Глава IV
Сокрушая римлян

Война в Италии продлится почти 16 лет. В период с 218 по 216 г. до н. э. Ганнибал одерживал блистательные победы одну за другой. Это была вершина его полководческой карьеры — тогда казалось, что Риму не выстоять. Но потом, как это бывает на войне, все изменилось. Ганнибал начал сдавать и нести серьезные потери. Заклятый враг Рима перестал побеждать и в итоге оказался на юге Италии, пока его не отозвали в Северную Африку в 203 г. до н. э. Любой из побед Ганнибала в тот двухлетний период было достаточно, чтобы положить конец войне или как минимум усадить римлян за стол переговоров. Но этого не произошло. Рим возмещал свои потери, рекрутируя еще больше солдат, и продолжал борьбу, игнорируя предложения карфагенского полководца закончить войну.

Что же поначалу сделало Ганнибала столь грозной силой на поле боя? Секрет его успеха таился в умении выходить за рамки общепринятых стратегий и схем, что не было свойственно многим из его противников. Ганнибал не боялся импровизировать и совершать неожиданные ходы. Снова и снова он демонстрировал свою гениальность, благодаря которой вошел в историю как один из величайших полководцев. Римляне превосходили его армию числом почти в каждой битве, но всякий раз Ганнибал сознательно шел на риск, делал то, что противник считал невозможным, и побеждал. Параллельно он занимался кропотливым планированием, стремясь использовать особенности местности, логистики и психологии с максимальной для себя пользой. Ганнибал просчитывал каждый свой шаг, прежде чем нанести удар, и это давало ему преимущество над импульсивными и нетерпеливыми оппонентами. Именно Баркид, а не его враги, всегда выбирал, где, как и когда пройдет новая битва.

Спустившись с гор, Ганнибал предоставил своей армии почти двухнедельный отдых в долине реки По к западу от современного Турина. Его войско сократилось почти вдвое и находилось в плачевном состоянии, солдаты страдали от голода, суровых погодных условий и были деморализованы потерями. Но на нижних склонах гор, где климат был мягче, еды — вдоволь, а люди и животные защищены от стихии, их силы и боевой дух быстро окрепли. И хотя римляне знали о приближении карфагенян, они не представляли, с какой стороны те нападут, и потому Ганнибал смог дать своему войску передышку. Римляне наверняка знали о крупных перевалах вроде Монженевра, Мон-Сенис или Малом Сен-Бернаре, но существование такого удаленного прохода, как Траверсет, должно быть, оставалось для них тайной. Единственное, в чем они были уверены, так это в том, что Ганнибал появится в Северной Италии в самое ближайшее время.

Покидая Массилию, Сципион молил богов, чтобы Ганнибал и его наемники погибли в горах, неважно — из-за голода, суровых условий или от рук галлов. По прибытии в Пизу он начал беспокоиться, что карфагеняне уже перешли через Альпы. С одобрения сената Сципион собрал армию и повел ее на север к Плацентии и Кремоне, где надеялся объединить свои силы с остатками ранее расквартированных здесь легионов. Пока Сципион двигался на север Италии, Ганнибал повел свои войска на восток вдоль реки По, через территорию крупного племени тавринов. Те воевали с инсубрами — другим галльским племенем, находившимся в союзе с пунийцами. Ганнибал отправил посланников в главную крепость тавринов, вероятно располагавшуюся на месте нынешнего Турина, в надежде убедить их сложить оружие и присоединиться к нему. Таврины ответили резким отказом, и Ганнибал осадил их поселение. Его солдаты за три дня пробились через стены, перерезали глотки всем выжившим воинам, а женщин разлучили с детьми и обратили в рабство. Это было сделано с целью устрашения других племен, проявлявших нерешительность или намеревавшихся оказать сопротивление. Разгром тавринов и суровая расправа возымели требуемый эффект, и кельты стали отправлять своих послов с заверениями в готовности оказать поддержку Ганнибалу.

Карфагенской армии требовались подкрепление и провизия, и поэтому Ганнибал нуждался в галлах. Некоторые племена обещали присоединиться к нему и до того, как он пересек Альпы, и после его победы над тавринами, но по большей части это были пустые слова. Хотя галлы любили хвалиться своей храбростью на поле боя и числом воинов, которое они могут выставить, их вожди решили перестраховаться и дождаться исхода столкновения между карфагенянами и римлянами, прежде чем присягнуть одной из сторон. Они медлили с отправкой Ганнибалу припасов и подкреплений, а некоторые и вовсе грубо нарушили свои обещания. Несмотря на страх перед Ганнибалом после стремительной расправы над тавринами, они надеялись, что римская армия отвлечет его.

По мере продвижения на запад вдоль реки По Сципион принуждал живших здесь галлов вступить в его войско. С момента основания Кремоны и Плацентии и последовавшей войны на этих территориях царили антиримские настроения. Действия Сципиона обострили и без того напряженную обстановку, и достаточно было какого-то символического сигнала, что Ганнибал способен победить римлян в бою, чтобы галлы начали массово переходить на его сторону. Но на тот момент Баркиду было мало просто разгромить римскую армию. Он хотел, чтобы молва о нем пошла по всей Италии, достигнув южных городов и племен, развенчав миф о непобедимости Рима и возвестив о наступлении новой эры. Ганнибал рассчитывал, что распад римской конфедерации вызовет цепную реакцию, которая начнется с галлов на севере и стремительно распространится на южные греческие города, затронув также Сицилию, Сардинию и Корсику. Ему требовалась крупная победа, чтобы реализовать эту стратегию, и он решил претворить свой план в жизнь на берегу небольшого притока реки По под названием Тицин.

То, что Сципион так быстро достиг Северной Италии, беспокоило Ганнибала. Несколькими неделями ранее римский консул находился в Массилии, а теперь шел навстречу карфагенянам во главе армии. Но это войско уступало тому, которое Сципион отправил в Испанию под командованием своего брата Гнея. Его новая армия состояла в основном из новичков — детей земледельцев, набранных по всей Италии и слабо представлявших, что их ждет.

В начале Второй Пунической войны армия римлян мало напоминала то вымуштрованное и искусное войско, с которым Гай Марий, Гней Помпей, Юлий Цезарь, Марк Антоний и Октавиан Август покорят античный мир в последующие столетия. На тот момент это были легионы численностью от 4000 до 6000 рекрутов, которых собирали по всей Италии. Легионы делились на манипулы, состоящие из 300–400 человек. Каждая манипула складывалась из трех шеренг под командованием центуриона или старшины. В первом ряду стояли молодые, неопытные и плохо вооруженные рекруты, которых, по сути, посылали на убой. Их первыми бросали в битву, чтобы остановить натиск противника. Если им это не удавалось, то подключалась вторая шеренга, состоящая из более опытных и лучше вооруженных солдат, а остатки выживших в первом столкновении отступали назад. Третья шеренга состояла из самых опытных ветеранов, имевших лучшее вооружение. Они вступали в битву в решающий момент, стремясь переломить ее ход. Солдаты сражались в шахматном порядке, что позволяло воинам из переднего ряда в случае необходимости отступить под прикрытие второй шеренги, а та, в свою очередь, могла выступить вперед или отойти под прикрытие третьей шеренги, не нарушая общего строя манипулы. Такое построение было традиционным для римской армии на протяжении целого столетия, доказав свою эффективность в боях с менее сильными противниками. Но оно оказалось совершенно бесполезным в сравнении с тактикой и изобретательностью Ганнибала.

Во главе римских армий стояли консулы, избираемые сенатом и гражданами Рима на один год с правом вести войну от имени республики. Прежде всего, консулы были политиками, а не профессиональными военными. В основном это были выходцы из патрициев, римской аристократии, которую волновала лишь политическая карьера. Военное назначение служило средством достижения этой цели. Успех в римской политике, означавший положение в обществе и солидные доходы, зависел от военных побед и триумфального возвращения в Рим. Военные успехи способствовали росту популярности, а трофеи позволяли покупать голоса и влиять на результаты выборов через финансирование общественных зрелищ — кулачных боев, игр и цирков. А голоса означали избрание и переизбрание на самые престижные должности в республике.

Пехотинцев набирали в римскую армию в основном из земледельцев, проживавших в городах, и союзнических племен, известных как socii и amici — союзники и друзья. Они были связаны с Римом договором, а степень их независимости зависела от лояльности. Эта гибкая система союзов обеспечивала римскую армию значительным кадровым резервом, что стало решающим фактором в борьбе с Ганнибалом. К началу Второй Пунической войны Рим в той или иной степени контролировал почти весь Апеннинский полуостров, за исключением самой его северной части и отдаленных уголков Сицилии. Чаще всего римляне подчиняли новые территории, заключая с их жителями подобные договоры, но порой в ход шла грубая сила. Система союзов давала многочисленные преимущества тем, кто активно сотрудничал с римлянами, обеспечивая их деньгами, припасами и воинами. Они находились под защитой Рима и чаще всего облагались меньшей данью. Пехота и кавалерия частично набирались из числа римских граждан, призываемых на службу в критические моменты и обычно составлявших вторую и третью шеренги манипул. Военная служба, или dilectus, как называли ее сами римляне, была священной обязанностью каждого гражданина.

Солдаты Сципиона присоединились к гарнизонам, размещенным в Кремоне и Плацентии. Но хотя эти части состояли из более опытных воинов, они были деморализованы из-за поражений в битвах с бойями и инсубрами. Сципион оказался во главе кучки неопытных, испуганных новобранцев и сломленных ветеранов. И с военной, и с психологической точек зрения это был плохой расклад. Римские солдаты боялись Ганнибала: репутация человека, который уничтожил Сагунт, перебросил армию через Альпы и победил тавринов, опережала его. У Сципиона не было времени подготовить войска и поднять боевой дух, так что он с тревогой ожидал первого столкновения с карфагенянами, но все равно продолжал быстро двигаться вдоль реки По навстречу врагу.

