После полудюжины уроков Мокошь объявила, что теперь я научилась танцевать достаточно хорошо, чтобы мы могли отправиться на бал.

– Встретимся в «Маске Аделлы»! – весело воскликнула она, когда на стене появилось ее мерцающее зеркало. – Завтра днем. Подбери для себя что-нибудь нарядное и модное. Я слышала, что там принцы будут!

С этими словами она шагнула в свое зеркало и исчезла.

Я твердила самой себе, что вовсе не окончательно решила идти на бал или нет. Однако на следующий день все же направилась прямиком в библиотеку и попросила дом показать мне бальные платья на выбор. Моментально вокруг меня появились три громадных шкафа, плотно набитых самыми разными платьями – шелковыми и атласными, украшенными сверкающими драгоценными камнями и искусной вышивкой. Я мельком просмотрела их все, проводя рукой по тонким, удивительно приятным на ощупь, тканям. Время от времени задерживалась и вытаскивала из шкафа какое-нибудь первое попавшееся платье, чтобы лучше рассмотреть его при свете.

Волка я не видела с тех пор, как неделю назад силой затащила его в зеркальную книгу. С того времени он не давал мне уроков музыки. На ужине в столовой тоже не появлялся. В спальню он, правда, исправно приходил каждый вечер и забирался в кровать после того, как я гасила лампу. Но утром его уже не было, он куда-то исчезал. Теперь я продолжала одна присматривать за домом, постоянно испытывая чувство вины.

От одного из платьев у меня сразу перехватило дыхание, и я осторожно сняла его с плечиков. Оно было светло-золотистым, расшитым металлической нитью, с более низким и открытым, чем я привыкла, вырезом на груди. Пышные рукава напоминали облака взбитых сливок, ткань платья нежно ласкала мои пальцы.

Держа его в руках, я прикоснулась к зеркалу и сразу же очутилась в гардеробной леди Аделлы. Там, развалившись на бархатной красной кушетке, уже ждала меня Мокошь.

– Эхо! – она вскочила и крепко обняла меня, затем отодвинулась на расстояние вытянутой руки, оценивающим взглядом окинула мое платье и воскликнула. – Потрясающе! То, что надо! Сегодня ты затмишь саму Аделлу!

И она искоса взглянула на окруженную маленькой армией горничных хозяйку дома, Аделлу, оказавшуюся бледнолицей темноглазой красавицей.

Горничные поставили нас троих – Аделлу, Мокошь и меня – перед огромными зеркалами в украшенных драгоценными камнями резных рамах, и принялись за работу.

Они надели на меня шелковую сорочку – прохладную и гладкую, прильнувшую ко мне словно вторая кожа – а затем корсет из китового уса. Его зашнуровали достаточно туго, чтобы я могла чувствовать себя в нем надежно и уверенно, как в доспехах, но все же не настолько плотно, чтобы в нем нельзя было дышать. Затем настала очередь платья. Оно сидело на мне как влитое. Вероятнее всего, платье на самом деле было сшито по моим меркам – зная возможности дома, это ничуть не удивительно.

Горничные заплели мои волосы золотой тесьмой, вставили в прическу страусиные перья, надели на шею нитку сверкающих сапфировых бус. Завершала мой наряд белая маска с шелковыми лентами. Она вместе с бледно-золотистым платьем удивительно удачно контрастировала с моими темными волосами. Я повернулась к Мокошь, чтобы она оценила мой внешний вид.

На самой Мокошь было совершенно удивительное платье, расшитое жемчужными раковинами, которые – в зависимости от того, как падал на них свет – переливались синими, зелеными или серебристыми искрами. В ее волосах сияли нитки жемчуга, а маска сверкала серебристыми чешуйками.

– Превосходно! – в один голос воскликнули мы с ней.

Мокошь рассмеялась, схватила меня за руки, и мы повернулись посмотреть на наряд Аделлы. На ней было алое, как королевская мантия, платье и маска павлина, а сама девушка горько плакала, укрывшись за перьями, блестками и прочей мишурой.

