Глава 2

В начале было… что?

Из всего – одно, и из одного – всё.

Гераклит, «О Вселенной» (540–480 до н. э.)

Может ли человек, который занимается постоянным расширением научного метода, а я занимаюсь исследованием стволовых клеток, клонированием животных и обращением вспять процесса старения на клеточном уровне, признать, что достиг границ своей профессии?

Однако далеко не все можно объяснить с помощью науки. Я живо припоминаю случай, когда повседневная жизнь раскрыла мне на это глаза.

Не так давно я шел через дамбу на небольшой островок, который называю своим домом. Пруд был темным и тихим. Я остановился и включил фонарик. Несколько странных светящихся объектов на обочине дороги привлекли мое внимание. Я подумал, что это грибы Clitocybe illudens, светящиеся колпачки которых начали вылезать из гниющих листьев. Я присел на корточки, чтобы рассмотреть один из них при свете фонаря. Но это оказался светлячок, светящаяся личинка европейского жука Lampyris noctiluca. Его маленькое овальное тельце казалось примитивным, он был похож на трилобита, 500 миллионов лет назад выползшего из кембрийского моря. И вот я и жучок, два живых объекта, каждый существующий в своем отдельном мире, были фундаментально связаны друг с другом. Он перестал излучать зеленоватый свет, а я выключил фонарик.

Интересно, отличался ли наш скромный контакт от взаимодействия любых других двух объектов во Вселенной? Была ли эта примитивная маленькая личинка просто очередным набором атомов – белков и молекул, вращающихся, как планеты вокруг Солнца? Можно ли это постичь простой механистической логикой?

Бесспорно, законы физики и химии составляют основу первичной биологии живых систем, и, как доктор медицины, я могу подробно изложить химические процессы и клеточную организацию живых существ: окисление, биофизический метаболизм, строение углеводов, липидов и аминокислот. Однако в крохотном светящемся жучке было нечто большее, чем сумма его биохимических функций. Полного понимания жизни не достичь, если изучать только клетки и молекулы. А физическое существование не может быть отделено от жизни и структур, координирующих чувственное восприятие и опыт.

Казалось, что это существо было центром своей собственной физической реальности, как и я был центром своей. Нас связывало с ним не только переплетенное сознание и не только тот факт, что мы с ним жили в одну и ту же минуту биологической истории Земли, длящейся уже 3,9 миллиарда лет. Нас объединяло нечто таинственное и наводящее на размышления – узор, свойственный и самому космосу.

Подобно тому, как почтовая марка с Элвисом Пресли показала бы инопланетному гостю гораздо больше, чем застывший снимок из истории поп-музыки, у этого светлячка был свой рассказ, способный высветить самые глубины лесной червоточины. Если бы только мы могли его понять.

В темноте жучок оставался неподвижным, но для ходьбы у него имелись маленькие лапки, аккуратно расположенные вдоль сегментированного тельца. Он обладал и сенсорными клетками, передающими сообщения в мозг. Скорее всего, это создание было слишком примитивным, чтобы собрать данные и определить мое положение в пространстве, и мое существование в его Вселенной виделось как некая громадная и волосатая тень, удерживающая в воздухе фонарик. Этого я не знаю. Но когда я встал и ушел, то явно растворился в тумане вероятности, окружавшем маленький мир светлячка.

Наша наука до сих пор не признала тех особых свойств жизни, которые делают ее основой для материальной реальности. А взгляд на мир, где жизнь и сознание являются фундаментом для понимания большей Вселенной – то есть биоцентризм, строится вокруг того, как именно наш субъективный опыт, который мы называем сознанием, взаимодействует с физическим процессом.

Всю свою жизнь я пытался раскрыть эту огромную тайну, и помощь в этом мне оказывали одни из самых величайших и прославленных умов современной эпохи. Я пришел к убеждениям, которые шокировали бы толпы моих предшественников, и ставлю биологию выше других наук в попытке найти «теорию всего», ускользающую от представителей других наук.

Врожденным человеческим желанием полноты знания объясняются те надежды, которые были связаны с расшифровкой генома человека или самой идеей, что мы близки к пониманию первых мгновений времени после Большого взрыва.

Однако большинство подобных всеобъемлющих теорий не учитывают одного решающего фактора: именно мы их и создаем. Именно биологическое существо формирует истории, производит наблюдения и дает названия предметам. И в этом заключается великое пространство наших упущений, не учтенных никакими науками. Сознательное понимание очень близко для нас и очень таинственно. Как писал Эмерсон в своем «Опыте» (эссе, где он критикует поверхностный позитивизм своего времени): «Мы узнали, что видим не напрямую и у нас нет средств снять эти цветные и искажающие очки, которыми мы сами и являемся, и даже подсчитать количество возникающих из-за этого ошибок. Возможно, эти субъективные очки и обладают силой творения; а возможно, что никаких объектов и не существует».