Другой римский консул, Тиберий Семпроний Лонг, спешил на помощь Сципиону с подкреплением. В начале года Семпрония отправили на Сицилию готовиться к вторжению из Северной Африки, но, как только сенат узнал, что Ганнибал идет через Альпы, приказ изменился. Семпроний покинул Сицилию, высадился на самой южной оконечности Апеннинского полуострова и всего за 40 дней добрался до города Аримин (совр. Римини) на Адриатическом побережье. Там он повернул на северо-запад и отправился на подмогу Сципиону, чтобы совместными силами отразить атаку Ганнибала. Но пока подкрепление не прибыло, Сципиону приходилось противостоять врагу собственными силами.

Он переправился через По и разбил свой лагерь на берегу реки Тицин (совр. Тичино) примерно в 32 км от нынешнего Милана. В то же время римляне остановились на восточном берегу между современными городами Павия и Виджевано. Сципион считал, что Ганнибал находится где-то на противоположном берегу реки, и обратился к своим воинам с воодушевляющей речью, чтобы поднять их моральный дух и вдохновить на битву. Его армия нуждалась в подобной проповеди. Большая часть солдат, скорее всего, вообще не понимала, почему их оторвали от хозяйств и поселений и заставили маршировать через всю Италию, чтобы сражаться с пунийцами. В армии и политических кругах Рима были наслышаны о тактическом гении непобедимого Ганнибала и его яростном нраве в бою. Он впечатлил Сципиона стремительным переходом через Альпы, а теперь римскому консулу нужно было подготовить своих зеленых новобранцев к встрече с Баркидом.

Несмотря на уважение, которое сила карфагенской армии вызывала у Сципиона, перед солдатами он решил ее преуменьшить. Он напомнил им, что их отцы уже побеждали Карфаген в Первой Пунической войне. Он сравнил солдат Ганнибала с «призраками, едва сохранившими внешнее подобие людей, изнуренными голодом и холодом, грязью и вонью, изувеченными и обессиленными лазаньем по скалам и утесам, с отмороженными конечностями, онемевшими в снегах мышцами, окоченевшими от стужи телами, притупленным и поломанным оружием, хромыми и еле живыми лошадьми». По его словам, во время перехода через Альпы карфагеняне потеряли две трети личного состава. Но даже незадолго до него, на берегу Роны, когда у Ганнибала было в два раза больше людей, чем сейчас, им не хватило смелости принять бой и они предпочли бежать в горы. Победа в грядущей битве будет настолько легкой, говорил Сципион, что останется лишь поблагодарить Альпы, сделавшие заранее их работу.

Затем Сципион напомнил, как Баркид нарушил перемирие, заключенное после Первой Пунической войны, и вероломно напал на Сагунт. Он назвал карфагенянина «молодым выскочкой и преступником, которому вскружило голову честолюбие». Закончил речь Сципион так, как веками делали полководцы, вдохновляя солдат на бой: призвал воинов защитить свое имущество, честь своих жен и жизнь своих детей. Но, несмотря на все сказанное, в ночном уединении Сципион наверняка с тревогой размышлял о шансах на победу. Ганнибал был серьезным противником, под командованием которого находились опытные наемники. Как и большинство римлян, Сципион был суеверен и считал победу результатом божественного вмешательства, и потому серьезно относился к предзнаменованиям. Той ночью над его шатром завис рой пчел, а в лагерь проник волк, убив несколько солдат. Для суеверного человека это были плохие знаки.

Неподалеку к западу от римского лагеря Ганнибал готовил своих людей к первому столкновению с римлянами. Его солдаты выстроились в большой круг, в центр которого поместили нескольких пленных галлов, которым предложили сразиться один на один. Победитель каждой схватки мог вернуться домой или присоединиться к войску. Проигравших от плена освобождала смерть — это был выбор Хобсона. Не имевшие альтернативы галлы бились друг с другом отчаянно и храбро, чем впечатлили карфагенян. Когда последний поединок был окончен, Ганнибал объяснил своим солдатам, что устроил эти соревнования не для развлечения, а чтобы показать всю опасность их положения. Они находились далеко от дома и никак не могли избежать сражения с римской армией. Вернуться в Испанию невозможно, так как перевалы засыпаны снегом. Дальше на юг в сторону Генуи находится Лигурийское море, но у них нет кораблей, чтобы его переплыть. Жизнь карфагенских воинов, как и тех сражавшихся друг с другом галлов, зависела теперь только от их отваги и мастерства. Бежать было некуда. Поражение означало рабство или мучительную смерть и безымянную неглубокую могилу в Италии. А победа сулила достаточно денег, чтобы каждый из них мог почувствовать себя царем, а также рабов, славу и почет. Ганнибал обещал, что каждому солдату, отличившемуся на поле боя, будет дарован не облагаемый налогами земельный участок на выбор — в Италии, Испании или Африке. Каждый сможет стать гражданином Карфагена, если захочет. Это была более чем заманчивая перспектива для людей, у которых почти ничего не было в жизни.

Чтобы еще больше укрепить их моральный дух, Ганнибал напомнил о проделанном ими долгом пути из Испании и многочисленных побежденных племенах. Он отметил личные заслуги солдат в каждом из отрядов — североафриканцев, наемников, испанских кельтов-союзников и своих соотечественников. Ганнибал отдал должное галлам из Северной Италии, которые присоединились к его армии, чтобы освободить свои земли от заносчивых и алчных римлян, пытавшихся их поработить, ведь цель этой битвы и самой войны — защитить и освободить всех от римских захватчиков. Затем Ганнибал предался воспоминаниям о том, как рос в армейских лагерях в Испании и из мальчика превратился в мужчину в окружении ветеранов. Под их бдительным взором он обучался искусству войны, и именно они выбрали его своим командиром после смерти Гасдрубала. В заключение Ганнибал напомнил, что римское войско состоит из неопытных новобранцев и немногочисленных ветеранов, изрядно измученных галлами. Сципиона ничто не связывало с его солдатами, и его войско не шло ни в какое сравнение с бесстрашными карфагенянами, вместе выдержавшими испытание Альпами. Ганнибал призвал своих воинов набраться мужества и презреть возможную смерть. После чего он обратился к Баалу с мольбой о победе и правой рукой размозжил череп ягненка, лежавшего на спешно сооруженном алтаре. Причем античные источники утверждают, что Ганнибал не испытывал ни страха, ни уважения к богам. Толпа солдат одобрительно взревела и начала готовиться к битве.

Воины Сципиона разбили лагерь на восточном берегу Тицина, обнесли его частоколом для защиты и возвели над рекой временный мост. Затем перешли на противоположный берег и приступили к поискам Ганнибала.

Несмотря на пафосные речи полководцев, первое сражение, происходившее на равнинной территории между современными городами Ломелло, Виджевано и Павией, скорее напоминало мелкую стычку. В бой вступила конница, и африканцы Ганнибала быстро получили преимущество на открытой местности, разгромив хуже обученных и менее опытных римлян. Сципион был ранен и упал с лошади, а карфагеняне словно волки стали кружить вокруг него. В последний момент консула чудом выхватил из лап смерти его 17-летний сын. Через 16 лет этот самый мальчишка будет командовать римской армией и разобьет Ганнибала в Северной Африке, чем положит конец войне. Юный Сципион влетел на своем коне прямо в ряды изумленных карфагенян и, разметав их по сторонам, спас отца и бежал. Римляне отступили к Плацентии и стали дожидаться прихода Семпрония. И хотя их потери были невелики, все же поражение укрепило страх перед Ганнибалом и задало тон предстоящим более крупным сражениям. Баркид очень быстро превратился в мифическую фигуру для суеверных римлян, считавших, что он обладает сверхчеловеческими способностями и не может быть побежден простыми смертными.

Слухи о победе карфагенян распространялись, и галлы снова отправили послов в знак лояльности и поддержки, но опять не выполнили своих обещаний предоставить подкрепления и припасы. Испытывая критическую нехватку провизии, Ганнибал послал кавалерию захватить римское зернохранилище в Кластидие примерно в 8 км от реки По возле современного Кастеджо. Римский командир был родом из Брундизия на юге Италии и легко сдал хранилище, перейдя с гарнизоном на сторону пунийцев в обмен на 400 золотых. Вместе со своими солдатами он стал первым из «италийских союзников», присоединившихся к Ганнибалу.

Баркид разбил лагерь в 8 км от Плацентии и каждый день посылал отряды африканских всадников к римскому лагерю, чтобы издевками и оскорблениями спровоцировать их на битву. Сципион, который все еще не оправился от ран, приказал солдатам не выходить за пределы укреплений и дожидаться прибытия войска Семпрония. Но дерзость карфагенской кавалерии впечатлила галлов, обслуживавших римлян. Их восхищение росло с каждым днем и вкупе с обидой на принудивших их к службе римлян привело к тому, что они решили переметнуться на сторону Карфагена. Чуть больше двух сотен галлов дезертировали на рассвете, обезглавив при этом несколько часовых и спавших рядом солдат. Сложив отрезанные головы в мешки, они с гордостью поднесли их Ганнибалу в знак своей верности.

Сразу же после этого происшествия Сципион отвел свое войско южнее в более безопасное место на холмах, возвышающихся над восточным берегом Треббии — еще одного притока По. Консул опасался того преимущества, которое кавалерия и слоны Ганнибала имели над его войском на равнинной местности. Чтобы еще больше укрепить выбранный форпост, римляне вырыли ров шириной в несколько сотен метров, возвели за ним частокол и стали дожидаться прибытия Семпрония. Их второй лагерь, вероятно, находился рядом с современным городком Пьеве-Дульяра (Pieve-Dugliara), всего в паре километров от деревни Ривергаро, куда можно добраться по шоссе SP-28 до Плацентии. Этот район автор исследовал особенно тщательно, работая над книгой.