– Сегодня ее помолвка, – прошептала Мокошь. – Ей придется обручиться с мужчиной, которого она поклялась никогда не любить. Это восхитительная трагическая история.

Однако я была слишком взволнована, чтобы жалеть несчастную леди Аделлу.

Мы с Мокошь прошли по широкому коридору, затем поднялись по широкой полукруглой лестнице в бальный зал. Дальняя стена в нем была сплошным окном, за которым открывался вид на заснеженные окрестности дворца. В массивных люстрах горели сотни свечей. Откуда-то сверху лилась музыка, изящная и легкая, словно летние полевые цветы. Пол был выложен мрамором с золотыми инкрустациями.

Леди Аделла вошла в бальный зал сразу следом за нами. К ней немедленно подошел и предложил руку какой-то высокий, одетый в черное, джентльмен в синей маске. Леди Аделла с явной неохотой приняла его руку, и он проводил ее в зал.

– Сюда, Эхо, – потащила меня Мокошь к краю комнаты. Там непринужденно общались друг с другом, потягивая вино из хрустальных бокалов, мужчины и женщины, которые пока еще не танцевали.

Ярко горели свечи, волнами наплывала музыка, а я стояла и думала о том, каково это – жить во дворце, быть богатой и красивой и никогда не думать о косых взглядах и перешептываниях за твоей спиной жителей городка. Мои пальцы невольно потянулись к левой стороне лица, скользнули по гладкой маске и такой же гладкой, невредимой коже.

Подошел джентльмен со светлыми, как речной песок, волосами и в маске дракона. Он низко поклонился Мокошь и сказал:

– Вы позволите пригласить вас на танец, миледи?

Мокошь радостно улыбнулась и подала ему руку, а затем они ушли в центр зала, оставив меня в одиночестве.

Я подошла к окну и принялась следить за тем, как медленно садится солнце, заливая белый снег красно-оранжевыми закатными бликами.

– Все это очень мило, – послышался голос возле моего уха. – Но вы уверены, что хотите танцевать и есть пирожные в глазури, когда страна стоит на пороге переворота?

Я обернулась и увидела перед собой незнакомца в темно-зеленой маске в виде морды белого медведя. Маска выглядела очень грустной, а вот голос был очень знакомым!

– Хэл?

– А я надеялся, что сумею дольше дурачить тебя, – элегантно поклонился мне Хэл, снимая маску. Я увидела знакомое смеющееся лицо, блестящие в мерцающих отблесках свечей голубые глаза.

– Меня очень трудно обмануть, – улыбнулась я.

– Это я уже понял, хотя и с запозданием, – Хэл протянул мне руку. Я коснулась ее и почувствовала тепло. Мы оба – и он, и я – были без перчаток. Затем Хэл легонько сжал мою руку и повел танцевать.

Как нужно двигаться именно в этом танце, я не знала. Его мы с Мокошь «не проходили», но Хэл оказался прекрасным партнером – уверенно и осторожно вел меня в танце. Возможно, из-за меня мы иногда делали что-то не в такт, но меня это не волновало. Я наслаждалась танцем, буквально таяла в руках Хэла.

Мокошь танцевала на другом конце зала. Я заметила, что она уже успела поменять партнера.

– Я помню свою семью, – тихо сказал вдруг Хэл. – И хочу рассказать тебе о ней. Знаешь, я не всегда был таким – не всегда путешествовал из книги в книгу.

Я поймала его взгляд, и тревога зародилась у меня в груди.

– Что ты помнишь о них?

– Моя мать очень красивая. Отец требовательный и строгий, – начал он, устремив задумчивый взгляд вдаль. – По-моему, у меня есть братья и сестры, но я очень, очень давно не видел их всех. Я даже имен их не знаю. Забыл, если и помнил когда-то.

