Эпилог

Когда гидросамолет пошел на посадку во Внутренней гавани, Энджи разглядела на пристани Хольгерсена с Джеком-О и положила руку на бедро сидевшего рядом Мэддокса:

– Смотри, кавалерия уже подоспела!

Мэддокс перегнулся через нее к окну и засмеялся:

– Скорее уж разношерстная публика…

Самолет накренился вправо, поймал ветер и коснулся поплавками воды с сильным толчком. К терминалу пришлось рулить при довольно сильном волнении. Было очень приятно оказаться наконец дома после нескончаемых отчетов, допросов и встреч с разнообразными юристами. Их с Мэддоксом поселили в ванкуверской гостинице, и Энджи успела соскучиться по Виктории. Будут, конечно, новые допросы, процессуальные действия, дача свидетельских показаний и многое другое, но пока Энджи и Мэддокс были свободны.

Забрав сумки, они сошли с гидросамолета и направились к Хольгерсену, который переминался с ноги на ногу, держа Джека-О на поводке. День был солнечный. С моря дул свежий бриз, в небе пронзительно кричали чайки.

Хольгерсен приветственно поднял руку.

Энджи помахала в ответ.

– Вот не думала, что буду рада увидеть этого чудика, – призналась она, когда Мэддокс вел ее по пристани, придерживая за талию.

Хольгерсен звонил насчет Харви Лео и подробно пересказал, как старый коп якобы невзначай подслушал ее приватный разговор с Петриковски и Транквадой и передал его содержание Грабловски. Энджи сильно сомневалась, что Лео случайно оказался за двусторонним зеркалом; вероятно, он увидел, как она входит в комнату для допросов с «маунти» и представительницей отдела идентификации, и прошел в наблюдательный отсек из злорадного любопытства. Паллорино могла поспорить на что угодно, что Лео нарочно включил аудиотрансляцию, но решила пока не вмешиваться – пусть Грабловски пишет свою чертову книгу. Сотрудничать с ним она не будет и не ответит на звонки журналистов – эта страница ее прошлого дописана и закрыта. Пусть сочиняют что заблагорассудится. Отныне она будет смотреть в будущее.

– Йо, босс! – воскликнул Хольгерсен и отпустил поводок Джека-О.

Мэддокс поставил сумку, присел на корточки и посвистел, выставив руки:

– Эй, малыш, а ну-ка иди сюда!

Пес изо всех сил заковылял к Мэддоксу на трех лапах, раскрыв пасть от усердия и тяжело дыша. Мэддокс подхватил его на руки и почесал маленькую голову. Джек-О не знал, как и облизать любимого хозяина. Растроганная Энджи поспешно отвернулась, справляясь с собой. Она совсем недавно вновь позволила себе чувствовать, и вырвавшиеся на свободу эмоции никак не удавалось обуздать – словно прорвало плотину, которую Энджи возводила с самого детства.

«Да, я люблю этого большого, жесткого и нежного детектива. Люблю всем сердцем».

Мэддокс взглянул на нее:

– Ты в порядке?

– Да, у меня от ветра нос потек.

Он приподнял бровь, поставил пса на пристань, подхватил сумку и взял Энджи за руку.

Хольгерсен подошел и дружески обнял Мэддокса, сильно хлопнув по спине. Затем повернулся обнять Паллорино, но смущенно остановился.

– Привет, – поставив собственную сумку, Энджи шагнула вперед и обняла бывшего напарника. Ей это было внове, но черт побери, если на душе не стало хорошо! Хольгерсен шмыгнул носом и почесал колючий подбородок.

– Рад тебя видеть, Паллорино.

– Я тоже.

– Тачка вона где, – Хольгерсен подхватил Джека-О. – Подумал, подвезу вас, что ли.

Они пошли к машине.

– Значит, новые девушки, которых выгрузили, в порядке?

– Лучше некуда, – заверил Мэддокс. – Скоро отправятся домой, к своим семьям. Если Каганов согласится на сделку, с его показаниями команда Такуми прижмет монреальский клуб и еще один в Вегасе, а то и третий в Нью-Йорке. А следствие займется пражской группировкой. Дело это небыстрое, но зато все наконец-то пришло в движение.

Они шли вдоль гавани. Мимо по волнам проплыло желтое морское такси. Цвета вокруг казались яркими и четкими, а воздух свежим. Чайки кружили и кричали в высоте, с набережной закидывал удочку какой-то парнишка. Отель «Императрица», возвышаясь над водой, сиял, как гостеприимная почтенная леди. Энджи не покидало ощущение, что с зимы – или с ее глаз – сняли траурную вуаль. Казалось, она впервые видит жизнь во всей ее сложности и красоте. Да, в душе осталась печаль, но появилась и надежда. Это и означает быть нормальным человеком, думала Энджи.

Она узнала, кто она и откуда.

Для этого пришлось вернуться к самому началу, заглянуть в глаза чудовища, но не убить его, а победить демона собственной ярости. Энджи избавилась от призраков, томившихся в ее подсознании.

– Я слышал, останки, поднятые со дна под рыбными садками Каганова, отправили на экспертизу. Там несколько скелетов, включая детский, – Хольгерсен поглядел на Энджи.