Когда Семпроний наконец добрался до лагеря, он рвался в бой. Хотя у него и был опыт командования, Тиберий в первую очередь был политиком и хотел одержать быструю победу над Ганнибалом, рассчитывая прославиться и продвинуться по карьерной лестнице. Ничто не могло с этим сравниться для человека его положения в римском обществе. Для того чтобы получать и сохранять высшие посты, ведущим римским аристократам надлежало заслужить славу и почет (fama et gloria), одержав заметные военные победы во благо римского народа (Populi Romani). Срок службы Семпрония в качестве консула истекал, и он стремился завершить его триумфом, достойным его амбиций. Порывистый и властный, Тиберий был полной противоположностью осторожному Сципиону.

Сципион настаивал, что разумнее избегать боя с Ганнибалом, так как на дворе уже был поздний декабрь и погодные условия стали ухудшаться. Ночи были длинные, дни холодные, начались снегопады. Сципион склонялся к тому, чтобы оставить войско на зимних квартирах, где не было недостатка в провизии, имелось оборонительное преимущество, а солдаты могли прийти в себя после поражения при Тицине. Он был уверен, что армии консулов нужно объединить, повысить их боеспособность, адаптировать к новой системе управления, придать солдатам уверенности в себе и согласованности их действиям, прежде чем вступать в схватку с Ганнибалом. Ведь такого противника не стоило недооценивать. Сципион не сомневался, что в отсутствие перспективы драки и наживы галлы со временем заскучают и разбредутся на зиму по своим домам. Без союзников снабжение армии Ганнибала продовольствием сведется к ресурсам местной бесплодной земли. В нужный момент, к примеру ранней весной, в зависимости от погодных условий набравшиеся сил легионы смогут выйти из лагеря, чтобы настичь ослабленных карфагенян.

Но Семпроний не хотел об этом слышать. Для него задержка была неприемлема, идея остаться в лагере на всю зиму шла вразрез с его импульсивной натурой и надвигающимися выборами в Риме. Под предлогом ранений Сципиона Семпроний возглавил оба войска, которые вместе насчитывали около 16 000 римлян, 12 000 вспомогательных отрядов — «союзников Рима» и примерно 4000 всадников. Семпроний приказал им готовиться к битве. Ганнибал разбил свой лагерь на западном берегу Треббии (скорее всего, это территория современного гольф-клуба Croara Country Club, недалеко от шоссе SP-40) в 1,5 км от самой реки. Его армия с учетом новых союзников выросла до 40 000 человек. Силы сторон были примерно равны, но римлянам не хватало опыта, их боевой дух упал из-за череды поражений, они опасались ненадежных галлов в своем лагере и были сбиты с толку противостоянием нетерпеливого Семпрония и осторожного Сципиона. Их единственным преимуществом была надежная оборонительная позиция, но именно этим Тиберий Семпроний Лонг собирался поступиться.

Ганнибал, не зная о планах Семпрония, думал над тем, как выманить римлян из лагеря на равнину, где они будут наиболее уязвимы для его слонов и кавалерии. Он разослал кавалерийские отряды по всей округе, чтобы те грабили и жгли города и деревни преданных Риму галлов. Те начали требовать помощи у римлян, и Семпроний был вынужден выслать на защиту часть своей конницы. Согласно плану Ганнибала, при столкновениях с конницей противника его кавалерия уступала, вселяя в римлян чувство ложной уверенности и еще больше подталкивая Тиберия к битве.

Баркид тщательно разведал территорию между Треббией и своим лагерем. Он нашел подходящее для битвы место с большим и густо поросшим кустарником оврагом. Ганнибал был уверен, что сможет спрятать там часть своих солдат, особенно если пойдет дождь или снег, и римляне в боевом задоре не заметят их в тусклом свете зимнего солнца. В решающий момент этот отряд нападет на врагов из засады. Успех плана зависел от двух вещей: останутся ли воины в засаде незамеченными и удастся ли карфагенянам выманить противника из лагеря на открытое пространство возле реки. Ганнибал подозревал, что Сципион слишком осторожен для этого, но с Семпронием его план мог сработать.

Перед рассветом в назначенный день Баркид отправил свою африканскую кавалерию за реку к римскому лагерю. Было холодно, шел легкий снег. Африканцы начали дразнить римских часовых, чтобы спровоцировать Семпрония на неподготовленную атаку. Карфагенянам было нужно, чтобы он поддался эмоциям и не успел все обдумать. Пока всадники Ганнибала выступали в качестве приманки, его солдаты в лагере готовились к битве: проверяли оружие, надевали доспехи, завтракали и натирались маслом для дополнительной защиты от холода. Завершив приготовления, они выдвинулись на позиции.

Ганнибал заранее отправил тысячу пехотинцев и примерно столько же конных воинов под командованием своего младшего брата Магона в засаду в овраг возле реки, где они терпеливо дожидались дальнейшего развития событий. Семпроний заглотил приманку и приказал солдатам выступить из лагеря. Сначала всадники, а затем и пехотинцы, не имея никакого четкого плана, начали хаотично гоняться за африканцами по равнине. Те же, напротив, четко представляли, что делают, и изобразили паническое отступление, выманивая римлян еще дальше от безопасных стен лагеря. Семпроний, поддавшись эмоциям и предвкушая победу, выступил со всем своим войском к реке.

Римляне не успели даже позавтракать. Под воздействием адреналина, они преследовали африканцев с ложным ощущением скорой победы. До сих пор Семпроний видел врага только бегущим и был уверен в своем триумфе. Но Сципион, вынужденный из-за ранений оставаться в шатре, смотрел на ситуацию иначе и беспокоился за исход сражения. Африканская конница переправилась на дальний берег Треббии, двигаясь с такой скоростью, чтобы римляне не отставали слишком сильно. Но мощный холодный речной поток охладил пыл римлян. Вода вызывала окоченение, хотя и доходила им лишь до груди. Римляне пытались добраться до противоположного берега, но силы уже начали их покидать. Пробежав около километра в своих доспехах, они оказались в студеной воде и теперь, насквозь промокшие, замерзшие, уставшие, голодные, были вынуждены карабкаться на берег и продолжать бороться.

На той стороне реки противника ждал Ганнибал во главе выстроившейся в боевом порядке армии. Африканские всадники прикрывали фланги, а пехота, состоявшая преимущественно из галлов и иберов, развернулась широкой цепью лицом к надвигавшемуся противнику. За ней Ганнибал поставил слонов и самых опытных наемников. Выбравшиеся из реки римляне были измотаны и стали выдыхаться. Заманившая их в воду конница развернулась и обрушилась на фланги легионеров, нанеся тем серьезный ущерб. Вырвавшиеся вперед римские пехотинцы вступили в бой с карфагенской пехотой, и африканская кавалерия напала на противника с тыла. В этот момент выступили слоны, но их атака получилась неоднозначной. Сначала римляне запаниковали, но легковооруженные пехотинцы в авангарде стали бросать копья в глаза животным, обратив их против своих же солдат. Пока испуганные слоны пытались сбежать, римляне стали колоть их копьями пониже хвостов, где кожа мягче и нежнее. Животные безумствовали от боли, некоторые получили смертельные раны и погибли. Видя это, Ганнибал приказал перевести оставшихся слонов на фланги, где в тандеме с конницей их можно было использовать эффективнее.

Обе армии в полном составе вступили в бой, и в этот момент отряд Магона вышел из засады. От неожиданности римляне пришли в замешательство. Их фланги и так находились под серьезным давлением слонов и всадников Ганнибала, и после атаки Магона с тыла римская армия дрогнула. Уже было позднее утро, и легкий снегопад предрассветных часов превратился в холодный проливной дождь. 10 000 римлян удалось прорваться через галлов в центре карфагенской армии, после чего они сбежали на северо-восток к Плацентии несмотря на то, что до нее было более 30 км.

Столь массовое дезертирство еще больше ослабило и без того нестройные ряды римлян, которые начали беспорядочно отступать к реке. Теперь у Ганнибала было не только тактическое и психологическое, но и численное преимущество над Семпронием. Во время отступления многие римляне были убиты африканскими всадниками или растоптаны слонами. К полудню дождь настолько усилился, что Ганнибал приказал своим войскам остановить погоню у реки и вернуться в лагерь. Его солдаты были истощены, но ликовали. При Треббии они одержали свою первую победу над римским консульским войском, причем сам бой превратился в резню. Ганнибал блестяще использовал тактические, погодные, ландшафтные и психологические преимущества, чтобы победить Семпрония. Потери карфагенян были минимальны, потому что основной удар приняли на себя галлы — сценарий, который полководец будет использовать из раза в раз на протяжении всей Второй Пунической войны.

Битва при Треббии — отличный пример тактики, которую Ганнибал будет с успехом применять против римлян на протяжении следующих десяти лет, пока она не обернется против него же самого в Северной Африке. Его главной целью было окружить противника. Ганнибал бросал менее надежных и ценимых бойцов — галлов и иберов — в гущу боя, чтобы они приняли на себя первый удар римской пехоты и понесли основные потери. Когда их силы начинали иссякать, он посылал опытных и вышколенных наемников и использовал конницу на флангах, чтобы повернуть ход сражения в свою пользу. Такой была тактика, раз за разом приносившая ему победы над римлянами.

В битве при Треббии Ганнибал захватил большое количество пленных. Их сразу разделили на три группы — римлян, итальянцев и галлов. С римлянами обращались жестоко, заковывая в наручники и сажая на голодный паек. Италийцев и галлов кормили и отпускали по домам без какого-либо выкупа. Это имело огромный психологический эффект. Римляне были раздавлены, видя, как их торжествующих и преисполненных благодарности союзников кормят и освобождают. Ганнибал попросил их передать от него послание: он пришел в Италию, чтобы вести войну с римлянами, а не с италийцами и галлами. Его цель — освободить Апеннины от римского владычества, и он рад всем, кто предпочтет присоединиться к нему. Все это было частью его плана по расколу римской конфедерации.

