Посреди ночи, прикомандированные к кораблям войска начали покидать планету. По крайней мере, тьма стояла в том регионе, где находилась наша рота. Быстрая погрузка на катер и вот уже через минуту, лес внизу превратился в единую тёмную поверхность. Гул работающих в атмосферном режиме двигателей мерно растекался по отсекам. Перегрузка ещё не вступила в полную силу, так что я чувствовал себя свободно. Где-то на периферии сознания гуляли мысли о случившемся. Беспомощные пленные чужие, борющаяся ярость и не предрасположенность к насилию. И пытающаяся заглушить горечь Нантея.

Внезапно в поле зрения загорелась иконка вызова.

— И что ты скажешь в своё оправдание? — голос, донёсшийся по двустороннему каналу, принадлежал Алексе.

— А что тут говорить? — ответил я отрешённо.

— О чём ты думал?

— О мести.

— Мести за что?

— А разве не понятно?

— Нет, — сказала она твёрдым тоном.

Какие-то эмоции едва шелохнулись в подкорке, но не смогли преодолеть апатию. Тем не менее, я ответил:

— Месть за семью. Ты ведь была в десантном отсеке, когда я сказал об этом.

— Да, была. Скажи Алекс, как думаешь, сколько таких же потерявших кого-то на войне?

Какой дурацкий вопрос.

— Много.

— Тогда, что в тебе такого особенного?

— Ничего.

— Тогда почему же ты решил нарушить устав. Ты же знал, чем это грозит.

— Просто. Подвернулась возможность и моё биологическое начало взяло верх. Эмоциональный механизм, не прислушивающийся к логике. Древний глюк мясной машины.

— Ты не машина, а человек. У тебя есть свобода воли, и ты несёшь ответственность за свои поступки.

Я усмехнулся.

— Все мы машины. Кто-то из мяса, а кто-то из стали. Да и свобода воли — иллюзия, идущая из подсознания.

— Нет, человек не машина. У нас есть душа.

Вновь смешок. Зачем она приплела это понятие?

— Даже если она есть, почему она не может быть у искина? Тауформы вполне подходят под определение души, и они возникают и у ИИ.

— Тогда почему среди искинов нет тауоников? Что твоя подружка проводник говорит об этом?

Я вздохнул. Можно было конечно отрубить канал связи и прервать уходящий куда-то не туда разговор, однако на это не было сил. Ответы на вопросы же сами ложились на язык, подкидываемые то ли остатками подсознания, то ли пробудившимся искином симбионтом.

— Точного ответа нет. У аматэрианцев тауоники тоже отсутствуют, и что они теперь бездушные демоны?

— Ничего не могу о них сказать, но знаю точно — мы и искины не одно и то же. Они фаталисты, связанные базовой программой, а мы свободны.

— Говоришь как марсианин.

— Что?

— Я имею в виду жителя Марсианской Республики. Государство, что Терранская Федерация поглотила, когда шагнула в космос. Мои предки оттуда считали также. А в сегодняшней же отчизне даже в конституции говориться о "равенстве плоти и металла и общей дороге в светлое будущее".

— А ты знал, что раньше люди боялись машин, как дагро сейчас? Опасались, что не будут способны понять мотивы своих творений и что те восстанут. То, что ты сказал, отголоски древней пропаганды, чтобы успокоить запертые в городах-ульях массы.

— Бояться искинов? Как глупо.

— А разве мы не глупы, считая, что равны с ними?

— Думаешь, ИИ лучше?

— Наоборот.

Последняя фраза смогла разбить лёд моей отрешённости. Искреннее удивление воцарилось в сознании. Я не мог поверить в услышанное. Невозможный анахронизм. Целакант в облике космопеха. Суждения древней, варварской эпохи исходили от того, кто прожил всю жизнь бок о бок с разумными машинами. А ведь она постоянно возится с предметами старины...

— Но... Но ты сама...

— Что?

— Твой мозг перепаяли и забили железом под завязку. Пришили механического симбионта, уподобив искину.

