Глава 8
Мэддокс удержался от того, чтобы растянуть галстук, хотя в комнате для допросов в региональной исправительной тюрьме очень душно и жарко. Корпус из шлакоблока. Блеклые тюремные стены, двустороннее зеркало, запертая дверь. У двери охранник в черной форме – ноги расставлены, мощные плечи напряжены, правая рука сжимает левое запястье – готов к любым неожиданностям. На нагрудном кармане значится «Морден». На ремне кольцо с ключами и дубинка. Напротив Мэддокса сидит заключенный, которого он приехал допросить, – трансгендер Зайна, телохранитель и секретарь мадам Ви, арестованный на борту «Аманды Роуз» две недели назад.
Рядом с Зайной сидит адвокат Израэль Липманн. За допросом через хитрое зеркало следят Хольгерсен, представитель прокуратуры и сотрудник тюрьмы.
Мэддокс, Хольгерсен и представитель обвинения приехали на полуостров Саанич в Уилкинсон-роуд (старую тюрьму максимально строгого режима, где содержались и осужденные, и арестованные до суда), когда Липманн предложил сделку в обмен на перевод своего клиента в другую тюрьму и смягчение обвинений. Детективам и прокуратуре он посулил информацию о личностях девочек с татуировками-штрихкодами.
Если Зайна выведет полицию на поставщиков «живого товара», это станет настоящим прорывом в расследовании. Торговля женщинами – это уже уровень международной организованной преступности; штрихкоды на коже недвусмысленно давали понять, что владельцы «товара» – серьезные люди, со своим клеймом.
Мэддокс рассматривал орлиные черты сидевшего напротив двухметрового трансгендера. Волосы заключенного были острижены по-военному коротко и выкрашены в серебристый цвет. От Липманна детективы узнали, что Зайна идентифицирует себя как женщину, и Мэддоксу было странно и непривычно считать «особой женского пола» палача, тюремщика и торговца людьми. Но Джеймс Мэддокс над этим, как говорится, работал. Кожа заключенной была необычного пепельного оттенка, глаза почти бесцветные. Зайна сидела в тюремной одежде – ярко-красных брюках и такой же рубашке с буквами «РИТ-В, БК» на спине – странно спокойная, с бесстрастным лицом. Опухшую левую щеку украшали свежие фиолетовые синяки, на виске швы, на шее след от веревки. Мэддокс оценил иронию судьбы, помня, что одна из секс-работниц «Вакханалии» погибла во время снафф-сессии.
Прежде чем войти в допросную, Липманн и представитель прокуратуры долго и придирчиво обговаривали условия сделки, которые устроили бы и защиту, и обвинение.
Мэддокс нажал кнопку записи, включив видеокамеру и магнитофон.
– Начат допрос заключенного, известного как Зайна. Место проведения – региональная исправительная тюрьма на острове Ванкувер, время – шестнадцать сорок пять, среда, третье января. – Мэддокс поглядел Зайне в глаза: – Для записи назовитесь полным официальным именем, пожалуйста.
– Зейден Камю, – четко ответила заключенная, не мигая.
Пульс у Мэддокса участился. Наконец-то хоть что-то, с чем можно работать!
– Гражданство?
– Я из Алжира. Мать была алжиркой, отец – французский гражданин. У меня французский паспорт, постоянно проживаю в Париже.
Вот чем объясняется ее акцент!
– Но называете вы себя Зайной? – уточнил Мэддокс.
– Так женственнее. Я считаю себя женщиной и в настоящее время прохожу гормональную терапию. Операция состоится позже.
Вот и вскрылась истинная причина сегодняшней встречи. В хаосе штурма «Аманды Роуз» полицейские, производившие аресты, не разобрались, что Зайна, родившаяся мужчиной, считает себя женщиной, поэтому ее поместили в мужскую камеру на общих основаниях. В первую же ночь Зайну изнасиловали и сильно избили; теперь она содержалась в одиночной камере. Липманн засыпал жалобами различные организации, в том числе комитет по правам человека, требуя перевода своей подзащитной в женскую тюрьму, однако соображения безопасности взяли верх над существующими правилами содержания под стражей трансгендеров. Учитывая более чем вероятное участие Зайны в похищении, изнасиловании, переправке, пытках, психологическом насилии, приучении к наркотикам и незаконном удержании несовершеннолетних девочек на борту «Аманды Роуз», ей придется нелегко в любой тюрьме. Однако ради перевода в женскую среду Зайна готова была заговорить.