Семпроний и еще не оправившийся от ран Сципион отвели остатки своего разгромленного войска в более укрепленный лагерь в Кремоне. Ганнибал, по всей видимости, не мешал их отступлению и даже позволил пройти в нескольких километрах от своей стоянки. Возможно, причиной была усталость его людей, из-за которой он не решился на еще один бой. Римляне остались в Кремоне на всю зиму, а Семпроний отправился в Рим, чтобы проследить за ходом голосования и объясниться перед сенатом за свой провал. Зиму 218–217 г. до н. э. Ганнибал провел в лагере, ожидая обещанное галлами продовольствие. Но поставок все не было, и тогда он разослал по округе всадников, чтобы грабить города и деревни. Это была холодная зима, и все слоны, кроме одного, погибли. Сципион провел зиму в Кремоне, не имея возможности или не желая сражаться с Ганнибалом.

В Риме новость о поражении восприняли со страхом и гневом. Сенаторы потребовали объяснений, как два римских консула могли проиграть африканцу и его наемникам. Семпроний винил во всем погоду — снег, дождь и холод. Потом он рассказал, как, рискуя жизнью, избежал встречи с вражеской конницей, опустошающей Северную Италию, чтобы предстать перед сенатом. Поначалу ему поверили, но, по мере того как всплывали новые детали и проявлялся истинный масштаб поражения, сенаторы стали относиться к решениям консула критичнее.

Хотя Семпроний впал в немилость, его не отдали под суд. Риму не хватало генералов, поэтому Тиберия назначили проконсулом, приказали вернуться в Кремону и Плацентию и возглавить там войско. Консулами были выбраны плебей Гай Фламиний и патриций Гней Сервилий. Сенат поручил им набрать новую армию и добиться дополнительной поддержки от греческих городов на Сицилии и юге Италии. Общее число призванных на службу римлян достигло весной 217 г. до н. э. почти 100 0010 человек, которые были разделены на 11 легионов. Затраты на вооружение и содержание такого количества людей были обеспечены отчасти за счет девальвации валюты, отчасти за счет сокращения содержания бронзы в монетах, которыми расплачивались за поставки продовольствия и с самими солдатами. Но за следующие несколько лет резервы золота и серебра в римской казне настолько истощились, что Рим был вынужден еще больше обесценить монету и повысить налоги. Это вызвало раздражение среди римлян и их италийских союзников. Должники — преимущественно мелкие землевладельцы, которых в основном и призывали на военную службу, — в целом положительно встретили девальвацию валюты. Но эта мера не нашла поддержки у наиболее зажиточных патрициев, с которыми крестьяне должны были рассчитываться.

Не все сформированные той весной легионы отправили сражаться с Ганнибалом. Два из них уже находились в Испании под командованием младшего брата Сципиона, которому приказали присоединиться к ним в качестве проконсула. Один легион разместился на Сардинии, а еще два были отправлены на Сицилию. Два остались в резерве на случай, если придется защищать Рим, а два других посланы на север Италии в качестве подкрепления для остатков войска Семпрония. Стратегия борьбы с Ганнибалом была пересмотрена. Апеннинские горы, растянувшиеся хребтом посреди полуострова, предполагалось использовать как естественный защитный барьер на пути карфагенян к Риму. Армия располагалась по обе стороны горной цепи возле каждой из двух основных дорог, ведущих с севера через перевалы в город. Для контроля над центральными перевалами Фламиний занял Арреций (совр. Ареццо) к югу от современной Флоренции, а Сервилий двинулся на восток к Римини, чтобы не позволить Ганнибалу обойти северные оконечности гор и пройти по Адриатическому побережью.

Весной 217 г. до н. э. Ганнибал был готов выступить в Центральную Италию. Его армия была больше и лучше оснащена, чем та, с которой он пересек Альпы несколькими месяцами ранее, правда, галлов Баркид по-прежнему считал ненадежными и склонными к предательству. И хотя карфагеняне нуждались в них, чтобы компенсировать численный перевес римлян, Ганнибал относился им с таким недоверием, что временами опасался за свою жизнь. Он постоянно менял облик, даже объезжая лагерь или находясь на марше, чтобы избежать покушения. Для этого Ганнибал надевал один из многочисленных париков и, очевидно, пользовался косметикой. Видимо, он не забыл о том, как галлы убили его зятя. Галлы обратили внимание на то, что новый предводитель бросил их вместе с иберами в самую гущу схватки в битве при Треббии, где они понесли самые большие потери. Столкновения между карфагенянами и римлянами происходили на их территории, и галльские племена страдали от грабежей и поджогов и от тех и от других. Им не терпелось двинуться на юг и начать мародерствовать на римских и италийских землях.

Ганнибал мог выбирать между двумя маршрутами. Один вел напрямую в Этрурию через западные оконечности Апеннинских гор. Другой шел вдоль реки По к Адриатическому побережью и затем на юг и в силу равнинного рельефа местности был гораздо удобнее для передвижения большой армии. Почему-то Ганнибал решил пойти в горы. Это наводит на мысль, что, возможно, он намеревался встретиться с карфагенским флотом возле Пизы на берегу Лигурийского моря. В древних источниках не сообщается, где именно Ганнибал перешел Апеннины. Есть лишь упоминание, что он воспользовался полузаброшенной дорогой и в итоге забрел в большое болото. Мной были обнаружены три возможных пути от восточных отрогов гор в Центральную Италию. Первый ведет к истокам Треббии, затем следуют подъем на сравнительно невысокую гору и спуск к морю возле Генуи. Второй идет по долине реки По до Пармы, затем в горы и выводит к Специи, которая также расположена на побережье, но южнее Генуи и ближе к Пизе. Но в этих районах нет болот. Третий маршрут ведет от Болоньи прямо в горы и спускается к Пистое на северо-западе от Флоренции. Здесь над сравнительно неглубоким ущельем и в наши дни пролегает малоиспользуемая и опасная дорога (SS-66). Вполне возможно, что именно ею воспользовался Ганнибал. Ранней весной он дважды пытался перейти через Апеннины. В первый раз снежный шторм, который превосходил своей яростью все, с чем карфагенянам довелось столкнуться в Альпах, вынудил войско повернуть назад. Но примерно через неделю им удалось перейти через горы.

К югу от Пистои и примерно в 40 км к западу от Флоренции возле Фучеккьо находится крупная заболоченная территория, возникшая в результате регулярных разливов реки Арно. Когда войско Ганнибала вступило в топи, он приказал галлам занять место в середине колонны между африканской пехотой и нумидийскими всадниками. Это была мера предосторожности. Галлы бесконечно жаловались на условия во время марша, могли симулировать болезнь и даже пытались дезертировать, если продвигаться вперед становилось труднее. Когда авангард карфагенской армии вступил в топи, вода едва доходила солдатам до щиколоток. Но тем, кто шел следом, приходилось сложнее, поскольку почва размягчалась под ногами тысяч людей и животных. Колонна еле ползла, ей потребовалось четыре дня и три ночи, чтобы проторить путь через болота. При этом солдаты практически не спали, оставаясь на ногах. На отдых им отводилось лишь несколько ночных часов, и тогда многие воины ложились на трупы животных, чтобы не угодить в солоноватую болотную воду. Лошади захромали, так как их копыта, постоянно находившиеся в воде, стали гнить. Некая болезнь, похожая на лихорадку, выкосила немало людей и животных. Инфекция поразила глаз Ганнибала, и, согласно древним источникам, кожа на его лице сочилась кровью. Так как у предводителя карфагенян не было ни времени, ни желания обращаться к лекарям, он перестал видеть этим глазом. Хотя не исключено, что это произошло как раз в результате лечения, которое в то время зачастую вредило больше, чем сами болезни. Ганнибал ехал на последнем выжившем слоне, огромном животном из Индии по кличке Сириец. Но из-за инфекции, подкосившей полководца, зачастую его приходилось нести в паланкине.

Выбравшись из болот, карфагеняне вступили на земли процветающей Этрурии и повернули на восток в сторону городка Фезулы возле современной Флоренции. Оттуда Ганнибал стал рассылать разведчиков на юг. Тот факт, что войско ушло от Пизы, свидетельствует о том, что карфагенянам не удалось добраться до города и Ганнибалу пришлось изменить свои планы. При этом нужно отметить, что мы находимся в полном неведении относительно того, каковы именно они были, и намеревался ли Ганнибал в действительности идти на Рим.

От Фезул его армия двинулась на юг по Валь-ди-Кьяна (Val di Chiana), протянувшейся к западу от Арреция, чтобы избежать столкновения с отрядами Фламиния. И хотя в источниках дается исчерпывающий портрет и Ганнибала, и самого Фламиния, и оценка их личностей и стратегии, в них ничего не говорится о пути карфагенян от Фезул к Аррецию. Античные историки используют достаточно расплывчатые формулировки вроде «плодородные равнины Этрурии» и «горы Кортоны». Подразумевается, что Ганнибал двинулся на юг напрямик по существовавшим этрусским дорогам, благодаря которым войско могло развивать максимальную скорость и удовлетворять свою потребность в провизии. Но в то же время именно эти дороги римляне должны были охранять особенно тщательно. При передвижении войска Ганнибал давал ему полную свободу в отношении местного населения. Они грабили цветущие города и деревни, насилуя и убивая. Ганнибал не пытался сдерживать их, так как рассчитывал тем самым вынудить Фламиния покинуть безопасные стены лагеря у Арреция. Как и Семпроний, новый консул отличался порывистым нравом, и Ганнибал был уверен, что ему не удастся сдержать себя при виде полыхающей округи.

Остается загадкой, как Ганнибалу удалось проскользнуть мимо римской армии в Арреций. Так как прямая дорога на Кортону, скорее всего, охранялась, он мог пройти к востоку от Арреция и повернуть на юг под прикрытием холмов, окружающих Кастильон-Фьорентино. В этом случае римляне могли даже не догадываться о передвижениях врага. Такой маршрут мог вывести Ганнибала к северным окраинам Кортоны. Другой возможный путь начинается у Ангьяри и ведет на юго-восток к тем же холмам. Но эта местность трудно проходима даже для современного кроссовера, не говоря уже о двигавшейся пешком армии.

