В проблесках занимающегося рассвета под розовеющим небом тихоокеанского побережья Коста-Рики постепенно вырисовывается иссиня-черный силуэт мужчины, стоящего у самой кромки воды. Я выключаю фонарик. Хайро Кирос Росалес и я – мы одни на этом широком пляже из черного вулканического песка, простирающемся на север на несколько километров. Хайро машет мне рукой, приглашая подойти поближе. Я спешу к нему, оглядывая пляж и едва проступающую из мрака береговую линию. Светает. Чуть поодаль я замечаю черные пятна стервятников. Вслед за ними из тьмы появляется свора дворняг, принюхивающихся к пропитавшим песок запахам ночи.

А потом я вижу их: примерно в 100 м от нас, подобно причудливой россыпи валунов одинаковой формы, из океана появляются сотни оливковых черепах, направляющихся на пляж, чтобы отложить яйца. Это так называемая аррибада, что в переводе с испанского означает «прибытие». Чтобы стать свидетелем этого чуда, мне пришлось ждать больше месяца. Поддавшись импульсу, я хватаю Хайро за руку и тяну его за собой поближе к черепахам. Он слегка удивлен, но улыбается. Это была наша первая встреча, но мы были не совсем чужими людьми – всему виной телефон, а точнее, мои бесконечные надоедливые звонки с вопросом о времени начала аррибады, благодаря которым я успела проникнуться симпатией к застенчивому коста-риканскому исследователю. Мы общаемся на смеси испанского и английского – его английский лучше моего испанского, но, как это часто бывает, есть понятия, смысл которых один язык передает куда лучше и точнее, чем другой. Аррибада – как раз одно из них.

Большинство морских черепах откладывают яйца поодиночке в разное время в течение года, поэтому предсказать, когда именно вылупится их потомство, невозможно, а значит, хищникам приходится надеяться исключительно на удачу. В отличие от них, оливковые черепахи (и их близкие родственники – черепахи вида атлантическая ридлея) выработали уникальную стратегию массового гнездования. Из-за того, что все яйца откладываются в одно время, хищники просто не могут уничтожить всех вылупившихся черепашат – их слишком много. Такой способ размножения называют стратегией «насыщения хищников». Массовые нашествия оливковых черепах случаются несколько раз в год всего лишь в паре мест на всей планете, в том числе на пляже Остиональ в Коста-Рике.

Мы неспешно идем вдоль мерцающей береговой линии, с благоговением наблюдая за тем, как, подобно закованным в броню захватчикам, из моря на сушу движется, подчиняясь инстинкту материнства, армада древних рептилий. Подгоняемые гормонами, они спешат отложить свой драгоценный груз. Хайро показывает на море, где вдоль берега выстроилась очередь из покачивающихся на волнах панцирей. Периодически то тут, то там из воды появляются маленькие головки – вдох, и они снова исчезают под водой. Пляж перед нами начинает оживать, заполняясь сердцевидными пятнами оливкового цвета. Черепахам не терпится добраться до цели – они наползают друг на друга, используют любую возможность, чтобы протиснуться вперед. Их тут уже, наверное, несколько десятков тысяч. Некоторые, выполнив свой долг, направляются назад в океан, сталкиваясь тяжелыми панцирями со своими беременными сородичами и с трудом удерживаясь на плавниках, совсем не приспособленных для марш-бросков по суше. Обессиленные, они ждут на мелководье, пока набегающие волны не вынесут их в открытое море.

Я как зачарованная наблюдаю за этим удивительным зрелищем. «Maravilloso» – «Волшебно», – глядя мне в глаза, произносит на испанском Хайро. Он на ногах с двух часов, да и видел это все уже не один раз, но все равно заметно, что происходящее трогает его до глубины души. Живя в своем подводном мире, большую часть времени морские черепахи скрыты от нас, обитателей суши, толщей воды. Мне доводилось наблюдать их вблизи во время погружений с аквалангом: в естественной среде их движения легки и удивительно грациозны. Но, когда ты видишь этих диких морских животных так близко на суше, да еще и в таком количестве, и не просто видишь, а находишься среди них, – ты испытываешь невероятные чувства. Эти живые ископаемости с твердыми панцирями – лишь один из 23 000 видов в разных частях мира, которым в настоящее время грозит вымирание. Виноваты в этом, конечно, мы.