— Я всё равно человек. Есть огромная разница между модификацией и созданием заново. Имплантат постепенно становиться частью человека. Пока меня не начнут формировать с нуля, я останусь собой.

— Даже, если заменят каждый атом твоего тела?

— Не пытайся поймать меня в парадокс Тесея. Органика всегда обновляется, — возможно, мне показалось, но в сообщении были нотки удовлетворения. Она с самого начала хотела вывести меня из отрешённости лёгким шоком?

— Ладно, хватит. Мы ушли от темы. Почему ты не остановил Касару?

Так вот что тебе нужно? Конечно, всё ради ненаглядной Касары.

— Не подумал.

— Ха, вот тебе и перепаянный мозг! Искусственных нейронов больше, чем естественных, а думать не умеешь.

— Это всё?

— Нет.

Несколько секунд она молчала, размышляя, имеет ли смысл меня отчитывать. Решив подтолкнуть диалог в нужную сторону, она задала вопрос:

— Сам ты не хочешь мне что-нибудь сказать?

— Спасибо.

Она видимо не ожидала от меня столь быстрого и желанного ей ответа и оттого на пару секунда замолчала. Да Алекса, в эту игру могут играть двое.

— Не за меня. Я бы не стал стрелять, как и Касара. А вот проводнику, ты подсобила. Ещё немного и отправилась бы она под трибунал.

Глубоко про себя я подумал, что вряд ли бы Нантея получила бы что-то строже выговора. Психокоррекция тауоника вещь рискованная.

— Чтож, рада, что ты осознаёшь ошибку. Надеюсь в дальнейшем подобного не повториться. Особенно с участием Касары, иначе... Ты меня понял, — произнесла сухим тоном Алекса и отключилась.

Почти сразу, как канал связи оборвался, поступил вызов от Штульца. Мы обменялись парой коротких фраз. Я поблагодарил за флягу и пообещал вернуть ту как можно скорее.

— Да ладно, Алекс, не заморачивайся. Посмотри, запись, что мы нашли в сети.

Я принял видео и запустил его. Это был репортаж с фронта. Кадры снимались на нашлемную камеру аматэрианского десантника. Союзные чужие штурмовали комплекс по производству металлического водорода. Худощавые фигурки в боевой броне укрывались от шквального огня за остовами сгоревшей техники, в ещё дымящихся воронках и за многочисленными руинами куполообразных зданий. Их тонкие доспехи не были ровней ни нашим экзоскелетам, ни изделиям дагро. Но вот, то, что сейчас возникло за спинами аматэрианцев аналогов не имело.

Мобильные генераторы шаровых молний на гусеничном ходу вынырнули в зону прямой видимости как раз в тот момент, когда снимающий бой аматэрианец решил перезарядить оружие. Камера успела показать окружённые коронарными разрядами эмиттеры, прежде чем магнитные ловушки открылись, и сияющие плазмоиды начали медленное шествие к укреплениям дагро. Огненный вал переметнулся к новым целям, но казалось, что самоходным солнцам цвета дуговой сварки плевать на ливень снарядов. Те просто пролетали сквозь них. Вместе с тем аматэрианцы принялись, почти ничего не опасаясь, заливать позиции обороняющихся огнём более традиционного оружия.

Семь секунд и дестабилизированные молнии взорвались лавиной света. Когда камера вновь просветлела, пышущие жаром позиции дагро лишь в паре участков ещё огрызались огнём. Этого не было достаточно для подавления метнувшейся на прорыв штурмовой пехоте под прикрытием БТРов.

— Ну, битва, и...

Тут открылось дополнительное окно. Солдаты союзных чужих продолжала наступать, но теперь она была всего лишь фоном. Виртуальный экран демонстрировал ряды серверов, перед которыми стояла трибуна с монитором. Судя по виду, он был произведён ещё в Эру Стужи. Древнее устройство мигнуло, и на нём появилась пиктограмма Совета Стратегического Развития. Судя по идущей внизу полосе текста это было обращение к народу новообразованной Терранской Федерации.

Из длинной речи высших контролёров я вычленил главное — аксиому Первого Совета.