Также из источников неясно, как именно оба войска попали от Кортоны к Тразименскому озеру, где состоялась следующая битва. Самый короткий путь идет от города на юг к деревням Оссая и Теронтола и выводит к западной оконечности озера. Но существует и полузаброшенная дорога, ведущая на северо-запад от Кортоны через долину Перго, потом через Пьяццано к деревне Сангинетто. Большая часть современных историков сходятся во мнении, что битва состоялась именно на территории между озером и Сангинетто. В то же время античные историки указывают, что самый короткий путь к Тразименскому озеру пролегал мимо Арреция и Кортоны. Непонятно, воспользовался ли им Ганнибал. Единственное, что нам точно известно, — он первым добрался до озера, каким-то чудом оказавшись в тылу у римлян.

В этот момент произошло любопытное событие, описание которого можно найти у поэта Силия Италика, хотя современные исследователи ставят его свидетельства под сомнение. Посланники из Карфагена попытались добраться до Ганнибала в Центральной Италии и сообщить ему, что его юный сын станет частью ежегодного подношения богу Баалу. Извечный соперник Баркидов Ганнон убедил карфагенский сенат включить единственного ребенка Ганнибала в число жертв. Жена Ганнибала Имилька яростно выступила против, и сенаторы, опасаясь гнева полководца, если жертвоприношение свершится без его ведома, отправили гонцов, чтобы получить его одобрение. Ганнибал ответил, что мальчишку нужно пощадить, чтобы он продолжил борьбу с Римом, если его самого убьют. За сохранение жизни сыну он пообещал умилостивить Баала, убив тысячу римских солдат в предстоящей битве. По свидетельству Италика, ребенок родился как раз перед началом похода из Иберии в Италию и вписывался в возрастной диапазон, который, как считают археологи и судмедэксперты, соответствовал традиции жертвоприношения в Карфагене. Однако непонятно, как послы сумели найти Ганнибала в Центральной Италии, и поэтому считается, что Италик мог выдумать эту историю два столетия спустя для усиления драматического эффекта своего произведения.

Фламиний впал в ярость, узнав, что карфагеняне грабят округу, и приказал армии готовиться к выступлению. Его офицеры, помня о поражении Семпрония у Треббии, советовали не вступать в бой с Ганнибалом, пока не будет разработана эффективная стратегия. Но Фламиний, как и проконсул, думал о быстрой победе и своей репутации в Риме и не прислушался к их словам. Сенат давил на него, рассчитывая, что римским командирам удастся перехватить инициативу в этой войне. Фламиний покинул лагерь, едва увидев столбы черного дыма, поднимающегося от деревень, но Ганнибал избежал столкновения с ним и стал двигаться на юг. Как выяснится позже, римлянам стоило опасаться этого маневра.

Как только Фламиний заглотил наживку и бросился в погоню, Ганнибал неожиданно повернул на восток к югу от Кортоны и направился к Тразименскому озеру на границе между современными Тосканой и Умбрией. Он разместил свое войско в узкой долине, ограниченной с одной стороны холмами, а с другой — водой. Попасть в эту долину, известную как Туоро, можно было через перевал Боргетто на северо-западном берегу озера. Сейчас в это место легко попасть по федеральной трассе 73/75, которая соединяет Сиену с Перуджей, но 2000 лет назад перевал должен был быть гораздо уже, ведь с тех пор озеро заметно обмельчало. Согласно повторному исследованию, основанному на новых топографических данных, береговая линия находилась гораздо выше, еще больше сужая пространство, на котором произошла битва при Тразименском озере. Окруженная на востоке холмами долина протянулась примерно на полтора километра вдоль озера. У попавших в нее через перевал римлян была очень ограниченная возможность для маневра. Именно здесь Ганнибал устроил ловушку для Фламиния. Он выстроил африканские и иберские отряды на восточном конце долины, а конницу спрятал на ее западном краю. Его лучшие пехотинцы заняли место на склонах холмов над перевалом. К рассвету следующего дня солдаты Ганнибала уже обосновались на своих позициях, оставаясь при этом вне поле зрения противника.

Ранним июньским утром 216 г. до н. э. Фламиний ввел свои войска в проход между холмами. Они двигались медленно, укутанные туманом, накрывшим всю долину. Туман был столь плотным и вязким и висел так низко над землей, что посланные римлянами разведчики с трудом видели дальше чем на несколько метров. Из осторожности они повернули назад, но Фламинию не терпелось вступить в бой с Ганнибалом, и он приказал колонне двигаться вперед вслепую. Как только большая часть римской армии оказалась в долине и туман начал рассеиваться, ее атаковали с трех сторон. Плохая видимость вкупе с эффектом неожиданности привели римлян в смятение, не позволив им выстроиться в боевой порядок. Начался хаос, и уже через несколько часов тысячи римских воинов лишились своих жизней. Многие были зарезаны, находясь в походном строю и не успев даже вынуть оружие, настолько стремительной была атака. Это была бойня, и римляне, избежавшие поначалу расправы, бросались в озеро, отчаянно пытаясь уплыть, несмотря на тянувшие их на дно доспехи. Те, кто не утонул, поднимали руки и молили о пощаде, пытаясь сдаться. Но африканские и иберские всадники, спустившись с холмов, сходу стали рубить их, словно болотный камыш. Это была уже не битва, а резня, un sanguinoso — кровавая баня, давшая имя соседнему городку Сангинетто.

Фламиний привел своих солдат на погибель. Он продемонстрировал свою тактическую некомпетентность, и римские источники сходятся во мнении, что их армию «подвели необдуманные действия командира». Самого Фламиния было легко узнать по его доспехам, чем и воспользовались убившие его галлы. Их предводитель Дукарий, прежде чем обезглавить консула, выкрикнул своим соплеменникам: «Эй, вон тот самый, кто уничтожил наши легионы, кто разорил наш город (Милан) и наши земли: принесу его в жертву в память о наших согражданах, подло им погубленных». Дукарий принадлежал к племени инсубров и был одним из лидеров сопротивления римскому вторжению в долину реки По. Главный город инсубров Милан был разорен римлянами за несколько лет до этого, а многие его жители убиты. По галльской традиции отрубленные головы врагов использовались в качестве трофеев. Тело Фламиния, с которого содрали броню, ставшую трофеем Дукария, бросили вместе с горами других трупов и умирающих. Римляне, увидев голову своего консула в руках ликующего галла, окончательно пали духом и сдались. После битвы Ганнибал приказал найти тело Фламиния, чтобы похоронить его со всеми почестями, но его так и не нашли. Согласно источникам, само сражение было настолько яростным, что солдаты практически не почувствовали землетрясения, разрушившего многие италийские города.

К тому моменту, когда карфагеняне атаковали римское войско, его авангард в размере примерно 6000 человек почти добрался до противоположного конца долины. Благодаря удаче и собственной стойкости воинам удалось перегруппироваться на холме. Как только туман рассеялся, они увидели, что стало с их армией. Римляне спустились с холма в расположенную неподалеку этрусскую деревню, где провели ночь. На следующий день один из командиров Ганнибала, Магарбал, по его приказу вместе с отрядом всадников окружил деревню. Подавленные и голодные солдаты потребовали гарантий, что, если они сдадутся, им сохранят жизнь и отпустят домой. Но когда римляне предстали перед Ганнибалом, он отказался признавать условия их договора, заявив, что у его подчиненного не было таких полномочий. Он выступил с обвинительной речью против врагов и согласился сохранить им жизни только в обмен на выкуп.

В этой битве погибло почти 15 000 римлян. Тела павших сожгли в специально вырытых ямах, скорее всего, чтобы предотвратить распространение возможных болезней. Одну из таких ям, накрытую решеткой, можно найти на поле боя и в наши дни. Примерно столько же римлян попало в плен, а 10 000 удалось сбежать и добраться до Рима. Взятые в плен италийцы были отпущены по домам, при этом Ганнибал обратился к ним с речью, вновь заявив, что пришел в Италию лишь с целью освободить их от тирании Рима. Если верить источникам, потери карфагенян были совсем незначительны, особенно в сравнении с противником: Ганнибал потерял лишь 30 своих офицеров и 1500 солдат, по большей части галлов. После надлежащих похорон оружие и доспехи римлян раздали африканцам и иберам, которые теперь стали похожи на своих врагов.

Когда новости о поражении легионов при Тразименском озере и гибели Фламиния достигли Рима, в городе началась паника. В столицу стали возвращаться выжившие, и римские женщины, в отчаянии рвавшие на себе волосы, лихорадочно метались от одних ворот к другим в поисках своих мужей, братьев и сыновей, ушедших с Фламинием, или хотя бы известий о них. У подножия Капитолийского холма собралась толпа, требовавшая от сената объяснить поражение и предоставить гарантии того, что Рим находится в безопасности. На закате управлявший городом магистрат, претор Марк Помпоний, обратился к толпе со ступеней сената с коротким официальным заявлением: «Нас победили в великой битве». Не сказав больше ни слова, он развернулся и решительно пошел обратно. По городу расползлись панические слухи, что через считанные дни Ганнибал будет у римских ворот.

Женщины денно и нощно несли дежурство на стенах, высматривая выживших на дорогах к северу от города. Они расспрашивали случайных бродяг в надежде узнать хоть что-то о своих любимых. Появились слухи о замеченных невдалеке карфагенянах и надвигающейся атаке. Когда казалось, что хуже уже быть не может, в город пришло известие, что отряд из 4000 всадников, посланный Сервилием на подмогу Фламинию, угодил в засаду, и все до последнего они были зверски убиты. Сенат заседал каждый день от рассвета до заката, пытаясь выработать новый план действий. Рим пребывал в кризисе, и в такие времена римляне традиционно назначали диктатора, который должен был спасти город. Это была самая престижная и влиятельная должность в римской государственной иерархии. Обычно диктатора назначал консул, но Фламиний был мертв, а Сервилий заблокирован на севере. Квинт Фабий Максим был выбран на эту должность центуриатными комициями; богатые и бедные, могущественные и не обладавшие властью собрались вместе в час отчаяния и обратились к одному человеку в надежде на спасение. Полномочия консула и сената были приостановлены на шесть месяцев. Фабию поручили защиту города, отдали ключи от казны и право вести войну с Ганнибалом так, как он считает нужным. Первым делом он занялся укреплением стен Рима перед возможным нападением.