Доминирование людей на планете достигло таких масштабов, что диким животным и растениям места на Земле просто не остается. Уже больше половины всей площади суши занято сельскохозяйственными угодьями, городами, дорогами и шахтами; мы используем более 40 % первичной продуктивности планеты (то есть всех результатов жизнедеятельности растений и животных); мы используем три четверти всей пресной воды. Мы – самое многочисленное крупное животное на Земле. Второе место в этом списке занимают животные, созданные нами путем селекции, чтобы служить нам источником пищи и быть нашими помощниками. Из-за глобальных изменений на планете, вызванных нашей деятельностью, один из пяти видов находится под угрозой вымирания. Таким образом, нынешние темпы вымирания приблизительно в тысячу раз превышают естественные – только за последние 40 лет мы утратили половину дикой природы. Биологи предупреждают о начале шестого массового вымирания в истории Земли. Чтобы понять масштаб бедствия, достаточно вспомнить, что предшествующие события такого рода, включая то, которое привело к гибели динозавров, были результатом страшных катаклизмов, таких как падение гигантского метеорита или мощнейшее извержение вулкана.

Природный мир не может справиться с последствиями нашей деятельности, и для черепах, как и для множества других видов, ситуация с каждым годом только ухудшается. Стоит ли нам беспокоиться? Что будет, если мы потеряем несколько видов животных, с которыми в обычной жизни даже не сталкиваемся? У человечества сложные отношения с окружающим миром. Чтобы понять значение очередного витка вымирания, нам стоит задуматься о тесной связи между внешней средой и тем, как мы живем и обеспечиваем себя всем необходимым, чего хотим и что нами движет.

Для меня аррибада – это уникальная возможность по-новому взглянуть на глобальную проблему, которая касается не только непосредственных участников этого действа. У каждого животного и растения своя стратегия выживания на покоренной человеком планете, но чувства и мотивы людей универсальны. Происходящее на пляже Остиональ выделяется на общем фоне отношением местных жителей, которые не только нашли способ воспользоваться доставшимся им природным ресурсом, но и научились сохранять его. В этом и заключается вся суть: мы вряд ли сможем защитить дикую природу, если не будем учитывать интересы людей, чья жизнь зависит от нее.

Идя рядом со мной по пляжу, Хайро ведет учет черепах, стараясь оценить количество животных в промежутках между расставленными на одинаковом расстоянии колышками по панцирям и забавным, напоминающим гусеничные, следам, которые они оставляют на песке во время своего путешествия к месту гнездования и обратно. По его словам, более точный подсчет исследователи проведут позже, но, по его предварительной оценке, на этот раз в аррибаде приняли участие более 10 000 черепах. К некоторым из них будут прикреплены маячки, после чего их измерят и внесут в международную базу данных, что позволит отслеживать их перемещения. Но сначала Хайро хочет кое-что мне показать.

«Иди за мной», – говорит он по-испански, заставляя ускорить шаг. Мы шагаем вверх по пляжу, туда, где влажный ровный песок сменяется мягкими сухими дюнами. Именно здесь, выше уровня прилива, устраивают свои гнезда черепахи. Вот вновь прибывшая рептилия взбирается на вершину дюны и начинает рыть песок в понравившемся ей месте. Мы с Хайро приседаем, чтобы понаблюдать за ней. Песок она разгребает передними плавниками, отбрасывая его налево и направо так энергично, что скоро мои ноги оказываются засыпаны им. В упорстве ей не откажешь – она методично расширяет и углубляет яму, следуя древнему ритуалу, восходящему к эпохе динозавров, времени господства рептилий, когда на планете было теплее. В те времена животные достигали гигантских размеров (как, например, трехметровая черепаха мелового периода архелон или жившие позднее двухтонные черепахи рода Stupendemys), панцирь надежно защищал черепах от хищников, и на Земле не было людей или кого-нибудь, хотя бы отдаленно похожего на нас. Проходит пара минут, и яма готова. Черепаха аккуратно разворачивается к ней задом и начинает пятиться, пока хвост не оказывается внизу. В этом положении она с помощью задних плавников зарывается еще глубже, забрасывая нас песком, мне кажется преднамеренно, поскольку она при этом не сводит с меня глаз.

