановиться и закрепить концы канатов на машине.

Подождав, когда все собрались возле вывешенных, слабо постанывавших жертв, Глад картинным жестом указал на эту дьявольскую инсталляцию и важно, стараясь говорить пафосно и веско, сказал:

– Эти две сучки ничего не поняли. Они решили, что могут пойти против Ордена. Они не поняли, что теперь мы тут хозяева! И теперь за это заплатят!

Он помолчал, делая драматическую паузу, и продолжил, обведя взглядом всех, кто стоял возле машины:

– Помните, все, кто состоит в Ордене, могут делать все, что хотят! Пока подчиняются моей воле! Воле Магистра Ордена! Своего господина! А все, кто не хочет подчиняться моей воле, сдохнут! Сегодня мы примем в Орден новых членов! И нас будет все больше и больше! И мы захватим эту страну и весь мир! Весь мир будет наш! У вас будут рабы, которые станут работать на вас и с которыми вы сможете делать все, что захотите! Свобода! Полная свобода! Никаких законов, кроме одного: то, что я вам скажу, то, что прикажу, – это закон! А теперь мы приступим к обряду…

Глад шагнул вперед, остановился возле блондинки – пыльной, в грязных потеках, пахнущей кровью и спермой, достал из ножен свой нож, такой же, как отдал Милке, и, протянув руку, одним резким движением полоснул блондинку между грудей. Длинный разрез разошелся, обнажая белую кость и желтоватую прослойку жира под кожей, Глад сделал еще два надреза по направлению к шее – до ключиц и протянул руку к Милке, которая держала кружку, взятую из кабины грузовика. Из этой кружки водила когда-то пил чай, а теперь она послужит чем-то вроде Грааля, в который Глад соберет кровь. Глад знал про Грааль (читал про него), хотя не верил ни в бога, ни в черта.

Кровь лилась тонкой струйкой по разрезам к голове блондинки, а с головы – в кружку Глада. За несколько секунд там набралось не меньше двухсот грамм. Глад поднес кружку к губам, вдохнул железистый, сырой запах и сделал большой глоток. Кровь была теплой, солоноватой. Отпив, Глад снова подставил кружку под струю, потом приказал Милке поставить под кровоток термос, который взяли оттуда же, из кабины.

Блондинка вначале стонала, а потом затихла, потеряв сознание. Но сердце еще билось – Глад специально пощупал пульс на шее.

Глад дал отпить крови Милке, потом Ольге и Ксении. Отметил для себя, что Ольга очень недобро смотрит на Милку, которая явно оттесняла ее от тела господина. И такое поведение адепток его забавляло и даже радовало. Пусть соревнуются за то, кто больше ему полезен. А он будет развлекаться, наблюдая за тем, как они рвут друг другу глотки. Вот только ему сразу подумалось, что Милку никто из девок одолеть не сможет – как берсерка наивный враг. Она и была чем-то вроде берсерка – ненормально быстрая, сильная и абсолютно безумная, развлекающаяся убийством и насилием.

Ему даже захотелось узнать ее судьбу. Откуда она взялась? Кто она такая? И всегда ли у нее были такие вот наклонности настоящего маньяка? Уж на что Глад был любителем насилия, так вот Милка его точно превзошла. Или это просто так казалось, потому что она вообще-то была всего лишь худенькой четырнадцатилетней девчонкой? Которой совсем не положено убивать людей и резать их на части?

Кровь выпили все. Те, кто принял «причастие» вчера, даже не поморщились. Пятеро новеньких (в том числе и оставшаяся девка) выпили, двоих и девку вырвало. Их заставили пить еще, и они, глядя на залитую кровью, безумно улыбающуюся Милку, выпили и удержали выпитое в себе. На всех крови блондинки вполне хватило, так что Глад задумался, что делать с брюнеткой. Вырезать ей сердце? Содрать кожу? А может, отдать Милке, пусть что-нибудь с ней сделает, что-нибудь забавное?

Потом подумалось – а зачем Милке? Пусть новенькие постараются. Это тоже будет крещением!

– Эй, ты! Как тебя звать? – обратился он к оставшейся в живых новенькой. Кстати, вполне симпатичной девке – веснушек только многовато. Волосы рыжие. Ноги тоже ничего, стройные.

– Я Катя! – сглотнула девка, щеки которой были измазаны кровью блондинки. – Катя Федотова!

– Да мне хоть херотова! – улыбнулся Глад и протянул ей нож. – На, отрежь от этой суки, – он указал на брюнетку, – какой-нибудь кусочек. На ней слишком много мяса!

– Я… я… не могу! – пискнула рыжая, и руки ее затряслись, заходили ходуном. – Я не могу! Не могу!

– Тогда ты щас окажешься на ее месте! И Милка вырежет тебе внутренности. А ты будешь смотреть! Хочешь? Мила, сюда!

Милка широко улыбнулась, подошла к рыжухе, поигрывая ножом, та закатила глаза, едва не плюхаясь в обморок. И тогда Милка вдруг резко ударила ее ладонью по щеке – раз, другой, третий! Голова рыжухи моталась из стороны в сторону, но глаза вернулись на прежнее место. Текли слезы, рыжая тихо всхлипывала, но руки ее теперь не тряслись, когда она брала у Глада нож.

Она отрезала у брюнетки кусок левой груди – под истошные крики жертвы. Резала медленно, широко раскрыв зеленые глаза, – зомби, не понимающая того, что делает. Отрезала, выпустила из рук розовый лоскут, протянула нож Гладу. Тот не взял, кивнул Ольге. И снова крики, снова стоны…

Брюнетка, вероятно, быстро умерла от болевого шока и потери крови, так что адепты Ордена резали уже мертвое тело.

Казненных сбросили на землю и пошли дальше, обходя дома вокруг «Пентагона». Глад решил, что следующих адептов Ордена он будет брать уже с разбором. Чуть кто ему не понравится – будет рабом или послужит жертвой. Слишком много адептов тоже не очень хорошо. Нужно пока притормозить с набором новичков – новеньких будут собирать и запирать в закрытых номерах гостиницы, а потом беседовать с каждым. Так правильнее. И безопаснее.