На момент назначения Фабию было 58 лет, так что он был почти на 30 лет старше Ганнибала. Его прозвали Веррукоз (Verrucosus) из-за бородавки на лице, и он был опытным военачальником, сражавшимся с Карфагеном в Первой Пунической войне. Фабий дважды был избран консулом — в 233 и 228 гг. до н. э. — и был удостоен сенатом триумфа после кампании против лигуров в Северной Италии. В обычных обстоятельствах диктатор сам назначал своего помощника, получавшего должность начальника конницы, но с учетом политической необходимости сплотить плебеев и патрициев Фабия заставили согласиться с избранием на этот пост Марка Минуция Руфа — плебея, выбранного консулом в 221 г. до н. э.

После победы в Тразименской битве командиры Ганнибала ждали, что он двинется прямиком на Рим, от которого их отделяло всего около 160 км. Но планы Ганнибала шли вразрез с их ожиданиями. Несмотря на возражения, он отправился на юго-восток к городу Сполеций (совр. Сполето). Почему Ганнибал не пошел на Рим? Этот вопрос веками терзал историков. Теперь, задним числом, многие считают, что он мог взять город и тогда война завершилась бы победой Карфагена. Но покорение Рима могло не входить в планы Ганнибала или было невозможно. Рим был защищен стеной, возведенной еще в VI в. до н. э. и значительно укрепленной после того, как галлы едва не разграбили город в 390 г. до н. э. В III в. до н. э. римские стены были самой мощной, высокой и протяженной линией обороны во всей Италии, достигая в длину 11 км и огораживая территорию площадью более 1500 га.

Осада такого огромного города требовала больше орудий и солдат, чем находилось в распоряжении Ганнибала. По расчетам, для успешной осады в античные времена соотношение атакующих и защитников стены должно было составлять 10 к 1, требовались большие запасы продовольствия и очень много времени. Чтобы пробить столь мощные стены, понадобились бы огромные и тяжелые орудия — краны, тараны, осадные башни и катапульты. Ничего подобного у Ганнибала не было, а постройка таких машин задержала бы его войско на несколько месяцев. Осада превратила бы войну в позиционную, и Ганнибал рисковал потерять то преимущество, которое получил после побед при Треббии и Тразименском озере. Кроме того, существовала проблема провианта. Войско нужно кормить, и припасы пришлось бы собирать по деревням на регулярной основе. Чем дольше длилась бы осада, тем дальше требовалось бы уходить фуражирам в поисках еды. Наконец, галлы, италийцы и греки могли охладеть к идее восстания, которое пытался разжечь Ганнибал, и его планы могли окончательно сойти на нет, если бы военные действия сконцентрировались вокруг одного лишь Рима. В отсутствие перспективы легкой наживы непостоянные галлы потеряли бы интерес к осаде, собрали бы свои вещи и вернулись на юг. А италийские и греческие города на юге могли перестраховаться и сохранить нейтралитет, дожидаясь развязки конфликта.

Похоже, что главной целью Ганнибала в этой войне было разрушить римско-италийский союз, а не сам Рим — по крайней мере, на первых порах. Он намеревался изменить баланс сил в Италии и серьезно ослабить влияние Рима, уравняв его с другими городами-государствами. Ганнибал повернул на юг не в поисках тарана для городских стен. Он рассчитывал, что его армия станет катализатором всеобщего восстания, которое, как он надеялся, со скоростью пожара распространится по всей Италии, пробудит жажду свободы, укрепит его армию новыми союзниками и поставит Рим на колени или хотя бы приведет за стол переговоров. Двигаясь на юг, его солдаты грабили окрестности, как они делали это в Этрурии. Ганнибал отдал роковое распоряжение убивать всех совершеннолетних, попавших к карфагенянам в плен. Через десять дней после того, как войско выступило от Тразименского озера, оно достигло Апулии на берегу Адриатического моря, а количество награбленного было столь велико, что солдаты с трудом могли его унести. Из армии освободителей карфагеняне превратились в шайку мародеров, сметавшую все на своем пути.

Римский диктатор Квинт Фабий Максим был осторожным человеком, чем сильно отличался от Семпрония и Фламиния. Сдержанный и осмотрительный, он тщательно планировал свои действия на несколько шагов вперед. Фабий считал, что войско Ганнибала слишком сильно, чтобы сталкиваться с ним лицом к лицу, — Семпроний и Флавий уже показали, к каким фатальным ошибкам это может привести. Поэтому он выбрал тактику следовать за карфагенской армией на безопасном расстоянии, рассчитывая, что время вкупе с обширными людскими и продовольственными резервами Рима медленно, но верно склонят чашу весов в его пользу. Фабий был убежден, что для победы над Ганнибалом нужно отправить войска к каждому городу, вышедшему из конфедерации. Он надеялся, что в итоге поддержка Ганнибала начнет постепенно ослабевать, так как станет понятно, что тот не в силах защитить каждый поддержавший его населенный пункт от римского возмездия. Цена предательства окажется слишком высокой. Если Ганнибал останется без поставок провианта и подкреплений, предательство галлов станет лишь вопросом времени, а наемные силы начнут таять из-за дезертирства, болезней и естественной смерти. Римский флот контролировал почти все побережье Италии и мог перехватить подкрепления из Северной Африки или Испании. Только после того, как войско Ганнибала будет достаточно истощено, оказавшись в изоляции и страдая от голода, римляне выйдут на решающую битву.

Но стратегия Фабия вызвала неприятие римского народа, с тревогой и нетерпением дожидавшегося окончания войны. Спустя несколько месяцев его предусмотрительность принесла ему шуточное прозвище «Кунктатор», то есть Медлитель, а в сенате и на городских рынках Максима открыто называли трусом. Римляне уничижительно звали его «педагогом» (pedagogus), уподобляя следовавшего по пятам Ганнибала Фабия рабу, который носит школьные учебники детей своего хозяина, сопровождая их в школу и обратно. Лишь намного позже, после катастрофы под Каннами, когда время доказало его правоту, прозвище Кунктатор обрело позитивный смысл. А пока Фабий выполнял свои обязанности, выслушивая критику и оскорбления от тех, кого пытался спасти.

Одновременно с избранием Максима диктатором сенат приказал старшему из Сципионов воссоединиться с братом в Иберии, возглавив там римские легионы. В сенате надеялись, что это войско сможет подчинить Испанию, что откроет возможность прямого удара по Карфагену. У Рима было достаточно экономических и человеческих ресурсов, чтобы вести войну сразу на трех фронтах — на Пиренеях, в Италии и Северной Африке, — и Фабий был уверен, что для успеха этого плана требовались только время и терпение римских граждан. Римлянам нужно было смириться с присутствием Ганнибала в Италии еще на год или два, словно с вирусом в организме римского государства — недостаточно сильным, чтобы убить, но способным ослабить или даже парализовать своего носителя. Но, если выждать и уничтожить его источник, этот вирус, по мнению Фабия, погибнет, а носитель излечится.

От Апулии Ганнибал направился вглубь Италии в богатую провинцию Кампанию, которую римляне называли Фалернским полем (Ager Falernus). Он намеревался заручиться поддержкой ряда важных местных полисов, включая процветающие Капую и Неаполь. Здесь же находились и менее крупные населенные пункты, например Синуэсса (Sinuessa), Кумы (Cumae), Путеолы (Puteoli), Нола (Nola) и Нуцерия (Nuceria), каждый из которых сыграет важную роль в кампании карфагенян в следующее десятилетие. Уже в Кампании один из людей Ганнибала перепутал названия городов Казни (Casinum) и Казилин (Casilinum), из-за чего карфагеняне отклонились от своей цели на многие километры. Когда они осознали ошибку, проводник был распят, что добавило еще один штрих к портрету Ганнибала как жестокого варвара, каким его изображают римские источники.

Фабий занял господствующие высоты в Кампании, и тогда Ганнибал дал волю своей ненависти к врагу, испепелив окрестные города и опустошив латифундии богатых римлян. При этом он приказал солдатам оставить нетронутыми виллы, которые, по информации его шпионов, принадлежали самому Фабию и его семье, из-за чего диктатору пришлось доказывать сенату и собственным командирам, что он не заключал с пунийцем никаких сделок. При этом Фабий продолжал противиться попыткам втянуть его в сражение, которое римляне непременно проиграли бы из-за превосходства карфагенской конницы. Греческие и италийские союзники римлян поняли, что Ганнибал, по сути, захватил власть в провинции. Многие ждали, что генеральное сражение может произойти в любой момент, но вместо этого видели трусливо отступивших к холмам римлян, пока пуниец делал все что хотел.

Где-то на равнине между рекой Вольтурн (совр. Вольтурно) и горой Массик, к северу от Капуи и югу от Пьетравайрано, произошел один из самых странных эпизодов этой кампании. Фабий на безопасном расстоянии следовал за Ганнибалом, избегая прямого столкновения с карфагенянами. Римский полководец был уверен, что Ганнибалу в итоге придется вернуться в Апулию на зимние квартиры, ведь сады и виноградники, которых в Кампании было в избытке, не прокормили бы его войско. Действуя на опережение, Фабий занял основной перевал через горный хребет, разделяющий две провинции, и стал ждать, что предпримет враг.