Она кивнула.

– Холодным течением кости постепенно сносило в глубокую расселину, заполненную илом. Операция по подъему будет сложной и длительной – предстоит тщательно обыскать дно, а потом определять принадлежность останков.

– А лососи, которых Каганов выращивал и поставлял на рынок, они, получается, питались человечиной?

Паллорино пожала плечами:

– Не исключено.

– Ну, он прямо как Пиктон – тот скармливал трупы свиньям, которых продавал на бекон, а люди ели и нахваливали… – Хольгерсен остановился у своей машины и пискнул пультом. – У Пиктона на ферме тоже проводили масштабную операцию, нагнали экспертов. Пиктон, кстати, был связан с «Ангелами ада»… Наверное, скоро и останки с рыбьей фермы выдавать начнут?

– Да, – отозвалась Энджи. – Родственники хоть смогут их похоронить.

Хольгерсен несколько мгновений смотрел ей в глаза, затем открыл багажник. Мэддокс положил туда их сумки. Кьель распахнул дверцу водителя, но садиться не торопился:

– Слушайте, а мамаша Каганова – она что, в курсе была?

– Угу. Уже начала сотрудничать со следствием. Жена Каганова тоже знала, и дочь и жена Загорского что-то подозревали.

– Ну, блин… И молчали! Во семейка, куда там коза ностре… Боялись пикнуть после своих сибирских «гулагов».

– Каганов их обеспечивал, – объяснил Мэддокс, подходя и открывая дверцу для Энджи. – Одной рукой охранял, другой карал в случае чего. Нарциссист с замашками диктатора. Они хорошо знали, на что он способен.

Энджи глубоко вздохнула. В ней тоже гены Каганова, но есть и частица матери. И деда. Данек Ковальский был политическим героем своего времени. От этого легче дышалось: если ее отец – чудовище, это не значит, что и Энджи монстр.

– Я могу и сзади поехать, – тихо сказала она Мэддоксу.

– Да ладно, садись вперед!

Она села на пассажирское сиденье. Мэддокс подхватил Джека-О.

– Дай мне его подержать, – попросила Энджи.

Детектив замер и поглядел на нее. Невысказанное ощущение родства возникло между ними. Мэддокс положил Джека-О ей на колени, наклонился, поцеловал в губы и прошептал:

– Ты думай давай.

Энджи улыбнулась:

– Я думаю.

Мэддокс захлопнул дверцу и сел сзади. Заведя мотор, Хольгерсен спросил:

– А чем ты теперь будешь заниматься, Паллорино?

– Пока не знаю.

Он переключил передачу, выехал с парковки и присоединился к потоку машин на центральной улице.

– Ты лихо провела собственное расследование. Может, тебе получить лицензию частного детектива и специализироваться на разных висяках и розыске пропавших? А когда понадобится экспертиза, обратишься к своему Андерсу.

Энджи фыркнула:

– Обязательно. Вот только с делами разберусь…

«Например, запишусь к психотерапевту, раз обещала Мэддоксу».

– Хочу в Польшу съездить, с родней познакомиться. Оказывается, у меня жив дядя. Я с ним списалась, и он ответил, что мой дед был бесстрашным политическим диссидентом и участником «Солидарности». Ана бежала, когда деда посадили, и с тех пор о ней ничего не знали. Ну, теперь зато узнали… Очень ждут моего приезда – хотят увидеть дочку Аны.

– Мамаша Каганова тоже твоя родственница, – напомнил Хольгерсен.

Энджи гладила Джека-О и смотрела в окно. Она пока не могла думать о матери Каганова как о своей плоти и крови. Конечно, родню не выбирают, но Энджи не обязана уважать эту женщину, пусть та тоже скорее жертва и в каком-то роде заключенная. Может, со временем что-то изменится, но не сейчас.

– Мне тоже нужно кое с чем разобраться, – сообщил Хольгерсен, поглядывая на Паллорино.

– Например?

– С Харви Лео.

– А что с Лео? – не понял Мэддокс.

Хольгерсен фыркнул.

– У меня есть план. Скоро Лео с треском вышибут с работы, йо-хо-хо!

– За что? – удивилась Энджи. – Он не сделал ничего криминального, рассказав обо мне Грабловски, если ты об этом.

Хольгерсен только плечом дернул, сидя со странным выражением лица.

Энджи смотрела на него минуту, затем отвернулась. Хольгерсен всегда был загадкой и, пожалуй, таким и останется. Она стала рассматривать проносившиеся за окном городские улицы. Виктория… Обстановка любимого города была бальзамом на сердце.

У нее нет работы, нет ничего – и вместе с тем есть все, потому что теперь Энджи знает, кто она и откуда, она нашла свое место в мире, а сестра и мать наконец упокоятся с миром. Успокоение и примирение с собой – вот для чего, оказывается, все это было нужно. Теперь, глядя в зеркало, Энджи знает, что добилась справедливости для Милы, своего призрачного двойника в розовом.

Оглянувшись, она встретилась взглядом с Мэддоксом, сидевшим с серьезным видом. У нее есть все шансы построить совместное будущее с детективом Джеймсом Мэддоксом. Сегодня они ужинают с его дочерью.

В мире все постепенно налаживалось.