Когда яма наконец выкопана, начинаются приготовления к откладыванию яиц. И вот наступает время родовых мук. По тому, как вздымается ее панцирь, видно, как ей трудно. Ее глаза стекленеют, она как будто погружается в транс. В тщательно подготовленном гнезде, которое полностью соответствует представлениям черепахи о подходящей температуре, глубине и удаленности от океана, одно за другим появляются яйца – главное оправдание ее существования в цепочке эволюции, генетический материал, который связывает ее с матерью, бабушкой и всеми предками вплоть до мелового периода, а на каком-то глубинном уровне и с далеким родственником, живущим на планете сейчас, – со мной. Она тяжело дышит, от потуг в ноздрях собирается влага. Мысленно стирая границы между классами животных, между млекопитающими и рептилиями, я проникаюсь глубоким уважением к этой праматери. Повсюду вокруг нас, как в огромном родильном отделении, другие матери разгребают песок или откладывают яйца. Со всех сторон к ним подкрадываются стервятники и собаки, выжидая удобного момента, чтобы выкопать только что отложенные яйца.

Каждая черепаха откладывает приблизительно 100 яиц. Однако к моменту появления потомства из более чем 10 млн яиц, откладываемых во время аррибады, обычно остается всего лишь 0,2 %. При этом из вылупившихся малышей до зрелого возраста, как предполагается, доживает только 1 %. Отчасти виной всему сама аррибада, которая продолжается в течение приблизительно пяти ночей. Из-за того, что такому огромному количеству черепах приходится ютиться на сравнительно небольшом участке суши, каждая последующая волна рептилий выкапывает и повреждает яйца, отложенные их предшественницами за день до того. В результате обе кладки погибают из-за заражения бактериальными инфекциями. Еще одно печальное обстоятельство – продолжительность инкубационного периода у черепах составляет 45 дней, а аррибада, как правило, повторяется с интервалом в один месяц, а значит, гнездящаяся черепаха может выкопать и уничтожить яйца, отложенные во время предыдущей аррибады.

У стервятников пир уже в самом разгаре: они лакомятся остатками разбросанных повсюду расколотых яиц. Самостоятельно раскопать гнездо они не способны. На помощь приходят собаки – неизменные спутники людей. Собаки представляют угрозу как для прибывающих на пляж черепах, так и для их яиц и потомства. Хайро отгоняет их, но они тут же возвращаются обратно.

Он интересуется, хочу ли я заглянуть вглубь гнезда. Я киваю в знак согласия. Он аккуратно сгребает слой песка из-под хвоста тужащейся черепахи, и я наклоняюсь поближе. На дне гнезда поблескивает кладка из белых яиц, каждое размером с шарики для настольного тенниса. Под хвостом виднеется мясистый яйцеклад, из которого прямо у меня на глазах вываливается очередной драгоценный шарик, сопровождаемый струей прозрачной вязкой жидкости, которая призвана защищать хрупкие яйца от внешних воздействий. Мы наблюдаем за появлением еще нескольких яиц, после чего Хайро сгребает песок обратно на дно, и мы отходим.

Черепахи превосходно адаптированы к своей среде – недаром они дожили до наших дней, практически не изменившись с триасового периода: в дикой природе продолжительность их жизни превышает 100 лет, а репродуктивная функция сохраняется до глубокой старости. Но в антропоцене, в эпоху доминирования человека, они оказались, вероятно, в самой трудной ситуации за более чем 1 млн лет своего существования. Пляжи, на которых они откладывают яйца, оказались застроены или стали просто непригодны для такого использования из-за огромного количества людей и собак. Искусственное освещение само по себе вызывает проблемы, сбивая с толку черепах и вылупившихся малышей, для которых основным ориентиром служит лунный свет. Они гибнут и калечатся при столкновениях с лодками и судами, запутываются в рыбацких сетях и умирают, проглатывая пластик и прочий мусор, которыми мы загрязняем окружающую среду. Варварская эксплуатация рыбных ресурсов и разрушение коралловых рифов, в окрестностях которых они добывают пропитание, лишают их привычных источников пищи. Да и изменение климата не обходит черепах стороной – подъем уровня моря приводит к эрозии пляжей, тем самым сокращая площадь доступных для откладывания яиц территорий. Причем некоторые пляжи уже совершенно непригодны для использования черепахами. К тому же повышение средних температур приводит к изменению полового состава популяций, которое не может пройти бесследно. Пол черепахи зависит от температуры, в которой находится яйцо в инкубационный период. При более высоких температурах из яиц вылупляются особи женского пола; при низких температурах рождаются малыши мужского пола. По данным биологов, в результате глобального потепления у некоторых рептилий уже сейчас наблюдается половой дисбаланс, что может лишить многих из них возможности спариваться и в конечном итоге поставить под вопрос само выживание черепах. Например, в прошлом месяце здесь вовсе не было аррибады – как полагают исследователи, одной из причин может быть нехватка мужских особей.