– Где ваши документы, удостоверяющие личность, где паспорт? – спросил Мэддокс. – На «Аманде Роуз» мы их не нашли.
Зейден Камю взглянул на своего адвоката. Липманн еле заметно кивнул.
– Мадам Ви велела мне положить наши документы в водонепроницаемую сумку, добавить что-нибудь для веса и выбросить за борт.
– Когда она приказала вам это сделать?
– Когда полицейский спецназ начал штурм яхты.
– Каким образом вы выбросили сумку в воду? – спросил Мэддокс. – Из окна в кабинете вашей мадам?
– Совершенно верно, из иллюминатора в ее кабинете.
– Опишите сумку.
– Герметичная, непромокаемая. Черная, с маленьким оранжевым логотипом сбоку.
– Размер?
– Объем пять литров.
– А зачем же за борт-то?
– Мадам Ви считала, что молчание и анонимность – самая безопасная тактика в случае допроса. А еще она хотела сохранить документы на случай, если мы в обозримом будущем сможем достать сумку с помощью дайвера.
– В сумке есть что-нибудь, кроме ваших паспортов?
Глаза Зайны блеснули. Липманн провел рукой по блокноту – условный знак.
– Да.
– Что еще лежит в сумке?
– Другие документы, тоже удостоверяющие личность.
Мэддокс записал себе эту информацию и описание сумки. Надо будет отправить полицейских дайверов понырять вокруг «Аманды Роуз». Разобравшись с этим немаловажным вопросом, Мэддокс попросил:
– Назовите официальное имя и гражданство мадам Ви.
Зейден Камю напрягся, впервые выдав волнение. Мэддокс не сводил с него взгляда и заметил, как в бесцветных глазах трансгендера шевельнулся страх. Старая сутенерша все еще имела власть над Зайной – и над другими своими работничками. Пока таинственная престарелая мадам не открыла полиции ничего, а в базе данных не оказалось ни ее отпечатков, ни Зайны. Установление личности мадам Ви стало бы значительным шагом вперед.
– Отвечайте, – тихо подсказал Липманн.
– Вероника Саббонье, – произнесла Зайна.
– Гражданство?
– Тоже француженка.
– Где вы познакомились с Вероникой Саббонье?
Зайна сглотнула.
– В Париже. Она часто останавливалась в отеле, где я была управляющей.
– Когда это случилось?
– Примерно пять лет назад.
– Вероника Саббонье уже тогда была сутенершей?
Липманн кашлянул:
– Этот вопрос выходит за рамки оговоренного соглашения.
Несколько секунд Мэддокс подчеркнуто смотрел в темные глаза адвоката, но задал вопрос иначе:
– Когда вы начали работать на Саббонье?
– Я снова встретила ее два года назад в марсельском отеле, куда меня перевели. «Аманда Роуз» стояла в порту Марселя четыре месяца. За это время я ближе познакомилась с мадам Ви, и она пригласила меня на яхту, а потом предложила работу в клубе.
– В «Вакханалии»?
– Да. Я осталась на «Аманде Роуз» по окончании марсельского сезона, по выражению мадам Ви.
– На какую должность вас наняла Саббонье?
Камю взглянул на адвоката. Липманн снова коротко кивнул.
– Личного секретаря и охранника в клубе «Вакханалия».
– То есть управляющим элитного секс-клуба?
Зайна промолчала.
Мэддокс предпринял обходной маневр:
– Саббонье поручала вам избавиться от тела Фейф Хокинг после того, как Хокинг скончалась во время полового акта на борту «Аманды Роуз»?
Липманн резко подался вперед:
– Этот вопрос выходит за рамки нашей договоренности, детектив!
Мэддокс шумно вздохнул, не торопясь нарушить давящее молчание в душной допросной. По словам двух молодых мажоров, обвиненных в удушении Хокинг во время вышедшей из-под контроля снафф-сессии, мадам Ви-Саббонье вызвала именно Камю, чтобы все прибрать и избавиться от тела. Камю, по их словам, завернул обнаженное тело Хокинг в плотную полиэтиленовую пленку (такую же точно Мэддокс потом разрезал на Джинни), а затем Саббонье поручила яхтенному плотнику и матросу Спенсеру Аддамсу вывезти труп на катере и выбросить в море. Однако Аддамс оставил тело Хокинг себе для собственных некрофильских удовольствий и избавился от трупа лишь спустя неделю. Течением сверток принесло во Внутреннюю гавань, а дальше это расследование стало первым делом Мэддокса на новом месте, в убойном отделе полиции Виктории.