Голос Хэла дрогнул и сорвался.

Я смотрела на его лицо и думала. Как выглядит Хэл в реальной жизни? Какие рубцы и шрамы скрывает призрачный, лукавый мир зеркальных книг?

– Я постараюсь помочь тебе найти их. Если смогу, конечно.

– Боюсь, что ничего из этого не выйдет. Слишком давно я их потерял, – грустно улыбнулся в ответ Хэл.

В потоке танцующих пар к нам приблизилась Мокошь – опять с новым партнером! Я помахала ей рукой, а она удивленно подняла брови, заметив, как крепко к себе прижимает меня Хэл. Я покраснела и была очень рада, когда течение вновь унесло Мокошь прочь.

– Ты сказал, что мы на пороге переворота. Это не шутка? – спросила я у Хэла. – Я, видишь ли, не удосужилась прочитать аннотацию к этой книге.

– Боюсь, что не шутка, – усмехнулся он. – Этот бал будет прерван, и начнется ужасная кровавая резня. Я о ней прочитал заранее.

– И скоро это случится?

Хэл еще крепче прижал меня к себе, и я, повинуясь какому-то неясному инстинкту, опустила голову на его грудь. Руки у Хэла были теплыми и сильными. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности.

– Не скоро, – шепнул он в ответ, шевеля волосы у меня на голове своим дыханием. – Не раньше полуночи. А до тех пор мы в полной безопасности.

Прижавшись к Хэлу, я чувствовала, как бьются, оказавшись совсем близко, наши с ним сердца. Мы еще немного потанцевали. Затем отошли в угол, где на полу были разбросаны подушки, и сели вдвоем, потягивая смородиновое вино и откусывая понемногу от тех самых пирожных в глазури, о которых в самом начале упомянул Хэл. Пирожные оказались просто потрясающими.

– А откуда ты родом, можешь вспомнить? – Я откинулась назад, чтобы прислониться спиной к колонне, и принялась отряхивать крошки пирожного с платья.

Хэл сидел рядом, но не так близко, как во время танца.

– Я думаю… – сосредоточенно нахмурил он свой лоб. – По-моему, мой отец правит герцогством.

– Выходит, ты герцог?

– Выходит, что так.

– И мне следует называть тебя «лорд Хэл»? – рассмеялась я.

– Можешь называть меня, как тебе захочется, – лениво улыбнулся он. – А как насчет тебя, Эхо? Что ты собираешься делать, когда закончится твой год в Доме-Под-Горой?

За стеклянной стеной бального зала появились первые звезды – маленькие сверкающие огоньки на фоне черного неба.

– Я хотела бы поступить в университет. Если, конечно, удастся накопить денег на учебу. Мне очень хочется стать врачом.

Хэл долго, внимательно посмотрел на меня. Было в его взгляде что-то такое, чего я никак не могла понять.

– А вот я не был в молодости таким, как ты. Мне не было дела ни до чего и ни до кого, кроме себя самого.

Как-то странно прозвучали его слова, очень странно.

– В молодости? Но ты же не можешь быть намного старше меня!

– Почему же? – на лбу Хэла залегли глубокие морщины. – Мне кажется, что я действительно очень стар.

Я вновь подумала о своих шрамах, полностью исчезающих, когда я попадаю в зеркальные книги. Интересно, что подумал бы обо мне Хэл, доведись ему увидеть, какова я на самом деле? А что подумала бы в такой же ситуации я о нем?

Я взяла Хэла за руку, погладила ее своим большим пальцем. Представить его стариком я не могла и не хотела. Наши взгляды встретились, и Хэл поднял свою свободную руку к моему лицу. Развязал ленты на моей маске, и она упала мне на колени. Он осторожно провел большим пальцем по моей щеке. Меня бросило в жар. Я замерла, не в силах шелохнуться.

– Потанцуем? – мягко спросил он. – Последний гавот перед полночью?