Однако наибольшую угрозу для черепах представляет, безусловно, браконьерство. По всему миру в период откладывания яиц оливковых черепах убивают ради кожи и панцирей. Их яйца также объекты промысла, так как считаются изысканным деликатесом. За последние 20 лет, то есть всего за одно поколение, мировая популяция черепах этого вида уменьшилась на треть. Оборот незаконной торговли представителями дикой природы превышает $15 млрд в год, угрожая не только стабильности государственных режимов, но и здоровью человечества – ведь приблизительно 70% инфекционных заболеваний имеют зоонозное происхождение. Во многих случаях незаконной торговлей дикими животными и растениями занимаются хорошо организованные криминальные структуры, которые подрывают деятельность государственных служб по противодействию другим видам незаконной торговли, включая торговлю оружием и наркотрафик. При этом вырученные средства идут на поддержание напряженности и разжигание региональных конфликтов. Стараясь скрыть истинное происхождение своего криминального товара на международных интернет-сайтах вроде eBay, торговцы используют в описаниях эвфемизмы или убеждают покупателей, что продаваемые животные выведены в неволе. Более половины всего оборота незаконной торговли приходится на Китай.

Во время аррибады пляж патрулируют экологи, как, например, Хайро, и несколько сотрудников государственной природоохранной службы. Им ни за что не справиться с готовыми на все браконьерами, которые сбывают яйца на черном рынке как средство для повышения потенции. Я сама видела, как в барах и кафе на карибском побережье Коста-Рики яйца черепах открыто продают и употребляют в пищу. На одном из пляжей в этой части страны – пляже Моин – откладывают яйца находящиеся под угрозой исчезновения кожистые черепахи. Масштабы браконьерства там таковы, что молодые экологи, многие из которых волонтеры, буквально бегут к гнездам, чтобы вырыть яйца и перенести их в безопасное место, где их не найдут браконьеры, многие из которых вовлечены в наркоторговлю, они ведут себя агрессивно, угрожая защитникам окружающей среды и нападая на них. В мае 2013 г. их жертвой стал молодой эколог Хайро Мора: когда он собирал яйца черепах, планируя перенести их в безопасное место, его похитили и жестоко убили. Преступники не были найдены. Никто из них не оказался за решеткой. А Мора пополнил непрерывно растущий список экологов, убитых в Коста-Рике и за ее пределами за непреклонность в защите окружающей среды. В 2015 г., когда список обновлялся в последний раз, в нем насчитывалось 185 имен экологов, пожертвовавших своими жизнями ради защиты природных ресурсов в разных частях света. Количество обвинительных приговоров по этим делам можно сосчитать по пальцам.

«Тебе страшно быть здесь одному ночью?» – спрашиваю я у Хайро. «Нет, здесь не так, как на карибском побережье», – говорит он. А потом признается: «Иногда». Смерть Мора заставила экологов задуматься о собственной безопасности. Большинство из них перестали патрулировать пляж Моин. Говорят, что теперь браконьерам никто не мешает, и они продолжают бесчинствовать. и все же Хайро и такие, как он, по-прежнему готовы рисковать собственной жизнью в борьбе за сохранение дикой природы.

Рассвело – на часах шесть утра. Хайро улыбается, несмотря на усталость. Пляж, где еще мгновение назад не было никого, вот-вот заполнится чужаками. «Наша» черепаха отложила все яйца, тщательно засыпала их песком и неуклюже ползет к берегу, чтобы, внеся свой вклад в продолжение вида, вместе с другими матерями вернуться в океан. Как бы смешно это ни звучало, но сейчас, когда на смену ночи приходит день, это прекрасное место, где я наблюдала за армией заполняющих пески черепах, где я стала свидетелем родовых мук матери, дающей жизнь новому поколению, кажется мне почти своим, чем-то, за что я в ответе. и вот я вижу, как с другого конца пляжа, граничащего с деревней, приближается группа примерно из 40 человек – в руках у них большие мешки из-под риса и корзины.