Он попробовал зайти с другого конца:
– Плотник Спенсер Аддамс уже работал на «Аманде Роуз», когда Саббонье наняла вас в Марселе?
– Нет, его взяли вскоре после этого. Он работал на яхте в средиземноморские сезоны, а также в Виктории, Ванкувере, Портленде, Сан-Франциско и на Карибах.
– Откуда Саббонье брала секс-работниц для своих «сезонов»?
– Некоторых поставляли местные клубы или отдельные сутенеры – у Саббонье были… связи. Приглашенные девушки работали на яхте, пока «Аманда Роуз» стояла в порту. Некоторые возвращались и на следующий сезон, совершенно добровольно.
– А другие насильно удерживались на борту и не имели возможности сойти на берег?
Молчание.
– Ладно, – сказал Мэддокс, – давайте о штрихкодах. На борту «Аманды Роуз», стоявшей в бухте Аплендс, нами были найдены шесть девушек с татуировками в виде штрихкодов на шеях сзади. На вид все несовершеннолетние и явные иностранки. Откуда они?
– Из Праги.
Мэддокс смотрел на Камю в упор:
– Что, вот прям все там и родились?
Кадык у Зайны дернулся. Она облизала свои выпуклые, безупречного рисунка губы.
– Прага – перевалочная база, больше мне ничего не известно.
Мэддокс в этом сильно сомневался, но решил отложить выяснение до очной ставки Камю с Саббонье, очень надеясь, что они станут топить друг друга, предлагая следствию эту информацию.
– Это в Праге «товар» клеймили штрихкодами?
– Насколько я слышала, да.
– И что означают эти штрихкоды? Срок годности? Принадлежность владельцу?
– Владельца, происхождение и возраст «товара» – и время, когда девушку впервые… пустили в эксплуатацию. Татуировки сканируются и заносятся в компьютерную базу для отслеживания. Девушек отдают обычно на два года, за установленную сумму. По истечении этого периода их можно при желании обменять на новых – за дополнительную плату. Мадам Ви… тестировала новую линию товара, по ее выражению.
Во рту Мэддокса запеклась желчная горечь.
– И кто же владелец «товара» со штрихкодом?
– Русская организация.
– А конкретнее?
– Я не знаю. Русские давно контролируют торговлю женщинами и уже отжали у албанцев пражскую перевалочную базу. Товар поставляется на рынки Великобритании и Северной и Южной Америк. Больше я ничего не знаю.
– Ну еще бы, кто бы сомневался… Как шестерых девушек со штрихкодами ввезли в страну?
– Через порт Ванкувер, на корейском контейнеровозе, с помощью ванкуверских «Ангелов ада» и связанных с ними лиц из профсоюза портовых грузчиков.
Мэддокс прилагал все силы, чтобы не выдать охватившего его огромного волнения. Не двинув бровью, он спросил:
– А потом, когда «товар» попал на берег?
– Девушек увезли на передержку. Не знаю, куда, может, в Ванкувер. Затем шестерых отдали нам.
– Сколько они пробыли на передержке?
– Не знаю, наверное, с месяц.
– Для чего их где-то держать целый месяц?
Камю колебался. Адвокат кивнул.
– Довести до кондиции.
– По-английски, пожалуйста!
Камю сглотнул и ответил:
– Подкормить немного, подлечить, пока ищут покупателей среди клубов.
– Да, грузовой контейнер – это вам не лайнер… Долго девушек везли морем?
Липманн двинулся на стуле, отчего пластик скрипнул:
– Моя клиентка не обладает иной информацией о доставке девушек в Британскую Колумбию, кроме той, что она уже рассказала.
Засопев, Мэддокс сказал:
– Стало быть, ванкуверские «Ангелы ада» сотрудничают с русской организованной преступной сетью, базирующейся в Европе?
– Моя клиентка рассказала все, что знает, – повторил Липманн.