Джордж Беркли, в честь которого были названы университетский кампус и город, пришел к аналогичному выводу: «Единственное, что мы воспринимаем, – это наше восприятие».

На первый взгляд, биолог едва ли может подтолкнуть к созданию новой теории Вселенной. С другой стороны, если биологи и вправду считают, что они открыли «универсальную клетку» в виде эмбриональных стволовых клеток, а некоторые космологи предсказывают, будто объединяющая теория Вселенной может быть построена в ближайшие два десятилетия, то некий биолог наверняка попробует объединить существующие теории «физического мира» с теориями «живого мира». Какая другая наука способна на такой шаг? В этом отношении серьезные научные исследования должны проводиться именно в сфере биологии. Речь идет о нашей собственной природе, открытой человеком с помощью естественнонаучного знания для понимания Вселенной.

Здесь также кроется серьезная проблема: мы не смогли уберечь науку от спекулятивных теорий, так глубоко укоренившихся в мышлении, что сегодня они считаются фактами. «Эфир» XIX столетия; «пространство-время» Эйнштейна; «теория струн» нового тысячелетия с ее новыми измерениями, проявляющимися в разных сферах; не только струны, но и «пузыри», мерцающие в закоулках Вселенной, – примеры таких спекуляций. И в самом деле, невидимые измерения (до ста по некоторым теориям) видятся сегодня повсюду; некоторые из них искривлены, как соломинки для коктейля, буквально в каждой точке пространства.

Наше сегодняшнее увлечение недоказуемыми физическими «теориями всего» – это святотатство над самой наукой, подозрительный отход от научного метода, заповеди которого состоят в том, что ученый должен все подвергать сомнению. Нам не следует поклоняться тому, что Фрэнсис Бэкон называл «идолами разума». Современная физика напоминает королевство Лапуту Свифта, оказавшееся на летающем острове и равнодушное к тому, что творится внизу на земле. Пытаясь разобраться с теоретическими противоречиями, увеличивая и уменьшая размеры Вселенной, наша наука напоминает игрока в «Монополию». Вместо того чтобы добавлять измерения, неведомые нашим ощущениям и не подтвержденные никакими экспериментальными доказательствами, мы обязаны взять тайм-аут и разобраться с нашими догмами.

Если выдвигаемые идеи не имеют физического обоснования, безо всякой надежды на подтверждение в результате опыта, то напрашивается вопрос: а правомочно ли это называть наукой? «Если вы не наблюдатель, – заявляет эксперт по теории относительности профессор Тарун Бисвас из Университета штата Нью-Йорк, – то у вас нет никакого основания выдвигать теории».

Но, может быть, через такие трещины в системе свет и высветит саму тайну жизни.

Причина нынешних заблуждений остается неизменной – физики пытаются выйти за законные границы науки. Их наиболее насущные вопросы на деле связаны с проблемами жизни и сознания. Однако такая задача – сизифов труд: физика не способна предоставить им настоящие ответы.

Решение самых главных вопросов Вселенной традиционно отдавалось физикам, пытающимся создать большие объединительные теории – какими бы удивительными и эффектными они ни были. Но подобные теории по сути есть уклонение от вопроса, если только они не обращены к центральной загадке познания – законы мироздания созданы наблюдателем, который появился в первую очередь и непонятным образом! Такова одна из главных тем настоящей книги и биоцентризма в целом: тот, кто наблюдает за живым миром, творит реальность, а не наоборот.

Чтобы осознать это, недостаточно лишь слегка перестроить наше мировоззрение. Вся система образования по всем дисциплинам, структура нашего языка и социально усвоенные «данности» – то, от чего мы отталкиваемся в разговоре, строятся вокруг практического мышления, предполагающего наличие отдельной Вселенной «вокруг», куда каждый из нас индивидуально помещен на очень короткое время. Далее предполагается, что мы в точности воспринимаем эту внешнюю, ранее нас существовавшую реальность и играем незначительную роль в ее появлении, если и вообще что-то значим.

Первый шаг при создании достойной альтернативы состоит в необходимости подвергнуть сомнению стандартное представление, что Вселенная могла существовать даже при отсутствии в ней жизни, сознания или ее восприятия. Хотя на опровержение столь широко распространенного сегодня взгляда, может, и не хватит оставшегося объема книги, где подробно будут рассмотрены актуальные свидетельства из разных источников, мы начнем с простой логики. В самом деле, великие мыслители прошлого тоже настаивали: чтобы увидеть Вселенную в новом свете, достаточно одной логики, нам ни к чему сложные уравнения или экспериментальные данные с использованием адронного коллайдера за 50 миллиардов долларов. Немного поразмыслив, мы понимаем, что без восприятия не может быть самой реальности.