Мы, люди, всегда эксплуатировали природные ресурсы, используя их в качестве источника пищи, энергии и удовлетворения прочих потребностей. Тут нам нет равных, и в этом-то и заключается секрет нашего успеха как вида: только благодаря этому навыку мы сейчас живем дольше и лучше, чем когда-либо прежде, господствуя над всем миром. В прошлом из-за нашей деятельности уже произошло несколько вымираний местного значения, но теперь, когда нас более 7 млрд, мы перешли на совершенно новый, глобальный уровень, ставя под угрозу те самые ресурсы, от которых зависит сама возможность нашего существования. Укладывается ли происходящее с нами в рамки обычных законов природы: действительно ли мы так и будем размножаться, пока полностью не исчерпаем возможности окружающей среды, после чего последует резкое уменьшение популяции? Или же мы – первый вид, которому суждено самому определять свою судьбу, который способен обуздать естественные потребности и остановить варварское расхищение природных ресурсов, сохранив их пригодными для жизни в будущем?

Вот уже несколько десятилетий местные жители занимаются продвижением уникальной инициативы: здесь проводится неоднозначный эксперимент в области охраны окружающей среды, направленный на поддержание популяции черепах на достаточном для выживания вида уровне при соблюдении интересов живущих в нищете местных жителей. Остиональ – единственное место в мире, где сбор черепашьих яиц разрешен законом.

Ко мне подходит Малена Вега. Ее круглое лицо озаряет теплая улыбка. Мы пару раз говорили по телефону, и она любезно предложила мне принять участие в запланированных на сегодня мероприятиях. Она переводит взгляд на Хайро, который подтверждает, что на пляже побывало более тысячи черепах – это минимальное количество, которое требуется по закону для сбора яиц. Помахав на прощанье рукой, он отправляется обратно на научную станцию, чтобы немного поспать перед вечерней работой. В этот самый момент раздается звук рога, давая сигнал к началу сбора.

В конце 1980-х гг. представители деревни обратились к занимавшимся изучением аррибады биологам с вопросом о возможности легализации сбора яиц в масштабах, не угрожающих выживанию черепах. Они были обеспокоены огромным количеством браконьеров, которые заполонили деревню, – те не только воровали яйца, но еще и запугивали местное население. В сотрудничестве с правительством был разработан специальный план, а также учреждена саморегулирующаяся Ассоциация развития Остионаля во главе с жительницами деревни. Согласно плану некоторым семьям разрешалось собирать установленное количество яиц в первые три утра в течение аррибады. (Эти яйца в любом случае повреждаются черепахами, которые приходят на пляж в последующие дни. По подсчетам исследователей, в результате сбора яиц в первые дни итоговое количество вылупившихся детенышей увеличивается на 5 %.) По условиям достигнутого соглашения местные жители поддерживают пляж в чистоте, защищают черепах и яйца от браконьеров и следят за толпами туристов, которые осаждают Остиональ во время аррибады. Чтобы не поощрять рост черного рынка, собранные яйца разрешено продавать по той же цене, что и куриные, а вырученные средства идут на общественные проекты.

Все пространство вокруг меня заполняется мужчинами и женщинами, которые в поисках гнезд как будто танцуют тарантеллу на песке, мягко ступая по нему голыми ступнями. На всех есть что-то, связанное с черепахами, – это может быть ожерелье или футболка с их изображением. Один за другим люди садятся на колени и начинают рыть песок. Черепах на пляже совсем немного – следующая волна прибудет только с приходом сумерек. Малена садится на корточки рядом со мной. Ритмично работая руками, она добирается до более плотного слоя в песке. У меня замирает сердце – неужели это ее гнездо, то самое гнездо, которое было заботливо вырыто, наполнено яйцами и зарыто на моих глазах?

«Иди сюда», – подзывает меня Малена. Я подхожу. Она хватает мою руку и заставляет меня опустить ее в вырытое отверстие в песке. «Чувствуешь что-нибудь?» – спрашивает она. Немного покопавшись, я, к своей радости, не нахожу ничего, кроме песка. Малена запускает свою руку и ловким движением извлекает на свет пару яиц, которые кладет в мешок. «Попробуй еще раз», – говорит она мне.

На этот раз я, следуя примеру Малены, загибаю руку так, чтобы забраться поглубже, и нащупываю яйца. Я достаю одно из них. Малена аплодирует мне, а потом несколько раз запускает руку в яму, выгребая яйца пригоршнями. Она достает все, что есть в гнезде, зарывает его и отходит на пару метров в сторону, чтобы начать все заново. Я сижу, держа в руке извлеченное мной яйцо. Оно мягкое и теплое на ощупь – от моих прикосновений на нем образуются вмятины. Я превратилась в вора из своих кошмаров, вора, забравшегося в детскую сразу, как только из нее вышла мать. Это полностью противоречит той культуре уважительного отношения к окружающей среде, в которой я была воспитана: воровство яиц уже само по себе плохой поступок, но воровство яиц охраняемого вида – настоящее преступление.