– Или все, что захотела?
– Позвольте напомнить, – начал Липманн, – мы с вами заключили юридическое соглашение относительно того, что будет раскрыто… – он уколол Мэддокса взглядом, – на данном этапе.
«Вот беспринципность – Макиавелли бы позавидовал», – рассердился Мэддокс и не подумал отвести глаза. Липманн придерживает козыри для дальнейшей игры за счет шестерых запуганных и превращенных в проституток несовершеннолетних девушек.
– Да, а что там с паспортами? – спросил Мэддокс, бесстрашно продолжая нарушать границы оговоренного. – На борту «Аманды Роуз» мы нашли три израильских паспорта, два эстонских и один латвийский, хотя девицы не являются ни израильтянками, ни эстонками, ни латышками! – На самом деле полиция Виктории и понятия не имела о гражданстве девочек-подростков, но Мэддокс сочинял на ходу: – Экспертиза показала, что паспорта поддельные.
Молчание.
Детектив подался вперед.
– Я не сомневаюсь, что девушкам сделали такие паспорта, потому что до недавнего времени гражданам Израиля, Эстонии и Латвии не требовалось въездной визы в Канаду. Хватало электронного разрешения, которое можно получить онлайн за пару долларов. Почему номера паспортов не были зарегистрированы на границе в числе въезжающих?
– Я не знаю, – ответил Камю.
– Потому что они предназначались на будущее? Когда вы с Саббонье возили бы несчастных на новые «сезоны» в порты разных стран?
Молчание.
– Где изготовлены эти подделки?
– Не знаю.
– А предположить можете?
– Наверное, в Тель-Авиве, русской мафией.
В жилах Мэддокса тек уже чистый адреналин. Медленно и негромко детектив произнес:
– Значит, русская преступная группировка в Тель-Авиве сотрудничает с ячейкой русской мафии в Праге, которая занимается международной торговлей женщинами. А в Ванкувере сеть поставки «живого товара» замыкается на местных «Ангелах ада»?
Молчание. Липманн заерзал.
– После того как девушки немного оклемались на этой вашей таинственной базе, представители ванкуверских «Ангелов ада» привезли их вам c Саббонье, получив долю как посредники? Или же финансовой стороной занимался кто-то еще, и он-то и продал и доставил вам девушек?
На обтянутых странной пепельной кожей скулах Камю выступили красные пятна, отчего пульс у Мэддокса участился. Значит, русская преступная группировка, поставляющая секс-рабынь в разные страны, связана с местной и весьма непростой байкерской бандой? К «Ангелам ада» попробуй подкопайся… Нужно связаться с управлением КККП по борьбе с оргпреступностью, с Интерполом и иными организациями, занятыми противодействием международной торговле людьми. Более чем вероятно, что дело «Аманды Роуз» пересечется с десятком других расследований…
Камю вдруг покачнулся на стуле, резко побледнев, вернее, посерев. Лишь два алых пятна по-прежнему горели на щеках.
– Так, все, сержант Мэддокс, достаточно, – Липманн вскочил и замахал охраннику у дверей. – Мы закончили. Моей клиентке требуется медицинская помощь и отдых. Мы подпишем письменные показания, как только вы их подготовите.
Мэддокс остался сидеть, пока охранник отпирал допросную и выводил адвоката и его «клиентку».
Когда дверь за ними закрылась, детектив медленно, с силой выдохнул. Работа только начинается. Мэддокс чувствовал вкус настоящего охотничьего азарта.
Из тюрьмы детектив вышел в сопровождении Хольгерсена, держа в руках копию подписанных Зейденом Камю показаний. Снаружи было темно и холодно. Моросил дождь, туманом повисая в воздухе.
Хольгерсен остановился под козырьком у одного из каменных львов, охранявших вход в тюрьму, и выудил из кармана раздавленную пачку сигарет.
– Офигеть получится, – сообщил он, ковыряя пачку, – если мы докажем связь «Ангелов ада» и профсоюза грузчиков с русской мафией!
– Ага, – Мэддокс кивнул на сигарету Хольгерсена: – Ты долго?
– Несколько раз затянусь и брошу, босс. В вашей тачечке же курить низзя, – он выпустил в воздух густой клуб сизого дыма.
Мэддокс оглядывался, еле сдерживая нетерпение от неожиданной задержки.