Если исключить акт видения, мышления или слуха – иными словами, исключив осознание в его бесчисленных аспектах, – то что мы получим? Мы можем считать и доказывать, что где-то Вселенная существует, даже если отсутствуют все живые существа, однако сама эта идея – не более чем мысль, а для мысли необходим мыслящий организм. А если такого организма нет, то зачем знать, что нечто действительно существует? Мы рассмотрим эту проблему подробнее в следующей главе; а пока что согласимся с тем, что подобные направления исследований попахивают философией и нам лучше не заходить в это болото и дать ответ исключительно с точки зрения науки.

Сначала мы предварительно согласимся, что четко и однозначно признаем: существование должно начинаться с жизни и восприятия. И в самом деле, как мы можем существовать при отсутствии какого-либо сознания?

Согласитесь, к примеру, с таким неопровержимым фактом, что ваша кухня всегда рядом, что ее содержимое принимает все знакомые вам формы, очертания и цвета, находитесь ли вы в ней или нет. Ночью вы гасите свет, выходите за дверь и проходите в спальню. Разумеется, все содержимое кухни остается в ней невидимым на всю ночь. Все верно?

Однако учтите: холодильник, плита и все остальное состоят из мерцающего роя материи/энергии. Квантовая теория, которой мы посвятим две полные главы, сообщает нам, что ни одна из этих субатомных частиц в действительности не существует в каком-либо определенном месте. Вернее сказать, они попросту существуют как диапазон неявных вероятностей. При наличии наблюдателя, то есть когда вы возвращаетесь попить воды, волновая функция каждого предмета разрушается и принимает фактическое положение, свою физическую реальность. До этого момента они представляют собой набор возможностей. Впрочем, если для вас это чересчур сложно, то выбросите из головы все это квантовое безумие и будем придерживаться традиционных научных взглядов, которые сводятся к аналогичному выводу – очертания, цвета и формы предметов в вашей кухне видимы только потому, что фотоны света от потолочного светильника отражаются от них, а затем взаимодействуют с мозгом посредством сложной схемы сетчаточных и нервных промежуточных звеньев. Это бесспорно, и это нам втолковывают в седьмом классе средней школы.

Проблема в том, что свет не обладает никакими цветовыми или визуальными характеристиками, в чем вы сможете убедиться в следующей главе. Поэтому, хотя вы и думаете, будто кухня, какой вы ее помните, находилась «там» в ваше отсутствие, в реальности ничто, пусть даже отдаленно схожее с вашими представлениями, не может существовать, не взаимодействуя с вашим сознанием. (Если это кажется невозможным – ждите разъяснений: это один из самых простых и наглядных аспектов биоцентризма.)

И в самом деле, именно здесь необходим совершенно иной взгляд на реальность, чем обычно использовавшийся в течение последних нескольких веков. Большинство людей, как близких к науке, так и далеких от нее, представляют себе внешний мир существующим самим по себе, и его внешний вид более или менее напоминает то, что мы видим. Согласно этой точке зрения, глаза человека или животного – это окна, без искажений впускающие в нас этот мир. Если наше личное окно прекращает свое существование в случае смерти или закрашивается черным, например при слепоте, то это никоим образом не изменяет ни продолжающееся существование внешней реальности, ни ее предполагаемого «фактического» внешнего вида. Дерево остается на месте, луна все еще светит, независимо от того, осознаем мы это или нет. Они обладают независимым существованием.

Исходя из этих рассуждений, человеческий глаз и мозг были созданы, чтобы дать нам возможность познавать фактическое визуальное присутствие вещей и ничего при этом не менять. Хотя собака может видеть клен осенью исключительно в оттенках серого, а орел способен различать намного больше деталей в его листве, большинство существ в основном воспринимают тот же визуально реальный объект, который продолжает существовать, даже если его не видят никакие глаза.

Биоцентризм заявляет, что это не так.

Вопрос «Действительно ли это существует?» пришел к нам из древности, и он, конечно, предшествует биоцентризму, вовсе не претендующему на лавры первооткрывателя. Однако биоцентризм объясняет, почему один взгляд, а не другой, должен быть правильным. Обратное утверждение также верно: как только человек осознает, что вне биологического существования нет никакой независимой внешней Вселенной, все остальное более или менее встанет на свои места.