Я молча кивнула, даже не пытаясь произнести что-нибудь своим онемевшим языком.

Хэл помог мне подняться на ноги и повел танцевать, крепко обнимая за талию горячими руками. Я двигалась как во сне, не замечая ничего вокруг – ни Мокошь, которая удивленно смотрела на меня из объятий очередного партнера, ни Аделлы, сорвавшей с себя маску и бросившейся к ногам жениха, умоляя отменить их помолвку.

Для меня сейчас существовал только Хэл. Его взгляд, устремленный на меня, его руки, его теплое дыхание на моих волосах.

И мы с ним танцевали до той самой минуты, пока не задрожал под нами пол. Пока не полыхнул в ночи огонь, пока в зал не ворвалась толпа вооруженных винтовками людей, несущих с собой смерть и разрушение.

Когда я, все еще в золотистом бальном платье, вышла из библиотеки, у меня в ушах продолжала звенеть музыка и шум рукопашной схватки.

Коридор, в котором я оказалась, был мрачным, темным, с земляными стенами, на которых оранжево светились редкие факелы. Они уже начинали понемногу отделяться от стен – верный признак того, что приближается полночь. Чтобы успеть к себе в спальню вовремя, я приказала дому вести меня к ней кратчайшим путем. И действительно, завернув за угол пару раз, я оказалась возле знакомой красной двери. Висевшая над ней лампа вдруг сорвалась с места и куда-то уплыла, а за спиной послышался голос волка.

– Это платье тебе очень идет.

Я обернулась. Он стоял и смотрел на меня, склонив голову набок. Я смущенно коснулась подола платья, не зная, что ответить.

– Хорошо провела вечер?

Во мне проснулось чувство вины. Оно впилось в сердце острыми зубами. Я опять забыла про него!

Я вошла в спальню. Волк проскользнул следом за мной и сразу же закрыл дверь, толкнув ее носом.

– Ты простишь меня, что я утащила тебя тогда в зеркальную книгу? – тихо спросила я.

– Почему ты думаешь, что я тебя еще не простил?

– Но ты избегаешь меня, даже смотреть в мою сторону не хочешь.

Он поднял голову и взглянул на меня своими янтарными глазами.

– Год стремительно заканчивается, и я не могу этого выносить.

– Чего именно?

– Мысли о том, что мне придется с тобой расстаться.

– Но почему? Я же ничего не сделала, чтобы помочь тебе.

– Ты так умело присматриваешь за домом – я такого никогда еще не видел. И потом, ты… Ты была для меня хорошим другом.

Я сглотнула, вспомнив горькие слова, что он сказал мне совсем недавно в ночной темноте.

– Так мы… друзья?

– Конечно, друзья, Эхо. Конечно.

Платье на мне вдруг стало непомерно тяжелым, потянуло вниз. Мне уже не хотелось смотреть на это золотистое облако.

– В зеркальных книгах у меня на лице нет никаких шрамов, – сама не знаю почему, сказала я вдруг.

Волк посмотрел на меня, виляя из стороны в сторону кончиком хвоста, затем спросил.

– Ты так сильно их ненавидишь?

Я опустилась рядом с ним на колени, цепляясь за ковер серебряным шитьем платья. Нерешительно провела кончиками пальцев по голове волка, по его макушке. Он порывисто прижался мордой к моей руке.

– Здесь я совсем не обращаю внимания на свои шрамы. Не вспоминаю о них. И даже рада, что они привели меня к тебе.

– Я тоже, – ответил волк. – Мне не следовало бы этому радоваться… Но я рад.

Я горячо обняла его.

За ширмой я быстро приготовилась ко сну. Платье слетело на пол, растеклось у ног лужей золотого шелка. Мне было жаль убирать его в шкаф. Не хотелось прощаться с ушедшим вечером.

Затем я забралась в кровать, свернулась калачиком рядом с волком. Мне всю ночь снилось, что я танцую с Хэлом.