– Флинт сейчас связывается с управлением по борьбе с оргпреступностью на материке. Нужно узнать, не попадались ли еще кому несовершеннолетние проститутки со штрихкодом.
– Хорошо, что мы не сообщили прессе о татуировках, – протянул Хольгерсен, выдыхая дым. – Но я считаю, русские с «Ангелами» закрыли этот канал поставки, едва узнали про «Аманду Роуз». Даже из того, что просочилось в СМИ, они поймут, что мы нашли девчонок, и новую партию штрихкоднутых отвезут в какую-нибудь другую, блин, кроличью нору.
Мэддокс напряженно взглянул на часы: полседьмого. Встреча с Энджи в «Голове короля» назначена на полвосьмого, а им с Хольгерсеном еще тащиться в управление, где инспектор Мартин Флинт ждет не дождется показаний Зайны.
– Я слышал, в ванкуверском порту поставили огромный рентген сканировать контейнеровозы, – заявил Хольгерсен, стряхивая пепел на землю. – Но просвечивают не все, а только три-четыре процента, самые подозрительные. На таможне явно решают, что досматривать, а что нет, на основании информации от самих судов. Инспекторов на борт посылают только при сообщении о необычных происшествиях на борту. А откуда берутся эти сообщения, позвольте спросить? Господи, сколько всякого дерьма проникает к нам в страну каждый день! – Хольгерсен взглянул на башенки исторического здания тюрьмы и зубчатую стену с бойницами. – Ни дать ни взять средневековый замок! А внутри никогда не скажешь. Парень, который здесь работает, сказал мне, что между собой они называют тюрягу Уилки, от Уилкинсон-роуд. Действует больше ста лет уже. Раньше здесь была Колквицкая психиатрическая лечебница для сумасшедших с преступными наклонностями, на всю провинцию одна такая, – Хольгерсен повертел пальцами у виска: – Филиал Бедлама!
– Слушай, сделай одолжение, – не выдержал Мэддокс, исчерпав запасы терпения. Он достал ключи и протянул Хольгерсену: – Иди к машине и садись за руль. А у меня коротенький личный звонок. И не вздумай там курить!
Хольгерсен покосился на ключи и снова поглядел на Мэддокса:
– Паллорино, да?
– Ты не услышал? Личный звонок, Хольгерсен, что непонятно?
Тот пожал плечами, глубоко затянулся, затушил окурок о каблук и убрал в пакетик, вынутый из кармана.
– Когда там независимая комиссия разродится с решением? – спросил он, закрывая желобок на пакете и убирая обратно в карман.
– Понятия не имею.
– Паллорино ничего не узнала?
– Мне об этом неизвестно. Иди уже!
Хольгерсен смотрел на Мэддокса еще секунду, затем цапнул ключи и сбежал по ступеням, неожиданно ловко орудуя большими ступнями. Подняв воротник своей тускло-серой куртки, он сунул руки в карманы и сгорбился, спасаясь от дождя. Когда Хольгерсен отошел достаточно, Мэддокс набрал Энджи и тихо выругался, снова попав на автоответчик: он уже пытался переговорить с ней перед допросом Камю. Детектив решил все-таки оставить сообщение.
– Энджи, мы с тобой прямо как в салочки по телефону играем. Мне пришлось срочно отъехать в региональную тюрьму на Сааниче… – Мэддокс едва удержался, чтобы не рассказать, к кому он ездил и зачем. Расследование, которое он вел с Хольгерсеном в качестве напарника, обещало вот-вот стать яблоком раздора между Мэддоксом и Энджи. – Я уже еду в Викторию, но могу не успеть к половине восьмого. Если доберешься в ресторан первой, возьми себе чего-нибудь выпить за мой счет. Я приеду, как только смогу.
Закончив звонок, он направился к «Импале». Хольгерсен сидел за рулем, мотор прогревался, «печка» работала на полную мощность. На заднем сиденье Джек-О посапывал на своем овечьем коврике. Начальство пока не предъявляло претензий, что Мэддокс возит пса на работу. А если жалобы начнутся, что ж, будем разбираться…
Они еще не выехали с Саанича, когда дождь усилился. Мэддокс думал об Энджи, о выводах комиссии, о том, как это скажется на их зарождающихся отношениях, и боролся с сосущим беспокойством.