Когда Ганнибал понял, что ему отрезали обратный путь, он приказал сделать факелы из сосновых сучьев и сухой древесины, которой вокруг было в избытке. Затем факелы привязали к рогам примерно двух тысяч быков и волов, согнанных карфагенянами с соседних ферм и вилл. Ночью рабы под прикрытием солдат отвели стадо на склон холма перед перевалом. Они подожгли факелы, и обезумевшие животные понеслись по склону вниз, в панике тряся головами, отчего пламя разгоралось только сильнее. Солдаты в лагере Фабия были уверены, что это армия Ганнибала и ее ведут в атаку тысячи воинов с факелами. А охранявшие перевал римляне решили, что загорелся холм, и в панике оставили свои посты. Пытаясь убежать, некоторые из них столкнулись с быками и поняли, что их обманули, но было уже слишком поздно.

Опасавшийся засады Фабий отказался выводить людей из лагеря в контратаку. С одной стороны, он не знал, что именно происходит за его стенами, с другой — диктатор решил придерживаться изначального плана и не вступать в битву с Ганнибалом. Пока римляне оставались в лагере, вглядываясь в безумствующих на склоне холма животных, карфагенская армия быстро перешла по перевалу в Апулию. Этот случай убедил италийцев и греков в том, что Ганнибал способен перехитрить римлян в любых обстоятельствах. Командиры критиковали Фабия за то, что тот позволил улизнуть пунийцам, — это усилило их подозрения в его сговоре с Ганнибалом, возникшие после того, как африканцы не тронули владения его семьи в Кампании. Диктатору приказали предстать перед сенатом, чтобы объясниться за свой провал и ответить на обвинения. Выступая перед сенаторами, Фабий заявил, что народ Рима должен не критиковать его, а благодарить за то, что римская армия не понесла потерь. Эта речь, по сути, стала последней каплей. Многие богатые и влиятельные сенаторы были злы на Фабия за то, что его владения в Кампании не тронуты, а их имения разорены. Слухи о сговоре Максима и Ганнибала расползлись по городу, еще больше разозлив людей, и без того скептически настроенных по отношению к нему после побега Ганнибала.

В 216 г. до н. э., по истечении срока пребывания Фабия в должности диктатора, были избраны два новых консула — Луций Эмилий Павел и Гай Теренций Варрон. В ходе предвыборной кампании они обещали сокрушить войско Ганнибала в генеральном сражении, несмотря на то, что ни разу не сталкивались с ним на поле боя. Их назначение подтвердило, что люди и сенаторы устали от стратегии Фабия. Сенат выделил средства на сбор самой крупной армии в истории Рима, под объединенным командованием консулов должно было оказаться 80 000 солдат. Павлу и Варрону приказали отправиться с войском на юг, найти Ганнибала и задавить его наемников числом в прямом столкновении. Когда консулы покидали Рим под ликующие крики толпы, Фабий попытался предостеречь их от горькой участи: «Если Варрон, как обещал, сейчас же даст сражение, то нас ждет поражение более ужасное, чем при Тразименском озере».

Войско Ганнибала разместилось на зимних квартирах в плодородном районе возле города Гереоний (Gereonium). Ранней весной он отвел своих солдат на 40 км южнее и разбил лагерь у Канн — заброшенной крепости на берегу моря, которую римляне использовали как зернохранилище. Вокруг было множество полей, засеянных созревающими злаками, в основном яровой пшеницей, и здесь Ганнибал решил дать римлянам бой, которого они хотели. В конце июля 216 г. до н. э. сюда прибыла огромная римская армия, состоящая в основном из новобранцев и италийских союзников. Консулы разместили свой лагерь на обширной равнине к северу от реки Ауфид (Aufidus), которую в наше время называют Офанто. Павел и Варрон командовали поочередно, что было необычной и, как выяснилось позднее, неэффективной практикой, разжигавшей между ними соперничество. Они сменяли друг друга по четным и нечетным дням и не смогли выработать никакой четкой стратегии. Приказы и выбор тактики зависели от того, у кого из них в тот день была власть. Между консулами возникли серьезные разногласия, что привело к фатальным последствиям во время битвы.

Павел был более предусмотрительным, Варрон отличался порывистостью. Во многом повторялась история со Сципионом и Семпронием у Треббии: Павел с уважением относился к талантам Ганнибала и осознавал преимущество, которое его конница будет иметь на равнинной местности, а Варрону не терпелось одержать быструю победу, и он был уверен, что никто не сможет выстоять под натиском такого огромного войска. Когда Павел предложил передвинуть римский лагерь под прикрытие близлежащих холмов, Варрон настоял на том, чтобы легионы остались на открытой местности и начали готовиться к запланированной им атаке. Размеры войска вселяли в него чувство уверенности, и он открыто критиковал Павла перед другими командирами, утверждая, что тот находится под слишком сильным влиянием своего друга и наставника Фабия. В итоге Варрон добился своего, и легионы остались там, где были, тогда как Ганнибал, изначально расположившийся на южном берегу, переправился через реку и обосновался напротив римлян.

Следующие несколько дней в обоих лагерях активно готовились к битве. Перед самым рассветом 2 августа 216 г. до н. э. Варрон приказал своим легионам перебраться на южный берег Ауфида. Оказавшись на противоположном берегу реки, войска развернулись фронтом на запад, а тылом к морю. Павел возглавил правый фланг, где под его началом находилось около 1600 всадников, пехота расположилась по центру, а Варрон командовал 5000 римлян и их союзников на левом фланге. Варрон слегка изменил стандартное для римской армии построение, приказав пехотинцам уплотнить ряды. Тем самым он сжал строй, ограничив возможность для маневра, сделав его узким и растянув в глубину. Варрон намеренно сконцентрировал здесь свои основные силы, чтобы вклиниться в центр карфагенского войска. 80 000 наступающих римлян должны были смести все на своем пути. Варрон был уверен, что ни хитрость Ганнибала, ни его тактическое превосходство, ни хваленое мастерство карфагенских наемников не смогут справиться с этой мощью. По мнению консула, одно лишь численное превосходство должно было решить исход этой битвы.

В ответ Ганнибал начал разворачивать свои силы, переправив их обратно на южный берег и выстроил 40 000 пехотинцев и 10 000 всадников перед римскими позициями. На левом фланге вдоль реки и напротив Павла он поставил испанскую конницу под командованием Гасдрубала. На правом — нумидийцев — лучших всадников в войске Баркида, их возглавил его племянник Ганнон. Пехота заняла место в центре, выстроившись длинной цепью в форме полумесяца. В первом ряду стояли в основном галлы и иберы, а сзади и по краям от них — тяжеловооруженные африканцы и наемники. Пехотинцами командовали сам Ганнибал и его брат Магон.

Горячий юго-западный ветер, который римляне называли Вольтурн (Либеччо), дул прямо на них. Ганнибал намерено расположил свое войско так, чтобы ветер нес тучи пыли в лица врагов. Галлы и иберы выдержали первую волну римской атаки, но начали отступать под усилившимся натиском. Намеренно или случайно, строй карфагенского войска принял вогнутую форму, образовав мешок, в который втянулись передовые легионы. Армия Ганнибала стала напоминать амебу, окружившую и начавшую поглощать недружественную римскую клетку. Чем глубже продвигался передний край римского войска, тем более скученным становился их строй. Африканская тяжелая пехота, вооруженная после Тразименской битвы римскими мечами, щитами и доспехами, была почти неотличима от врага. Ганнибал расположил африканцев по краям и не торопился бросать их в бой, позволяя римскому войску все глубже вклиниваться в ряды галлов и иберов, медленно, но без паники отступавших назад. Римляне — от командиров до последнего солдата — поверили в успех своей атаки, но на самом деле это была ловушка замедленного действия, заготовленная Ганнибалом.

Тем временем на флангах шли конные бои. Иберские всадники под руководством Гасдрубала разбили римскую кавалерию. Затем они обошли легионеров, чтобы помочь нумидийцам, которыми командовал Ганнон на противоположном краю. Когда остатки римской конницы были обращены в бегство, Ганнибал приказал своим всадникам напасть на римскую пехоту с тыла. Угодившие в карфагенский мешок легионеры теперь были с трех сторон окружены врагами. Они были так плотно прижаты друг к другу, что не могли даже пользоваться оружием. Они могли только пытаться пробиться вперед, но 40-тысячное войско Ганнибала окружило их, и началась беспрецедентная по масштабам и жестокости резня.

Невозможно точно установить число погибших в тот день римлян. Согласно Полибию, было убито примерно 70 000 человек, и только 390 всадников и 3000 пехотинцев сумели сбежать. Еще около 10 000 угодило в плен. Но Ливий приводит другие цифры: около 50 000 погибших, 20 000 пленных и 10 000 спасшихся. Ответственный за эту катастрофу Варрон бежал вместе с телохранителем и вернулся в Рим. Павел вместе с 30 трибунами и 80 сенаторами, которые могли избежать призыва в армию благодаря своему статусу, погиб на поле боя. Сотни всадников — «рыцарей» Древнего Рима, которых можно было отличить по их золотым кольцам, — были тоже убиты. Кольца содрали с их пальцев — получился примерно бушель (на самом деле пек, согласно Ливию) — и отправили в Карфаген, поручив доставку трофеев брату Ганнибала Магону. Для пущего эффекта Магон, объявляя о победе при Каннах, высыпал золотые кольца на пол сената. «Победивший Карфаген мерил крах Рима грудой золота, сорванного с левых рук павших римских всадников».

Если верить источникам, то потери Ганнибала при Каннах были сравнительно невелики — всего 4000 галлов и 1500 иберов. В военных академиях от Вест-Пойнта и Сандхерста до Сен-Сира и даже Абботтабада в Пакистане битву при Каннах изучают как пример «идеальной победы». Успех Ганнибала был настолько убедительным, а соотношение потерь таким ошеломляющим, что историки на протяжении веков сомневались в достоверности этих цифр, считая их намеренным искажением, чтобы подчеркнуть масштаб принесенных Римом жертв и героизм его последующих побед.