«Его можно есть сырым», – подсказывает Малена. и тут же показывает, как это делается: разрывает скорлупу и отправляет содержимое в рот. За считаные минуты мешки людей вокруг меня наполняются яйцами. На черном песке становится слишком жарко, и все хотят побыстрее вернуться в деревню, туда, где тень. Я помогаю Малене завязать мешок, и мы вместе тащим его по песку назад к ее дому. Во время частых передышек – черепашьи яйца, как оказывается, не такие уж и легкие – Малена, занимающая пост президента Ассоциации развития Остионаля, рассказывает мне о том, как проект изменил жизнь в их деревне. Остиональ – бедная крестьянская деревушка, ютящаяся на небольшом пространстве, ограниченном двумя реками, горами и океаном. В сезон дождей, когда реки выходят из берегов, деревня оказывается полностью отрезана от суши, и жителям приходится выживать за счет той еды, которую им удалось запасти. Многие покинули Остиональ и осели в городах, где есть работа. Сейчас, по ее словам, благодаря разрешению на сбор яиц люди получают прожиточный минимум. Кроме того, у них теперь есть деньги на оплату образования, выплату пособий по уходу за детьми и пенсий. Люди стали возвращаться в деревню и строить свою жизнь здесь. «Черепахи – наше все, – говорит она. – Мы любим их. От них зависит наше будущее».

«Но разве это не простая легализация браконьерства, которым вы занимались до того?» – спрашиваю я. «Раньше здесь было опасно, – поясняет Малена. – Пляж был грязным. Сюда отовсюду шли браконьеры. Иногда вмешивалась полиция и начинались перестрелки. В мою бабушку попала шальная пуля, и она умерла. После этого мы сказали: хватит! Это наша деревня, и это наши черепахи!» Я поражена яростной решимостью этой женщины, которая сама уже стала бабушкой, и тому, чего она добилась вместе со своими соседками.

Сейчас, как никогда прежде, мы нуждаемся в ресурсах, которые нам может дать природа. Без них нам не поднять экономику бедных стран и не обеспечить нужды растущего населения. Но мы должны научиться пользоваться ими так, чтобы они не иссякали. Попытки реализации проектов, аналогичных тому, которым занимаются в Остионале Малена и ее соседи, предпринимаются в тропических лесах, где пытаются остановить бесконтрольную вырубку деревьев, и в океанах, где остро стоит проблема сохранения рыбных ресурсов. Еще слишком рано делать вывод о реалистичности планов по ограничению эксплуатации этих находящихся под угрозой истощения ресурсов до уровня, обеспечивающего возможность их естественного воспроизводства. Но уже сейчас можно утверждать, что учет долгосрочных интересов тех, кто живет в этих экологически уязвимых частях нашей планеты, сказывается положительно на существующих там экосистемах. Возможно, все дело в присущих людям альтруистических наклонностях, заставляющих нас заботиться о других видах и окружающей среде, являющейся нашим домом.

Мы подходим к жилищу Малены – незамысловатому строению из дерева, разделенному на части панелями. Она живет здесь со своей дочерью, внучкой и несколькими курицами. «Ты просто обязана попробовать черепаху», – улыбаясь говорит она и перечисляет многочисленные целебные свойства содержимого яиц. Пока она нагревает на плите сковороду, нарезает кориандр и лук и взбивает свежесобранные черепашьи яйца в миске, я размышляю о причудливости наших представлений о ценности живых существ – и губительных последствиях, к которым они приводят. Многие экологи убеждены, что поддержка спроса на черепашьи яйца стала одной из причин убийства Хайро Мора. Но теперь я понимаю, что вклад выручки от продажи яиц в экономику Остионаля обеспечивает черепахам куда больший уровень защиты, чем любые иные меры.

В наступившую эру господства человека мы больше не можем позволить себе наблюдать со стороны за тем, как природа гибнет под нашим натиском, – в этом случае выживут только водоросли. Если мы хотим сохранить диких животных, мы должны активно охранять их. По большому счету, никакой практической пользы от черепах для нас нет. Но все же я бы не хотела жить в мире, где их больше нет. Пока мы мечемся между противоречащими друг другу потребностями людей и природы, пример Остионаля показывает, что совсем не обязательно выбирать что-то одно. В действительности, чтобы сохранить дикую природу, мы должны защитить жизни людей.

Омлет из черепашьих яиц был превосходным.