Фабий оказался прав: этот разгром был даже тяжелее поражения при Тразименском озере. Ни сенат, ни высшее римское руководство за прошедший год не сделали выводов из той битвы. Ганнибал одержал победу при Каннах, потому что тщательно все спланировал перед началом битвы и скоординировал действия различных частей своей армии на поле боя. Римляне проиграли, потому что их военачальники и политики считали: воля к победе и численное преимущество важнее тактики, четкой системы управления войсками, эффективного претворения замыслов в битве, хладнокровия в принятии решений и опыта.

Когда вести о разгроме достигли Рима, город охватила еще большая паника, чем после Тразименской битвы. Богатые стали готовиться к побегу, а бедные стекались в храмы и молили жрецов обратиться за советом и поддержкой к самым священным римским текстам — «Книгам Сивилл». Гибель такого количества мужчин предположительно привела к тому, что для продления рода женщинам Рима приходилось вступать в браки с рабами и варварами. Чтобы умилостивить разгневанных богов и не дать Ганнибалу приблизиться к городу, обезумевшие от страха римляне прибегли к человеческим жертвоприношениям. На центральном рынке, известном как Бычий форум (Forum Boarium), или Свиной рынок, собралась толпа — наблюдать за тем, как приносят в жертву галла и его соплеменницу, а затем греческую пару. На первый взгляд, целью жертвоприношений были умиротворение богов и защита Рима от Ганнибала, но в то же время они служили предупреждением жившим в Италии галлам и грекам о возможных последствиях их перехода на сторону карфагенян.

Придя в себя, римляне стали готовиться к обороне города. Женщинам было запрещено оплакивать на людях погибших при Каннах мужей, братьев и сыновей, чтобы не подрывать моральный дух, а сенат признал правильность выбранной Фабием стратегии. Всем мужчинам старше 16 лет приказали поступить на воинскую службу, а из должников и преступников, выпущенных в огромном количестве из тюрем, было набрано два новых легиона. Также римляне призвали в войско 8000 добровольцев из числа рабов, выкупленных за государственный счет. С их владельцами обещали рассчитаться после окончания войны, а самим рабам предложили свободу в обмен на службу. В то время рабов все чаще стали использовать в качестве солдат, чтобы компенсировать нехватку военных сил. Так, Ганнибал был вынужден делать это в Бруттии в 204 г. до н. э. и в Африке в битве при Заме в 202 г. до н. э.

После Канн Ганнибал обратился к пленным римлянам и их италийским союзникам, но в более дружелюбной манере, чем после битвы при Тразименском озере. Он предложил отправить в Рим эмиссаров, чтобы обсудить мирный договор и их выкуп. Баркид подчеркнул, что «его война с римлянами — не война на уничтожение». Он боролся за свое достоинство и свободу итальянцев от римского владычества. Ганнибал ожидал, что после такого разгрома римляне согласятся сесть за стол переговоров, а из его примирительной речи можно сделать вывод, что он видел Рим в качестве локальной силы в Италии, в противовес греческим городам-государствам на юге полуострова.

Военачальники Ганнибала, окрыленные победой при Каннах, умоляли его перехватить инициативу и немедленно начать наступление на Рим. Но, как это уже было после Тразименской битвы, Ганнибал колебался. Магарбал, один из командиров конницы, заявил, что его люди могут быть у ворот Рима через четыре дня, а остальное войско нагонит их неделю спустя. Но Ганнибал был непреклонен в своем отказе идти на Рим, на что Магарбал зло бросил: «Побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой — нет» («Vincere seis, Hannibal, Victoria uti nescis»). Но его слова не тронули полководца, желавшего сначала оценить, какое влияние победа при Каннах оказала на Рим и греческие города на юге Италии.

Ганнибал был уверен, что Рим будет просить об окончании войны, и отправил в город Карфалона, одного из самых надежных своих командиров, чтобы тот вел переговоры от его имени. За два года римляне потерпели три серьезных поражения, причем каждое последующее было тяжелее предыдущего, но их реакция была не такой, как ожидал противник. Римский сенат не только отказался выслушать Карфалона, но и вообще запретил ему входить в город, не говоря уже о том, чтобы вести переговоры о мире и выкупе пленных. Шестьюдесятью годами ранее греческий царь Пирр так же столкнулся с римским упрямством. После успешной кампании в Южной Италии он тоже предложил римлянам обсудить условия перемирия и выкупа пленных. Но те отказались вести переговоры, пока греки оставались на итальянской земле. Так что, вернувшись в Грецию, Пирр заявил, что победа над Римом того не стоит. С тех пор подход римлян не изменился, и даже после самого тяжелого поражения в своей истории они были непоколебимы в стремлении завершить войну на своих условиях. Когда Ганнибалу сообщили, что римляне отказались обсуждать не только мир, но и выкуп собственных солдат, он выместил весь свой гнев на пленных. То, что карфагеняне сделали с галлами, когда спустились с Альп, повторилось в еще больших масштабах. Пленных римлян заставили биться друг с другом — братьев с братьями, а отцов со своими сыновьями. Но на этот раз никто не обещал свободу победившим. Одному из римлян, которому не сумели найти соперника, Ганнибал приказал биться со слоном. К всеобщему восторгу, солдату удалось сразить животное, после чего ему позволили вернуться домой. Но Ганнибал, опасаясь слухов о том, что с его слонами способен справиться один-единственный человек, отправил отряд всадников, чтобы перехватить и убить римлянина.

Канны были вершиной полководческих достижений Ганнибала. Его успехи в борьбе с римлянами достигли апогея, после которого наступил продолжительный спад, медленное и изнуряющее истощение, которое привело к потере инициативы и отступлению карфагенян из Италии. Больше в этой войне не было столь значительных сражений. Отказ Ганнибала идти на Рим спас республику, но, возможно, он и не стремился к большему. Ливий пишет, что много лет спустя Ганнибал жалел о своем решении, признавая, что упустил шанс выиграть войну. В свое оправдание Ганнибал утверждал, что мысль о походе на Рим даже после такой убедительной победы была «слишком грандиозной и заманчивой, чтобы он мог охватить ее умом». Любопытно, что в поэме «Пуника» римского поэта Силия Италика называются другие причины отказа Ганнибала пойти на Рим. Он утверждает, что Баркид был рассержен на богов за то, что они даровали ему победу при Каннах, но не позволили одолеть Рим. Изнуренный, Ганнибал погрузился после битвы в глубокий сон, и снился ему только лишь триумфальный поход на Рим. Но на следующий день под предлогом того, что его солдатам надо залечить раны, и опасаясь излишней самоуверенности подчиненных, он приказал войску остаться в лагере.

После победы при Каннах на территории Италии не осталось силы, способной соперничать с Ганнибалом. Пуниец мог направиться в любое место, кроме Рима, и никто не смог бы ему помешать. В следующей главе будет рассказано, как города-союзники Рима, расположенные в Самние, Апулии, Лукании, Кампании и Бруттии переметнулись на сторону его врага, а царь Македонии Филипп V, желая вытеснить римлян из Иллирии (совр. Албания, Босния и Хорватия), через несколько месяцев заключил союз с Ганнибалом. Но главные сторонники римлян и их ближайшие географические соседи в Центральной Италии — Лаций, Умбрия и Этрурия — сохранили им верность, что вкупе с римским упорством позволило спасти республику.

На севере Италии галльские племена снова стали досаждать Риму. Поздней весной 216 г. до н. э. сенат назначил претором Луция Постумия Альбина и отправил его во главе 25-тысячного войска на их усмирение. Тем временем на юге Павел и Варрон вошли в Апулию в поисках карфагенян. Альбин отошел от политики, но его вернули, так как Риму не хватало опытных командиров. А опыта Альбину было не занимать — его дважды избирали консулом, на его счету были две успешные военные кампании против лигуров и иллирийцев.

Послав армию на север, римляне надеялись вынудить примкнувших к Ганнибалу галлов оставить его войско и броситься на защиту своих домов. Легионы Альбина направлялись к Плацентии и на каком-то отрезке пути, скорее всего возле современной Модены, оказались в Литанском лесу. Здесь, по обеим сторонам дороги, высились огромные деревья, и у самой кромки леса галлы устроили засаду. Они подрубили деревья так, чтобы те не упали сразу и со стороны казались неповрежденными. Как только римляне вошли в лес, галлы повалили стволы на врагов, после чего бросились их добивать. Альбин пытался сбежать, но его поймали и обезглавили, череп претора очистили, отделали золотом и использовали как чашу для возлияний во время торжеств.

Известия об этой резне достигли Рима примерно в одно время с новостями о разгроме под Каннами. Обе эти страшные потери надо было пережить, и на какое-то время Рим будто вымер. Лавки закрылись, люди не выходили из домов. Консул Тиберий Семпроний собрал внеочередное заседание сената и призвал римлян не терять надежду. Сенат принял решение сосредоточить все силы на разгроме Ганнибала на юге и на какое-то время прекратить все боевые действия против галлов. Семпроний подчеркнул, что после победы над пунийцем у Рима будет возможность с ними поквитаться. Сенат проголосовал за отказ от войны в Цизальпийской Галлии на ближайший год, после чего консул приказал открыть лавки и завершить публичный траур по погибшим. С этого момента жизнь в Риме должна была идти своим чередом.

Несмотря на успех засады и явное ослабление Рима после поражения у Канн, галлы не предпринимали попыток двинуться на юг, чтобы напасть на город или присоединиться к Ганнибалу. Даже в окрестностях римских колоний Плацентии и Кремоны все было относительно спокойно, пока Ганнибал не покинул Италию. Только тогда галлы, возглавляемые карфагенским командиром, оставленным здесь одним из братьев Ганнибала, из мести атаковали римские селения и разожгли новую войну.

После столь разгромных поражений возле Канн и в Литанском лесу боевые действия должны были завершиться если не победой Карфагена, то как минимум перемирием. Но Ганнибал столкнулся с непреклонностью римлян и их стремлением пройти через любые испытания, чтобы довести войну до конца. Рим не собирался уступать, и это сбивало предводителя карфагенян с толку, хотя он и сам редко соглашался на компромиссы.